Город потерянных

Это гнездо они разворошили случайно. Кто же знал, что твари – верткие, многоногие, как сороконожки, размером с крупную собаку, так уютно устроились под Большим Обуховским. Кто же знал, что их там не парочка, а целый выводок. Они должны были знать. Но оказались слишком беспечными. Саша крутанулся вокруг себя, располовинив мечом метнувшегося к нему демона. Коротко оглянулся. Вызванные на подмогу Саня с Яриком не сражались даже, а плясали какой-то причудливый танец, одновременно уворачиваясь от вертких тварей, прикрывая друг другу спину и угощая мечами особенно ретивых. Женя вспрыгнул на бетонный блок, убрав меч в ножны и раскинув руки. Между его пальцев постепенно ткалась тоненькая, едва заметная золотая сеть. Он пел, пока Саша с Агатой и Ростиком не давали тварям приблизиться к нему. Ростик с разворота рубанул тварь прямо поперек жуткой, лязгающей жвалами морды, но тут же попятился, отбиваясь еще от двоих. Агата вдруг взвизгнула – долго и высоко. Тварей, наседавших на Ростика, как ветром снесло. Колпаков бегло отсалютовал ей мечом и тут же принялся резать в капусту еще одну заразу, все-таки нацелившуюся подзакусить не видящим ничего вокруг себя Женей. −Не справимся! – крикнул Казьмин, отрубив бросившемуся на него демону сначала две верхних лапы, а следом и голову. Ярик, сам такой же мелкий и шустрый, как эти твари, высоко подпрыгнул, выкручивая обратное сальто и вырываясь из кольца, в которое его уже успели взять демоны. −Справимся! – рявкнул в ответ Ростик, бросив короткий взгляд на Женю. – Уже почти! Саша и сам видел, что Женя открыл глаза. Золото вокруг его рук уже почти разгорелось. Слов Песни Рычков не слышал, что чувствовал, что уже почти все. Еще немного… Если только демоны не сожрут их за это немного. В груди слева укололо сильно и больно. Саша невольно пошатнулся, прижимая свободную ладонь чуть ниже левой ключицы. Справа коротко и удивленно вскрикнула Агата. Саша обернулся. Движение почему-то получилось немыслимо медленным, как в кошмарном сне, когда нужно бежать, а ноги наливаются свинцом. Мелькнула серая опора моста. И почему-то отчетливо увиделись большие удивленные глаза Агаты и приоткрытый, словно в немом вопросе, рот. И рука, переворачивающая меч в обратный хват. Демон, подобравшийся к ней сзади, заверещал, насаженный на лезвие клинка. Отшатнулся, снимаясь с него и выдергивая зазубренную лапу, вошедшую Агате в спину и пробившую грузь. Агата пошатнулась, но упасть не успела. Раненная, но еще живая тварь вцепилась ей в плечи и поволокла за собой – к воде. Меч вырвался из Сашиной ладони как-то сам собой. Серебристым росчерком пролетел сквозь быстро сгущающиеся сумерки и с чудовищной, увеличенной руной, силой вонзился демону в голову. Тварь рухнула и затихла. За спиной что-то сильно и ярко сверкнуло. Но Саше не было до этого дела. Агата еще сумела поднять голову. Улыбнулась окровавленными губами. Куртка у нее на груди была разорвана. Под ней пузырилась кровь. Саша разглядел розоватые осколки костей в кошмарно развороченной ране. Схватился за стило, торопливо вычерчивая руну. Долгий сиплый выдох ударил по ушам. Черные в полумраке глаза Агаты остановились. Руна – та самая, что некогда спасла Женьку – так и осталась тусклым неживым росчерком. −Агат. – тихо позвал Саша и не услышал собственного голоса. – Агата… Парабатай не отозвалась. Только в груди кололо больно и страшно. Не в груди, понял вдруг Саша. Руна парабатай болела. Перепачканной в крови Агаты рукой Саша дернул застежку куртки, с треском порвал ворот надетой под нее кофты. Накрыл пальцами разрывающуюся от боли руну. И застонал сквозь зубы. По другую сторону так и лежавшей на земле Агаты опустился на колени Ростик. Наклонился, заглядывая Саше в лицо. Перевел глаза на мертвую руну у Агаты на шее. На смертельную рану. Замер, разглядывая странно разгладившееся, перепачканное кровью лицо. Потянулся было ладонью к глазам, но Саша вскинул на него голову: −Нет! Не смей! Ростик отдернул руку. Саша с долгим выдохом достал из кармана платок и принялся медленно и осторожно вытирать кровь с лица парабатая. Платок был сухим. Кровь не вытиралась, а еще сильнее размазывалась, отчего лицо Агаты становилось похожим на чудовищную маску. Саша остановился, пустыми глазами глядя на свои усилия. Кто-то осторожно разжал его пальцы, забрал окровавленный платок и вложил другой – мокрый. Так дело пошло лучше. Кто-то укрыл Агату курткой, закрывая развороченную грудь. Саша медленно вытер руку и осторожно, словно боясь потревожить, закрыл своему парабатаю глаза. Нет, она не была похожа на спящую. Живая Агата ненавидела спать на спине. Живая, она никогда не была так безмятежно-спокойна и безучастна. Никогда. Все еще с трудом воспринимая звуки, Саша поднялся на