Обеззараживание

Майлз недовольно сжал челюсти, продолжая буравить жгучим взглядом отпрыска своего оригинала. Тот безмятежно сидел на ветвистом толстом суку, спустив одну ногу вниз, а другую поджав к животу, всем своим видом показывая отсутствие страха или беспокойства. Высота была небольшой, и при желании Куоритч мог бы сграбастать пацана за шкирку и спустить на землю, но делать это не спешил, терпеливо ожидая ответа. Паук как будто это знал, так как и то, что физического вреда трехметровый гибрид ему не причинит, и не спешил что-либо говорить, неустанно перебирая в пальцах клык одного из съеденных змееволков. — Так и будешь молчать? — наконец, процедил сквозь зубы полковник, понимая, что его хвост начинает лупить по близрастущим инопланетным цветастым папоротникам, но это его сейчас мало волновало. — Я думал, все понятно без слов, — просто ответил парень и посмотрел на рекома. Взгляд светло-карих глаз остановился на прижатых к голове остроконечных ушах, и мальчишеские губы изогнулись в легкой, едва заметной усмешке. — Мне взять ремень? — тихо прорычал Куоритч, начиная терять терпение, но он не мог не отметить, что мальчишка держится молодцом — голос тверд, а в глазах ни тени страха, даже запах ничем не обнародовал хоть маломальскую тревогу. Таким и должен быть солдат — смелым, бесстрашным и преданным своим убеждениям. Таким и должен быть его сын. От неожиданных мыслей его отвлекло тихое хмыканье, и рекомовские уши тут же встали по стойке «смирно», тщетно пытаясь уловить пролетевшие мимо них мальчишеские слова. — Повтори, что сказал, — его голос прозвучал грубо, словно в попытке скрыть недопустимо проявленную нерасторопность. — Я не убежал, — проговорил Паук, спуская вторую ногу с ветки. — И ты все равно меня выпорешь? — спросил он настороженно, но снова — никакого проявления страха, только легкое недоумение и даже зарождающаяся злость из-за намечающейся несправедливости к его персоне. Пальцы, держащие обсидиановый зуб, сжались, полностью пряча его от взгляда желтых глаз. — Это, — Куоритч одним ловким движением вытащил из-за спины армейский нож, — не для тебя, — острие угрожающе указало на вмиг напрягшегося мальчишку. — Попытка стащить чужое оружие приравнивается… — Если бы я попросил, ты бы дал? — простой вопрос, перебивший начинающийся грозный монолог, неприятно ввел в ступор. Куоритч был готов к возможным оправданиям или к тому, что парень опять сведет все в издевательскую насмешку, но тот спокойно выложил свои мысли, как есть. — Для чего? — синий нос сморщился, когда реком инстинктивно оскалился — самая настоящая на’вийская реакция, когда застанный врасплох таронью пытается казаться грозным, чтобы оппонент, будь то лесной хищник или другой туземец, не уловил проявленную слабость. Паук в характерном человеческом жесте закатил глаза и спрыгнул вниз. Он спокойно подошел к размахивающему хвостом гибриду и протянул вверх руку. Между указательным и большим пальцами был крепко зажат черный клык. Майлз с непониманием перевел взгляд с зуба на мальчишеское лицо, его нос неосознанно пришел в движение, стараясь получить недостающую информацию из запахов. — Ты прекрасно знаешь, какие у них прочные кости. Я при всем желании не смогу проковырять тут отверстие палкой, — Паук опустил руку, и Куоритч увидел, что он раздосадован, возможно, даже расстроен. — Мне нужно что-то поострее и прочнее заточенной ветки или камня, — он со странной усталостью отвернулся от полковника, намереваясь вернуться к стоянке, где остальные члены маленького рекомбинантного отряда готовились к ночлегу. — Только ради этого нужен был нож. Я бы вернул. Куоритч сделал глубокий успокаивающий вдох — даже удивительно, как вся его армейская выдержка, закаленная долгими годами службы, превращалась в ничто от простой правды, а Паук говорил правду, простую и незамысловатую, но от того только больше обескураживающую своей честностью. Это не только внушило уважение к мальчишке, но и жгучую признательность. — Стоять, — Майлз, продолжая зажимать в руке ребристую рукоять стального лезвия, подошел к остановившемуся парню. Тот без лишних эмоций повернулся к нему. — Дай сюда. Паук недоуменно уставился на протянутую широкую ладонь, но лишь крепче сжал пальцами то, что должно было стать своеобразной бусиной в его слишком короткой для такого возраста песенной нити. Важной и хранящей в себе сказ о пока что самом эмоциональном