***
Напуганный внезапной остановкой мальчишка тихо ойкнул от неожиданности. — Не спеши, детка, — переведя дыхание, Кэп лениво потеребил пальцем заострённый нежно-розовый сосок, — я ведь обещал тебе долгое удовольствие. А я всегда держу своё слово. Глупенький мышонок, он ещё не знал, что на пути к обещанному наслаждению ему предстояло изведать болезненную прелесть неудовлетворённого желания, и не раз. Кэп ласкал его неторопливо. Дразнящими, мучительно-тягучими прикосновениями подкармливал томящийся в нём огонь, не позволяя превратиться в пламя. Для Джонни, уже возбуждённого до предела, медленный темп был совершенно невыносим, его тело потряхивало, ноги на плечах Кэпа то и дело сжимались, бледный живот сводило судорогой, сбивчивое дыхание всё чаще прерывалось всхлипами и неясными жалобными звуками. Но Кэп был неумолим — пусть мальчишка сам догадается, что нужно делать. Наконец Джонни резко, будто что-то подбросило его изнутри, подался навстречу, вскрикнул и принялся неуклюже вскидывать бёдра. Кэп подхватил несмелые импульсивные движения, помог своему неопытному сокровищу настроиться на желанный ритм, и с этого момента его блаженство не ведало предела. Распростёртое перед ним тело стало гибким и упругим, горячим как расплавленный металл и таким же изменчивым — одну минуту Кэпу казалось, оно струится под его пальцами словно ртуть, а в следующую он уже сжимал натянутую, раскалённую добела стальную струну. Он позволял Джонни постепенно ускорять темп, крепче сжимал губы, подводил мальчишку к самой грани, угадывал тот сладкий, заветный миг, когда до неё оставался всего лишь один маленький шаг, и — останавливался. Наслаждаясь вкусом любви на языке и бессильными вздохами, он впечатывал Джонни в простыни, успокаивающе поглаживал ему живот, покрывал бёдра и коленки неторопливыми поцелуями, в горячее красное ухо шептал о том, какой он чувствительный мальчик, какое у него красивое и отзывчивое тело, как приятно трогать и ласкать его. Кончиками пальцев он обводил кромку полураскрытых губ, играл с твёрдыми, как застывший янтарь, сосками, дразнил напряжённый живот и бёдра лёгкими касаниями языка, давал Джонни немного отдышаться и начинал всё сначала. Каждый раз он вёл мальчишку иным путём, и каждый раз этот путь становился всё короче, а вздохи Джонни — всё громче и нетерпеливее. Прежнего несносного, упрямого, застенчивого, до смерти перепуганного мышонка стало не узнать. Бедный дурашка Джонни, он отдавался ему так доверчиво, с таким очаровательным бесстыдством. Отчаянное желание заставляло его суетливо приподнимать бёдра и жадно, глубоко, до самого горла, толкаться в ласковый рот. Наверняка он быстро разгадал, что за игру затеял Кэп, но ничего не смог с этим поделать — поэтому снова и снова спешил вслед за ускользающим наслаждением, искренне надеясь, что на этот раз ему будет позволено дойти до конца, и снова простодушно попадался на одни и те же уловки. Вот оно, то самое безумие, к которому стремился Кэп. Джонни, нежный как ангел, стеснительный девственный мальчик, сейчас лежал перед ним чистым воплощением страсти. Измученный безнадёжной погоней, он уже не вздыхал, теперь его разочарование выплёскивалось откровенными, обиженными и негодующими стонами. Тело, больше неспособное хоть немного расслабиться, дрожало под ладонями Кэпа, руки в поисках опоры цеплялись за стальные прутья изголовья, израненные губы хватали воздух большими глотками. Желание плавило Джонни жидким огнём и яростно рвалось на свободу, но Кэп неизменно опережал его, безжалостно останавливая, — «нет-нет, ещё рано, детка», — и поднимал голову, чтобы полюбоваться своим обезумевшим сокровищем, балансирующим всего лишь в полушаге от цели, близкой и неуловимой одновременно. «Жестоко? — усмехался он про себя. — Возможно». Однако ради этих прекрасных минут, ради исступлённых стонов мальчишки и ради блаженства сжимать в объятиях истекающее страстью тело Кэп был готов быть жестоким. Джонни проиграл. Но