ноги. Постоял немного, пошатываясь. С Невы тянуло влажным холодом, но ему было нечем дышать. Он все-таки попятился. Налетел плечом на кого-то. Дернулся всем телом, стряхивая с себя чужую руку. Перед глазами смазано мелькнуло бледное, такое же застывшее, как у Агаты, лицо Жени. Только на щеках у Егорова блестели влажные дорожки. Стило прыгнуло в руку само и само же вычертило рамку портала. По ушам еще успел резануть крик Ростика. И потом все смазалось окончательно. Портал ожидаемо вышел кривым. Сашу словно под колени толкнули, и он рухнул, ссаживая ладони о мокрый асфальт. Кое-как поднялся на четвереньки. Потом на колени. Запрокинул голову, глядя в пустое равнодушное темное небо. В нем не было ничего. Даже луны и звезд. Совсем ничего. А в мире больше не было Агаты. Его парабатая. Его половины. Справа, на грани зрения, шмыгнула какая-то тень. Слишком мелкая, чтобы быть человеком или демоном. Но что-то внутри, накрепко вбитое сперва суровыми тренировками отца, потом годами в Институте, вскинулось и ощетинилось, готовое дать отпор. Саша с усилием оттолкнулся от земли, поднимаясь на ноги. Отряхнул саднящие ладони и огляделся. Кругом была незнакомая темная улица с редко горящими фонарями. Идти по ней оказалось неожиданно легко. Еще оказалось, что если идти, боль слегка притупляется. Саша закусил губу, заставляя себя шагать размеренно, не подволакивая ноги. Так было полегче. Только чудилось, что дома вместе с темнотой движутся, стеной смыкаются позади. Тянут щупальца, пытаясь ухватить нефилима за щиколотки, за руки, за плечи. Окутать собой, сожрать без остатка. Саша почти чувствовал на шее сзади дыхание этой темноты. И все-таки не прибавлял шагу. Сердце колотилось неровно – то ускорялось, больно ударяясь о грудную клетку, то почти замирало. А он все шел. Идти было не так больно. Словно ничего и не было. Ничего. Ничего. Ни-че-го. О крыльцо знакомого дома он едва не споткнулся. Бросил взгляд на выкрашенную облупившейся синей краской дверь. Голова напрочь отказывалась соображать. Но ноги сами собой поднялись по ступенькам, рука потянулась к дверной ручке. Что-то другое – то, выдрессированное – наверно, какое-то внутреннее чутье охотника заметило невысокую фигуру в конце улицы. Но разум отказался обращать на это внимание. Рука сама постучалась в синюю дверь. По ту сторону было привычно много теней и шорохов. Тяжело и пряно запахло каким-то восточным благовонием. −Сашенька? – голос хозяйки прозвенел ласково и чуть удивленно. – Так поздно? Что-то случилось? Она вышагнула из теней, как всегда безупречно красивая и статная. Волосы водопадом окутывали точеную фигурку с тонкой талией и крутым изгибом бедер, скрытых длинной многослойной юбкой. Саша едва заставил себя кивнуть и не узнал собственный голос: −У меня парабатай… Погибла. Высказанное вслух, это наконец-то стало правдой. А ком в груди сделался тяжелым, как могильная плита. Узкие прохладные ладони мягко легли ему на щеки, заставив поднять голову. Тень из темноты потянула с волос резинку, распуская тугой узел. Огромные прозрачные глаза сверкнули близко-близко. −Бедный мой… − тихо проговорила Даша. – Бедный Саша. Иди ко мне. Она с усилием пригнула Сашину голову к своему лицу. Прижалась полными мягкими губами к его губам странным, не похожим на поцелуй движением. Волосы чародейки, казавшиеся в темноте крупными прихотливо разметавшимися кудрями, сетями обвили Сашины шею и плечи. Над ухом раздалось едва слышное шипение. −Бедный потерянный мальчик. – тихо произнесла Хозяйка Змей. – Как же тебе больно. Шею слева обожгло, когда под кожу вонзились острые змеиные клыки. От укуса разом потекла блаженная прохлада. Стремительно проморозила эту проклятую боль над сердцем. Саша закрыл глаза, окончательно сдаваясь на милость этой анестезии – яду, рукам и губам чародейки. Так было немного легче. Так не было ничего. Рома, уже собиравшийся завернуть за угол, даже себе не мог объяснить, почему вдруг остановился в конце улицы и бросил последний взгляд на дом Хозяйки Змей. Вошедшую туда темную фигуру он увидел, но вот рассмотреть лицо с такого расстояния и в темноте не помогло даже зрение нефилима. А начертить руну он не успел. Фигура уже вошла внутрь, закрыв за собой дверь. В груди кольнуло коротко и неприятно. Пожалуй, стоило бы вернуться, проверить. Но… Рома досадливо скривился. Время не ждало. Как и заказ. До исхода ночи предстояло сделать слишком много всего и всякого. Он развернулся и торопливо двинулся прочь, к границе, где чары Даши не мешали вычертить портал. В конце концов, мало ли кто шляется к этой чародейке, которая вот уже сотню с лишним лет успешно сидит на двух стульях. То помогая институтским, то прокручивая свои махинации с Нижним миром. И все-таки смутное беспокойство так и не отпустило.

