Он был один. Всегда и везде - один. Золотые глаза смотрели сквозь спутанные белёсые волосы равнодушно и холодно. Холодно. Змей поежился, обхватывая худые костистые плечи бледными, вечно исцарапанными пальцами. Они его не хотят видеть. Или не могут? Плевать. Иногда его преследовала фантазия о том, что достаточно выпустить в ручей, где они берут воду, совсем немного вот этих, похожих на крошечные бобы с тонким хвостиком – и всё они умрут, и их сожрут звери и вороны, и некоторые из них умрут тоже. Если он захочет – на этой земле никто не сможет поселиться ещё очень долго… но он не хотел. Ему вообще ничего уже давно не хотелось.
Мать Луны говорила, что он должен работать. Не давать болезням распространятся. Очищать зараженную землю, воду, останки и живые, дышащие тела… вбирая в себя и растворяя всё, что могло угрожать им. Живущим. От невидимых никому кроме него самого существ, по сравнению с которым малая пылинка казалась огромной, до вполне различимых паразитов. Зачем? Что такого хорошего сделали ему эти «живые», чтобы он ради них так старался? Чтобы пошевелил хоть пальцем? Что сделали ради него Мать Луны и Отец Солнца? Не бросили в лесу, когда он был неразумным младенцем? Может быть, было бы лучше, если бы бросили. Потому что времени у них на него никогда не было в достатке, и он проводил большую часть дня один, довольствуясь их скупыми рассказами о самом необходимом и минимальной помощью… они были вечно заняты друг другом, своими ссорами и своими сверхважными делами.
Поэтому, когда Отец сказал, что он достаточно вырос, чтобы жить сам и приказал ему убираться и заниматься своим делом, для него мало что изменилось. Разве что теперь ему было и вовсе не с кем поговорить. У него не было ненависти к Отцу и Матери – это чувство, как и чувство любви, было ему пока не знакомо. В конце концов, они даже сподобились дать ему имя – Ше Ли, состоявшее из значений «змея» и «стоять»… что ж, хотя бы не ползать… потому что пресмыкаться ни перед кем он не умел, перед ними тоже.
Змеи Ли нравились - непонятно, почему те же люди их боялись и пытались убить, если видели, не разбирая – опасное существо на самом деле или нет. У него самого на коже и тут и там виднелись наросты, напоминающие белую чешую – и он никогда не видел никого с чем-то похожим. Он не сразу оценил иронию – некоторые змеи убивают своих жертв ядом, и он тоже был переполнен этим самым, смертоносным… так вот что имел ввиду Отец, называя его так. Он опасен. Нечист. Запятнан… Наверное, поэтому никто не хотел делить с ним его неизбывное одиночество кроме чешуйчатых длинных тварей, скользивших по его ладоням, которые даже не могли этого почувствовать… поэтому он постоянно случайно ранил кисти, которые заживали быстро, и всё же недостаточно.
Неизвестно, сколько времени он провел словно в плотном коконе, прежде, чем впервые увидел нечто прекрасное, приковавшее его взгляд, да так, что он не смог избавиться от этой картины уже никогда…
День был ещё в разгаре, когда вокруг потемнело. Всё небо заволокло тучами, и дремлющий, свернувшись между корнями дерева в траве Ли поднял голову, высовывая кончик длинного языка, как делал всегда, когда хотел получше разобрать, что происходит – собирается дождь… нет, гроза. Скоро будет гроза, и сильная. В воздухе отчетливо пахло приближающимся штормом… Обычно Змей предпочитал погожие деньки, валяясь на теплых камнях, а в дождь – искал подходящее укрытие, хотя воды не боялся и иногда с удовольствием плавал в реках и озерах. Вода ласкала его тело, и это позволяло ненадолго почувствовать себя чуть лучше - почти нормально.
