Просто взрыв окситоцина

Последующие несколько дней прошли спокойно и легко во многом благодаря старым друзьям, с которыми Соня успела за это время встретиться, ну и, конечно, отсутствию работы. Одна из подруг приехала к девушке в гости, заявив, что обязана побывать в Москве и увидеть Софию. Вилена, названная в честь вождя мирового пролетариата, приехала спустя несколько часов после телефонного разговора с Соней, довольная, с улыбкой до ушей. Когда она появилась на пороге квартиры, из вещей у нее с собой была только поясная сумка, в которой помещалась лишь косметика и пачка сигарет «Астра». На удивленный взгляд Соколовой последовал ответ: - А мне тут на пару дней больше ничего и не нужно. За это непродолжительное время Ви заставила подругу показать ей чуть ли не все достопримечательности Москвы, в том числе и Дворец Спорта, аргументируя это тем, что ей очень интересно, где София работает. Все ночи напролет проходили за разговорами, личными и отвлеченными, а порой и на совершенно странные темы. В одну из таких ночей блондинка рассказала о Модестасе и о Сереже, и получила на это бурную реакцию: - Сергей Белов? Его же вся страна знает! А Паулаускас! Паулаускасу впору от невест бегать! А ты захомутала их обоих, Сонька! - Никого я не захомутала! Один просто слишком вежливый, а второй спит и видит, как в Литву вернется.. Вилена же возражений не принимала, окрыленная любовными достижениями подруги, и атаковала ее вопросами. На следующий день обе прилипли к небольшому экрану черно-белого телевизора. С минуты на минуту начинался матч. Сборная СССР против сборной Италии. Спортивный комментатор чуть не выпрыгивал из штанов, возбужденный ожидаемой победой Союза. Вот он перечислил стартовую пятерку итальянцев, а затем перешел к команде Гаранжина. - Первыми защищать честь Советского Союза выйдут Алжан Жармухамедов, воспитанник Ташкентского СКА, знаменитый грузинский дуэт – Михаил Коркия и Зураб Саканделидзе, Александр Волков, новичок сборной, видимо, Владимир Гаранжин возлагает на него большие надежды. И, конечно, непревзойденный мастер Сергей Белов, опытнейший игрок московского ЦСКА! Внимательно прослушав голос за кадром и не услышав имени капитана сборной, Соня закусила нижнюю губу. «Почему Модестаса нет? Всегда на старт ставили» - О, твой, твой! – воскликнула Вилена, показывая на экран, на котором крупным планом показывали комсорга. - Да не мой он, Ленка! Модестаса нет в стартовой шестерке.. Очень странно. Игра не была напряженной. Расслабленность сборной СССР была явно видна, они без труда накидывали корзину соперникам во многом благодаря десятому номеру и Алику, что было неожиданностью как для Сони, так и для комментатора. Владимир Петрович не навязывал новую технику, по которой проходили последние тренировки, игроки делали все сами в удобном для себя темпе. - Сборная Советского Союза выиграла встречу! Ура, товарищи! Ребята уходили с площадки без ожидаемого восторга, в отличие от Терещенко – тот практически скакал от радости и с упоением давал интервью многочисленным репортерам, окружившим его. Вилена радовалась победе, как и все советские поклонники баскетбола, а вот Соня, терзаемая смутными сомнениями, неконтролируемо дергала ногой, стуча по полу. После того, как Ви сообщила, что ей пора на поезд, блондинка проводила ее и, вернувшись домой, прильнула к телефону. Набрав номер гостиницы, в которой жила команда, она почти сразу же услышала приветливый женский голос. - Hotel Antwerpen. How can I help you? - Miss, could you call Sergey Belov to the phone? – нервозность уже начинала раздражать саму Софию, поэтому она сделала глубокий вдох и несколько раз моргнула в попытке очистить голову от навязчивых мыслей. - Sure! Just a second. Девушка по ту сторону трубки замолкла, а на смену ей пришел низкий успокаивающий голос. - Соня? - Сережа.. – разум вдруг опустел, и все, что она хотела сказать, испарилось. Глубокий вкрадчивый баритон обволакивал ее, будто теплое море, смывая все тревоги и волнения. - Он уехал, - ответил Белов, опережая вопрос девчонки. - Я знаю, - выдохнула она, убеждаясь в своих предположениях. Может, оно и к