Мертвец явился к Марджери

Следующие несколько дней слились в какую-то мутную бессмыслицу, похожую на неудачный пересказ кэрролловского «Снарка». Мы скормили полиции несколько усечённую версию событий, будто втроём обнаружили исчезновение Коллинза, по следам дошли до моря и, сунувшись больше от отчаянья в Рыбью Клетку, выловили из воды туфли пропавшего. К счастью, констебль Андерсон не имел желания донимать нас лишними вопросами, и об очной ставке даже речи не зашло. Этому, конечно, немало поспособствовало возвращение старшего Беллами, с которым служители закона попросту решили не связываться. Через два дня состоялось дознание, где в числе свидетелей выступали только мы с Мод (Уильям по настоятельному совету главы семейства сказался больным, чтобы не брякнуть лишнего). Наш рассказ вместе с результатами осмотра комнаты и грота, где с отливом объявился злосчастный ковёр, окончательно убедил присяжных, и они вынесли вполне ожидаемый вердикт: Дадли Коллинз убит неизвестными с целью ограбления, а тело его выброшено в море и унесено приливом. Дальнейшее, по идее, зависело от дедуктивных способностей инспектора Бардла, а вспоминая наше прошлогоднее знакомство, я на него больших надежд не возлагал. Одним словом, печальная эта история вроде бы завершилась, но не прошло и недели, как она вновь напомнила о себе. В то утро я шёл на почту и у калитки «Гаваней» внезапно столкнулся с Мод. Она стояла посреди дорожки с газетой в руках, бледная и словно оглушённая. — Что с вами? — встревожился я: не хватало только очередного повода для траура. Мод ответила не сразу, как будто мой голос долетел до неё откуда-то издалека. — Прочтите лучше сами, — и, развернув газету, показала на один из заголовков: «Семейная трагедия остаётся тайной». «Вчера в Сэндитоне, графство Сомерсет, состоялось дознание по поводу смерти миссис Маргарет Коллинз, единственной дочери покойного Джулиуса Уэйна, викария Сэндитонской церкви Девы Марии. Основываясь на результатах предварительного расследования, присяжные пришли к заключению, что имело место убийство посредством удушения, совершённое неизвестным лицом или лицами. Напоминаем, что 21 июля, около 10 часов вечера, миссис Коллинз внезапно и спешно уехала из дома в неизвестном направлении. Её тело с признаками насильственной смерти было найдено утром 22 июля на дороге, ведущей к Сэндитонскому маяку, в брошенном наёмном экипаже. В настоящий момент полиция продолжает вести расследование. Как нам стало известно, супруг убитой, мистер Дадли Коллинз, пропал без вести в ночь на 20 июля в графстве Суссекс и был признан умершим на основании результатов дознания». Сейчас и смешно, и даже стыдно вспоминать, но в ту минуту на слове «супруг» краска гнева бросилась мне в лицо и обожгла щёки не хуже цианеи. Супруг! Я немедленно вспомнил, что за всё время знакомства ни разу не видел на руке Дадли кольца. Чёртов хлыщ был женат и прекрасно понимал, что делает, когда рассиживался перед Мод в позе с конфетной коробки. И из-за такого подлеца я наступал себе на горло и вымок насквозь в треклятой Рыбьей Клетке!.. Я сложил газету и, встретившись глазами с Мод, удивился неожиданной решимости в её взгляде. — Ян, дело ведь не в том, что он подлец, — произнесла она чуть охрипшим голосом. — Я могла бы догадаться. Нет, я думала о другом. Ведь теперь получается, их обоих убили — выследили в разных местах и задушили, понимаете? Должна же быть какая-то причина. — Не уверен, что нам будет приятно до неё докопаться, — вздохнул я. — Убийство всё же не задачка по тригонометрии. — Да, но… Честно говоря, Ян, у меня сердце не на месте. Мы же утаили часть правды от полиции. Вдруг мы поступили неправильно? Вдруг что-то, что известно только нам, может навести их на след