Я в плену этих гроз

      Золотой век пиратства канул в прошлое, и всё, что оставалось жалким остаткам когда-то наводивших ужас на торговцев пиратских флотилий – пытаться поживится чем-то вдоль берегов Западной Африки, где ещё попадались время от времени плохо защищенные суда, перевозившие черных рабов.       Война за австрийское наследство охватила всю Европу, то и дело выплескиваясь в сторону Нового света. Державы дрались за владения Габсбургов, и в этой драке все средства оказывались хороши. Весной 1748 года французские войска под командованием Морица Саксонского осадили и захватили голландскую приграничную крепость Маастрихт… тогда-то и произошли в жизни третьего сына в семье аптекаря господина Чжаня все мыслимые несчастья, результатом которых стало его нахождение на пиратской бригантине, носившей гордое имя Сокровище.       Вот только и это Сокровище знавало лучшие времена – днище изрядно подточили жуки-древоточцы, паруса давно выцвели и требовали замены, а сам капитан этого судна - Якоб Жанссен, который требовал звать его исключительно по прозвищу - Череп, от которого, якобы, должны были трепетать сердца торговцев по всему свету, вместе с командой, выглядели на редкость потрепанными: у старого Моргана не было руки, Смит шамкал беззубой челюстью, а прозвище Одноглазый Октаф говорило само за себя.       И вся эта братия уже который месяц болталась без дела вдоль побережья, допивая купленный на последние гульдены ром. Надо ли говорить, что на долю юнги, который находился на этом корабле не по доброй воле и затхлой воды с плесневыми галетами не всегда доставалось.       Всё бы ничего – юный Чжань Чженси полюбил море. Его и раньше приводили в восторг небольшие суда, что проходили по реке Маас, где стоял город, в котором он родился и жил, а уж после того, как оказался заброшенным судьбой в Антверпен, где попался в лапы мошенников, откуда отправилась в плавание злополучная бригантина, волей-неволей пришлось постигать морскую науку ударными темпами. К счастью, оказалось, что он не боится качки и высоты, и вскоре новоиспеченный юнга уже ловко лазал по вантам, помогая ставить и убирать два прямых паруса на фок-мачте и один гафельный – на гроте.       Если бы его работа заключалась в этом: драить посуду, чинить всякие тряпки, помогать коку, чистить имеющиеся на борту две пушки и промывать да штопать пиратам раны – ему бы даже, наверное, неплохо жилось. Вот только помимо этого в его обязанности входило присматривать за рабами, которые нет-нет, да и попадали в вонючий трюм Сокровища.       Вся прочая команда искренне считала, что главное, чтобы товар не сдох и имел хоть какой-то вид от момента захвата до момента, когда они передадут его работорговцу в порту. А в остальном – можно от души развлекаться, как душа пожелает. И самая незавидная участь ждала обычно женщин.       Надо сказать, положение самого Чженси было едва ли ступенькой выше. Команда, давно уже простившаяся с мечтой когда-нибудь разбогатеть, по большей части пребывала в унынии, и поэтому им требовалось как-то выпускать пар. Нет, Чжань не был хлюпиком – достаточно высокий для китайца, с крепким, пускай и стройным телом, он не позволял уж слишком с собой шутить.       Так однажды ущипнувший при всех его за задницу Олаф, прокомментировавший, что Чженси не плох, и его можно вполне использовать заместо девки, тут же почувствовал, что его яйца колет небольшой, но острый кортик и растерял свой боевой задор, хотя и затаил обиду. И периодически советовал в ближайшем порту пойти в бордель и подзаработать телом, иначе китаец рискует остаться на Сокровище юнгой до конца дней, потому что его долг перед капитаном, вытащившим его из передряги в Антверпене, иначе не покрыть. Юноша скрипел зубами, но огрызаться в ответ и провоцировать драку - означало нажить ещё одного врага.       Потому что с кем у него никак не складывались отношения, так это с помощником капитана, имевшим прозвище Бык, но не за габариты, а за то, что у него постоянно были красные глаза, в которых то и дело лопались сосуды, и бешеный норов, с которым мог справиться только капитан Череп. Вот от него-то то и дело прилетали затрещины, просто за то, что «куда ты пялишься, щенок», а то и пинок тяжелым сапогом. Была у него ещё и любимая плеть – шестихвостка, но ему пока удавалось избегать слишком близкого с ней знакомства – терять бесплатную рабочую силу капитан не желал.       