***
Эта точка на карте носила название "перекрестка семи дорог" и теперь являлась местом его постоянного пребывания. Кто-то называет место, где проводит большую часть времени домом, но более бесприютного угла трудно было представить. На ней не было в буквально смысле ничего, если не считать разбегающихся во все стороны трасс, по которым день и ночь нёсся нескончаемый автомобильный поток, редевший ночью, и вновь наполнявшийся с первыми рассветными лучами. Поэтому сложно было говорить о какой-то тишине и покое. Здесь он был обязан проводить всё время, не занятое непосредственными обязанностями. Да, несмотря на наказание, работы у него никто не забирал. Хотя бы это. Сначала Змей злился, отказывался куда-либо уходить от точки, к которой был привязан словно бы резиновыми путами, возвращавшими его к ней, где бы он не находился сразу, как заканчивалась работа. Но проводить дни, недели, месяцы на голом клочке земли, где он успел пересчитать все камешки и чахлые травинки, было невыносимо. Шел ли дождь, сыпал ли снег, он как цепная собака, оставался там. В какой-то момент там установили дорожный знак, и Ше Ли поймал себя на том, что радуется этому изменению, как чему-то важному. Теперь у него было к чему прислониться. Был у его наказания и ещё один пункт, едва ли не хуже, чем первый. Теперь его не видели и не слышали не только люди, но и Другие. Даже если бы кто-то из Видящих оказался рядом - он бы не заметил Хозяина Мора, пройдя мимо. Вот теперь он был воистину призраком для всех живущих. Забытый и потерянный в этом мире. Когда Мать Луны отправляла его в это изгнание, она произнесла странную фразу, которую он много раз обдумывал потом, но так и не мог понять, о чём она говорила. - Ли, послушай меня. В любой болезни скрывается и лекарство. Если тебя никто не видит, это не значит, что ты не видишь сам. Не забывай об этом. Придёт время - я спрошу тебя, что ты увидел. И от того, что ты ответишь - будет зависеть твоя дальнейшая судьба. Тогда он только плюнул в её сторону, оставляя дымящийся едкий плевок на мраморе. Не хватало ему ещё бредней этой полоумной бабы. В самом деле - что он мог там увидеть? Новинки человеческого автопрома? То, как изредка железные коробки машин сталкиваются, превращая сидящих в них людей в мешанину из костей, плоти и металла? Как другие люди кричат и плачут? К чему всё это? Ли отворачивался, опираясь спиной на знак, означавший, что здесь запрещена остановка. Узнав об этом из случайного разговора редких прохожих, Змей криво улыбнулся. Всем запрещена, а вот ему - в самый раз. Это его остановка. Конечная. Со временем, дороги передвинули - пока шли работы, Змей успел от скуки узнать, что от одного из рабочих ушла жена, у другого родился сын, третий тяжело заболел, и теперь неизвестно, как будет жить его семья, где он был единственным кормильцем. Всё это проходило сквозь его сознание сперва белым шумом, но потихоньку он стал задумываться - а ведь у этих мартышек тоже полно проблем и горестей. Хах. Тоже мне, открытие. Образовавшийся в процессе всей этой суматохи пустырь потихоньку зарос многоэтажками, посередине высадили ещё пока хилые саженцы деревьев. Знак, служивший ему верой и правдой несколько лет, тоже убрали, зато взамен в его распоряжении оказалась целая детская площадка. Качели, горка, лавочка, и даже весёленький грибочек, под которым было удобно прятаться от дождя. Теперь даже такой уровень комфорта казался подарком судьбы. Взамен равномерному машинному шуму теперь весь день слышался детский смех и гомон. Пищала малышня, неумело матерились мальчишки постарше, обсуждая что-то и тыкая друг другу в нос телефоны. Обсуждали всякую чушь мамаши на лавочке. Ли молчал. Смотрел. Слушал. Всё равно заняться было нечем. Чем дальше шло развитие медицины, тем реже у него появлялись по-настоящему тревожные вызовы и большая работа. Из последних случаев, которые заставили попотеть, был очень упорный вирус в Китае, из-за которого объявляли локдаун, люди забились по домам, и он бродил по пустым улицам, раздумывая, как ему вообще справиться с этой огромной территорией и миллионами людей. Но, пока он раздумывал, и чистил отдельные районы - люди справились и сами. Появилась вакцина, открылись новые мобильные госпитали, изоляция дала свои плоды - и эпидемия пошла на спад. Впервые с содроганием Змей подумал о