Город потерянных

Солнце клонилось к западу и рассыпалось золотистыми бликами по ерошившейся от легкого ветерка глади Невы. Над рекой носились мелкие чайки, и такие же мелкие юркие волны облизывали пустынный каменистый берег. В этой вечерней благодати разрыв в ткани миров тоже выглядел на удивление мирно и обыденно. Вертикальная черта около двух метров в высоту, совсем тонкая – даже не разглядишь, что лежит по ту сторону. Верховный Маг Петербурга не отводил от него внимательного взгляда. Мерещилось, что вот-вот с той стороны появится когтистая черная лапа. Уцепится за этот крохотный, беззащитный мир и утащит к себе. Или ее обладатель выберется наружу. Прищурит ярко-синие глаза и скажет: «Здравствуй, сын. Довели тебя твои обожаемые люди?». Юрий тряхнул головой. Не выберется. Не явится. У него там своих дел достаточно. Этот мир ему больше не интересен. И все-таки разрыв надо убрать, пока не начал расширяться. Воздух над старой лодочной станцией замерцал, высветилась руна, открывающая портал. Маг спешно накинул на себя невидимость. Стоило ожидать, что нефилимы тоже почувствуют неладное. Из распахнувшейся рамки портала выпрыгнул сумеречный охотник. Солнце ласково погладило его по убранным в косу золотисто-русым кудрявым волосам. Высветило рубцы шрамов на открытом горле. Мелисов удивленно поднял брови, припоминая имя своего спасенного. Евгений. Женя. Нефилим уставился на прореху в мироздании с таким выражением, словно у него разом заболели все зубы. Тихонько что-то пробормотал. Мелисов фыркнул про себя, расслышав парочку непарламентских выражений. Ткань бытия дрогнула и послушно слегка стянулась, заставив мага разом посерьезнеть. Однако, вот это сила у нового Голоса Петербурга. Женя – почему-то его даже мысленно не получалось называть полным именем – устало закатил глаза, огляделся, вычертил руну-проявитель прямо в воздухе, убедился, что демонов поблизости нет, и негромко запел. −Белый снег, серый лед, на растрескавшейся земле. Одеялом лоскутным на ней – город в дорожной петле. Голос у него был легким и звонким, как этот закат над рекой. А еще отчетливо золотистым. Края разрыва в ткани бытия задрожали и потянулись друг к другу быстрее, сшиваемые золотой нитью Голоса. И сам нефилим, залитый мягким солнечным светом, показался вдруг похожим… Мелисов оборвал себя. Этого не может быть. −А над городом плывут облака, закрывая небесный свет. А над городом – желтый дым, городу две тысячи лет, Прожитых под светом Звезды по имени Солнце… Ткань миров послушно срасталась, а внутри у Верховного Мага что-то подозрительно дрожало от этого голоса, от Песни, написанной другим нефилимом. Одним из немногих, кто пусть не был Голосом, но умел складывать Песни. Две тысячи лет… Городу. Как забавно. Мелисов прикрыл глаза, усмехаясь. Он был старше этого города. Этой страны. Даже этого неба с его рисунком звезд. Только солнце светило совершенно так же, что сейчас, что две тысячи лет назад. Или нет. Солнце тогда светило так яростно, словно осуждало. Что оно понимало, это глупое солнце? Что понимал ветер, оседавший пыльной горечью на губах? Что понимали они все? А нефилим, бесконечно юный под этим солнцем, все пел, и маг уже совершенно ясно видел вокруг него его собственный свет – не отражение солнца. −И мы знаем, что так было всегда, что Судьбою больше любим, Кто живет по законам другим и кому умирать молодым. Молодым, да. Голос с располосованным горлом, едва не умерший на руках у друга. Мелисов усмехнулся. Умереть молодым этот мальчишка еще успеет. Все нефилимы умирают такими. Кто-то раньше, кто-то позже, а конец все равно один. Они ведь в состоянии жить веками. Но не могут. И своей смертью не умирают. Пока ткань миров расползается по швам, пока в этот мир пробираются демоны, так и будет. И этот мальчишка однажды встретится с тем, что окажется ему не по зубам. Как Самосват. Мысль была отвратительно колючей, но впервые уколола она не воспоминанием о дочери. Припомнилось, как льнула к этому Жене Песнь. Шерстяным шарфом укутывала покалеченное горло, звенела и беспокоилась, удивительно живая и ясная. Какой не была со дня гибели Алисы. Маг снова перевел взгляд на лицо сумеречного охотника. Нефилим стоял к нему боком, и солнце гладило его четко очерченный профиль, нимбом вспыхивало в коротких парящих над головой кудряшках. Гордееву бесконечно повезло, что в его Институте появился этот светлый. Тот сумеречный охотник, что принес его, Александр, тоже был светлым. Но совсем не таким. Его свет словно прятался в комнате с одним закрытым ставнями окном. Кому хозяин откроет, тому и достанется. Этот же… Этот сиял сам. Для других. Не для себя. И к этому свету теперь безумно хотелось прикоснуться. Верховный Маг покачал головой. Почему-то думалось, что после Эсперансы ни на кого больше не захочется смотреть… Так. А на этого