***

−Вы все дружно спятили, что ли? Кирилл откуда-то все знал и даже не кричал, но от его голоса Жене безумно хотелось провалиться куда-то поглубже, например, в подземелья Института. Будь он сам помладше, уже давно бы попятился от главы Института, сжался, пытаясь стать как можно меньше. Чтобы Кирилл перестал уже говорить этим страшным могильным голосом, вздохнул устало и отвернулся. Но сейчас Женя не отступил и глаз не отвел. −Саша жив и цел. – твердо выговорил он, сжимая за спиной кулаки. – Я в этом уверен. И мы его найдем. Пока же докладываю. Гнездо многоножек у Большого Обуховского моста зачищено полностью. Никто из людей не пострадал. В рейде участвовали я, Колпаков, Рычков, Вавилова, Казьмин и Баярунас. Агата Вавилова – здесь голос все-таки предательски дрогнул. – погибла. −Найдите Рычкова. – тон Кирилл сбавил, но все равно Жене чудилось, что стены кабинета главы Института дрогнули. – Никто не знает, что он может сотворить. Во что ввязаться. – Гордеев бросил взгляд в сторону темного окна. – И как нам потом придется справляться с последствиями. Женя крепче сжал губы, не позволяя себе заговорить. А ужасно хотелось крикнуть Гордееву в лицо. Что будет, если не станет и Саши? Что может сделать с собой нефилим, потерявший парабатая? −Разрешите идти, Кирилл Борисович? – негромко спросил Женя. Гордеев, не поднимая головы, словно снегом присыпанной проседью, глухо ответил: −Ступай, Женя. И только когда за Егоровым закрылась дверь, ударил кулаком по столу. Гладкую полированную поверхность расколола трещина. Кирилл широко раскрытыми глазами уставился в темный провал окна. Не приведи Разиэль, если за эту ночь Институт лишится сразу двоих охотников. Кирилл глубоко вдохнул и широкими шагами подошел к дальней стене. Сорвал плотную темную ткань с тусклого бронзового зеркала. Достал из-за пояса стило и принялся одну за другой чертить на древней исцарапанной поверхности руны Поиска. Руны гасли, как спички на ветру. Словно Рычкова что-то тщательно скрывало.