В тот день им улыбнулась удача… торговый шлюп самонадеянно отправился в море без охраны, но с грузом. Бой был скоротечен, и вот уже по шаткому трапу, переброшенному на борт, приволокли добычу: несколько бочонков с ромом, какие-то припасы и черных рабов в оборванных грязных одеждах, которых заперли в предназначенную для них клетку. Помимо них притащили раненного матроса – видимо, он один выжил из команды, привязали к мачте, и ещё некоторое время весело проводили время, кидая в него ножи, пока Бык не сделал исключительно меткий бросок, попавший прямиком в глаз, и веселье закончилось. На него разумеется поворчали, но всерьез связываться никто не решился, тем более, что наличие рома и жратвы привело всех в отличное расположение духа.       Чжань ушел с палубы поскорее, чтобы не видеть этой расправы – ему предстояло объяснить пленникам, что справлять нужду надо в ведро, которое он будет выносить пару раз в день, чтобы не делать трюм ещё более непригодным для жизни, и выдать минимально необходимую норму воды. Кормить каждый день их никто не собирался – через неделю они уже будут у берегов Португалии. Надежды, что они говорят на каком-то из известных ему языков, не было, поэтому он показал, как мог, жестами и собирался уже уйти, когда из-за решетки протянулась тощая рука девушки, которая зашептала по-голландски:       - Молодой господин! Прошу Вас, мой отец очень плох. Он сопротивлялся, его наказали, и он уже давно ничего не ел, я боюсь, он умрет. Скажите, нельзя ли как-то помочь?       Парень выдернул рукав из слабых пальцев. В углу клетки действительно полулежал изможденный седой мужчина, прикрыв глаза, и тусклом свете лампы он был больше похож на мертвеца. Но вот, веки дрогнули, и он приоткрыл глаза и что-то проговорил, видимо, обращаясь к девушке. Она поспешила к нему, обнимая, и всё оглядываясь на Чженси. Он уже насмотрелся на самое разное, но внезапно ему стало до тошноты противно то, чем он занимается. Помогает этим отродьям убивать и мучать людей. И тот факт, что он должен капитану за своё спасение, отнюдь не делает его поступки лучше. Пускай он и не принимал пока личного участия в грабежах и убийствах, но рано или поздно от него потребуют и этого… Что будет тогда? Он окончательно погубит свою бессмертную душу?       Тем временем стемнело. На середину палубы уже вытащили несколько пустых бочек, на которых помещались деревянные кружки, сейчас наполняемые из бочонков, кок соорудил какое-то даже сносно пахнущее варево, которое раскладывал по мискам – пирушка по случаю удачного дня была в самом разгаре. Несколько фонарей бросали вокруг четкие черные тени… сидя на палубе, прислонившись к бухте каната, Чжань задумчиво жевал, когда из трюма послышался слабый вскрик и шум. Есть расхотелось. Он знал, что сейчас будет, и видеть этого ему не хотелось, но и деться с палубы он никуда не мог, поэтому только ушел на корму и постарался не слышать крики, перешедшие во всхлипы, а потом и вовсе затихшие – скорее всего, девушка не выдержала и милосердное забытье поглотило её сознание.       Утром у него было полно работы – собрать валявшиеся как попало кружки и миски, отмыть заблеванную кем-то палубу, после чего пришел черед пленников. Как он и предполагал, девушка лежала, свернувшись у стены. Вряд ли она скоро сможет сама встать. Он открыл клетку – остальные тут же вжались в угол. Никто не пытался бежать – им хватало мозгов, чтобы понять, что никуда деться с плывущего корабля не удастся, и всё, чего они добьются – это будут пойманы и избиты, если не отправятся кормить рыб за борт.       Чженси присел на корточки, и потянул за вздрогнувшее плечо.       - Вода. Выпей, – он старался говорить мягко, чтобы не пугать её ещё больше.       - Молодой господин… отец… вы принесли еды? – по лицу девушки расплывался синяк, один глаз едва приоткрывался. И всё же – она просила не о себе.       - Извини, я ничем не могу помочь.       - Прошу вас!       Он всё же напоил её, после чего дал воды и старику, который благодарно кивнул и вновь закрыл глаза. Больше он ничего для них сделать не мог. Тяжелый кованый ключ повернулся в замке, оставляя их в темноте и душном застоявшемся воздухе трюма.       Весь день он вновь думал о том, что чем дольше находится здесь, тем больше теряет человечность. Тем, кто спокойно занимался сейчас своими делами было абсолютно всё равно, что станет с их добычей. Он отлично представлял, что такое голод, и что такое – терять своих близких. Война забрала у него всех – отца, мать, сестер и братьев, оставив, словно в наказание, одного посреди жестокого мира, в котором с каждым днем становилось всё невыносимее находиться. Иногда, стоя на борту, он вглядывался в изумрудную зелень вод и думал, что их ледяные объятья избавили бы его от этого кошмара, но пастор в церкви, куда они ходили всей семьей по воскресеньям, рассказывал, что самоубийство – смертный грех, и гореть в аду вечность как-то не хотелось тоже. У него на шее до сих пор болтался на шнурке простой потемневший медный крестик, служивший единственным напоминанием, что Бог в этом мире существует. Потому что никаких других доказательств этого у Чженси больше не было.       