Эпизоды. BTS.

      Это была первая по счёту свадьба в большой семье бантан, но вторая в семье самого старшего хёна. Джин отказался от пышной публичной церемонии. Невеста поддержала его. Они солнечным осенним днём, когда солнце уже не палило беспощадным жаром, а мягко согревало и ласкало кожу, посетили администрацию района, в котором жили, затребовали разрешение на брак и тут же получили на руки доказательство создания новой семьи, что для Кореи было обычным делом. Они ненадолго покинули Сеул, чтобы насладиться друг другом без пристального внимания вездесущих поклонников айдола, а когда вернулись, Джину пришлось снова уехать, теперь уже в тур-камбэк BTS по всей Азии и США. И прошло почти полгода, прежде чем новоиспечённые муж и жена увиделись вновь.       Ким Каыль стояла у окна, задумчиво рассматривая яркую зелень деревьев, и вспоминала, как она познакомилась с Ким Сокджином. Ещё до армии Джин решил, что стезя айдола не так уж желанна для него, да и недолговечен век артиста, которому на пятки наступают молодые и ретивые претенденты на роль звезды. И хотя у него за плечами было обучение в университете актёрскому мастерству и более прозаическое образование, сделавшее из него успешного инвестора и предпринимателя, Джин не погнушался пойти на поклон к одному из самых известных мастеров соджу Пак Рок-даму и выведать у него все секреты позабытого искусства. Конечно, мастер не хотел делиться своими знаниями, так что Киму по факту просто пришлось купить всю винокурню с учителем в придачу. Впрочем, всё было подано под видом инвестиций в производство и благими намерениями по сохранению национальных традиций.       Всё это случилось задолго до ухода Джина в армию, и он регулярно проводил своё свободное время на винокурне, усердно изучая ремесло. А Каыль, будучи чёрт знает какой водой на киселе Пак Року, работала там же и была по сути правой рукой своего именитого родственника. Познакомились они с Сокджином золотой осенью, в чём Каыль увидела предзнаменование — её имя и означало золотую осень. Несмотря на одинаковые фамилии, они не были родственниками, что ещё больше убедило девушку в том, что это знакомство предопределено ей судьбой.       Джин оказался добрым и приятным в общении и был больше похож на простого соседского парня, нежели на айдола с мировым именем или на «того самого Всемирного Красавчика», о котором с придыханием говорили все её подружки. А она лишь во снах позволяла себе помечтать о маловероятном, но желанном «а вдруг…». А когда это самое «а вдруг…» оказалось перед ней, Каыль не стушевалась, не оробела, но решительно пошла навстречу своей судьбе. Зато Джин застеснялся больше, чем обычно, и после знакомства почти две недели не появлялся на винокурне вообще, заставив девушку изрядно поволноваться.       Каыль была домашней и довольно мягкой. Не мягкотелой и инфантильной, а именно мягкой и уютной, от неё веяло спокойствием и уверенностью, как от той самой золотой осени, когда собран урожай, сделаны припасы к долгой зиме, и все собрались в родном доме за сытным и щедрым столом. Она была хорошо — традиционно — воспитана, начитанна, внимательна и умела вкусно готовить. В общем, как никто другой подходила Джину по всем параметрам. И ещё она была красива. Очень красива, под стать Всемирному Красавчику. Иссиня-чёрные волосы, густые и блестящие, спускались до талии, так и маня мужские руки намотать их на кулак, оттягивая голову с чётким профилем и выгибая хрупкую шейку с пульсирующей голубой веной. Небольшие кисти с длинными изящными пальцами позволяли фантазии уйти далеко по эротической дороге, а довольно пухлые губы насыщенного малинового цвета невинно-пошло приоткрывались, стоило их хозяйке обратить взгляд своих шоколадных глаз на проходящего мимо Джина.       