Когда с неба сорвались водяные струи, он вопреки обыкновению не стал прятаться, наоборот, покинул полог широких зеленых крон и запрокинул голову к небу, приоткрыв рот, позволяя влаге затекать внутрь, жадно сглотнул, дернув выступающим кадыком. Тучи толкались друг с другом, и вот уже раздался гром, сверкнуло. Самое время было скрыться в месте понадежнее – в идеале – на взгорке или под обвалившимся речным берегом, где вода вымыла в песке пещеру, и между свисающих корней оставалось достаточно пространства, чтобы свернуться клубком и переждать… но он всё стоял, не в силах сдвинуться с места. Его золотые глаза с узкими зрачками поймали непривычное движение. Там, наверху, что-то было… кто-то был… чувствительные уши уловили звонкий, раскатившийся над речной долиной звук. Это же… смех? Как странно. Он вглядывался снова, не в силах поверить, и вот уже четко разглядел худощавую фигуру, зависшую на мгновение в вышине, протягивая руки вверх.
Ли показалось, что время замерло впаянным в янтарь насекомым, и даже дождевая вода уже не туманила взгляд – он отчетливо видел, как две длинные сверкающие вспышки осветили фиолетовые небеса, ударив прямо в распахнувшего им навстречу объятья... мальчика, юношу? Змей вздрогнул всем телом, и не столько оттого, что воздух, казалось, завибрировал от прокатившегося вслед над землей оглушительного громового раската, сколько от испуга: что он делает?! Он же умрёт сейчас! Но когда решился открыть инстинктивно крепко сомкнутые веки – то, вопреки ожиданиям, существо никуда не исчезло, напротив, он вновь услышал этот смех, заставивший кожу покрыться мурашками… Сейчас он смог разглядеть ещё лучше: развевающиеся по ветру волосы угольно-черного цвета, бледное лицо с острыми, тонкими чертами поднято к облакам, открывая гибкую шею, всё тело словно натянутая струна – точеное, сильное… Короткая туника из грубой ткани позволяла рассмотреть его от кончиков длинных пальцев всё ещё протянутых вверх рук до босых ступней – он казался совершенным.
Воплощенная мечта. Юноша был точно таким, каким всегда хотелось быть Змею: свободным, бесстрашным, прекрасным… Он казался безмятежно счастливым, паря посреди грозы, и его смех отдавался в ушах небесной музыкой. Ещё несколько минут он был там, прежде, чем что-то певуче произнес, порождая дрожь и новую порцию мурашек, и гром, до этого раздававшийся снова и снова, стал стихать, молнии больше не слепили, ударяя в землю, и только дождь всё так же пропитывал её влагой до краёв, заливая всё вокруг…
В этот момент Ли даже не смел мечтать, что это создание обратит на него внимание. Так и случилось. Убедившись, что гроза успокаивается, подобно птице юноша легко взмыл выше и не спеша направился куда-то на юг, теряясь из виду. Только теперь Змей встряхнулся, понимая, что промок и замерз, но это его не беспокоило. Заболеть он не мог, и только в полной прострации поплелся под берег в ту самую пещеру, думая о том, что обязательно найдет его. Из того, что он видел, нетрудно было сообразить – это тоже Хозяин. Хозяин Грозы. А значит, он сможет попробовать поговорить с ним, если конечно решится. Устроившись на относительно сухом песке между корнями, Ше Ли прикрыл глаза. Он только что нашел то, чего действительно хотел. И, как змея, он последует за своей добычей, и, если поймает – то уже никогда не отпустит. Обовьет тугими кольцами и оставит себе. Только себе. Он будет его сокровищем. Целью и смыслом. Тогда он не будет одинок, и станет таким же, поглотив его свет без остатка…
Весь следующий день Змей не находил себе места. Самым первым препятствием было то, что он банально не мог полететь за ним следом. Для Хозяев эта способность была довольно распространенной, но касалась далеко не всех. Раньше Ли не придавал этому значения, перемещаясь своими путями, а вот сейчас… он снова задумался над тем, что как змея, не способен оторваться от поверхности. Всем свойственно тянуться за несбыточным, мечтать о том, чего у них нет – а если так посмотреть, у него ровным счетом ничего и не было, и это впервые огорчило его так сильно.
