Город потерянных

Накатившая тишина ударила по ушам хуже самого громкого крика. Женя, уже широко замахнувшийся, застыл с поднятой рукой, а потом тяжело опустил черный от ихора меч и так и не смог поднять его снова. Уперся острием в перепачканный бетонный пол и замер, опираясь о клинок, как о палку. Ох и влетело бы за это от наставника, метко прозванного в свое время кем-то из старших Торвальдом. В темноте справа что-то едва слышно зашуршало, и тело вскинулось само собой, без участия головы выставляя блок. Но Ромка оказался быстрее, и Женя снова устало опустил руку, без интереса глядя, как узкое лезвие Ромкиной катаны рассекает пополам жилистое, какое-то корявое тело четырехлапого демона. На первом этаже недостроенной многоэтажки снова стало тихо-тихо. Свет фонаря с улицы едва пробивался сквозь плотную, отвратительно пахнущую темноту. Жене ужасно захотелось разжать пальцы, уронить этот дурацкий, весящий, кажется, целую тонну меч, но здравый смысл останавливал. Вылавливать его из растекшейся прямо под ногами лужи ихора было бы еще отвратительнее. −Все. – негромкий голос Саши взрезал безмолвие мертвого дома. – Никого больше не осталось. В смутном свете уличного фонаря Саша был бледным, как смерть. На лице темными пятнами выступили ожоги от брызнувшего ихора. Рычков опирался спиной о стену и держал в одной руке меч, в другой стило – и оба одинаково неловко, словно не знал, что с ними делать. На стене медленно истаивала руна-проявитель. Раз из голубой она так и не стала красной, значит, и правда беспокоиться не о чем. Ромка наподдал ногой по отрубленной рогатой башке, и та послушно рассыпалась пеплом. Все порубленные в капусту трупы этих адских тварей постепенно превращались в прах. Ихор, правда, и не думал никуда деваться, а уж смердел, как десяток несвежих трупов. Женя через силу обтер клинок о собственный рукав и спрятал его в ножны на спине, едва умудрившись в них попасть. Чугунная усталость наваливалась стремительно и сокрушительно. И, кажется, не на него одного. Саша даже глаз не поднял, когда Ромка осторожно вытащил у него из рук сперва стило, а потом меч. Позволил обнять себя за пояс и почти уронил голову Пармонову на плечо. −Славная вышла охота. – дернул углом рта Ромка и посмотрел на Женю. – Ты в Институт? −Не. – Женя кое-как тряхнул головой. – Кирилл сразу отчитываться вызовет. Нахрен. Утром. Все утром. −Тут до утра-то… − проговорил Ромка, одной рукой поддерживая совсем никакого Сашу, а другой вычерчивая на ближайшей стене рамку портала. – Ну тогда бывай. Рамка вспыхнула голубым, и в ее ярком свете Женя вдруг заметил, что куртка у Саши расстегнута, а рука лежит на груди слева. Там, где должна быть руна парабатай. Рычков поймал Женин взгляд, улыбнулся, молчаливо кивая, и все еще поддерживаемый Ромкой, шагнул в портал. Пармонов тоже кивнул на прощание. Портал за их спинами сомкнулся. Портал для себя Женя вычертил с большим усилием. Руки совершенно отказывались повиноваться. Какое счастье, что для него одного порталы всегда открывались не через улицу от дома Верховного Мага, а прямо в холле. Перепачканные в грязи, ихоре и черт знает, какой еще гадости ботинки оставили безобразные следы на гладком светлом камне, которым были выложены полы. Женя спешно отвернулся от большого зеркала в простой раме, совершенно не желая видеть, на что он сейчас похож. Негнущимися пальцами расстегнул ремень, убирая меч с ножнами на специально для него приколоченную полку. Сбросил на пол грязную куртку. Присел на оттоманку, расшнуровывая ботинки. Стащил их нога об ногу, откинулся спиной на стену и закрыл глаза. Сейчас… Всего минуточку. Одну минуту, и он снова сможет хотя бы подняться на ноги, дойти до ванной, смыть с себя все это. Но не прямо сейчас. Совсем немного.