***

Страшный грохот за закрывшимися дверями Женя услышал, но не обратил внимания. Из темноты коридора на него внимательно смотрели две пары блестящих тревожных глаз. −Жень. – тихонько позвал Сема и тут же осекся, верно, не зная толком, о чем хочет спросить. Женя, не останавливаясь, обнял семнадцатилетних близнецов за плечи и повел их прочь от кабинета Гордеева. −Сейчас идете к Зудиной. – коротко скомандовал Женя. – У нее есть специальный портал. Возможно, он сумеет перенести вас к Саше. −Возможно? – дрогнувшим голосом спросил уже Федя. Женя тряхнул стянутыми в хвост волосами. −Не факт. Но попробовать стоит. Вы его воспитанники. У вас с ним самая прочная связь. Давайте бегом. −А ты куда? – тревожно спросил Сема, когда Женя остановился и подтолкнул братьев в спины. −Тоже буду искать. – коротко отозвался Женя, сворачивая в сторону малой библиотеки. Только там можно без помех вычертить стабильный портал к Юре. Возможно, у него сыщется подходящее заклинание.

***

Саша открыл глаза от упавшего прямо на лицо солнечного луча. Моргнул и сел, словно и не спал. Да он, кажется, и не спал, а будто пролежал в глубоком обмороке на узкой покрытой темным покрывалом кровати. В большое круглое окно светило утреннее солнце. Кроме этой кровати в небольшой комнате с голыми серыми стенами ничего больше не было. Ах, нет. Даша была. Чародейка сидела прямо на полу, под окном, обняв собственные ноги и положив на колени подбородок. На опустившего обутые ноги на пол Сашу она смотрела внимательно и серьезно, без тени улыбки. −Как ты? – негромко спросила она. Саша прислушался к себе. Дышалось немного легче. В голове и в груди поселилась странная звенящая пустота. Впрочем, воспоминания никуда не делись, и руна начинала понемногу тянуть. Саша прижал ладонь к груди. Куртки на нем не было, как и порванной кофты. Вместо нее оказалась белая рубаха с расшнурованным воротом. −Ты меня обрядила, как покойника. – негромко проговорил он, попытавшись хотя бы чуть-чуть улыбнуться. Губы улыбаться отказались. Укус на шее тягуче и неприятно ныл. Даша прищурила свои змеиные глазищи. −Поверь, ты от него не слишком отличался. Саша дернул щекой, поискал глазами что-нибудь, чем можно собрать волосы. Не нашел, а просить у Даши что-то еще не повернулся язык. И так стоило сказать хотя бы… −Спасибо. – непослушными губами выговорил он. – Мне надо идти. Институт, наверно, на ушах стоит. −Иди. – Даша изящно повела узкими плечами и поднялась на ноги. Змеи на ее голове лежали спокойно, видимо, на солнце пригрелись. Только одна самостоятельная Бирюза соскользнула на пол и явно вызвалась проводить Сашу к дверям. Рычков натянул обнаружившуюся на табуретке куртку, коротко поклонился чародейке и шагнул к выходу. Даша ничего не сказала. Только негромко усмехнулась вслед.