лучшему. По крайней мере, для Модестаса. – Неважно. Это его решение. Твои колени в порядке? - В порядке, - почему-то Соня была уверена, что он улыбнулся, от чего и ее губы непроизвольно растянулись в улыбке. - Я очень рада. На несколько мгновений между ними повисла тишина, но мужчина ее нарушил. - Мне приятно слышать твой голос. Расскажи что-нибудь. И Соня рассказала. Окрыленная его теплотой по отношению к ней, она выложила все, чем занималась последние несколько дней, старательно избегая темы о Модестасе. Рассказала, что на Красной площади, как всегда, много народу, что ВДНХ стала еще красивее, чем была, что в Третьяковку попасть невозможно, и звонко засмеялась, вспомнив, как дети доставали родителей вопросами о жирафах и бегемотах в зоопарке. Не перебивая девчонку, Сережа внимательно слушал каждое ее слово и задавал уточняющие вопросы там, где это было уместно. Он стоял у ресепшена, облокотившись на него, и упорно игнорировал вежливые просьбы администратора освободить телефон, каждый раз молча протягивая ей купюры. Мужчина негромко смеялся от забавных историй Сони и манеры ее речи, такой увлеченной, торопливой, будто она была готова пересказать ему всю свою жизнь. Этой ночью оба заснули с улыбкой на лице и непривычной теплотой в груди, она – в кровати, закутавшись одеялом по самый нос, а он – в кресле самолета подле пустующего места у иллюминатора. На следующий день, радостная, София зашла в тренировочный зал, по случаю одетая торжественно: в белые брюки-клеш и заправленную в них ярко-желтую водолазку. А чтобы получить модные тупоносые туфли к этому наряду, Соня с Виленой отстояли огромную очередь в ЦУМе во время прогулки по Красной площади. Она не сомневалась, что произведет фурор, ведь спортсмены привыкли видеть ее в строгой форме, положенной работнику Госкомспорта. - Добрый день, чемпионы! – воскликнула девушка, еще не появившись перед их взглядами. Баскетболисты обернулись на звонкий голос, и их лица тут же расплылись в улыбке. Зураб с Мишико и Алжан с Сашкой Беловым кинулись ее обнимать и принимать поздравления, Алик неловко мялся чуть поодаль, чувствуя вину за недавнее, но блондинка подошла к нему и со сдержанной улыбкой пожала руку: - Ты внес большой вклад в победу. Поздравляю. - Спасибо, - его прохладная рука задержалась на ее чуть дольше положенного. София прошла дальше и остановилась перед комсоргом. Его руки чуть дернулись в порыве обнять девчонку, и он не без усилий одернул себя. Вместо этого губы мужчины растянулись в полуулыбке, спрятанной под густыми усами. Хоть Соня и была полна нерешимости, после замеченного поведения Сережи сомнения развеялись, и она без зазрений совести охватила руками его широкие плечи, почувствовав тепло его крепкого тела. Он, судя по всему, не ожидавший такой смелости Софии, чуть помедлил, прежде чем заключить ее в объятия. - Поздравляю, ты был на высоте, - вполголоса сказала Соня ему на ухо. Комсорг кивнул, и сделал то, на что у девчонки не хватало сил, - отстранился, вспомнив, что они не одни. Она еще раз неловко ему улыбнулась и направилась к Гаранжину. - Владимир Петрович, с победой! - Спасибо, спасибо, Сонечка. Какая красавица! – тренер оглядел ее с ног до головы. – Да, ребята? - Да! – хором ответили довольные баскетболисты, из-за чего на щеках Сони появился легкий розовый румянец. - Ну, будет! От правды не смущаются! Он по-доброму посмеялся и дал спортсменам установку на тренировку, а затем веселье с его лица испарилось – достав из своей сумки аккуратно сложенный запечатанный конверт, он протянул его переводчице. Мужчине не пришлось ничего говорить, чтобы девушка поняла, от кого это – на желтоватой бумаге размашистым почерком было выведено «Софе». Она приняла письмо и подняла отстраненный взгляд на Гаранжина. - Он сказал, что это поможет тебе понять. Софии хотелось кричать. Если уж уехал, так уезжай молча, не напоминай о себе. Тут и понимать-то нечего, все и так было ясно. Ее вина, что не прекратила все это раньше, что позволила себе сблизиться с ним. Но блондинка лишь выпрямилась, поблагодарила Владимира Петровича и вышла из зала, не обращая внимания на клокотание