Город потерянных

Мелькнувшая за окном молния взрезала тьму ненастного вечера одним длинным и бесшумным росчерком. Таким же светлым, точным и сокрушительным, как удар катаной. От раздавшегося с запозданием раската грома, кажется, дрогнули стены Института. Только его глава остался неподвижным, как атлант, держащий это грохочущее беспокойное небо. −Ты переходишь все границы. – медленно и совсем негромко выговорил Гордеев. За его спиной был тяжелый письменный стол и высокое двустворчатое окно. Свет в кабинете горел тускло, и Рома, уводивший временами взгляд за плечо Гордеева, внимательно следил за кривыми линиями молний. Интересно, природа решила, что она хочет смыть Петербург с лица земли или так, только попугать? Как уважаемый господин старший наставник. −Твои дела с Нижним миром позорят звание сумеречного охотника. Твое поведение роняет авторитет наставников в глазах младших воспитанников. Ты и сам подаешь им дурной пример. −Наставникам или воспитанникам? – поднял бровь Рома, не без трепета встречая грозный взгляд Гордеева. Он его не боялся. Но всегда внутренне опасался. Как зверь более крупного, опытного и сильного противника. Того, кто в силах навязать игру по своим правилам. Рома в принципе ненавидел игры. −Пармонов. – голос Гордеева вроде бы и не стал громче, но легко заглушил новый раскат грома. – Ты забываешься. Я не собираюсь попрекать тебя тем, что Институт дал тебе кров, хотя об этом тебе все же стоит помнить. Я лишь хочу напомнить, что мир не вертится вокруг твоей персоны. Что есть другие – те, за кого ты несешь ответственность. Те, перед кем отвечаешь за последствия своих действий. Наконец, те, кому не безразлична твоя судьба. Рома против воли скривил губы в усмешке и машинально сложил на груди руки. Вспомнил, как сильно ненавидит этот дурацкий инстинктивный жест защиты, и опустил их по швам. −Допустим, Кирилл Борисович. – негромко выговорил Рома. Гордеев сверкнул на него глазами и вдруг сделал шаг в сторону, отворачиваясь к окну, где как раз шарахнула новая яркая вспышка. Дождь бил по стеклу, как целый поток мелких камушков. −Тебе следует научиться нести ответственность за других. – проговорил Гордеев, все так же отрешенно глядя в окно. −Предлагаете мне взять учеников? – ядовито процедил Рома, про себя ужасаясь этой мысли. Гордеев отвернулся от окна и даже дернул уголками губ в бледном подобии улыбки. −Доверять тебе кого-то из младших будет слишком опрометчиво. – он медленно покачал головой и отбросил со лба тронутую сединой прядь. – Я настоятельно рекомендую тебе подумать о парабатае. В первое мгновение Роме показалось, что он ослышался. Во второе это ощущение никуда не делось. Он даже сложил руки за спиной и коротко ущипнул себя за запястье. Боль окончательно доказала, что это не дурацкий сон, и глава Института действительно сказал то, что Рома услышал. −Кирилл Борисович. – самым ровным тоном, на какой был способен, выговорил Рома. – Вы же сами прекрасно знаете, что руны парабатай не наносят случайным нефилимам. У меня нет ни с кем достаточно крепкой дружбы… −Дружба – не самое главное. – махнул рукой Гордеев и как-то совершенно обыденно оперся бедрами о свой стол. – Более того, изначально между охотниками, связывающими себя узами парабатай, могло и вовсе не быть не то что дружбы, но даже сердечной привязанности. Их выбор определяла необходимость. −Необходимость?.. – сквозь зубы выцедил Рома. – И кем же, на ваш взгляд, меня необходимо заземлить? Егоровым? Может, Соколовой? Или, ну надо же, Колпаковым? −Если ты так ставишь вопрос, − невозмутимо отозвался Гордеев. – я бы предпочел, чтобы это был Рычков. Рома все-таки отступил на шаг. Рука как-то сама собой метнулась к пустому оружейному поясу. Гордеев, заметивший это движение еще в самом его начале, подобрался и стал похож на готового к прыжку ягуара. −Какое счастье, что у Рычкова уже есть парабатай. – горло все-таки перехватило, и вместо голоса вышел какой-то хриплый взрык. – А может, вы меня вообще жените, Кирилл Борисович? Вдруг руны брака тоже не предполагают… Как вы там сказали? Сердечной привязанности. −Умерь тон. – холодно приказал Гордеев, поднимаясь на ноги. – Ты не оставляешь мне выбора, Пармонов. Твои постоянные отлучки, твое вызывающее поведение, безрассудство и неумение думать