убийцы? — Не думаю, — урезонил я. Мне было слишком хорошо знакомо это ползучее, иррациональное чувство вины. (Признаюсь, в своё время я сам бы едва ли от него избавился, если бы не попал в щупальца «львиной гривы» вслед за Макферсоном.) — Главное, о чём мы умолчали, — это идиотская выходка Уильяма. А вы же не думаете всерьёз, что ваш брат мог примерить на себя роль истребителя супружеских пар, разлучённых обстоятельствами? — Нет, конечно, — Мод не удержалась от улыбки. — И всё равно мне было бы спокойнее, если бы мы могли хоть чем-то помочь расследованию. А чем мы, в самом деле, могли бы помочь расследованию, не отправив при этом на каторгу младшего Беллами? Кто вообще выигрывал от смерти пронырливого архитектора и его несчастной жены, если убийца не добрался даже до пожертвований на фулвортскую церковь?.. — Идея, — осенило меня. — Что вы сделали с вещами Коллинза? — Упаковала, чтобы переслать родным. Хотя теперь не знаю кому, разве что поверенному. — Она помолчала. — Думаете, мы что-то найдём в бумагах? — Да хоть в карманах. Лишь бы вы потом спали спокойно, Мод. Менее чем через полчаса гостевая спальня на первом этаже «Гаваней» снова погрузилась в хаос. Как я и подозревал, оставшиеся после покойника бумаги не дали ни единой зацепки, и мы в четыре руки взялись перетряхивать одежду. Гардероб у мистера Коллинза был недешёвый: если архитектор может себе такое позволить, впору пожалеть, что не всякий математик годится в архитекторы. Я не без зависти развернул элегантный утренний пиджак и сквозь ткань нащупал уголок картона. Во внутреннем кармане лежала визитная карточка: «Холл Пикрофт. Страховая компания «Хейдок и Пикрофт», Сакс-Кобург-сквер, Лондон». На обратной стороне химическим карандашом было написано: «Встреча 10 июня, в 11.00». — Почерк Дадли, — узнала Мод. — Значит, он там застраховался? — За месяц до смерти, — прибавил я. — Интересно, миссис Коллинз тоже была застрахована? И кто теперь получит деньги за обоих? Хм… выходит, вы не зря подозревали нечестную игру. — Надо съездить к этому Пикрофту в Лондон, — объявила Мод, складывая одежду обратно в ящик. — Только бы он согласился с нами поговорить. *** Мистер Холл Пикрофт, доброжелательный светлоусый джентльмен средних лет, принял нас в своём кабинете. Его простодушный вид истреблял всякие опасения, что он укажет нам на дверь, но и врать ему было прямо-таки неловко, хотя предлог для визита мы приготовили более чем благовидный. — Дело в том, сэр, что я представляю интересы семьи, у которой ваш клиент мистер Коллинз снимал жильё перед смертью, — на голубом глазу объяснял я. — Он задолжал хозяевам за два месяца, а кроме вас, обратиться буквально не к кому. — Мы и вашу-то карточку нашли буквально чудом, — вставила Мод. — Вернее, сперва мы хотели связаться с родными, но в газетах написали о смерти миссис Коллинз… — Да, нам тоже сообщили, — подтвердил Пикрофт. — Они оба заключили с нами договор. Деньги уже готовятся к выплате, будут переведены со дня на день. Что за злая судьба!.. Боюсь только, господа, — сочувственно прибавил он, — у нас в любом случае нет права покрывать долги покойных клиентов за счёт страхового возмещения. — Но тогда хотя бы подскажите, к кому нам обратиться! — воскликнула Мод. Я впервые слышал в её голосе столь театральные интонации, но распознал их лишь потому, что мы дружили не первый год. Зато Пикрофт определённо проникся. — Я не вправе раскрыть вам имя выгодоприобретателя, но могу дать адрес их поверенного, мистера Дональда Скотта. — Он обмакнул перо в чернильницу и написал несколько строк на обороте визитки. — Его контора на острове Джерси. Насколько я понимаю, именно он улаживает дела с кредиторами. …— И что мы теперь будем делать? — спросила Мод, когда мы вышли на