сердца в груди. Как только двери за ней захлопнулись, Соколова потянулась к наплечной сумке и нащупала конверт, но ее остановил приближающийся стук каблуков. - Соня, Терещенко вызывает, - оповестила секретарь зампредседателя. Чуть помедлив, чтобы убедиться, что девушка следует за ней, она направилась к кабинету своего начальника. - Геннадий Михайлович, вызывали? – пройдя в помещение, переводчица застала мужчину в его кресле. - Заходи. Таня, закрой дверь, - он был явно недоволен, и это не предвещало ничего хорошего. Подойдя к его столу, Соня села на стул перед ним и положила на колени сумку. Терещенко молча протянул ей конверт, наощупь, с деньгами. - Что происходит? - Ты уволена, это расчет, - отчеканил он, не глядя на девчонку, у которой на лице отразилось непонимание, а в груди что-то с грохотом рушилось. - За что? Я же делала все, что.. - За неисполнение своих прямых обязанностей, - губы зампредседателя искривились в недовольстве. - Но вы же сами не пустили меня в Антверпен! – воскликнула она, поднимаясь, так же, как и Терещенко. Он схватил ее за руку и притянул к себе, так, чтобы то, что он скажет, слышала только она, и процедил сквозь зубы: - А нечего было антисоветчика прикрывать! - Что?! Нет, подождите, о чем вы говорите? Я никого не прикрывала! Я докладывала вам все и обо всех, как вы и просили! - Да тише ты! – шикнул он. – У меня больше нет времени с тобой разбираться. Радуйся, что руководству не сдал. - Спасибо, - Соня глубоко ему поклонилась и, не дожидаясь, когда он придет в ярость от ее дерзости, покинула кабинет, прихватив с собой зарплату. Разъяренная, она буквально вылетела из Дворца Спорта и не помнила, как оказалась дома. Она выпила стакан воды и позвонила родителям. - Я предупреждала тебя, что с этим Терещенко надо быть осторожнее, про литовца твоего вообще молчу. - Мама, твои нотации сейчас вообще не помогают, что сделано, то сделано. По окончании долгого, и не сказать, что легкого разговора было принято решение о возвращении Софии в университет. Поразмыслив во время одной из бессонных ночей, она решила сдавать квартиру, чтобы получать доход, но при этом не работать, чтобы не пропускать занятия, кроме того, придется переехать в общежитие. Она вытрясла свой шкаф, найдя все заначки и сложив их в одну сумму – десять тысяч двести рублей. - Ладно, все не так плохо. Этого хватит и на квартиру, и на университет на все четыре года. План был претворен в жизнь в следующий же месяц. Квартиру Соня купила недалеко от нынешней, которую снимала, с университетом и проживанием помогла Ирина Юрьевна Терещенко, а квартиросъемщики нашлись почти сразу – молодая пара с маленьким ребенком. Комната в общежитии досталась хорошая, чистая, и соседки не склочные – одна училась на филолога, вторая – на актрису, а третья вообще не появлялась, по слухам, жила у своего ухажера. Девчонки все подобрались примерно одного возраста, поэтому Соколова быстро нашла с ними общий язык и подружилась, однако подробности своей жизни все равно рассказывать не спешила, незачем им было все знать. Под влиянием одной из них, Ксюши, она сходила посмотреть на игру университетской волейбольной команды и ввиду того же обстоятельства присоединилась к ним вместе с подругой. В целом, все скоро вошло в норму. Кроме того, что Соня не могла набраться храбрости прочитать письмо Модестаса. Но подходящий для этого момент наступил, когда девушка была в комнате одна. Дрожащими в нерешительности руками она распечатала конверт, сомневаясь, стоит ли резать ножом по сердцу, тревожа только-только начавшую затягиваться рану, но пути назад уже не было. Развернув, судя по всему, наспех сложенный листок, она принялась читать: «Ты, наверняка, догадывалась, что я это сделаю, хоть и обещал тебе. Но, пойми, Литва – самое главное для меня. Здесь моя Родина, семья, жизнь. Здесь я так же смогу играть, хоть и против Союза. Здесь я так же буду постоянно думать о тебе. Мой отец часто говорит мне одну фразу: «Не окрыляй того, с кем не собираешься в небо». Надеюсь, я не оборвал твои крылья, потому что я собираюсь с тобой в небо. Проверь конверт. Прости за мятое письмо, пишу