нефилима хотелось. Его самого, пожалуй, хотелось. Рассмотреть поближе, понять. Удостовериться, что… Голос смолк, и как-то разом стало очень тихо, только размеренно плескалась Нева. Ткань бытия стянулась, ничем не выдавая, что совсем недавно здесь была дыра в чужой кошмарный мир. Мелисов медленным движением руки скинул с себя заклинание. −Впечатляет. – негромко проговорил он. Нефилим не вздрогнул. Только пружинисто развернулся, выхватывая меч. Однако Верховного Мага узнал сразу и опустил руку с клинком серафима. −Добрый вечер и мое почтение. – воспитанно проговорил охотник, слегка склоняя голову. Так делали они все. Всегда. Наклоняли голову и никогда не гнули спину. Хотя тот же Гордеев совершенно оправдывал свое имя, и даже голову ни перед кем на памяти Мелисова не склонял. −Здравствуй, − Мелисов помедлил, но все-таки позволил себе вольность. – Женя. Нефилим вскинул на него прозрачно-голубые глаза. Красивые полные губы с двумя короткими шрамиками на нижней дрогнули. −Не ожидал увидеть вас здесь. – все-таки выговорил Женя. – Я… Полагаю, не лишним будет еще раз сказать вам спасибо. Мелисов кивнул, принимая благодарность. Женя убрал меч обратно в поясные ножны, помедлил, покусывая губу, явно не очень умея поддерживать светский разговор. Маг заговорил первым. −Честно говоря, я не слишком верил, что у Петербурга появился новый Голос. Признаю свою ошибку. Ладонь Жени сама собой взлетела к шее, накрывая шрамы. −Если бы не вы, не было бы вообще никакого голоса. – старательно глядя мимо Мелисова, проговорил он. – Да и меня самого точно уже не было бы. −Позволь взглянуть. – маг коротко кивнул на покалеченное горло. Нефилим вытаращил глаза, но послушно опустил руку и слегка запрокинул голову, открывая шею. Мелисов медленно шагнул ближе, осторожно провел кончиками пальцев по уродливым рубцам. Покачал головой. −Нефилимы полагают, что шрамы только красят воина. Однако, если ты хочешь, я могу слегка их сгладить. Убрать совсем, к сожалению, не выйдет. Женя сделал шаг назад, и ладонь Верховного Мага, все еще лежавшая на его шее, повисла в воздухе. −И что я буду должен вам взамен? – подозрительно нахмурился охотник. Мелисов про себя выругался с досадой. Все-таки нефилимы хорошо выучили урок. Чародеи никогда ничего не делают даром. Однако же… −Ничего. – пожал плечами Верховный Маг. – Мне нет резона требовать что-то от рядового сумеречного охотника. Да и от всего вашего Института. Я просто… − он помедлил немного, мысленно проговаривая позабытое слово. – Хочу помочь тебе. −Мне? Помочь? – Женя недоверчиво выгнул светлые брови. Верховный Маг кивнул, мысленно обругав уже себя. Зачем вообще влез, зачем обнаружил себя? Нахмурившийся нефилим как-то разом не то чтобы потух, но словно обозначил границу, за которую его свет не проникал. И Мелисов оказался по темную сторону этой границы. −Помочь… − задумчиво повторил Женя, будто и для него это слово было в новинку. – Спасибо. И протянул руку. Мелисов сжал его ладонь – теплую и шершавую. И граница исчезла, словно ее и не было. Свет, мягкий, совсем не обжигающий, не такой, как у солнца, коснулся лица. −Спасибо, что позволяешь мне это. – помолчав, негромко сказал маг. Женя сам себе не мог объяснить, почему до сих пор не отнял руку, хотя пожатие явно затягивалось. Почему не отвел глаза от лица мага, резкого, с крупными чертами, с этими совершенно не человеческими ярко-синими глазами. Кажется, из-за этих глаз и не отвел. В Институте учили никогда не доверять магам. А магу, который ненавидит нефилимов, но все-таки спас одному из них жизнь? И не просто спас, а сохранил голос. А теперь предлагает сгладить уродливое напоминание о том ужасе. И смотрит так странно, как на яркий свет – зрачки сошлись в точку, и даже глаза немного щурит. И за руку держит так, будто стоит Жене неуютно дернуться, тут же разожмет пальцы, отпуская. Женя крепко сжал чужую руку напоследок и все-таки отнял ладонь. Улыбнулся, сдувая с глаз непослушный локон, опять не пожелавший держаться в косе. −Когда мне к вам зайти? И как лучше обращаться? Ваш титул выговаривать не очень быстро. −Меня зовут Юрий. – маг улыбнулся как-то совсем иначе, чем прежде. – И можно на ты. Зайти можешь прямо сейчас. Если в Институте не хватятся. −Не хватятся. – тряхнул головой Женя. В конце концов, можно и позвонить. Это только Кирилл Борисович до сих пор не признает мобильные телефоны. Юрий махнул рукой, одним движением открывая портал, совершенно не похожий на тот, что создает руна. Женя мысленно сделал себе заметку спросить, почему так происходит. Уже уверенно взялся за широкую ладонь и шагнул в голубые завихрения пространства. Верховный Маг держал его за руку крепко и так правильно, что по губам невольно скользнула улыбка. За все годы институтской жизни Женя успел позабыть, как ему нравилось ходить, держась за руки.