Обычно, если что-то было нужно или мимолетно хотелось – он просто брал это, не утруждая себя размышлениями, кому это принадлежит, и доставит ли неудобства владельцу. После он закономерно испытывал неприятную слабость на грани боли, но не придавал этому значения. В конце концов, живущие обязаны ему хотя бы за то, что он и в самом деле выполнял свою миссию, не допуская распространения моровых поветрий и эпидемий. Спасать всех и каждого в задачу не выходило – отсев слабых способствовал тому, что сильные оставят потомство, более стойкое и приспособленное к выживанию, но и так у него хватало работы, заставлявшей то и дело перемещаться по миру, ориентируясь на вспыхивающие в сознании ядовито-яркими концентрирующимися точками скопления, означающие, что где-то сейчас мучаются от боли и умирают живые существа. И он «шел» туда сквозь тьму, которая жила «между», покрывая за секунды огромные пространства, чтобы забрать их боль, иногда вместе с жизнью.
Но сейчас у него стояла задача разыскать абсолютно здорового, не человека и не зверя, а всё что у него было – едва уловимый, оставшийся на кончике языка след запаха. Когда впереди – вечность, не так уж и плохо провести часть её в поисках. И он начал искать, с каждым днём становясь всё более одержим своей идеей.
Дни сменялись днями, неделями, месяцами, сезонами – Змей мало обращал внимания, то отвлекаясь на работу, то вновь сосредотачиваясь на манящем образе, любовно нарисованном в голове. Мыслей обратиться к старшим не было – он давно привык полагаться только на себя, но всё же спрашивал всех, кого мог, и даже узнал имя: его звали Хэ Тянь… младший брат и воспитанник Хэ Чэна, Хозяина ветров. Даже имя казалось ему необыкновенно прекрасным, и он повторял его про себя, переживая чувство покалывающего предвкушения. Подожди немного, сладкий. Мы скоро встретимся.
Он появился подле селения в горной долине в тот час, когда вечер ещё не наступил, но и день уже отчетливо перевалил за половину. Небо заволокло плотной облачностью, но дождь всё не начинался. Пробираясь вдоль дороги по густому подлеску, практически бесшумно скользя меж деревьев и низкого кустарника, первым что услышал Ли был… тот самый смех. Сердце пропустило удар. Это не мог быть никто другой. Только его… и в следующий же миг свет едва не померк, потому что в ответ ему вторил другой голос: тонкий, девичий, звонкий как бегущая по камням вода:
- Хэ Тянь! Что ты такое говоришь! Вот насмешил!
Из-за поворота показались двое: рядом с миниатюрной девушкой фигура Хозяина Грозы казалась гораздо выше. Теперь он был одет в добротную одежду и кожаные сапоги. Идущая рядом пепельноволосая голубоглазая девчонка была ему не выше плеча, и поглядывала снизу-вверх совершенно открыто, улыбаясь, отчего на щеках появлялись крошечные ямочки. Почему она так близко? Зачем так смотрит на него?
Вместо того, чтобы показаться, Змей отступил глубже в тень. Не время. Он понаблюдает. И всё же сердце грызло отвратительно болезненное чувство. Это его место – рядом с Грозой. На секунду представилось, как они будут вот так же идти рядом по тропинке, и Тянь будет улыбаться ему и смеяться вместе с ним. И какая-то человеческая самка не помешает этому. Что может быть вообще интересного в людях? Пусть даже и Видящих, к тому моменту Ли знал об их существовании и был знаком с некоторыми, вот только в Вавилон ещё ни разу не забредал.
Тянулись дни и недели, наступила осень, принеся с собой проливные дожди, а с ними и грозы. Всё чаще Тара потихоньку исчезала из дома, чтобы провести время с молодым Другим, который так ей понравился. Она очень старалась, чтобы Лис и прочие сельчане ничего не узнали. Потому что каждому было известно – тем, кто живет по ту сторону, верить нельзя. Очень уж их бесконечная жизнь отличалась от той, что была отведена людям, что для них – как мотыльки – мелькнули и пропали. Не стоят ни сожалений, ни воспоминаний. Но юное сердце шептало совсем другое – он смотрел на неё с таким искренним восторгом, приносил волшебной красоты цветы и невиданные сладкие фрукты, с интересом слушал её рассказы и песни. Её шестнадцатая весна сменилась летом, и вот теперь – осенью, когда Тара осознала, что ждёт и скучает каждый раз, если Хозяин Грозы не приходил слишком долго.