впопыхах, утюг нагрелся. Целую, Твой Модестас» Соня скептически оглядела письмо, не понимая причем здесь утюг, да и вообще, Модестас бы так в жизни не написал. Заглянув еще раз в конверт, она обнаружила билет на самолет до Вильнюса и разрешение на выезд с загранпаспортом. - Что-то тут нечисто. Быть такого не может, чтобы его со всем этим пропустили в Бельгию. И что за пафос? Он никогда так не сказал бы. А если его засекли и заставили письмо написать? – мысли в голове крутились как заведенные, заставляя девушку наматывать круги по комнате в попытке сложить паззл воедино. – Если его заставили написать письмо, чтобы взять меня как сообщника, в обмен на то, что отпустят в Литву.. Тогда утюг здесь причем? – размышляя, она резко остановилась. – Ну конечно, утюг! Она, не теряя времени, схватила со шкафа утюг и включила в розетку. Дождавшись, пока он нагреется, Соня положила на письмо платок и провела по нему горячим чугуном. Как она и предполагала, на бумаге проявились блеклые буквы, написанные молоком: «Это ловушка. Будь аккуратна, за тобой следят. Полетишь – закроют, а так не тронут. Гаранжин в курсе, но не злись, ему поставили ультиматум.» Девушка вытащила вилку из розетки и прикрыла рот рукой, в двадцать пятый раз жалея, что связалась с Модестасом, но все же была благодарна ему за то, что предупредил. Теперь все волнения отошли на второй план. Хотя, если говорить честно, даже если бы Соня не догадалась, ей бы все равно ничего не грозило, она и так собиралась держаться подальше от Госкомспорта и жить своей жизнью, однако сейчас, будучи студенткой одного из ведущих университетов в стране и участницей университетской сборной по волейболу, ей придется быть еще более осторожной. - Привет! К игре готова? – бойкий голос Ксюши Казанцевой резко разорвал тишину, из-за чего Соня подпрыгнула. – Письмо от поклонника читаешь? – игриво спросила соседка, заглядывая через плечо блондинки, благо, та успела сложить лист так, что слов не было видно. - Да вот, Госкомспорт в сборную приглашает, - хохотнула Соколова, убирая все на свои места, и, подойдя к своей кровати, водрузила на нее большую спортивную сумку. - О-о, - протянула Казанцева, широко распахнув глаза. – Сам Павлов написал? – удивленно уточнила она, восприняв шутку всерьез. - Да шучу я, Ксюха! – рассмеялась девчонка, заталкивая в сумку чистую волейбольную форму. - Ну а что ты смеешься? Тебя могут и позвать, вон как играешь! - Куда меня звать-то! Я до этого мяча в руках в жизни не держала, два месяца только играю. - И все равно! Талант не спрячешь! Соня снисходительно хихикнула и обняла соседку за плечи, направляясь к выходу из комнаты. - Ну вот, позовут – вместе и пойдем. - Правда? – Ксюша подняла на нее восторженный взгляд, будто и правда верила в то, что их когда-то позовут в сборную. - Правда, правда. Они вместе вышли из общежития и уже через пару десятков минут разминались на площадке. Перед игрой, как и всегда, предстояла тренировка, поэтому все участницы команды бодро разогревали мышцы. - Соколова! А ну сюда! Заслышав команду тренера, девушка тут же оказалась перед ним. - Да, Анатолий Терентич, - запыхавшись после интенсивного упражнения, звонко ответила Соня. - Почему без бинта? – строго спросил коренастый мужчина, сложив руки на груди. - Так нет бинта, Анатолий Терентич, - запросто сказала девчонка, пожав плечами. Ну пропал он куда-то, что теперь поделать. - Как нет? - Потеряла, - ответила она чуть тише, не сдерживая виноватую улыбку. Выражение лица тренера смягчилось – правду сказала. - Ладно, сходи к Дёме.. к Демократу Василичу, выдаст он тебе новый бинт. - Так точно, Анатолий Терентич! – рука Соколовой взлетела было к голове, чтобы отдать честь, но Алфёров остановил ее на полпути. - Куда к пустой голове! Сколько учить, Соколова! - Виновата, Анатолий Терентич! - Ладно, заканчивай этот спектакль, не в армии, и даже не в ЦСКА. Второй момент. Что с весом? София продолжала улыбаться, потому что именно благодаря таким «спектаклям» у нее и сложились хорошие отношения с тренером. Напоминает ему это все юные армейские годы. - Так снижается, как и просили. - Я просил, но не