В этих тяжелых мыслях, он решился – он знал корабль как свои пять пальцев, никто не узнает. Сегодня на вахте стоял Смит, а он обычно и ухом не вел, кто бы не ходил мимо – мало ли, по каким делам. Он неслышно выбрался из гамака – рядом в таких же привычно храпела команда. Добраться до кладовки, где в сундуках хранились припасы – дело нескольких минут. Он попытался выбрать что-то такое, что не навредит долго голодавшему человеку – пожалуй, если размочить в воде сухари – сгодится. Как неслышная тень, не зажигая лампы, он пробрался ближе к клетке. Там тоже было тихо, раздавалось только сиплое тяжелое дыхание.       Теперь уже можно было зажечь лампу, накинув на неё тряпку. Тусклый свет немного рассеял темноту.       - Тихо там, - прошипел он на завозившихся черных. – Ты, как там тебя? Я принёс.       Девушка подползла ближе к решетке – видимо за день всё-таки пришла в себя достаточно, чтобы двигаться. Он сунул ей в дрожащие руки миску, но стоило ей повернуться, как к ней потянулись остальные и попытались отнять. Чженси выругался, как мог быстро вставляя ключ в замок, чтобы открыть клетку.       - А что это ты тут делаешь? – голос сзади заставил ледяные мурашки пробежать по спине. Попался. Его уже хватала крепкая рука, оттаскивая. Черные в клетке тоже затихли, сбившись в кучу подальше от решетки. Только теперь дошло, насколько большую глупость он сотворил – чего Череп не терпел – так это непослушания. Ему было приказано не кормить пленников. И самое плохое, что поймал его именно Бык. С остальными была возможность договориться, пообещав что угодно.       Думать было некогда, и глядя в довольно ухмыляющуюся рожу было ясно – самое плохое уже случилось.       Дальше всё произошло быстро – его отволокли к каюте капитана, тот ещё не спал, и на стук даже не послал к морскому дьяволу, а открыл. Выслушав, повернулся, взял свою засаленную треуголку и напялил на лысину, велев поднимать команду – с решением вопросов он не медлил. Чженси Бык толкнул так, что он упал на колени, сбивая их о палубу.       - Вот так и стой, - Череп говорил спокойно, но было понятно, что спокойствие его – напускное. – Решил, что самый добрый, а? Решил, что можешь красть у меня и кормить этих обезьян? А? Ты же понимаешь, что я не могу спустить такого. Иначе через неделю окажусь на дне морском. Смотри не сдохни, сопляк. Жалеть не буду.       Бык справился быстро, растолкав всех, и те ворча и ругаясь потянулись на палубу. Череп вновь толкнул юношу, заставляя согнуться, и ставя ногу в сапоге прямо ему на спину.       - Если тут кто-то думает, - начал он. - что я просто так сотрясаю воздух, и моими словами можно подтереться, то он глубоко ошибается.       Капитан оглядел молчащую команду.       - Этот щенок ослушался меня, залез в кладовую и отдал вашу жратву товару. Бык поймал его за руку. Верно, Бык?       Тот стоял рядом, словно был героем дня, поглядывая на остальных с чувством превосходства и важно кивнул.       - Можно было бы перерезать ему глотку, но щенок полезен, а я сегодня добрый. Поэтому сейчас ты громко признаешь, что поступил как глупая макака и попросишь прощения у меня и у ребят. А потом Бык отсыпет тебе от души десяток-другой ударов. Ты рад? Я слушаю тебя.       Он с силой вдавил каблук в спину, после чего пнул, чтобы поднимался.       Чженси казалось, что он скорее откусит себе язык, чем будет унижаться. Вот только все мысли о гордости очень плохо сочетаются с желанием жить. И сейчас он слышал, как будто со стороны, как произносит, поднимаясь:       - Да, капитан. Я поступил, как глупая… макака. И прошу прощения у тебя и команды.       - Что-что? Да не бормочи ты так – ветер сегодня шумит, ничего не слышно. Верно, ребята, кто-нибудь что-нибудь разобрал?       Наблюдающая за представлением команда загалдела, что, мол, никто ничего не слышал.       - Повтори, видишь – ребята недовольны.       Изнутри поднималась волна отчаянной ярости, словно кислоты и желчи. Свиньи, какие же они все свиньи. Почему он должен извиняться за то, что хотел остаться человеком?! К морскому дьяволу все эти рожи, он больше не будет. Он развернулся и плюнул прямо в лицо обалдевшему Черепу.       Воцарилась тишина, которая длилась и длилась, пока ему не прилетел тяжелый удар в скулу, отбросивший его на доски.       - Я бы убил тебя прямо сейчас, но это будет слишком просто, - Череп шипел и брызгал слюной. – Бык. Отдаю его тебе. Делай, что хочешь, можешь шкуру спустить живьём. Только так, чтобы сдох не сразу, растяни это на пару дней.