улицу. День выдался душный, но пасмурный, и серое небо грозилось обрушить на Сакс-Кобург-сквер потоки летнего дождя. — Напишем этому мистеру Скотту или сразу придётся ехать на Джерси? Боюсь, — она нервно улыбнулась, — отец нас поймёт неправильно. Я помедлил с ответом. Поездка на Джерси — дело небыстрое, а переписка с адвокатом — ещё и хлопотное. И вообще, кто в здравом уме будет вверять свои дела адвокату, который живёт не в ближайшем городе, как у всех порядочных людей, а где-то у чёрта на рогах? Похоже, и с нашей новой зацепкой что-то нечисто. — Поедем, — объявил я. — Только сначала не на Джерси, а в Сэндитон. Повидаемся с теми самыми родными, благо о них упоминали в заметке. *** Сэндитон — это такой Брайтон, уменьшенный до размеров городка из табакерки; тем не менее курортное дело в нём имеет долгую и славную историю. Первые гостиницы для потребителей целебного морского воздуха выросли на набережной ещё до того, как сюда протянули железнодорожную ветку. По пути с вокзала кэбмен даже предложил нам заложить крюк и показать сохранённую для потомков купальную кабину из 1816 года, но мы вежливо отказались. Время не ждало, да к тому же скверная погода словно тянулась за нами из самого Лондона: на горизонте за молом с утра собирались тучи. Коттедж за церковью Девы Марии буквально утопал в трауре, и даже цветы в саду казались поблёкшими. Миссис Уэйн — мачеха Маргарет, встретившая нас в гостиной, — мне с первого взгляда не понравилась. Было в ней что-то органически отталкивающее: то ли тонкие, недобро поджатые губы над маленьким подбородком, то ли глаза с латунным блеском, почему-то навевающие мысль о клавишах кассового аппарата. — Конечно, я буду вам очень благодарна за вещи моего несчастного зятя, мисс Беллами, — причитала она. — Ах, как бренна жизнь… Всего год прошёл со смерти бедного мистера Уэйна, и вот — из всей семьи осталась лишь я одна… Человек предполагает, а Господь располагает. Но, хоть и не годится роптать на судьбу, у меня сердце сжимается при мысли о том, какой ужасный жребий выпал и Дадли, и Марджери… — В латунных глазах блеснули две такие же латунные слезинки. — Горько осознавать, что я бывала несправедлива к ним при жизни. Когда весной Дадли отправился в Суссекс, так ему и крикнула вслед: лучше не возвращайся! Видит бог, меня вывели из терпения его бесконечные разъезды. Марджери даже старалась лишний раз не упоминать при мне его имени, потому что, каюсь, я впадала в грех гнева… В общем-то, это оказалась самая обычная история женщины, не любившей никого на свете, — возможно, и себя самоё, потому что, живя с собой в ладу, едва ли будешь изливать желчь на окружающих, а Черити Уэйн ничем другим и не занималась. Она, конечно, старалась представить свои претензии оправданными и богоугодными, но в сухом остатке картина выходила неприглядная: мужа свела в могилу, зятя выжила из дома навстречу нелепой смерти, а про дочь и говорить нечего. — Как же это с ней… случилось? — сочувственно спросила Мод, успев вклиниться в одну из редких пауз. — Ну, в тот вечер? — До сих пор не мог себе простить, — миссис Уэйн трагически вздохнула и утёрла ещё пару строго отмеренных слезинок. — Мы тогда сидели за рукодельем в этой самой комнате. Погода стояла ужасная — сыро, холодно и ветер с моря… Помню, часы пробили десять, когда за воротами вдруг остановился экипаж. Я, понятно, встревожилась и послала Марджери посмотреть, кто там пожаловал. Она вернулась через несколько минут и сказала, что отлучится показать проезжим дорогу. Силы небесные, знала бы я, что благословляю её не на доброе дело, а на смерть! — она испустила очередной скорбный вздох. Мы одновременно повернулись к окну, но с этой стороны дома вид открывался лишь на сад и на угол пристройки. Ясно, что