настолько и не так быстро. Сейчас же блондинка пыталась сдержать улыбку, потому что, что ни говори, а приятно ей было слышать, что похудела. Всю жизнь насмешки слушала, а теперь вот красавица. - Как уж получилось. - Ты мне это прекращай! – вновь застрожил Алфёров, видя поведение девчонки. – Мне надо, чтобы ты на площадке работала, а не в обмороки падала! - Так летаю ж теперь, Анатолий Терентич. - Ты меня поняла! Вперед к Василичу, и возвращаемся к упражнениям! - Есть! Соколова еще раз улыбнулась и побежала к медику, неожиданно для себя подмечая то, как легко ей стало бегать. Вообще, она собой гордилась. В спортивной строгости и конкуренции приходилось себя дисциплинировать во всем: она и вставать стала раньше, и уроки делала с энтузиазмом, и похудела наконец, а главное, что все это без особого труда, на подъеме, будто так и надо. Выслушав ворчания Демократа Васильевича, пока тот перебинтовывал ее правый локоть и наказывал больше бинт не терять, девушка вернулась в зал, где уже потихоньку собирались зрители предстоящей игры. Не сказать, что больная рука приносила ей сильный дискомфорт, но после падения на нее и вывиха, тренер настаивал, чтобы она всегда была защищена, хотя бы так. Разминка подходила к концу, но Соня все же успела на пару последних упражнений. Естественно, в раздевалке пришлось еще потянуться, чтобы максимально уменьшить опасность травмы. Вот, объявляют их команду, девушки выходят на поле, серьезные и сосредоточенные настолько, насколько возможно. Соперницы же их выглядели не то что настороженно, в их глазах, движениях и наигранных самоуверенных жестах читался страх. Однако это не было поводом считать, что победа в кармане. Команда соперников представляла Ростовский политехнический институт имени Серго Орджоникидзе, и после их объявления Соня вспомнила, как Мишико утверждал, что знал революционера лично, а баскетболисты с пеной у рта доказывали, что тот умер за двенадцать лет до рождения Коркии. Губы Софии тронула легкая улыбка, а где-то в груди защемило, когда память услужливо подкинула воспоминания о том, как они с Сережей наблюдали за этим со стороны и беззаботно смеялись. В реальность вернул прозвучавший свисток в гробовой тишине зала – все притихли в ожидании начала матча, и блондинка полностью переключилась на мяч, который по итогам жеребьевки ее команда будет принимать. Соня, будучи центральным блокирующим, стояла на передней линии, ближе всего к сетке, и сейчас ее первостепенной задачей было блокировать подачу. Первый мяч был успешно отправлен ей на противоположную сторону, он отскочил от паркета на стороне соперников, и трибуны взорвались криками и аплодисментами – очень уж студенты МГУ радовались, что первое очко за их командой. Волейболистки очень сдержанно, как и всегда, поблагодарили Соколову. Они никогда не тратили время на объятия и поздравления друг друга во время игры – это сильно сбивало. Тренер команды РПИ жестами что-то объяснял своим спортсменкам, видимо, это их нововведение, чтобы соперники не поняли их тактику. Анатолий Терентьевич поднял кулаки в подбадривающе-одобряющем жесте, как бы говоря, чтобы Соня продолжала в том же духе. Однако после второго свистка игра ростовчанок стала нехарактерно для них агрессивной. Девушки из МГУ, по первости еле успевающие отбивать мяч, вскоре начали злиться, и обрушили на соперниц свой гнев. Несмотря на это, команды шли вровень, после четырех сетов счет был 2:2. Алфёров призывал к спокойствию и следованию отточенной тактике игры, утверждая, что безразличие к этим выпадам успокоит пыл студенток РПИ. - Безразличие хуже ненависти, - сказала в ответ Ира Белозёрова, капитан команды, и Соня ее позицию разделяла. Заверив тренера в том, что они друг друга поняли, девушки вновь вышли на площадку для розыгрыша решающей пятой партии. Соколова вновь заняла свою позицию, встречаясь взглядом с нападающей сборной РПИ, и в глазах ее ничего хорошего не читалось, но блондинка лишь размяла шею в ожидании свистка. С трибун послышалось громкое «Давай, Соня!», и она невольно повернула голову на источник звука. Алик стоял у своего места на третьем ряду и ободряюще