проиграл с таким достоинством и так потрясающе красиво, что Кэп чувствовал невольную гордость за него, и немного за себя самого, за то, что не дал обмануть себя невзрачной серой шкуркой, вовремя захлопнул мышеловку и прибрал к рукам этого славного мышонка. Оставалось немногое, но, пожалуй, самое важное — заставить мальчишку признать в нём хозяина, и лучшего момента, чем сейчас, для этого было не найти. В который раз пойманный где-то на грани, Джонни бессильно выгнулся под ним, но не застонал, а болезненно захныкал и выкрикнул в отчаянии: — Ради бога! Кэп вскинул голову: — Что случилось, детка? — Ради бога, — Джонни било частой крупной дрожью. — Кажется, меня сейчас разорвёт на части. О да, Кэпу было знакомо это ощущение — когда твоё тело, словно испепелённое бесчисленными вспышками сверхновых, вот-вот готово рассыпаться звёздной пылью и вместе с солнечным ветром унестись к дальним уголкам вселенной. Прекрасное ощущение. Запредельное. Но в больших количествах абсолютно непереносимое. — Чем я могу тебе помочь, малыш? — он склонился над животом мальчишки, дохнул на тонкую кожу, легко прихватил её губами и тут же выпустил. — Если ты чего-то хочешь, достаточно просто сказать мне. Но для Джонни «сказать» всё ещё было невыполнимой задачей. Он замотал головой, снова готовый разрыдаться. А Кэп с помощью не спешил — предстоящая часть совращения бестолкового сероглазого ангела была одной из самых приятных, поэтому он никак не мог её пропустить. — Ты должен ответить мне. — Он не торопил мальчишку, понимая, как тяжело ему даётся сейчас каждое слово, только лишь бережно поглаживал, поддерживая в нём необходимое напряжение. — Нравится? Суета прекратилась. Из уголка серого глаза, казавшего почти чёрным из-за расширенного зрачка, выкатилась крупная слеза. — Да, — сказал Джонни тихо и просто. Кэп поймал солёную каплю кончиком пальца и отправил себе на язык. Отлично. Малыш заговорил, а значит, теперь-то он точно добьётся своего. — Но тебе этого слишком мало, так ведь? — Да, — после крошечной заминки ответил Джонни. — Тогда скажи, чего тебе хочется, — Кэп подобрал вторую слезинку, — и я сделаю для тебя всё. Вконец измученному мышонку понадобилось несколько раз беззвучно открыть и закрыть рот, чтобы наконец вытолкнуть из него два слова. — Не… Останавливайтесь… Кэп перехватил эти драгоценные слова у самых губ Джонни. — Не остановлюсь! — горячо зашептал он, — но ты не всё рассказал мне о своих желаниях, детка. Дай-ка я угадаю. Может быть, ты хочешь… — Да, — поспешно перебил его мальчишка. — Погоди, — усмехнулся Кэп. — я ещё не договорил. До чего же он был хорош в эту минуту! Полюбовавшись немного, Кэп ласково смял губами нежную кожу, оставил на шее Джонни несколько ярких отметин, затем пощекотал языком тонкие линии так полюбившихся ему складочек. «Покорность так ему к лицу», — думалось ему, пока он с благодарной нежностью целовал губы, столько раз сказавшие ему «нет», а потом «да»; глаза, в которых он видел и страх, и ненависть, и тёмный огонь желания; целовал вывернутые руки, кожу, покрытую капельками пота, растрёпанные волосы. Целовал, продолжая задавать своему сокровищу самые непристойные вопросы, и неизменно слышал «да» в ответ. Одному богу известно, чего это стоило мышонку. И всё же он сделал это, он признал его. Теперь Кэп был готов ему помочь. — С одним условием, Джон, — ты будешь смотреть мне в глаза. Всё время. Если отведёшь взгляд… Договорить не удалось — Джонни вдруг подался навстречу и впился ему в рот отчаянным неловким поцелуем. Матерь божия, какой это был поцелуй… мальчишка лихорадочно хватал его губы, с силой, до боли сжимал их, маленький язык смело толкался вглубь, жадно исследуя всё на своём пути. Джонни пил его, как одержимый жаждой, пил ненасытно, пока не пресеклось дыхание, тогда он с бессильным стоном уронил голову назад на подушку. — Кажется, я тебя понял, — Кэп улыбнулся. — Обещаю, я не остановлюсь.Часть 8
10 июля 2023 г. в 16:11
Да.