том, что однажды может оказаться ненужным. Годы летели, город вокруг него рос и перестраивался, тянулись вверх этажи, поколения людей сменялись, но он успевал запоминать некоторых из тех, кто жил в близлежащих к его площадке дворах. В какой-то момент он удивился, что действительно помнит, как зовут вон ту милую девушку, гуляющую каждое утро со своим шпицем, и знает, что она не просто так ходит этой дорогой - а потому что частенько встречает парня, у которого шикарный белый маламут. После он видел её, гуляющую не только со шпицем, но и с коляской, тем парнем и его маламутом... видел её в слезах посреди ночи. Сидел рядом на лавочке, пока она впервые при нём курила, мешая табачный дым со слезами, размазывая потекшую тушь. Ей тоже сделали очень больно? И что же она будет делать? Змей спрашивал себя - как она отомстит тому, кто это сделал с ней? А потом она улыбалась, играя с сыном на той же площадке в мяч, а однажды прошла мимо с огромным букетом цветов, опираясь на руку какого-то мужчины, и через некоторое время они гуляли уже втроём с её подросшим сыном, чему-то смеясь и поедая мороженное. Вот как... Люди забывают. Прощают, забывают и идут дальше. Даже если плачут, размазывая тушь. Даже если кажутся такими хрупкими - дунь и развалятся, собирают себя по кускам и продолжают жить, находят новое счастье. Счастье. Кажется, он начал понимать, как оно выглядит, хотя и не чувствовал ни разу сам. Если первые годы после начала заточения на перекрестке в нём бурлила злоба и ненависть, потихоньку она сменилась стылым безразличием, затем вялым интересом к происходящему вокруг, который становился всё более жгучим. Вместе с этим пришло и осознание, что его одиночество все эти века было не чем-то предопределенным. Он сам не делал даже попыток с кем-то общаться больше необходимого, в своей гордыне и презрении, рожденных из потаенного страха перед новой болью, не давая никому и шанса приблизиться хоть немного. Как раз в это время с ним произошло ещё кое-что, всколыхнувшее все воспоминания и заставившее ещё раз посмотреть на всё произошедшее. Время клонилось к вечеру, воздух наполнял аромат растущей под окнами сирени. Ли расположился на лавочке, глядя в небо, в котором собирались плотные тучи, спрятавшие клонящееся к закату солнце, обещая скорый дождь. Обычный городской шум уже притих, и ничто не мешало наслаждаться тёплым, наполненным влагой ветерком. Он прикрыл глаза, но распахнул их, услышав смех, который не сумел бы забыть, даже если бы всё остальное подернулось дымкой забвения. Так смеялся он... тот, кто так и не стал ему светом. Рывком приподнявшись, Змей поднял голову и замер. Прямо над ним в небе нарисовались две фигуры, одна чуть впереди, другая позади, они словно играли в догонялки на фоне темнеющего неба, и знакомому озорному голосу вторил другой, такой же беззаботный. Они что-то говорили, чему-то смеялись, разобрать ни слова было нельзя, да это было и не важно. Ни один из них не помнил о нём? Не лелеял боль и обиду. Что он чувствовал в этот момент? Острую, пережавшую горло тоску? Зависть к ним, свободным, как птицы, и таким счастливым? Сожаление о том, сколько времени утекло в погоне за, теперь уже очевидно, бесплодной и пустой местью? Возможно. Когда с неба потянулись вниз первые тяжелые капли, он не стал прятаться, а так и остался сидеть под усиливающимся дождём. Мать сказала: "Придёт время - я спрошу тебя, что ты увидел." Он только что решил, что ей ответит.***
Гуань Шань спокойно окинул взглядом низко висящие рокочущие тучи - они давно стали привычной и неотъемлемой частью его мира. Это оказалось до смешного просто - всё было в точности, как говорил Тянь. Сейчас было неловко вспоминать, как пугали его эти скопления капель и разрядов. С ними не надо было спорить и пытаться им что-то доказать. Нужно было только понять, что в нём - несоизмеримо больше силы, дарованной их Хозяином и своей собственной. А затем четко сформулировать и озвучить свою волю, не допуская сомнений, что на будет выполнена. Разумеется, для начала нужно было понимать, что именно сейчас происходит в атмосфере. Потому что, как гласит поговорка: без внятного ТЗ и результат - хз. Этому и учил его Хозяин Грозы, заставляя замечать и запоминать разницу между разными облаками, следить за направлением и силой ветра, чуть ли не за сутки предугадывать, что