улыбался ей. Но этим он лишь помешал. Сознание сразу заполнилось воспоминаниями о проведенном времени с баскетболистами, вспомнились прекрасные моменты, подаренные Модестасом, ссоры, вечерние посиделки за разговорами со сборной, запах Сережи, его падения из-за неожиданно вышедших из строя колен, его руки, тот ночной разговор по телефону. Перед глазами будто возникла пелена, и девчонка, как завороженная, смотрела перед собой, совершенно забыв, где она находится и для чего. Понять, что происходит, помог возглас Казанцевой, оповещающий о подаче соперниц, явно воспользовавшихся замешательством блондинки. Она взмыла в воздух, сосредоточившись на мяче, и готовая его отбить, но подающая другой команды вцепилась в него и, дождавшись, когда Соня его коснется, с силой надавила, заставив девушку упасть на паркет. По инерции она выставила правую руку назад, чтобы смягчить падение, но ладонь проскользила по сверкающей поверхности, и удар пришелся на больной локоть. На трибунах возмущенно засвистели, заглушая крик Соколовой, и она прижала руку к себе, свернувшись на полу в клубок. Ноги ее нервно подергивались от невыносимой боли, с которой в данный момент она ничего не могла сделать. Судья дал свисток, и сокомандницы окружили блондинку, помогая подняться и спрашивая, все ли в порядке. Девушка встала, но все также не могла отпустить локоть. Ее отвели к скамейке, где Демократ Васильевич незамедлительно приступил к осмотру, однако уже спустя несколько секунд покачал головой: «Продолжать не сможет». Будучи в другой ситуации, Соня бы поспорила и вновь вышла на площадку, но сейчас пронзающая пульсирующая боль ее буквально убивала. Хотелось кричать, плакать, дергать всеми частями тела, лишь бы хотя бы немного ослабить ее. Соперницы же ликовали. Их не волновало то, что их игрока дисквалифицировали до конца встречи, а на место травмированной волейболистки пришла замена, очевидно, они выполнили свою главную задачу – в буквальном смысле выбили с поля сильного оппонента. - Держись, Сонь! – крикнула Галя Лебедева, заменяющая Соколову. - Вы выиграйте только! – настолько громко, насколько была способна, ответила блондинка, пытаясь перекричать болельщиков. - Сейчас вколю тебе обезболивающее, - сказал медик, спешно выискивая в своем чемоданчике шприц и ампулы. - Может, льдом обойдемся? Мне же не срочно, - предложила Соня, прекрасно помня зависимость Белова от анальгина и совершенно не желая становиться такой же. - Какой лед, Соколова! - В баскетболе так делают. - А мы в баскетболе что ли? Ты ж у меня помрешь тут, пока он подействует! – нервно ответил Демократ Васильевич, но поиски остановил. - Не помру, давайте лёд. Он вздохнул и вручил ей «снежок», так называемый «жидкий лед». Приложив его к локтю, девчонка пыталась сосредоточиться на игре, но взгляд то и дело возвращался к Алику, который не сводил с нее обеспокоенно-виноватых глаз. Игра закончилась победой МГУ, пусть для этого и потребовалось еще два дополнительных сета. Уже в раздевалке девушки ликовали и обнимались с довольным тренером, а после Анатолий Терентьевич жестом попросил идти за ним. - А чего такое-то, Анатоль Терентич? – радостно спросила блондинка, следуя за мужчиной, однако он ничего не говорил до тех пор, пока они не оказались в коридоре. - Как и просили, Сергей Палыч. Соколова. - Спасибо, Анатолий Терентич, можете идти. Соня стала как вкопанная, видя перед собой председателя Госкомспорта, бросила взгляд на своего тренера, но тот даже ухом не повел, молча вернувшись в раздевалку. Оставшись без какой-либо поддержки, она сглотнула, не зная, чего ей ждать от Павлова. - Здравствуйте, Сергей Павлович, - собрав волю в кулак, насколько возможно уверенно произнесла Соколова. - Видел ваше падение, Софья Сергеевна, - начал мужчина, а Соня лишь раздраженно прикрыла глаза. София, София у нее в паспорте написано. – Очень, очень неспортивно со стороны ростовчан. Он направился вперед по коридору, и девчонке ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. - Да уж, неспортивно, - повторила она, машинально потирая ушибленный локоть. - Вы теперь у нас, значит, волейболистка. Похвально, очень