И Кэп был бы совершенно счастлив, наблюдая падение своего непокорного ангела, если бы не всё та же жалость, занозой сидящая в груди. Не такой ценой. Не ценой в кровь искусанных губ, страдания, застывшего в залитых слезами глазах. Это слишком — и с этим нужно что-то делать. Знать бы только, что…
— Послушай, детка, — начал он неуверенно, — иногда вещи кажутся нам неправильными только на первый взгляд. Ты умный мальчик, Джон. Уверен, ты поймёшь, что я тебе сейчас скажу. — Наспех подыскивая нужные слова, Кэп рассеянно поплескал пальцем в крохотной лужице возле переносицы Джонни. — Так вот, взрослея, каждый человек принимает или не принимает для себя определённые вещи. Это что-то вроде договора с самим собой, понимаешь?
Джонни шмыгнул носом.
— Отлично, — продолжил Кэп. — Ты заключаешь договор и живёшь по его условиям, одно считаешь правильным, другое — нет. Но любой договор включает пункт о форс-мажоре. Знаешь, что это такое? Правильно, детка, обстоятельство непреодолимой силы. И в случае его возникновения стороны договора освобождаются от обязательств. Это ты тоже понимаешь? Не молчи, отвечай мне.
— Да, — мальчишка старательно избегал его взгляда.
— Умница, мой мальчик. А теперь посмотри на меня, — потребовал Кэп. И, когда его отражение снова появилось в сверкающих влажным блеском зрачках, медленно, подчеркнув каждое слово, произнёс, — сейчас я — твоё обстоятельство.
— Что… что это значит? — опасливым шёпотом спросил Джонни.
— Это значит, что прежних обязательств больше нет. Тебе пора пересмотреть условия договора.
Он объяснил всё, что мог — теперь осталось надеяться только на благоразумие мышонка. Кэп выждал полминуты, затем опустил руку вниз, чтобы помочь ему принять верное решение. Мокрые ресницы быстро сомкнулись.
— Нет, не закрывай глаза. Я говорил, малыш, что они у тебя красивые? Я хочу, чтобы ты смотрел на меня.
— Господи, зачем это вам…
— Слишком много слов, Джон, — нетерпеливо оборвал его Кэп. — Скоро сам всё поймёшь. — Он подоткнул под голову мальчишки ещё одну подушку. — Вот, так тебе будет лучше видно. И не вздумай кусать губы, или я опять затолкаю тебе в рот железку. Договорились?
Похоже, не договорились — мальчишка замотал головой и снова тихонько заплакал.
— Я хочу домой. Пожалуйста.
Эта робкая просьба, такая трогательная в своей беспомощности, всколыхнула что-то в груди, что-то очень важное, окутанное неосознанной тревогой, бабочки закружились сумасшедшим разноцветным вихрем, и в следующее мгновение Кэп уже покрывал поцелуями мокрое солёное лицо.