наперед в рейдах ставят под угрозу слишком многое. Рома с шумом втянул воздух, унимая забившееся сердце. Зрение по краям словно туманом затянуло. Только невозмутимое, как из камня высеченное, лицо Гордеева осталось ясным и четким. По этому лицу ужасно хотелось врезать. Но Рома слишком хорошо знал, на что способен самый старший из сумеречных охотников Петербурга. −Полагаю, само мое существование ставит под угрозу слишком многое. – почти спокойно проговорил он. – Что ж, тогда я избавлю Институт от своего дурного общества и этим решу все ваши проблемы, Кирилл Борисович. Голову Рома наклонил резко и быстро, так, как было принято приветствовать противника на дуэли. Только на этот раз он прощался. Развернулся на пятках, рванул на себя дверь и не отказал себе в удовольствии ею хлопнуть. Правда, грохот деревянной створки о косяк совершенно потерялся в очередном раскате грома. Словно жирную точку поставили. В высоких темных и запутанных коридорах Института было блаженно прохладно. Холод остудил горящее лицо. Рома, не останавливаясь, молнией пролетел до жилого крыла и очнулся только у приоткрытой двери в малую гостиную. Постоял, отрешенно глядя на пятно желтого света на паркете. Сердце все еще колотилось в ушах, но уже гораздо медленнее и спокойнее. Сквозь его грохот он даже сумел расслышать Сашин голос из гостиной. Сделать один шаг оказалось очень просто. К свету, но все еще стоя в темноте. Так мягко и аккуратно, чтобы старый паркет не скрипнул. Дверь была приоткрыта довольно широко, но оттуда, из света, разглядеть его во тьме было сложно. Да, в общем-то никто и не пытался. Саша удобно устроился на диване, поджав под себя ноги. С обеих сторон к нему прижались неразлучные котята-близнецы и жадно слушали какую-то сказку. Потрепанную книгу в желтом переплете Саша держал так осторожно, словно она сейчас развалится. Впрочем, наверно, так оно и было. −В эту ночь Кип спал у ног Ингрид. – читал Саша, и его голос лился и лился из этой небольшой, до краев полной света комнаты, наружу, в темный коридор. – На следующее утро, проснувшись, Ингрид увидела на месте, где спал кот, прелестную молодую принцессу. Она поведала Ингрид странную историю. Она и ее мать были заколдованы злой волшебницей. Их чары должны были продолжаться до тех пор, пока они не устранят какое-нибудь большое зло. Мать Кипа умерла, так и не расколдовавшись. А Кип противостоял злу великана, и поэтому чары заклятья спали с него, и он стал принцессой. Саша помедлил, заправляя за ухо мешающуюся прядь. Он так редко распускал волосы, что Рома успевал забыть, какие они. Длинные, до середины плеч, обычно темные, но вспыхивающие золотом на свету, не ошалело-кудрявые, как у Егорова, а мягко-волнистые. Очень красивые. Как и сам Саша. Близнецы не сводили со своего наставника совершенно одинаковых глаз. На взгляд Ромы, мальчишки были уже слишком взрослыми, чтобы слушать сказки. И все же… Он и сам шагнул бы внутрь, опустился тихонько рядом и закрыл глаза, вслушиваясь не в слова даже, а в этот голос. Голос, одним своим звуком выстраивающий нерушимую стену, хранящую от беды. Наверняка ведь грозы испугались, вот и прибежали к наставнику спасаться. Рома досадливо скривил губы, потер ладонью засаднившие отчего-то глаза, торопливо отогнав мерзкие воспоминания о цокотухах. То, что он успел увидеть в квартире Немцевых, до сих пор иногда являлось в кошмарах. Сменяясь кроваво-красной пеленой мучений в лазарете и пришедшей следом непроницаемой темнотой. Саша замолчал, видимо, дочитав, и близнецы тут же принялись закидывать его вопросами. Рома вновь жадно приник к щели, впился глазами в худощавое, заострившееся от усталости лицо. Поймал широкую светлую улыбку, предназначенную не ему, и тихо попятился. Собирать было почти нечего. Немногочисленная одежда, кое-какое оружие, верная катана. Все пожитки уместились в одну сумку. Рома накинул на плечо ремень, подтянул ножны, выпростал из-под воротника капюшон и закрыл дверь своей крохотной комнаты с окном в просторный внутренний двор. Незаметно уйти все-таки не получилось. На главной лестнице попался Егоров. Вытаращил глаза сперва на Рому, потом на перекинутую через плечо сумку и замер, приоткрыв рот. Рома походя слегка стукнул его по нижней челюсти. Рот Егоров закрыл, но успел молниеносно