***

Через несколько улиц от дома Хозяйки Змей Саша остановился и устало оперся плечом о стену дома, глядя перед собой пустыми глазами и покачивая в руках стило. Надо было чертить портал в Институт. Там и правда, наверно, всю ночь паниковали. Надо… Надо. Надо успокоить близнецов. Показаться на глаза Кириллу. Сказать что-то ребятам. Провести ритуал… Саша застонал сквозь зубы и зажал себе рот ладонью, чтобы не крикнуть уже вслух. Звенящей пустоты внутри больше не было. Вновь становилось больно. А мысль, что сейчас надо возвращаться в Институт – говорить, делать, слушать – и вовсе жгла каленым железом. −Сейчас. – глухо прошептал Саша, непослушной рукой вычерчивая портал. – Еще минуточку. Переход открылся, только за его порогом не было привычных институтских сводов. В лицо ударило запахом мокрой от дождя и прогреваемой солнцем земли. Светлым мрамором мелькнул лик печального ангела, обнимающего крест. На кладбище было почти тихо, только отчаянно заливалась какая-то оголтелая птичка. Саша, увязая ботинками в грязи, прошел знакомой узкой тропинкой и тяжело опустился на высокую скамеечку перед простым прямоугольным памятником. Улыбнулся уголками губ и, наконец, почувствовал, как глаза обожгло слезами. −Привет, мам. – едва слышно прошептал он. – Я тут… Горло все-таки перехватило снова, но уже совсем иначе. Саша оперся локтями о колени, закрыл лицо руками и все-таки смог расплакаться. Мама улыбалась ему со светлого камня такой же ясной широкой улыбкой, которую он сам видел в зеркале. Незримый ветер ерошил ее длинные пышные волнистые волосы. В ее последний год их уже не было. И улыбки этой не было тоже. Только глаза – огромные на худом лице, прозрачно-голубые. Несмотря на боль, горящие своим собственным мягким светом. А когда она ушла, ее так и не получилось оплакать. Сейчас Саша плакал словно о них обеих. Маме, так быстро и так несправедливо сожранной раком, слишком хрупкой, чтобы перенести Вознесение. И об Агате. Друге… Или сестре? Нет, ком-то большем. Большем, чем способно вместить даже слово «парабатай». И становилось легче.

***

Чародейка встретила Рому, валяясь на диване и потягиваясь, как сытая кошка. Вошедшему в гостиную сумеречному охотнику она улыбнулась совершенно так же – словно утащила из-под хозяйского носа банку сливок и сожрала их в один присест. −Здравствуй, Ромочка. – весело пропела Даша, змеи на ее голове зашипели в унисон. – Справился? −Справился. – в тон ей ответил Рома, качнув плотной, усиленной руной, сумкой. – А ты почему такая счастливая? Съела кого-то? Даша довольно прищурила змеиные глаза и изогнулась так гибко и соблазнительно, что Рома насмешливо поднял брови. Он к ее нечеловеческой красоте был совершенно равнодушен. Дашу это обстоятельство, похоже, не столько обижало, сколько раззадоривало. −Можно сказать и так. – пропела она, облизывая яркие полные губы. – Сашенька заходил. −Рычков? – благодушная насмешливость разом слетела с Пармонова. – Что случилось? −У него парабатай погибла. – Даша улыбалась, весело щуря прозрачные глаза. – Прямо у него на руках. −Зачем он приходил к тебе? – сквозь зубы процедил Рома, с трудом удерживая потянувшуюся к катане руку. −Знаешь, сколько в нем боли? – Даша больше не щебетала, голос у нее сделался низким и вкрадчивым. – Много, Рома. Почти так же много, как и в тебе. И она такая вкусная. −Что ты с ним сделала?! Дашины волосы мигом встали дыбом и зашипели, хотя сама чародейка даже не изменилась в лице. И ответить на прямой вопрос, конечно же, и не подумала. −А знаешь, что еще интересно? – Даша подалась вперед, сверкнув вызывающим вырезом платья. – Он такая же одиночка, как и ты. Ему тоже хочется, чтобы его любили. Просто так. Не за что-то. Как его парабатай. А теперь парабатая больше нет. И он один. Совсем один. Понимаешь, о чем я? −Иди ты к демонам со своими намеками! – Рома дернул горловину сумки, вытряхивая ее содержимое на пол. – Где он сейчас?! −В Институте, я полагаю. – пожала плечами Даша, разглядывая некрасивую кровавую лужу на светлом деревянном полу. Рома выругался, развернулся и вылетел прочь из гостиной. Даша с усмешкой покачала головой. Глупый-глупый мальчик. Как забавно он временами забывал, кто она на самом деле, и начинал приписывать ей какие-то смешные людские качества. Аккуратно отрубленная голова смотрела на нее мутными некогда темно-серыми глазами. Губы кривились в гримасе ужаса. Даша наклонилась, подняла Ромин трофей и с улыбкой коснулась губами мертвой щеки. −Ты напрасно меня предал, Стефан. – прошептала она, трогая кончиком пальца острый верхний клык высшего вампира. – Совершенно напрасно. И что теперь? Отрубленная голова ничего ей не ответила. Она сама была ответом.