***

Женино присутствие Юра ощутил, едва тот ступил на пол дома, но бросить на полдороге начатое очень сложное заклинание было равносильно затейливому способу самоубийства. Нет, самому Верховному Магу, скорее всего, ничего бы не было, но дом как-то жалко. И улицу тоже. Привык он к ней за последние несколько десятков лет. Так что начатое пришлось доводить до конца. Женя ощущался целым и невредимым, только смертельно уставшим. Не таким, как он обычно приходил с охоты. Юра скрипнул зубами, выплетая сложный, усиленный Словом пасс. Лежавший на столе перед ним кусок розового кварца, подвешенный на простой кожаный шнурок, мягко засветился. Давай-давай, еще немного. От того, что мысли то и дело убегали к Жене, который почему-то так и остался едва ли не на пороге, заклинание попыталось вырваться, хлестнуть вырвавшейся магией, как исполинская змея хвостом. Юра ей этого не позволил, и заклинание послушно впиталось в амулет. Маг набросил на него отрез черного бархата и взмахом руки открыл себе портал. Женя сидел на оттоманке, облокотившись о стену и глядя куда-то перед собой совершенно пустыми глазами. У его ног валялись куртка и ботинки. Юра осторожно присел рядом и тронул Женю за плечо. Тот вздрогнул, словно не почувствовал его присутствия, и медленно повернул голову. Губы дрогнули в слабой улыбке. −Привет. – выговорил Женя. – Я тут наследил, как хрюшка. −Ерунда. – махнул рукой маг и пристально вгляделся в стеклянные от усталости голубые глаза. – Кто-то?.. −Нет. – Женя поспешно качнул головой. – Нет, слава Разиэлю. Просто устал. Сейчас встану. И снова застыл, глядя куда-то перед собой. Кажется, ему было сложно даже шевелить губами, потому что в висок Юре толкнулось вдруг Женино воспоминание. Маленькая темная комнатка – видимо, обычное жилище институтских охотников – и хрупкая тонкая фигурка в кожаной куртке, устало сползающая спиной по закрытой двери. Женя – тот, совсем юный, с заплетенными в толстую тугую косу волосами, уткнулся лбом себе в колени и сжался на полу, обняв себя руками. Воспоминание не сохранило, сколько он так просидел. Но потом ладони легли на пол. Женька оттолкнулся от него, кое-как поднялся и, пошатываясь, побрел куда-то в темноту. Юра вздрогнул, и воспоминание истаяло. Женя, с тем же пустым лицом и остановившимися глазами, оперся ладонью о сиденье оттоманки, поднимаясь на ноги. И совершенно так же пошатнулся. Маг поймал его, обхватив крепкие широкие плечи. Прижался щекой к жестким от грязи, туго стянутым в узел волосам. От Жени пахло ихором и гнилью. Смертью от него пахло. Нефилим весь как-то передернулся и тихо проговорил: −Брось, испачкаешься. −Не брошу и не испачкаюсь. Открывать портал одним словом, без жеста, было немного сложнее, но Юра справился и слегка подтолкнул Женю вперед. Тот послушно сделал шаг, оказываясь уже в ванной. Все так же заторможено потянулся расстегивать ножны на бедре. Юра перехватил его руку, коротко сжал тонкие пальцы и сам расстегнул кожаные ремни. Убрал кинжал в сторону. Так же ловко вытащил два метательных ножа из рукавов. Расстегнул ремень с еще одними ножнами. Женя коротко повел плечами, явно чувствуя себя почти голым без оружия. Юра медленно провел кончиками пальцев по мокрой от пота кофте, и ткань послушно начала истаивать, утянув за собой в небытие и штаны с бельем. В глазах у Жени что-то дрогнуло. −Я так совсем разорюсь. −Это все равно проще сжечь, чем спасать. – хмыкнул Юра. – Полезай мыться. Тебя сейчас последний помойник за своего примет. Женя сморщился, явно припомнив, как выглядят эти некрупные, но бесконечно мерзкие твари, живущие и кормящиеся на свалках, и послушно перешагнул через высокий борт ванны на металлических ножках. Кранов у ванны не было. Вообще ничего не было. Посреди просторной, отделанной в голубых тонах, комнаты она смотрелась несколько странно. Юра улыбнулся, вспомнив бесконечное Женькино удивление, когда он впервые увидел ее.