будет с погодой. И сейчас Гуань Шань мог бы смело устраиваться синоптиком - его прогнозы были поточнее тех, что можно было прочитать в новостях. А прямо сейчас их путь лежал в Город, в котором, кто бы сомневался, шли дожди. Но теперь они приходили туда не только вслед за грозовым фронтом. У них был кто-то, кто с нетерпением ждал их появления. Первым парнишку заметил Хозяин, по обыкновению вглядываясь в окна, мимо которых неторопливо пролетал. Неожиданно его внимание привлекла сосем пустая серая комнатушка, а вернее мальчик лет шести-семи, сидевший и смотревший в окно. Его глаза покраснели, но он не плакал. Позади него была только узкая кровать и стол. Тянь остановился, не понимая, что не так, и вдруг понял: в комнате не было на виду ни одной игрушки или детской книжки, каких-либо постеров, и даже обои были скучно-однотонными. Совершенно пустой чулан. Пришлось постараться, чтобы разузнать, кто живет в этой квартире и что там вообще происходит. Ответ заставил задуматься - мальчик был приемным, к тому же, подолгу не мог покидать комнату по состоянию здоровья, даже в школу почти не ходил. Видимо, новым родителям он тоже оказался не нужен, и им практически никто не занимался. Вмешиваться напрямую в жизнь людей Другие не могли, и всё же... Первый раз они оставили на подоконнике приоткрытого окна плюшевого медведя, пару книг и пакет карамелек. И в дальнейшем возвращались хотя бы раз в год, убеждаясь, что комната понемногу становится уютнее. К счастью, взрослые не выбрасывали неизвестно откуда взявшиеся вещи, видимо им было всё равно, а вот мальчик каждый раз улыбался, находя на подоконнике очередной подарок, и теперь его окно часто оставалось приоткрытым, когда в город приходила гроза. Понемногу у них образовались "подшефные" дети и в других городах. Узнав об этом, Цзянь И торжественно посвятил их в Санта-Клауса и Оленя. Причём роль Оленя выпала почему-то Хозяину Грозы. На что Шань похлопал его по плечу и заметил, что всё правильно: кто из них кого обычно носит? Тут уж Тяню пришлось согласиться, потому что ради роли Санта-Клауса отказываться от удовольствия таскать иногда на руках своё сокровище он не собирался. Олень, так олень!***
Ночь была их любимым временем. Огни больших городов переливались где-то внизу самоцветами, отражаясь в лужах, моросящий дождик совершенно не мешал сидеть на краю крыши, болтая ногами. В такие моменты как-то само собой получалось, что Тянь подсаживался ближе, и вот уже притягивал к себе, обнимая и прикрывая полой плаща. И именно тогда Шань опускал голову на плечо, в свою очередь обхватывая руками - вместе было гораздо теплее, и холодный ночной ветер больше не мешал. Он чувствовал, что Тянь давно хочет о чём-то с ним поговорить. И сейчас было самое время. - Мы с тобой уже столько лет вместе ходим, – озвучил наконец Хозяин. - Ага, – шевелиться было лень и Мо только едва кивнул. - И я хотел спросить. Ты не думал, ну… сам выбирать дорогу? - Ты имеешь ввиду, одному? На этот раз кивнул Тянь, вглядываясь с тревогой и затаенным ожиданием. - А ты хочешь, чтобы я ушел? - Нет, я… - Ты надеешься, что я сейчас скажу, что буду с тобой всегда. Так? Он ещё раз кивнул. - Ну, и давно ты это спросить хочешь, но молчишь? - Давно. Рыжий повозился, устраиваясь поудобнее в объятьях. - Тянь. Мы же всё успеваем. И у ребят даже появилась возможность периодически дурака валять. Чженси из компьютерных игр не вылезает, Амели из интернет-магазинов со шмотками. А со временем может быть ещё кто-то появится. Так? - Так. - И ты всё равно думаешь, что я захочу оставить тебя. Почему? - Не знаю. Все уходят. Я уже научил тебя всему, чему мог. Может и ты хочешь… - Но стесняюсь сказать? - Вроде того, - Тянь и сам понимал, что Гуань Шань никогда не врет и не будет молчать, когда дело касается действительно важных вещей. Но страх остаться одному настолько прочно в нём обосновался, что он просто не верил в то, что кто-то останется с ним на столько, на сколько это будет возможно. - Я не хочу оставлять тебя. И не собираюсь. Хозяин Грозы вздохнул с облегчением, но всё-таки взглянул исподлобья. - Но ты ни разу не сказал, что любишь меня. - А это... не очевидно? - как всегда при неловких темах вспыхнули даже кончики ушей. - Может быть. Но знать и слышать – не одно и тоже. - Вот ты древнее пирамид, а дохрена сентиментальный. Может