Это произошло погожим осенним днём – они условились заранее, что увидятся на лесной опушке за ближайшей горой, и Тара, сказав Лису, что пойдет с подружками по ягоды, подхватила лукошко и резво побежала по едва вытоптанной тропке в сторону леса… Стоило увидеть знакомую фигуру, и было трудно сдержать радостное волнение, и она словно летела, как на крыльях, пока её не поймали в объятья. На секунду стало страшно, но Хозяин уже потянулся, касаясь её губ своими, и не успела она удивленно выдохнуть, как руки сами обвились вокруг его шеи, не слушаясь голоса разума. Расстеленный на мягком болотном мхе плащ стал их ложем – в звенящем, прохладном воздухе дыхание было жарким, а поцелуи оставляли кожу пылать, и жаждать большего… Молодые тела словно сами знали, что им нужно, прижимаясь как можно ближе. Вот уже и платье лежит подле брошенного лукошка на темнеющей острой осоке. Только когда внезапная боль заставила приглушенно замычать в зацелованные губы, Тара внезапно опомнилась… Что они делают! Это же… нельзя! Между человеком и Другим не может быть брака – а значит, она сейчас сделала что-то очень плохое! Как же теперь… По щеке девушки скатилась слеза, затем вторая. Почувствовав на губах влагу, Тянь открыл глаза, глядя с беспокойством. Зашептал:
- Ну что ты, Звездочка моя? Больно? Сейчас пройдет, прости меня пожалуйста. Я не буду больше так… тебе плохо?
Она не отвечала – что толку теперь, её судьба решилась не сегодня, а значительно раньше. Сделанного не воротишь. И она только закрыла глаза, нежно гладя по щеке и осторожно качнула бедрами навстречу – будь, что будет, лишь бы любимому с ней было сейчас хорошо.
Если чего и было в избытке у Змея, так это терпения. Он не раз и не два говорил себе, что вот-вот человеческая самка наскучит его Грозе, и вот тогда-то и придет его время. Но теперь он увидел то, чего не должен был. И его внутренности словно прожгло насквозь едкой кислотой – настолько сильной боли он и сам не ожидал, схватившись за грудь и медленно, шаг за шагом отступая от поляны, на которую поспешил, увидев в небе знакомый силуэт. Что в этом было такого? Люди и животные повинуясь инстинктам периодически спаривались, чтобы завести потомство. Вот только он совсем не ожидал, что его прекрасный, совершенный небесный мальчик… вот так, с этой. Ледяная ярость затопила с головой. Он долго терпел. Но всему есть предел. Его нужно наказать. Самка должна исчезнуть. Умереть! Это же так просто – и как ему раньше не пришло в голову? И Ше Ли рассмеялся хриплым, лающим смехом - впервые в жизни.
***
Змей сидел на пригорке, погруженный в размышления – нужно сделать всё быстро и тихо. Дело осложнялось тем, что появиться в деревне сам он не мог – Видящие непременно запомнят – это опасно. Способ он уже подобрал – это будет мучительно и так же скоротечно. Не так давно ему пришлось провести почти неделю в месте с удушливо-жарким климатом, возясь с изможденными людьми с черной кожей, которые сожрали больное животное и начали один за другим погибать в жару и лихорадке, дергаясь от судорог и истекая кровью, которая мгновенно заражала того, кто пытался ухаживать за умирающим… поэтому сейчас не составляло труда «поделиться» этим чудесным недугом, напоминавшим тонкие нити, ещё блуждающие в его теле.
Кроме того, предстояло разобраться с одной проблемой – сознательное убийство живущего являлось критическим нарушением равновесия, и для него самого обернется тяжелейшим откатом. Ему будет очень больно, он почувствует все страдания жертвы на себе, познает её агонию. Сколько это продлится – неизвестно, такого опыта у Хозяина Мора не было. Но ради своей цели и мести он готов был рискнуть.
Ему удалось подкараулить её по пути к реке – за спиной она несла берестяной короб с одеждой – девушка шла стирать. Плащ с капюшоном надежно скрывали его лицо и фигуру – она не должна никому описать его внешность, особенно Ему… а в идеале - вообще никому не сказать о произошедшем. Змею достаточно было прижаться губами к раскрытым в испуганном вскрике губам девушки на несколько секунд – его острые клыки царапнули нежную тонкую кожу… дело сделано. Оттолкнув её от себя, он зашипел:
- Молчи, самка! Забудь, что сейчас было. Никому не говори, и ты меня больше не увидишь. Поняла?