Было бы странно, если бы Ким в итоге не попался в эти умело расставленные сети. Впрочем, хозяйка сетей не делала этого осознанно. Скорее она сама попала в ловушку айдола, вся внешность и жесты которого были заточены на привлечение и удержание внимания. Еще более в Каыль Джину нравился пытливый ум, которому она находила применение буквально во всём: она нетерпеливо познавала что-нибудь новое и искала способы усовершенствовать старое. И это касалось не только виноделия. В этой миловидной девушке оказалась спрятана прорва секретов. Например, она любила… Но, стоп! Не будем открывать все секреты…       Сокджин тоже был не прост. За красивой внешностью и обманчивой мягкостью прятался довольно жёсткий и несколько эгоистичный нрав. Он привык, на правах младшего в семье, к повышенному вниманию и всеобщей любви, ему многое сходило с рук, его баловали, холили и лелеяли. Но к чести Джина, он не злоупотреблял безграничной любовью своей семьи и вырос, что называется, достойным человеком. Он действовал мягко, незаметно, исподволь, но непреклонно. И с его стороны знакомство с Каыль было не таким уж случайным и романтичным, скорее уж хорошо продуманным шагом на пути к своим целям, но однозначно приятным. Даже больше — это всё-таки была любовь, только не с первого взгляда. Он сам решил, что будет любить Каыль.       Джин долго к ней присматривался, изучал семейное древо, её характер, привычки, пристрастия и склонности и всё больше думал о том, что эта девушка вполне подходит ему в роли жены и, возможно, соратника и единомышленника. И со временем он лишь сильнее убеждался в правильности своего выбора. Каыль поддерживала его во всём, чтобы Джин ни делал.       Итак, Каыль, облачённая в изящное вечернее платье, стояла у окна, погрузившись в приятные воспоминания и ожидая своего мужа, чтобы отправиться с ним на вечеринку, где собрались все звёзды «Трио», фильма, ставшего громким дебютом режиссёра Ким Сокджина. Но до того, как это стало возможным, много воды утекло, и эти двое не раз были на грани разрыва.

***

      Сокджин на медовый месяц, вернее всего на десять дней, привёз свою жену в Канвондо, в тот самый отель, затерянный в горах на берегу Восточного моря, где когда-то прятался Чимин со своей Еленой. Осень оправдывала своё название в полной мере: сквозь густую тёмную, почти чёрную, зелень стройных сосен, кипарисов и вечно-зелёных деревьев тут и там яркими золотыми и багряными кострами полыхали трепещущие на ветру листья берёз, грабов, вязов и бересклетов. Внизу, прямо под отелем гнало бесконечные волны пока ещё тёплое море, а в прозрачном воздухе стоял запах печёных яблок с корицей, приправленный изрядной долей пряно-солёной горечи и тягучим ароматом сосен, разомлевших под полуденным солнцем.       Джин с Каыль спустились на пляж, чтобы полюбоваться волнами, бежавшими друг за другом в вечной гонке, и послушать песни ветра, что играл с пеной на гребнях водяных гор, пересыпал песчинки и бился о скалы, упрямо хранившие молчание. Берег вибрировал под ударами моря, создавая причудливый ритм, что эхом отдавался в телах сидящих на песке людей, будоража их фантазию и взывая к сокровенным глубинам, в которых хранятся потаённые желания и мечты.       Джин притянул жену к себе поближе, прикрывая курткой её плечи — осень хоть и радовала теплом, но ветер уже временами кусал холодными порывами. Каыль немного повозилась, устраиваясь поудобнее между ног Джина, и теснее прижалась спиной к его горячей груди. Макушкой она ощущала мерное дыхание мужа, которое постепенно менялось, пока его руки путешествовали по её груди. От осторожных ласк через тонкий хлопок футболки её соски отвердели и стали чутко отзываться на малейшие прикосновения уверенных пальцев, а внизу живота зародилось тёплое, сжимающее внутренности ощущение, что эхом отдавалось во всём теле, жаждущего чего-то большего, яркого и… животного. Наконец, Джин оставил в покое уже взбудораженную его поглаживаниями грудь Каыль и подтолкнул жену в спину, чтобы помочь ей встать.       — Думаю, милая, нас не поймут, если мы займёмся любовью прямо здесь, на пляже, — Джин оставил мягкий поцелуй на её губах, не отказав себе в удовольствии погрузиться языком в заманчивую глубину. — Давай вернёмся в отель и устроим маленькую оргию, м-мм? Ты согласна?       Голос мужа обволакивал сознание Каыль, в её голове уже замелькали весьма откровенные сцены, из-за чего щёки подёрнулись ярким румянцем, а язык то и дело мазал по нижней губе. Каыль сама потянула Джина за собой вверх по извилистой тропке меж камней, но продвигались они не так уж и быстро — их слишком отвлекали жгучие поцелуи.       Сумев, наконец, добраться до отеля и едва закрыв дверь в номер, Джин закинул жену на плечо, словно первобытный охотник свою законную добычу, и понёс её к огромной кровати, на которую они оба упали со смехом. Джин навис над женой, заглядывая ей в глаза, прикрытые сейчас пушистыми ресницами.       — Смотри на меня, Каыль! Ты же знаешь, что я люблю, когда твои глаза открыты, — он нежно прикоснулся губами к векам девушки. — Ну же, скромница, давай, посмотри на меня.       Каыль же, словно дразня его, шустро спрятала лицо за ладонями и отрицательно помотала головой. Это была их тайная игра, в которой проигравший исполнял желание победителя. Гляделки наоборот. Кто первый сдастся.       — Дорогая, сегодня ты проиграешь, — Джин игриво прикусил мочку жены и тут же заботливо подул, прогоняя лёгкую боль. — И будешь делать то, что я захочу.       — А вот и нет, Ким Сокджин! Я не проиграю, — возмутилась Каыль, не отрывая ладоней от лица. — Я и так слишком часто исполняю твои желания!       — И ты прекрасно справляешься, жёнушка, — Джин попытался убрать её руки, но безуспешно. — Ну и ладно, я как раз хотел завязать тебе глаза, а ты лишь облегчишь мне задачу, милая, — Джин потянулся к прикроватному столику и чем-то тихо прошелестел. — Давай я помогу тебе держать глазки закрытыми, Каыль, — вкрадчивый шёпот рядом с чувствительным ушком заставил кожу женщины покрыться мурашками. — Ты можешь убрать руки, они тебе не понадобятся.       Поверх прижатых к лицу ладоней легла прохладная ткань, потом легко скользнула под пальцы, и Джин, приподняв голову жены, умело и быстро завязал ленту на её затылке.       — Такой ты мне очень нравишься, жена! Пожалуй, надо почаще так делать, — Джин одним движением поднял руки Каыль над головой, задрал повыше ей футболку и, усевшись поверх её бёдер, полюбовался плодами своих трудов.       Девушка лежала на спине с поднятыми вверх руками, спелёнутыми футболкой. Чёрная шёлковая лента резко контрастировала с бледной кожей и яркими пунцовыми губами, сейчас приоткрытыми и влажными. По женскому телу то и дело пробегала лёгкая дрожь предвкушения, и Каыль тогда сжимала стройные бёдра, не в силах противостоять накатывающему возбуждению. Она знала, что сейчас последует, но никогда не могла предугадать, как именно её муж начнёт это сладкое, тягучее, почти невыносимое мучение.       Джин посмотрел сверху на распростёртую перед ним женщину, легко спрыгнул с кровати и, не спеша, стал раздеваться. Он специально тянул время, не прикасаясь к Каыль и стараясь не шуметь, чтобы усилить растущее напряжение. Он знал, как нетерпелива его жена во всём, что касалось любовной стороны их жизни, и частенько позволял ей верховодить в постели. Но не сегодня. Из ведёрка с бутылкой игристого Джин достал парочку кусочков льда и сел на край кровати, по-прежнему наблюдая за Каыль. Она нетерпеливо ёрзала на белых простынях, но освободить руки или снять с глаз повязку не решалась.       — Хорошая девочка, — Джин мягко обхватил ладонью небольшую грудь с дерзко торчащим соском.       Он вминал твёрдую горошину, поглаживал, прокатывал между пальцами, а когда Каыль начала тихонько поскуливать, выгибаясь навстречу мужской ладони, Джин пустил в ход уже подтаявший ледяной кубик. Нежная кожа тут же покрылась мурашками, девушка закусила губу в тщетной попытке сдержать громкий стон, а пальцы комкали простыни, цеплялись за мужскую руку, лишь бы не упасть в затягивающий её водоворот желания. Горячие губы накрыли сжавшийся от холода сосок, выбивая новый стон из уст Каыль, а ладонь, зажавшая льдинку, отправилась путешествовать дальше по нежной ложбинке между грудей, вниз по животу, выводя прихотливые узоры, заставляя женское тело дрожать и извиваться, разжигая огонь под тонкой кожей, от которого лёд плавился и стекал прозрачными струйками, ещё больше возбуждая Каыль.       Джин губами следовал по влажным дорожкам, задерживаясь на самых нежных и чувствительных местах, чуть присасываясь, покусывая и зализывая следы жарким языком. Ладонь с зажатой ледышкой скользнула под тонкие трусики и замерла на мгновение. Каыль ахнула и ещё плотнее сжала бёдра, не в силах больше терпеть сладкую муку. Контраст между горячими пальцами мужа и холодом льда запустил неуправляемую реакцию, и девушке хватило бы малейшего толчка, чтобы уйти за грань возбуждения, но Джин быстро убрал руку, заставив жену разочарованно застонать и судорожно вцепиться в ни в чём неповинную простынь.       Одним движением стянув с Каыль красное кружево, Джин вновь полюбовался на точёную фигурку женщины, на её разметавшиеся тёмные волосы, припухшие от поцелуев губы, призывно торчащие соски и удовлетворённо кивнул — ему нравилось то, что он видел. Он расстегнул свои тугие джинсы, оголил торс и вновь уселся рядом с женой. Взяв в руки изящную ступню, он поднёс её к губам и стал медленно ласкать каждый пальчик, беря их поочерёдно в рот, посасывая и облизывая, видя, как Каыль снова плавится под его ласками, и возбуждаясь не меньше, чем она. Женщина отзывалась на каждое прикосновение, на каждый поцелуй дрожью и тихими стонами. Она металась на постели, не смея опустить руки, и сгорала от такой банальной, но такой необходимой ей… похоти. Она поднимала бёдра навстречу чутким рукам мужчины, что требовательно и нежно проникали во все потаённые уголки, гладили каждый кусочек кожи, сминали грудь и податливые ягодицы, доводя буквально до безумия, но так ни разу и не приласкали самый центр её возбуждения.       Джин рывком подтянул Каыль вплотную к себе, широко развёл её бёдра и осторожно проник пальцами в истекающую соками вагину. Девушка запрокинула голову, ещё выше приподнимаясь перед Джином, и уже сама стала насаживаться на длинные пальцы, желая скорейшей разрядки. Но он вновь и вновь тормозил её нарастающее вожделение, дразня, обещая, драконя… Каыль бессильно всхлипнула и взмолилась:       — Джи-и-ин, я не могу больше… Я хочу тебя… Возьми… меня… сейчас, — её голос сорвался в жалобный скулёж и она захныкала, всё так же, однако, не смея опустить руки и дотронуться до мужа.       Она не видела довольной улыбки Джина, но не глядя знала, что она точно появилась на его лице. Он вошёл в неё глубоко и размашисто, совершенно не сдерживаясь и не осторожничая, проникая как можно дальше, придавив женское тело к влажной от их пота постели. Каждый шлепок их тел, каждый хлюпающий звук заводили их всё сильнее, гоня к апогею. Огненный вихрь закружил их, мир взорвался и распался на миллионы осколков — оргазм накрыл их одновременно, принеся с собой блаженство, негу и сытость.       