ни экипажа, ни людей в нём наша свидетельница не смогла бы рассмотреть и средь бела дня. — То есть вы отпустили вашу дочь бог знает с кем и на ночь глядя? — недоверчиво переспросил я. — Понимаю, сэр, о чём вы подумали, это и вправду может выглядеть неблагоразумно, но места у нас тихие и люди в основном приличные. К тому же моя бедная девочка выглядела такой… воодушевлённой, когда уходила. Ей никогда не было в тягость протянуть ближнему руку помощи. …Отделаться от вдовы викария удалось далеко не сразу. Когда разговор перешёл собственно на отправку вещей, набожная леди оседлала любимого конька и принялась намекать, что неплохо бы поддержать её и в других благотворительных деяниях. Нас спасло лишь упоминание о реставрации Чичестерского собора: миссис Уэйн прониклась размахом акции и умолкла. На улице немного развиднелось, хоть и было по-прежнему безлюдно. У дома напротив стоял какой-то долговязый мастеровой с полной сумкой инструментов через плечо и дымил короткой трубкой. — Давайте отойдём подальше, — предложила Мод. — Не стоит такое обсуждать у всех на виду. Улочка вывела нас на сельское кладбище, окружённое обветшалой стеной из серого камня. С обеих сторон аллеи рядами поднимались такие же серые надгробия; отойдя подальше, мы присели на скамейку под ивой, ветви которой свисали так низко, что почти касались шляпки Мод. То ли время не располагало к прогулкам, то ли погода, но и здесь нам не встретилось ни души. Простучали за оградой колёса повозки, да по соседней аллейке прошёл давешний мастеровой и, склонившись над какой-то плитой, мерно застучал зубилом по камню. — Может, мы зря вообще взялись за расследование?.. — вслух подумал я. — У нас ничего нет, кроме разрозненных фактов и чужих суждений. Где теперь искать хозяев того экипажа? Миссис Уэйн — единственный свидетель, между прочим, — их вовсе не видела. — Попробуем догадаться. — Мод положила мне руку на плечо. — Мы же не уравнение с двумя неизвестными решаем. Пусть фактов нет, но можно представить, как всё могло происходить. Ведь это само по себе странно: молодая женщина ночью уезжает в экипаже с чужими людьми. Притом она дочь священника, и такая неосмотрительность вряд ли в её характере. — Вам виднее. Я неважно разбираюсь в дочерях священников. — Получается, те, с кем она уехала, должны были внушать ей полное доверие, — продолжала Мод. — Женщина, старик, опять-таки служитель церкви… Но в то же время могли её задушить. Это ведь не каждому под силу, верно? — Ну, крепкая молодая особа вполне справится, особенно разъярённая или решительно настроенная, — предположил я. — А что, если не было никакого проезжего? Просто миссис Тартюф задушила падчерицу, а тело увезла подальше и бросила, как Уильям сделал с Коллинзом? — Но зачем? Ради страховки? — Не исключено. Пикрофт так и не сказал, кому достанутся деньги. Может, договор и вовсе составлен на вымышленное имя. — Имя, — вдруг повторила за мной Мод. — Вы помните, как миссис Уэйн называла падчерицу? — А разве не Маргарет? Впрочем, тут столько вариантов, что запросто собьёшься. Мэгги, Пегги… нет, вспомнил: Марджери. — Верно, — подтвердила Мод и без всякого перехода пропела негромко и глухо: Мертвец явился к Марджери, Взошёл он на крыльцо… Я тут же вспомнил песню, которую она играла для Коллинза в день его смерти. Но какая связь может быть между балладой, убийством мужа и именем его убитой жены? — Я только сейчас догадалась. — Глаза Мод возбуждённо блестели. — Мертвец и Марджери, как в песне. Помните дальше: «Он вышел в сад, она за ним, идут по склонам гор…» И мачеха говорила про воодушевление. Вы понимаете, Ян? Есть только один человек, за которым Марджери пошла бы куда угодно и когда угодно. Её муж, Дадли. — Муж, который умер, — закончил я.