***

      Солнце заливало палубу, и кровавые потеки поблескивали, кровь сворачивалась и начинала пахнуть особенно мерзко, впрочем, Чженси это волновало в последнюю очередь. В первую – невыносимое жжение, потому что рваные раны на спине не успевали даже затянуться коркой – их уже несколько раз обновляли, и он отмерял время только по тому, что Бык подходил к нему утром и вечером. Голова горела болью – безжалостное солнце и поднявшийся жар едва не разрывали её изнутри. Всё это дополнялось мучительной жаждой, но вряд ли нашелся бы человек, который решился дать ему воды – после его выходки Череп взрывался на любой, как ему казалось, недостаточно почтительный взгляд, и доброхот рисковал оказаться рядом с ним – привязанным к мачте и добавить работы Быку. Кажется, он проваливался в обморок и пришел в себя лишь к вечеру, от очередного хлесткого удара, но уже даже не отреагировал – пересохшее горло отказывалось издавать какие-то звуки кроме свистящего хрипа.       Смерть казалась ему как никогда желанным избавлением. Кажется, его палач понял, что обычным способом ничего больше не добьётся, поэтому приблизился, обдавая мерзким гнилым дыханием.       - Что, щенок? Думаешь, это всё, на что я способен? Надеешься, что всё кончится? Не-е-ет, впереди тебя ждёт особенная ночь.       Он зашуршал чем-то, и Чженси приоткрыл воспаленные глаза, скосил взгляд. Тот рылся за поясом, и потянул оттуда какой-то мешочек, потом высыпал на ладонь что-то белое.       - Я слышал, это очень неприятно. Вот на тебе и проверим, - он затрясся от смеха. – Сам не знаю, чем, но ты меня бесишь. Будет даже жаль, что я не смогу больше пинать тебя, когда ты всё же отдашь душу Богу или дьяволу. Но перед этим я заставлю тебя как следует пострадать. Ты же знаешь, что страдания – благо для души? Моряку точно не повредит немного соли, верно?       Не дождавшись ответа, он с силой припечатал ладонь туда, где борозды от узлов на хвостах его плетки были особенно глубокими, и на этот раз хриплый вой всё же раздался над палубой.       Ветер крепчал, подгоняя резвую бригантину, и мало кто обращал внимание на собирающиеся у горизонта тучи.       Он очнулся снова оттого, что его тело словно окунули в ледяную воду. Вокруг всё качалось, натягивая верёвки, но опухшие кисти не чувствовали боли, только выворачивающие суставы рывки, потому что его швыряло вместе с кораблем… Шторм. Сначала Чженси подумал, что это в глазах потемнело, но потом понял, что темно оттого, как всё небо заволокло плотными свинцовыми тучами. Вокруг него носились пираты, убирая паруса, закрепляя всё, что ещё не было закреплено. Он с трудом поднял голову – Смит с натугой удерживал рвущийся из рук штурвал, было видно, как он всем телом налегает, пытаясь удержать курс, но по всему видно, стихия несла корабль туда, куда ей было угодно. Что-то орал Череп, но его крик утонул в расколовшем небо ударе грома, который отозвался дрожью и на без того дрожащей и скрипящей палубе. Льющаяся с неба вода приносила облегчение – Чжань раскрыл потрескавшиеся, покрытие коркой губы, с наслаждением ловя капли и слизывая их с мокрой мачты. Чтобы как-то ослабить давление, он попытался встать, опираясь на дрожащие ноги, и это даже получилось, когда послышался звук, который заставил бы кровь заледенеть в жилах, если бы он и так не дрожал сейчас под ледяным ливнем. Громкий деревянный хруст возвестил, что корабль напоролся на подводную скалу, пытаясь укрыться в бухте.       Каждый застыл на том месте, где стоял, но уже в следующий момент ещё до команды, все рванулись к двум шлюпкам, что дожидались своего часа на палубе под плотной тканью. Кто-то метнулся в трюм, прикинув, что теперь им пригодится что-то, что можно продать. Даже сейчас в них жадность была сильнее стремления спасти собственные жизни. Вот только выволокли они далеко не всех рабов – только тех, кто мог проворно двигаться – за них можно было выручить больше. Отца той девушки и её самой было не видно. Видимо, они остались в стремительно заполняющемся водой трюме.       