***

Котята бросились навстречу, словно всю ночь караулили. Да, кажется, именно это и делали. Под глазами у мальчиков залегли темные тени. Саша раскрыл им объятья, прижимая к себе обоих близнецов. По очереди поцеловал растрепанные русые макушки. −Я жив и в порядке. – проговорил он, пресекая любые расспросы. – Об остальном не сейчас. −Саша! По главной лестнице бегом спускался такой же бледный и помятый Женя. Остановился на середине, окинул Сашу долгим взглядом с ног до головы. Шумно выдохнул в ответ на утвердительный кивок. −Простите, что напугал. – прошептал Саша никак не отлипавшим от него Котятам и уже громче сказал Жене. – Сообщи, пожалуйста, Кириллу, что я вернулся и зайду к нему. Позже. Сперва Агата… Женя кивнул и жестом поманил за собой растерянно хлопавших глазами близнецов. Саша устроил левую ладонь на Федином плече, правую на Семином и тихо сказал: −Идите с Женей. Я скоро приду. Мне нужно проститься с ней. −Ты… − голос Феди дрогнул. – Ты справишься сам? −Да, Федь. – Саша потянулся поцеловать воспитанника в лоб. – Справлюсь. Идите. Мальчики, то и дело на него оглядываясь, начали подниматься за Женей по лестнице. Саша кивнул им, отвернулся и шагнул в сторону неприметной двери, ведущей на узкую потайную лестницу. Внизу было привычно холодно и сухо. Саша коснулся крупного слабо светящегося кристалла, вделанного прямо в стену, и с потолка хлынуло ясное голубоватое сияние, освещая просторную комнату с высокими каменными столами. Агата лежала на крайнем. Одинокая и такая хрупкая. Ее уже успели обмыть и переодеть в форму. Рядом с ней лежал ее меч. Саша коснулся кончиками пальцев холодной бледной щеки. Прижался губами к разгладившемуся лбу. −Прости меня, Агата. – прошептал он, смаргивая горячую пелену слез. – Разиэль, если бы ты знала, как я тебя люблю, и как мне больно. Впрочем, как я люблю, ты знала. А как мне больно, уже не узнаешь. И хорошо, что не узнаешь. Твой бой окончен. Но ты всегда со мной. Ave atque vale. Поднять ее на руки оказалось очень легко. Саша бережно уложил парабатая на широкий светлый стол в центре зала. Вложил в руки меч. Погладил в последний раз узкую холодную кисть с выцветшей руной Ясновидения и отступил на несколько шагов. Сверху хлынул пронзительный серебристый свет. Будто куполом накрыл тело погибшего нефилима. Силуэт Агаты принялся постепенно таять. Саша моргнул, и сам не понял, отчего же все-таки потекли слезы – от этого света или… Сияние угасло. Стол был пуст. Только лежал, поблескивая, клинок серафима. Саша бережно обхватил оплетенную кожей рукоять, еще теплую, будто Агата только что разжала пальцы. Ее мечу еще предстоит послужить.