недурно играете. - Спасибо, - блондинка соблюдала приличия, осознавая, кто все же с ней разговаривает, но не понимала, почему он ходит вокруг да около. - И что, всерьез планируете уйти в спорт? – снова вопрос от него, явно не касающийся того, зачем он нанес визит. - Сергей Павлович, извините за прямоту, но вы действительно приехали сюда лично, чтобы обсудить мою дальнейшую карьеру? – остановившись и посмотрев в глаза Павлову, спросила София. - Именно, - коротко ответил мужчина, возобновляя движение. – Видите ли, по вине Геннадия Михайловича Терещенко с его невразумительными подозрениями мы потеряли очень ценного сотрудника - вас. - Угум, - кивнула она, ожидая продолжения льстивой речи председателя. - В связи с этим я вновь задаю вопрос, касающийся вашей карьеры. Собираетесь ли вы развиваться в языковой стезе или уйдете в спорт? - Спорт – приятное хобби, а жизнь я планирую посвятить переводческой деятельности, - решительно ответила девушка, замечая, как уголки губ Павлова приподнялись в довольной полуулыбке, делая мимические морщины более заметными. - Очень рад это слышать, Софья Сергеевна. Я предлагаю вам вернуться во Дворец на ту же должность, но с двойным окладом. - Уточните пожалуйста, сколько конкретно будет составлять мой оклад, Сергей Павлович. - Ровно 374 рубля с учетом налогов. Отлично, Терещенко еще и половину ее зарплаты в свой карман забирал. - Я должна подумать. А подумать действительно было над чем. Допустим она вернется, снова окунется во все это с головой, заново привыкнет к команде, тренеру, руководству и стабильности, а после найдется какой-нибудь Терещенко и выкинет ее? Хотя поводов-то больше не будет, в сборной сомнительных с политической точки зрения игроков помимо Модестаса не наблюдалось. А с другой стороны, повод всегда найдется, если вышестоящим это потребуется. - Ну нет, Софья Сергеевна, так не пойдет. У сборной через два дня чемпионат в Эссене, ваше присутствие там необходимо, - теперь остановился уже председатель. Соня молчала с несколько минут, взвешивая все «за» и «против». – Вашего восстановления в должности ждет вся команда. - Хорошо. Но вы же понимаете, что просто так ректор мне навстречу не пойдет? - Об этом можете не волноваться. Теперь никаких, - он выделил это слово. – проблем с университетом у вас не будет, можете не волноваться. Сомнения сменились эйфорией, когда вместе с положительным ответом, прозвучавшим из ее уст, с плеч будто гора свалилась. Девчонка еле держалась, чтобы не рассмеяться в голос. Пожав Соне руку, Павлов удалился, и она, забежав в раздевалку за вещами, в чем была вприпрыжку устремилась в общежитие, оставляя сокомандниц и тренера только догадываться, что же такое ей сказал председатель Госкомспорта. Глава 13. На следующий день, придя на работу, Соня ощущала себя школьницей – вроде бы все уже в школе знаешь, а все равно каждый год как первый. Радостное предвкушение мешается с волнением, а интерес буквально захватывает все тело. Девчонка невольно засматривалась на каждую деталь Дворца Спорта, на каждый портрет, каждую доску объявлений, хоть и понимала, что ничего не изменилось, но все же ощущалось по-новому. Перво-наперво она нанесла визит Павлову, ведь, по его словам, он теперь ее непосредственное начальство и обращаться по любым вопросам она должна к нему. Как и ожидалось, Сергей Павлович при разговоре после игры «забыл упомянуть» о некоторых вещах, теперь входящих в обязанности Соколовой. Помимо сопровождения баскетболистов и контроля их внутрикомандных отношений девушка теперь должна была быть, по сути, пресс-секретарем сборной и заниматься соответствующей документацией. Все это сулило хорошую зарплату и связи, хоть София пока и не понимала, как будет умудряться совмещать враз увеличившееся количество задач с учебой, несмотря на то, что Павлов заверил в том, что ректор МГУ исключительно горд ответственностью и положением своей студентки и готов идти навстречу в любом случае. Бред какой. Соне было абсолютно ясно, что мужчина просто потянул за нужные ниточки, и все же, столько хлопот ради нее льстило. – Пойдем, я покажу твое рабочее место, - как-то