Чжань думал об этом отстраненно, как и о том, что вскоре и сам пойдет ко дну вместе с бригантиной, став её подводным украшением – его скелет будет отлично смотреться. Эта мысль заставила его губы дернуться в подобии улыбки. По подбородку потекла розовая струйка – снова губа треснула. Его размышления прервал один из команды, самый молодой пират, Лукас. С дикими глазами он подскочил ближе, сверкнул нож. На секунду Чженси подумал, что он хочет убить его и даже порадовался – такая смерть будет более милосердной, но тот с остервенением принялся резать удерживающие его веревки.       «Что ты делаешь?» – он хотел было спросить, но только издал невнятный хрип. И, разумеется не получил ответа, а через несколько секунд ему стало не до этого, потому что он повалился на палубу – его больше ничего не держало, а судно продолжало раскачиваться и скрипеть, хотя и меньше – похоже, скала пока удерживала раздираемое днище, и только поэтому оно ещё не ушло под воду. Кто-то выкрикнул: Лукас! Где тебя дьявол носит, мы отчаливаем! Пират выронил нож и попятился, видимо на этом его порыв иссяк, и рванул к борту.       Чженси остался один. Гром гремел уже практически не переставая, молнии врезались в черно-белые волны и с шипением исчезали. Вот так, наверное, выглядит Светопреставление – вяло подумал Чжань, и зачем-то пополз к борту. То ли хотел убедиться, что шлюпки всё ещё плывут к далекому берегу, то ли просто чтобы что-то сделать. О том, чтобы спастись он не думал. Его судьба теперь - как и у рабов, которые остались в трюме. Он навалился на борт, с трудом поднимаясь – боль ощущалась глухо, словно издали. «Интересно, я быстрее умру или утону. И окажусь ли в Раю или в Аду» - эта мысль заставила его поднять голову, обозревая небесные просторы. Дождь заливал лицо, поэтому он несколько раз сморгнул прежде, чем разглядел в небе что-то светлое. На фоне иссиня-черных туч что-то явно приближалось. Альбатрос? Нет, слишком большое.       Ещё через несколько секунд он рассмотрел, и понял, что бредит, потому что в небе парил… ангел.       «Неужели он явился сюда спасти меня?» - непослушные пальцы едва нащупали крестик на груди. Странно, что никто не позарился, когда с него содрали рубашку, привязывая к мачте. «Приходят ли ангелы к таким, как я? Разве для этого не надо быть святым или что-то вроде?». Святым себя Чженси точно не считал, поэтому просто смотрел, как с гремящего и раскалывающегося неба к нему спускается светловолосый прекрасный юноша. Кое-что его смущало – ни сияющего нимба, ни крыльев у странного ангела не было, да и одет он был совсем не как на картинках в Священном Писании, а в обычную рубаху и штаны, высокие сапоги, а за спиной развивался светло-серый плащ. Посланец небес осторожно опустился на узкий борт, протянул ему руку и вдруг помахал перед лицом узкой ладонью с изящными пальцами.       - Эй! Парень! Ты меня видишь, что ли? Эка тебе досталось. Эта лодка сейчас утонет, да? Тебя бросили здесь? Вот уроды! Хватайся, будет больно, но как-нибудь.       И, не дожидаясь ответа, обхватил его – спину обожгло болью, но Чжань внезапно почувствовал, что может довериться этому прекрасному созданию. Если всё это – порождение его воспаленного воображения, то он хочет умереть вот так – видя перед собой это лицо, развиваемые ветром легкие волосы, светлые длинные ресницы и мягкую, ласковую улыбку. Никого прекраснее он в своей жизни не видел. Он как мог напряг руки, решительно обхватывая неожиданно крепкие плечи в ответ прежде, чем палуба ушла из-под ног, и за несколько мгновений с душераздирающим звуком корабль накренился, уходя в морскую пучину, становясь отныне подводным сокровищем.       - Ангел мой... ты такой красивый, - успел прошептать юноша, в этот момент силы покинули его, глаза закатились, и мир окончательно погрузился во тьму.