Тара заторможенно кивнула, всё ещё никак не в силах прийти в себя от неожиданности.
- Кто… ты? Что тебе…
- Ты сама во всём виновата, – с этими словами он развернулся и кинулся в лес, оставляя девушку посреди тропинки с выпавшей из свалившегося с плеча короба одеждой.
Прошло несколько дней – раз в день Ше Ли наведывался в окрестности деревни. Заходить ему не требовалось – он и так прекрасно видел, как во всё более тревожно-кровавый цвет окрашивается одинокая точка, а рядом появлялись пока ещё более бледные, водянисто-розовые. Если он сделает всё вовремя – это не перерастет в эпидемию и не привлечет внимания Отца и Матери. Людей в мире как муравьев – одним больше, одним меньше… О неминуемой расплате он предпочитал пока не думать. Может быть, всё ещё и удастся обернуть в свою пользу.
Наконец, неделю спустя, точка погасла. Пора. Змей решительно зашагал по дороге в селение. Он проходил по улицам, приближался к обеспокоенным, хмурым жителям, глубоко вдыхая, чувствуя, как размножившиеся было нити втягиваются в рот и в ноздри, исчезая внутри. Можно было не спешить – уже через час осталось только одно место: у реки на холме за пределами деревни, где сейчас готовился погребальный обряд.
Лежащая на широком плаще девушка казалась восковой – когда-то полные жизни черты сейчас заострились, под закрытыми глазами залегли коричневые тени, голову украшал венок из осенних листьев… рядом на плаще разложили сломанный гребень, какие-то ещё вещи, которые должны были отправиться вместе с ней в царство мертвых. Он тоже был там. Хозяин Грозы стоял на коленях перед телом, касаясь бледной руки. Рядом с ним переминался с ноги на ногу пожилой мужчина, комкающий в руках лисью шапку. На его лице застыла скорбь, было видно, что он тоже болен, но старается стоять твердо. Змей прибавил шагу, на ходу начиная очищать пространство – здесь нитей было больше всего - они оседали вокруг никому кроме него не видимой паутиной.
***
- Прости. Она была дорога тебе? – странный, словно шипящий тихий голос заставил Тяня поднять голову. Этого парня он видел впервые – он точно не жил в Вавилоне.
- Да… теперь уже поздно, – голос звучал тихо и безжизненно, разом растеряв все краски. Тянь чувствовал опустошение. Он ничего не знал… его не было всего две недели, а когда вернулся – Тара уже была мертва.
- Ты всё равно ничего не смог бы сделать. Это мне нужно просить прощения. Я не успел, - худой парень с растрепанными, падающими на глаза волосами склонялся над ним. Его желтые с вертикальным зрачком глаза смотрели отстраненно, и в то же время участливо. – Но теперь всё в порядке. Я забрал болезнь, и остальные будут живы и здоровы. Понимаю, тебе нужно попрощаться. Увидимся позже.
Плавным текучим движением пришелец распрямился и отошел.
Сколько времени прошло, прежде, чем Лис увел его от давно догоревших остатков погребального костра – Тянь не знал. Он впервые столкнулся с потерей – на его глазах прекрасный цветок, который его руки ещё несколько дней назад обнимали так трепетно – вдруг увял, оставив только безжизненную пустую оболочку, которая теперь безвозвратно исчезла в пламени согласно людским обычаям. Предостережение Чэна крутилось в голове: не привязывайся… Люди хрупки и недолговечны. Он не знал, хочется ли ему кричать и плакать, как ребенку, злиться непонятно на кого – он пока просто не мог поверить, что больше никогда её не увидит, и оттого оставался внешне спокоен, сухими покрасневшими глазами невидяще оглядываясь вокруг.
С ним никто не разговаривал после того, как обряд был окончен и останки отнесли и захоронили на местном кладбище – Лис вроде хотел сказать что-то, но только ненадолго закрыл лицо руками, после чего развернулся и ушел назад к дому. Вскоре невысокий земляной холмик порастёт травой, и всё, что останется – память тех, кто её знал. Но и она с годами поблекнет прежде, чем исчезнуть совсем. Эта мысль пронзила горечью. Нет. Он не забудет. Он будет помнить её столько, сколько живёт. Вспоминать каждый раз, когда случится увидеть звезды, пускай над его головой небо обычно закрыто тучами.