мне тебе признаться и кольцо вручить в торжественной обстановке, где-нибудь на площади? - видя, как загорелись серые глаза, Мо поспешил сдать назад. – И не думай. Слушай и запоминай, знаю, память у тебя хорошая, - он помолчал, собираясь, и Тянь замер, затаив дыхание. - Я люблю тебя, и обещаю быть с тобой. Не скажу вечно, кто знает, что будет, но так долго, как только смогу. Идёт? - Идёт, – вот теперь Хозяин окончательно выдохнул и удовлетворенно вздохнув, обвился, как осьминог, всеми конечностями. Тихое дыхание погружало в дрёму, и поцелуй в макушку означал: отдохни, я буду рядом. Сколько времени они провели так прежде, чем Шань вернулся в реальность оттого, что его буквально трясло - он не понял. Откуда-то снизу шло низкое жужжание, его всё настойчивей толкали в бедро. Приоткрытые глаза резануло светом, и он заворчал: - Шарик! Мать твою, где тебя носило! Зара-а-аза! - он высвободил порядком затекшие руки и протянул их к восторженно дернувшейся к нему молнии, пока Тянь осторожно отодвигался в сторонку. Мешать этим двоим было себе дороже. - У-у-у, падла электрическая! Я думал, ты совсем запропал! - Я не понял, ты его и гладишь, и ругаешь, - усмехнулся Хозяин. - Впрочем, ты и со мной так делаешь, чему я удивляюсь. Пока Шарик здоровался, из-за края крыши показался ещё один маленький огонёк, размером не больше ладони, тут же робко спрятавшийся обратно. Тянь заглянул за край и убедился, что их там даже двое. - Э-э-эй, а это ещё что?! Шань перестал тискать только что на руки не лезущую молнию и тоже свесился с края. - И правда, - он обернулся. - Шарик. Это что, твои... котята? Тянь поднялся, едва сдерживая смех. - А-а-а, так Шарик у нас ещё и дама! А теперь не просто дама, а мать семейства! И привела свой выводок к тебе знакомиться. Тем временем малыши выбрались на край крыши, но так же жались друг к другу. При попытке Хозяина Грозы приблизиться, один из них зашипел громче и прикрыл собой другого. Шарик тут же отвлеклась и подплыла ближе к детям. Обычное жужжание стало громче, и те заспешили навстречу, нырнув под бок большой молнии. Таким порядком они выплыли за край и начали медленно подниматься к темным облакам, по которым уже пробегали всполохи. Дождь и ветер усиливались, гроза расходилась, а это значило, что им пора. Ни один из них не подозревал, что однажды и ими придется примерить на себя взрослые заботы.***
Мать Луны появилась, по своему обыкновению, ночью и никого не предупредив. На этот раз по одному её виду можно было сказать: что-то в этом мире капитально не в порядке. Начать с того, что её косы были заплетены кое-как, и из них торчали во все стороны пряди. А закончить стоило полулуниями синяков под глазами и кое-как запахнутой шелковой пижамой, за которую ещё и цеплялась на вид пятилетняя растрепанная светловолосая кроха, глядящая на мир широко распахнутыми карими глазами. Стоило им появиться, как она отпустила подол и бесстрашно нагнула навстречу. - Ами! – объявила малышка и вопросительно обернулась на Мать. – Братики? Та только кивнула, и девочка подошла, глядя на слегка озадаченных взрослых снизу вверх и протянула ручку. – Пошли? Гуань Шань присел, разглядывая малышку, и осторожно сжал её ладошку, пока Тянь отошел ближе к Матери, о чём-то тихо с ней переговариваясь. - Ну что, малышка, так тебя зовут Ами? Что ж ты такая растрепанная, - он порылся в рюкзаке, выуживая расческу. - Давай-ка хоть косичку тебе сделаем. Через несколько минут силуэт Матери растаял, оставляя их втроём. Девочка уже нашла себе тихий уголок и раскрыла разом непонятно откуда добытый планшет, параллельно разворачивая экран новейшей навороченной мобильной клипсы, мурлыкая себе под нос. - И что это значит? – кивнул Мо. – Она конечно милашка, но… её же ненадолго нам оставили? - Ненадолго, - подтвердил Тянь. – пока не вырастет. Пробормотав что-то подозрительно похожее на «ёбжежтвоюмать», Гуань Шань недоверчиво покачал головой, но Тянь только приобнял его. - Ничего. Чэн меня вырастил как-то. Мы с тобой уже давно вместе, может и впрямь пора обзавестись детьми? Дадим ей твою фамилию. Или всё же будешь старшим братиком? - Ай, херни не неси! – Гуань Шань взглянул на ушедшую в виртуальную реальность малышку. – Эй, а это нормально, что такая кнопка в интернете где попало лазает? - Нормально. Это же Ами. Новая Хозяйка Сети, там её стихия.