сцапать Рому за рукав. −Куда наладился? – Егоров спрашивал вроде бы и весело, но на дне светлых глаз заплескалась тревога. −На Кудыкину гору. – лаконично отозвался Рома, дернув рукав. Цепкие пальцы сжались крепче. −Зачем? – допытывалось это несносное голосистое чудовище. −Чтоб ты спросил. Рука Егорова неожиданно разжалась. Рома даже нахмурился от удивления, разглядев в полумраке, что Женька улыбается уголками рта. −Что, радуешься? – усмехнулся Рома. – Никто больше не будет принцессой называть? −Изнываю от счастья. – все с той же странной улыбкой проговорил Егоров и вдруг протянул Роме ладонь. Пармонов с ухмылкой пожал Голосу руку и, понизив голос, сказал: −Не обольщайся. Баярунас продолжит мое славное дело. Да и котята тоже. Славно они тебе стрелой в жопу засветили. −Иди ты уже. – Егоров махнул рукой в сторону лестницы. – Язва поджелудочная. −Сперва скажи, чему так радуешься? – потребовал Пармонов, старательно сдерживая смех. Егоров бросил взгляд в сторону правого коридора, словно ожидал там кого-то увидеть, пожал плечами и неожиданно серьезно сказал: −Ты, Ромка, вольная птица. Тебя никакие стены не удержат. А стены Института, хоть и наша цитадель, но все-таки стены. −Прямо мысли читаешь. – пробормотал Рома и махнул рукой на прощание. Егоров с улыбкой кивнул. Дождь на улице так и не подумал уняться, но Роме было решительно все равно. Тугие холодные струи барабанили по голове и плечам, под ногами разливались черные, как нефть, лужи. Михайловский сад, еще не закрытый, громко шелестел ветвями, волновался, злился, хлопал мокрыми листьями и прятать от дождя одинокого сумеречного охотника не хотел. С этой задачей прекрасно справилось метро. На Петроградской стороне было, кажется, еще темнее и холоднее. Рома без труда отыскал хорошо знакомый дом и коротко стукнул кулаком по невзрачной двери с облупившейся темно-синей краской. Дверь открылась так поспешно, словно его там ждали. Но по ту сторону никого не оказалось. Рома шагнул в темную, полную теней, прихожую и захлопнул за собой дверь, привычно подставляя руку. С дверной ручки ему в ладонь свалилась небольшая бирюзовая змейка. Сверкнула темными бусинами глаз и попробовала язычком воздух. −Здравствуй, Бирюза. – поздоровался Рома. – Хозяйка дома? Змейка ловко поднялась на хвосте и кивнула головой. А после обвилась браслетом вокруг запястья и спокойно закусила собственный хвост, верно, вообразив себя миниатюрной копией Уробороса. Рома бегом поднялся по ступенькам на третий этаж и без стука вошел в большую темную комнату с одним круглым открытым окном. Хозяйка сидела на подоконнике, задумчиво разглядывая бушующую над городом грозу. Кажется, ее не смущали ни порывы ветра, ни залетающие внутрь струи дождя. Ветер развевал ее длинные крупные кудри. −Здравствуй, Рома. – проговорила она, не отворачиваясь от окна. −Здравствуй, Даша. – Рома склонил перед ней голову гораздо более уважительно, чем несколько часов назад перед Гордеевым. – Я пришел. −Похвально. – мягко пропела хозяйка, разворачиваясь к нему лицом и щелкая пальцами. Вспыхнули утопленные в потолке лампы, освещая красивое точеное лицо с хитро улыбающимися полными губами и внимательно прищуренными светлыми глазами. То, что в темноте казалось длинными кудрями, на свету было извивающимися змеями. −Помнится, ты говорила, что у тебя есть халтурка для меня? Бирюза ловко соскользнула с Роминого запястья и заспешила к хозяйке. Та изящно наклонилась, подобрала змейку и погладила тонким пальцем по плоской головке. −Это было халтуркой, пока ты оставался институтским охотником. – негромко выговорила Даша, сажая змейку себе на шею и мягко, совсем бесшумно шагая вперед. – Но теперь… Даже на высоких, почему-то совершенно не стучащих о доски каблуках, она была ниже Ромы. Голубые глаза сверкнули в полумраке комнаты весело и чуть лукаво. Одна из змей, шипя, потянулась к Роминому лицу, но тот и не подумал отстраняться. И змея, пошипев, унялась. −Теперь я предлагаю тебе полноценное сотрудничество. – с улыбкой проговорила Хозяйка Змей и протянула руку. −Согласен. Узкая теплая ручка почти утонула в его широкой шершавой от мозолей ладони. Серебряный браслет на запястье Даши поднял вдруг змеиную головку, стрельнул тоненьким язычком и обвил руки чародейки и сумеречного охотника.