Из абсолютной горькой пустоты вырвал уже знакомый голос.
- Прости что снова тревожу. Ты же не отсюда, верно? Я чувствую вину, поэтому хочу что-то для тебя сделать. Позволь хотя бы узнать твоё имя, – всё тот же шипящий голос. На этот раз Тянь рассмотрел его внимательнее. Высокий худой мужчина был одет в выцветшие полинялые одежды, плечи укрывал длинный плащ с капюшоном, сейчас скинутым, открывая белые растрепанные длинные пряди, хищные острые черты и пристальный взгляд. На щеке отливал участок кожи, словно покрытый белой чешуей. Не человек?
- Ты доктор? – уже понимая, что вряд ли, спросил Тянь, чтобы что-то спросить. Сосредоточиться было сложно, мысли туманились. – Да, прости, ты спрашивал. Меня зовут Хэ Тянь. Я – Другой, как говорят живущие здесь Видящие.
- Другой… Да, так они нас называют. В каком-то роде я и вправду доктор, – тот улыбнулся, обнажая до странного длинные белые клыки. – Моё имя – Ше Ли, Хозяин Мора. Но чаще меня зовут Змеем. Я слышал о тебе, Хозяин Грозы, и рад познакомиться лично, пускай и при таких печальных обстоятельствах. Но, это всего лишь люди.
Всего лишь?! В душе Хэ взметнулась злость. Хозяин Мора… Он мог бы помочь, и Тара была бы жива! Он позволил ей умереть, и теперь стоит перед ним и говорит: всего лишь?! Видимо, что-то в выражении его лица заставило Ше Ли отступить, примирительно поднимая руки с пальцами, покрытыми длинными царапинами и белыми шрамами.
- Прости-прости, я не хотел сказать ничего такого. Понимаю – ты расстроен, и хочу снова извиниться. Но я пришёл сюда, как только узнал, что здесь появилась болезнь. К несчастью, она протекает очень быстро, девушка заболела первой, а я вижу проблему только тогда, когда есть опасность для большой группы. Вылечить всех невозможно.
Тянь почувствовал укол стыда. Почему он злится? Этот Хозяин и впрямь старался помочь. Он сам далеко не всегда успевает, да что там – сколько раз он приходил слишком поздно, чтобы увидеть уже последствия прошедшего грозового фронта: горелый лес, разрушенные строения, трупы животных и… людей. И жертв зачастую было больше одной. Какое право он имеет сейчас? Никакого. Но непроходящая боль давила на сердце мутным отчаянием – он оставил её одну. Это он виноват, что она умерла одна, пока его не было рядом. И теперь что бы он ни делал – никаких способов искупить свою вину не существовало.
Внезапно стоявший перед ним Змей упал на колени – его лицо покрылось потом и покраснело, похоже, ему было очень больно. Тянь не знал, что делать, и никого другого рядом с ними не оказалось - жители деревни давно разошлись.
- Ше Ли? Что…
Тот отдышался, садясь прямо на землю, прежде, чем ответить.
- Я поглощаю болезнь, и не всегда это проходит для меня бесследно. В этот раз пришлось действовать быстро. И моё тело не справляется. Я сейчас чувствую себя так, словно и сам болен... Не волнуйся, это скоро пройдет. Мне нужно сейчас куда-нибудь в тихое место. Я пойду… - он неловко завозился, пытаясь подняться, но не удержался и снова припал на колено, тяжело дыша. Белки глаз покрылись темными прожилками, на кистях начала проступать красная сыпь. – Сейчас, нужно подальше от людей. Иначе – опасно… но ты можешь не беспокоиться – Хозяева… не болеют.
Вот оно как… Если он мог сейчас что-то сделать – то это забрать Хозяина Мора подальше от Вавилона. Он помог ему подняться, покрепче прижал к себе и оттолкнулся от земли, направляясь в сторону горной гряды, над которой собирались темнеющие облака – гроза уже неподалеку.