моменте в его жизни. — Я сделаю, — пояснил Куоритч, привычно присаживаясь на колено перед мальчишкой. Нож с тихим шорохом вернулся в ножны. Соккоро, буравя гибрида подозрительным взглядом, колебался недолго, но все же вытянул руку над синей ладонью и разжал пальцы, чтобы клык упал вниз. Майлз с неприятным чувством подумал, что сделано это было намеренно, чтобы их руки не соприкасались, и не ради того, чтобы уязвить самолюбие полковника, а ради банального нежелания прикасаться к нему. Словно к прокаженному или смертельному врагу. — Хватит скалиться, — просто сказал Паук, вновь отворачиваясь, и Куоритч поспешно спрятал неосознанно оголившие клыки, а потом тут же вцепился другой рукой в мальчишеское плечо. Тот с силой дернулся, справедливо желая сбросить с себя цепкую хватку, и зашипел. Но сделал это тихо, забавно предупреждающе, однако у разгорающегося огня за ширмой свисающей с веток растительности послышались знакомые смешки и негромкий бубнеж, в котором при желании можно было разобрать «обезьянка злится» или что-то про не пущенный в дело ремень. — Прекращай уже, — хмыкнул полковник и, удостоверившись, что пацан не собирается уходить к костру, осторожно разжал пальцы, скользнул ими на перевязанное предплечье и оценивающе прощупал. При этом его глаза, излучающие природный янтарный свет в сгущающемся сумраке, внимательно проследили за выражением мальчишеского лица. Оно было спокойным, почти ничего не выражающим, и это с непривычной теплотой в груди заставило сделать вывод, что ранение практически зажило. Джа стоит в последний раз сменить повязку, и утром можно будет снимать ее насовсем — что бы не входило в состав медикаментов, выданных вместе со снаряжением, RDA не скупилось тратить деньги на их эффективность. *** — Еще не спите, босс? К Куоритчу подсел Лайл, заинтересованно глянув на что-то черное в его синих пальцах. — Сам чего встал? — вопросом на вопрос ответил тот, возвращаясь к прерванному занятию — острие армейского ножа вновь уткнулось в уже проделанную небольшую выемку и пришло в движение, мало помалу углубляя ее. Капрал проследил, как образующуюся стружку небрежно стряхнули на землю. — Трудно в такой иллюминации уснуть, — честно признался он, окинув злобным взглядом светящуюся растительность, и внезапно спросил. — Полковник, Вы себе ожерелье из зубов решили сделать? — гибрид коротко рассмеялся, довольно махнув хвостом. — Замолкни, Лайл, — беззлобно огрызнулся Куоритч, опустил руку и довольно сильно дернул за ударивший его по спине чужой хвост. — Угомони свой отросток, пока не отрезал. Капрал послушно обнял пальцами свой хвост и сунул кисточкой себе под бедро, тем самым крепко прижав к поваленному дереву, на котором сидели рекомы. Остальная часть, будто отдельный живой организм, беспомощно задергалась в безуспешных попытках освободиться. Посмотрев на это жалостливое безобразие несколько секунд, Майлз махнул рукой. — Отставить. Отсидишь, а отсчитывать будут меня. — За что? — настороженно поинтересовался Лайл, но его уши непроизвольно поджались — он и сам знал ответ. — За порчу собственности RDA, — спокойно озвучил Куоритч, продолжая аккуратно вырезать отверстие в зубе и не обращая внимание на недовольное шипение со стороны капрала. — Блятство! — с чувством прорычал он, и со стороны спящих тел послышалось недовольное ворчание. Кто-то пообещал поджарить его вместо шашлыка. — Тебе сменять Прагера через час, так что пиздуй спать. Это приказ. Лайл демонстративно вздохнул и с показушным пыхтением поднялся на ноги. Рассветает на Пандоре быстро, но до подъема каждый трехметровый морпех бодрствует примерно по часу, охраняя жизни отдыхающих соратников. Полковник стоит на стреме с автоматом последним, чтобы в нужное время поднять всех (которые по армейской привычке и так просыпаются еще до рассвета) и коротко изложить дневной план, тщательно обдуманный во время часового дежурства. Залезая в походный спальный мешок и помогая своему неугомонному хвосту очутиться там же, Уэйнфлит в последний раз посмотрел на Куоритча, сидящего рядом с остывающими углями. Его руки продолжали старательно проделывать аккуратное отверстие в черном зубе, периодически вертя его перед желтыми внимательными глазами, чтобы соскрести с острого кончика еще немного стружки, дабы клык перестал выглядеть для полковника травмоопасным. Завтра их небольшой отряд отправляется в горы покорять крылатых тварей.