***

Вода, как всегда, полилась сама собой из большой мраморной ракушки, стоявшей на широком бортике в ногах. Или это была не совсем вода. Женя не был уверен, а объяснять чародейские штучки просто и понятно Юра не особо умел. По крайней мере, эта жидкость без цвета и запаха умудрялась оставаться кристально-чистой, каким бы грязным Женя в нее не влезал. А уж после знакомства с упомянутыми помойниками, отмывался он именно здесь. А не в институтской душевой, где горячая вода бывала со второго раза на третий. Юрина рука аккуратно надавила на плечо, и Женя растекся в теплой – ну пусть будет воде – во весь рост, положив голову на бортик. Прежде чем затылок коснулся твердого, под ним оказалось свернутое полотенце. В тепле как-то разом заныл ушибленный бок. Отозвались болью сбитые в падении колени и плечо. Вспыхнули мелкие царапины на кистях рук. Ничего серьезного, но ужасно неприятно. И чем дальше, тем мучительнее начинало ныть все тело, словно намекало – хватит, надо немного отдохнуть. Нельзя так долго выжимать из себя предел возможностей. Женя тихонько застонал, когда его руку осторожно вытащили из теплой воды. По коже прошлась мягкая губка. Едва уловимо запахло какими-то цветами. Губка аккуратно скользила по телу, понятливо обходя и наливающуюся гематому, и ноющее плечо. Широкая мокрая ладонь скользнула по лицу, умывая. Женя зажмурился крепче и задержал дыхание. Висок перестало стягивать кровавой коркой, и там немедленно заболела свежая ссадина. −Приподними голову, Жень. Женя послушно поднял тяжелую гудящую голову, чувствуя, как чуткие бережные пальцы осторожно выпутывают из грязных волос резинку. Освободившиеся из плена кудри не рассыпались по плечам, а встали колом, как залитые лаком. Женя глубоко вдохнул и откинулся на спину, погружаясь в воду с головой. Глаза он все-таки открыл, разглядывая сквозь водную рябь Юрино лицо. Глаза мага горели родным синим огнем. Рука вплелась Жене в волосы, промывая от грязи. Мокрые кудри змейками парили вокруг головы. В ушах слегка гудело. Под водой почему-то было очень спокойно. Женя вздрогнул всем телом и резко сел, тряся головой и разбрызгивая воду. Выдохнул шумно, массируя виски. Слишком ярко встала вдруг перед глазами Агата. Ее изумленное лицо с приоткрытым, будто в немом вопросе, ртом. И глухой плеск, с которым она упала в свинцово-серую невскую воду. На спину легла теплая ладонь, оглаживая лопатки. Женя со свистом выдохнул и выпрямился. −Все хорошо. – пробормотал он. – Хорошо. Юра ничего не сказал. И совершенно точно не поверил. Снова запахло все теми же незнакомыми цветами. Женя млел, подставляясь под родные бережные руки, осторожно промывающие слипшиеся и спутавшиеся волосы. Юра как-то умудрялся не делать больно, хотя Женя сам иногда не мог приспособиться, и за волосы себя дергал так, что слезы выступали. И новое заклятье Юра придумал специально для него. Волосы, подчиняясь силе Верховного Мага, не просто в мгновение ока сохли, но еще и укладывались ровными мелкими волнами, а не как обычно взрывом на макаронной фабрике. За это колдовство Женя был по гроб жизни признателен. Наверно, Женя все-таки выключился ненадолго, потому что глаза открыл уже в кровати. На тумбочке мягко светилась круглая лампа, делая лицо сидевшего в изножье Юры удивительно молодым и каким-то почти человеческим. −Что, еще не спать? – пробормотал Женя, не увидев в ближайшей доступности одеяла. −Спи, кто тебе не дает. – негромкий смешок повис в уютном полумраке, как незнакомая нота. Женя закрыл глаза и поерзал, удобнее устраивая голову на подушке. Тело, разморенное чистотой, почти не ощущалось. Только ушибы и ссадины ныли тупо и упрямо, но даже эта боль доносилась как сквозь вату, приглушенная смертельной усталостью. Он почти уже уснул, когда ощутил прикосновение губ справа на ребрах – там, куда ударил хвост демона. Боль унялась, словно ластиком стертая. Губы поднялись выше, к ушибленному плечу. Бережно коснулись ссадины на виске. Юрина магия ощущалась, как прикосновение шерстяного свитера – уже не колючего, но все еще теплого и бесконечно уютного. Боль убегала от его прикосновений и больше не возвращалась. Женя улыбнулся, не открывая глаз, и, кажется, окончательно задремывая. Сквозь дрему вдруг почувствовал прикосновение мягкого влажного рта там, где уж точно больно не было. Попытался было открыть глаза, но веки налились свинцом, да и двигаться все еще не хотелось. Удовольствие накатывало как-то медленно, словно нехотя, но мягко и неотступно. Как во сне. Наверно, это и было во сне. Вокруг плясали мерцающие искорки, закручивались в один сверкающий круговорот, все убыстряясь и убыстряясь. Сам собой вырвался тихий стон, и как-то разом стало легче. −Юр… − скорее выдохнул, чем произнес Женя. −Я здесь. Спи. Сверху опустилось блаженно мягкое теплое одеяло. Последним страшным усилием Женя повернулся набок, прижимаясь к устроившемуся рядом Юре, и тихо выдохнул, успокоенный. Над ухом едва слышно запели, но Женя не разобрал слов, окончательно проваливаясь в сон.