— Джон! Я… ты… ты такой… — чёрт, слов отчаянно не хватало, он боялся сказать глупость или грубость… проклятье, он вообще не собирался ничего обещать, это всё дурацкая жалость! — Не надо плакать. Сегодня же ты будешь дома. Свернёшься калачиком на своей постели, крепко уснёшь, и всё будет хорошо. Обещаю.
— Ничего не будет! Вы врёте! Таких как я никогда не отпускают…
Джонни уворачивался от его губ и всхлипывал с таким отчаянием, что сердце Кэпа похолодело. Нет, нельзя позволить ему сорваться в истерику, иначе всё будет безнадёжно испорчено. Он заглушил беспомощные рыдания долгим мягким поцелуем, дождался, пока плечи мальчишки перестанут дрожать.
— Ты будешь дома сегодня же. Живой и здоровый. Обещаю. Клянусь. Ты мне веришь?
— Я никому ничего не скажу, правда, — не унимался Джонни, но Кэп накрыл его рот ладонью и повторил вопрос.
Целую минуту он наблюдал, как в серых глазах искорки надежды сменяются страхом и отчаянием, потом мальчишка покачал головой.
— Не… не знаю.
Ну что же, честное «не знаю» лучше, чем ничего.
— Скоро узнаешь, детка, — вполне довольный, что ему удалось предотвратить новый приступ паники, Кэп легонько потрепал бледную щёку. — И чем быстрее ты успокоишься, тем быстрее окажешься дома. Слышишь меня? Вот и хорошо. А сейчас не думай ни о чём, просто расслабься. Так… на чём мы с тобой остановились?
Дожидаться ответа было некогда — они и так потеряли уйму времени. Кэп опустился к ногам мальчишки, вскинул их к себе на плечи, облизав губы, кинул на Джонни вопросительный взгляд. Мышонок обречённо вздохнул.
— Умница, хороший мальчик, — подбодрил его Кэп, — не надо бояться. Я не сделаю ничего плохого.
Он щедро отблагодарил Джонни за послушание — самыми сочными поцелуями, самыми изысканными ласками. Его пальцы, губы и язык трудились без устали, бесстыдно проникая в сокровенные уголки желанного тела, заставляя его вздрагивать и трепетать; он вслушивался, наблюдал, исследовал тайны своего сокровища, запоминал, перед какими прикосновениями бессильна защита Джонни, чтобы повторять их снова и снова.
Сладкая дрожь нового предвкушения затуманила рассудок, Кэп начал сожалеть, что в его распоряжении всего лишь один язык и одна пара рук, этого казалось недостаточно, голову заполонили назойливые мысли о Бенджи: «позвать его сюда… Было бы неплохо. Его умелый ротик сейчас бы очень пригодился…», в разгорячённом воображении одна за другой вырисовывались соблазнительные картины, восхитительно грязные и возбуждающие.
Но звать Бенджамина не пришлось. Не смея больше разговаривать, сопротивляться и закусывать губы, Джонни оказался совершенно беспомощным. Пока Кэп предавался красочным фантазиям, он упустил один короткий стон, почти сразу за ним сорвался второй, маленькое тело, ставшее мягким и податливым, внезапно вздрогнуло, на мгновение замерло, затем выгнулось и неловко задвигалось. Кровь моментально вскипела в жилах Кэпа, — «Да, да!»
Такого сокрушительного удовольствия он не испытывал никогда в жизни. Он утробно рычал, торжествуя победу, он мог кончить, даже не прикасаясь к своему члену, просто от сознания, что теперь упрямый мышонок полностью принадлежит ему, просто глядя, как он извивается и вскрикивает в его руках, позабыв о стыде и страхе. Но не хотел. Сейчас он хотел как можно дольше слушать голос Джонни, голос, сводящий с ума своей чистотой и откровенностью, и мечтал лишь об одном — довести его до такого же безумия, какое владело им самим.