по-отечески улыбнувшись, сказал Сергей Павлович, и Соня, воодушевленная, последовала за ним. На последнем, третьем этаже сидели директор Дворца, главные тренеры, бухгалтеры, заведующие, и кабинет Соколовой находился рядом с ними! В это было трудно поверить, но сама мысль о том, что она теперь стоит в одном ряду с такими высокими должностными лицами, разливалась по телу теплым мёдом. Павлов открыл кабинет и распахнул дверь в него, блондинка наощупь нашла тумблер и включила свет. Перед ее взглядом предстала не слишком большая комната с внушительным темно-коричневым деревянным шкафом для документов и громоздким письменным столом с широкой столешницей. В ее голове сразу возникли планы, что и как она здесь расставит, и как удобно было бы разложить документы и письменные принадлежности. – Ну как, нравится? ¬¬¬ – Очень! Спасибо, Сергей Павлович! – Соня, не удержавшись, подпрыгнула на месте и быстро захлопала в ладоши, не страшась показаться ребенком в глазах начальника. Тот рассмеялся и вручил ей ключ от кабинета. – Тогда осваивайся, время до тренировки еще есть, а после – сразу к сборной! – Так точно! Мужчина напоследок улыбнулся и оставил Софию одну, тихо прикрыв за собой дверь. Девчонка прошлась по помещению, окидывая его цепким взглядом. Сев за стол, она ощутила приятную прохладу кожи теперь уже своего кресла и довольно вздохнула. Заметив на краю столешницы телефон, она потянулась к нему и позвонила маме, чтобы сообщить хорошие новости. – Доча, мы тобой гордимся, – послышалось из трубки, прежде чем разговор закончился. «А жизнь–то налаживается!» – пронеслось в блондинистой голове. Глянув на настенные часы, девушка быстро разложила вещи из сумки по шкафчикам в столе и, привычно прихватив с собой блокнот и ручку, вышла из кабинета, бережно закрыв на ключ и проведя ладонью по табличке на двери «Соколова София Сергеевна». Соня замешкалась у входа в зал, наблюдая через стеклянную вставку на двери, как баскетболисты строятся в линию перед тренером и слушают его указания. Она смотрела на Сергея, чья форменная футболка уже была мокрая, ведь он, как всегда, пришел на тренировку раньше всех и изнурял себя упражнениями. Сердце гулко стучало при виде его, завывая от жажды хотя бы услышать его голос. Больше всего девчонке хотелось забежать в зал и, ни на кого не глядя, обнять комсорга так крепко, чтобы он понял, как неистово она нуждалась в нем, во взгляде его ледяных глаз, в тепле рук и невозмутимости голоса. Но в голове упорно звучали слова мамы: «Если уж не учишься на чужих ошибках, учись на своих», и она была права. Собравшись духом, Соколова толкнула дверь и вошла в помещение. Тихо пройдя за широкими спинами баскетболистов, она подошла к тренеру, оказавшись перед ними. – Здравствуйте, товарищи, – она пыталась говорить максимально невозмутимо, и была вынуждена проглотить ком, ставший в горле, при виде улыбающихся ребят. Каждый был рад ее видеть, но никто не сдвинулся с места из уважения к Гаранжину. – Владимир Петрович, – девушка приветственно кивнула мужчине. – С возвращением, София Сергеевна! – он тепло улыбнулся и похлопал по плечу, мгновенно поняв, что она намерена держать дистанцию, и объятия в данном случае будут лишними. Сейчас Соня как никогда была благодарна его проницательности. Она выдавила ответную улыбку и заняла свое место на трибуне, более не вмешиваясь в тренировочный процесс, а лишь только наблюдая. Алик и Сашка Белов сияли, как начищенные самовары, с небывалым энтузиазмом выполняя каждое задание Гаранжина, не говоря уже про Мишико с Зурабом, – те так эмоционально восклицали, смешивая русский с грузинским, что тренеру постоянно приходилось делать им замечания. Комсорг же сразу погрузился в игру. Он ни разу не улыбнулся и даже не глянул на Соню. От этого она места себе найти не могла, не в состоянии совладать с эмоциями и мыслями. Неужели он не ждал ее, не скучал так же, как она, не жаждал встречи? К чему тогда было это все? В итоге вся сегодняшняя деятельность Софии на тренировке свелась к убеждению самой себя, что Белов просто разделяет личное и работу, и пришла к выводу, что ей стоит поступать так же.