С того дня прошло несколько лет. Бантаны вполне успешно сочетали сольную деятельность с жизнью группы, а после окончания контракта с HYBE, каждый пошёл своей дорогой. Джин какое-то время снимался в дорамах, с каждой новой ролью приобретая всё большую популярность, но получая от съёмок все меньшее удовлетворение и удовольствие: режиссёры не давали ему дышать, засунув в амплуа романтичного героя-красавчика. Он стал замыкаться в себе, погружаясь в размышления о том, что, возможно, выбрал не тот путь. Каыль наблюдала за мужем с нарастающей тревогой. Она видела его хмурое лицо после выхода очередной дорамы, слушала его язвительные речи об «очередном шедевре отечественного кинематографа», пыталась успокаивать, но прекрасно понимала, что Джин недоволен собой. Он хотел большего. Не в плане известности, — Ким Сокджин был более чем успешным айдолом и киноактёром — он хотел творить. Его желание частично удовлетворялось производством алкоголя собственной марки, где Джин мог проявить себя, сочиняя разные купажи, но этого было катастрофически мало для него. И однажды, после очередного приступа самокопания Джина, как бы невзначай предложила:       — Сними фильм сам.       Джин, поперхнувшись кофе, закашлялся и с трудом выдавил из себя:       — В смысле сам? — он перевёл дыхание и продолжил: — Я не режиссёр. То есть необходимое образование я, конечно, получил, но этого мало. Нельзя просто так прийти и снять фильм!       — А ты сможешь, дорогой, я уверена, — Каыль посмотрела прямо в глаза мужу, пытаясь передать ему эту самую уверенность. — Ты знаешь многих в этой индустрии, у тебя огромный опыт. В конце концов, надо всего лишь найти инвесторов, а сценарий, — тут она опустила глаза и немного помолчала, — сценарий у тебя уже есть.       Женщина подошла к книжному шкафу, достала какую-то толстую тетрадь в неприметного цвета обложке и вернулась к Джину.       — Вот, — она протянула её мужу, — почитай. Каюсь, это я написала. Прости, что не спросила разрешения и не сказала тебе об этом, но… В общем, прочти.       Каыль сунула тетрадь в руки опешившему Джину, поцеловала его в щёку, снова прошептав «Прости!», и выбежала из комнаты. Она знала, что вышла за рамки дозволенного, когда, узнав от мужа историю любви его друга к чуждой и непонятной иностранке, написала маленький рассказ, который долго и тщательно превращала в сценарий, что стал её дипломной работой в университете на курсах будущих сценаристов, куда она поступила, стремясь стать ещё ближе к своему талантливому мужу.       Джин недоверчиво рассматривал потёртую обложку, закудрявившийся обрез и никак не мог решиться открыть тетрадь. Эти сшитые вместе листы могли перевернуть весь его устоявшийся, привычный мир, начать новую главу в его жизни. И его что-то останавливало, словно, если он прочтёт их, пути назад не будет, кроме одного-единственного: только вперёд, в неизвестность. Джину стало страшно. Страшно и любопытно, как будто он на полной скорости пытался вписаться в крутой поворот. Наконец, он раскрыл тетрадку где-то посередине и сразу же увидел непонятно как оказавшуюся там фотографию Чимина и той, что несколько лет назад поставила с ног на голову жизнь всех бантан. Джин не так тесно общался с Еленой, но та история и на него повлияла, сподвигнув его скинуть маску, что он носил последние десять лет. И ещё он хорошо помнил, как счастлив был тогда Чимин и как позже он переживал расставание. А ещё Джин помнил метания Тэхёна, его уязвлённое самолюбие, болезненное влечение к чужой женщине и чувство вины, что грызло его, отравляя их с Чимином дружбу.       И тут в голове Кима что-то щёлкнуло, кусочки пазла сложились в цельную картину, и он схватился за телефон:       — Тэхён? — он заорал в трубку, едва услышал голос друга. — Я буду снимать фильм! У меня есть сценарий и мне нужен ты!