Больно не будет, детка. Четвёртая отрицательная

      Это было бы идеально. Они такие разные, но ведь недаром говорят «противоположности притягиваются». Мальчики бы отлично дополняли друг друга — со стороны Бенджамина он бы получал необходимую стабильность, Джон не дал бы ему расслабиться и заскучать. Вместе с этой мыслью к Кэпу вернулось хорошее настроение. Да, так он и поступит. Никакого выбора. Оба останутся с ним. Если вдруг поначалу дружба между мальчишками не заладится, то можно расселить их по разным домам и наведываться к ним по очереди, под настроение. Внимание, забота, подарки непременно сделают своё дело, и, как говорится, «стерпится-слюбится». А потом можно будет подумать и о тройничке. Почувствовав, как тело вновь наливается возбуждением, Кэп порывисто повернулся к своему мышонку. «Тройничок это чудесно. Но, — подумал он, глядя на безмятежное лицо, — всему своё время. Я не стану торопить тебя, детка. Пока что мне достаточно тебя одного, поэтому никто, кроме меня, к тебе не прикоснётся». Словно в ответ на его мысли легко звякнули стальные цепочки, дыхание Джонни изменилось. Кэп придвинулся ближе: — Очнулся, малыш? Он не спешил отпускать тёплые мягкие губы, гадая, какое слово первым сорвётся с них после поцелуя. Наверное, снова запросится домой, захнычет… Но Джон не запросился. Даже не выразил никакого недовольства, только диковато глянул на него, покосился по сторонам и опустил глаза. Кэп, сочтя, что он вполне в состоянии слушать, немедленно приступил к делу. — Скажи мне, Джон, ты работаешь, чтобы накопить на колледж? Твои родители не могут или не хотят оплачивать обучение? Или тебе нравится чувствовать себя независимым? Вопросы явно оказались неожиданным для мальчишки — несколько секунд он моргал, собираясь с мыслями, затем нахмурился. — Не ваше дело. «Хм, узнаю нахального упрямца, — прищурился Кэп. — Ой, детка, не рановато ли ты осмелел?» — Позволь мне самому решать, что моё дело, а что нет, — его усмешка прозвучала далеко не по-доброму. — Так вот — всё, что находится в моей постели, это моё дело. А твоё — отвечать мне быстро и по существу. Ясно? Суровый тон моментально привёл мальчишку в чувство. Он поджал было губы, но дерзить больше не осмелился и только лишь молча кивнул. — Итак, колледж, — принялся рассуждать Кэп. — Что же, Джон, в твоём положении это единственно верное решение. Ты калека, физическим трудом заниматься не можешь, и если не хочешь всю жизнь прозябать на социальное пособие, то работать придётся головой. Ну, и много успел накопить? — На год… почти, — нехотя отозвался мальчишка. — Похвально. — Кэп был абсолютно серьёзен. — Вижу, у тебя есть достойная цель, и ты идёшь к ней, рассчитывая только на свои силы. Но надолго их тебе хватит, Джон? Ведь многие вещи, даже простые, даются тебе намного сложнее, чем другим, например, добраться от дома до работы. А время на подготовку, оно у тебя остаётся? — Справляюсь… — ответил Джонни, но голос его дрогнул, а по лицу стало видно, что удар пришёлся в самое уязвимое место. Нащупав слабость мышонка, Кэп мог позволить себе великодушно согласиться: — Справляешься, детка. И это действительно достойно уважения. — Он взял небольшую паузу, полюбовался размётанными по подушке волнистыми волосами, заботливо пригладил их, ласково потрепал щёку Джонни, — а дальше, малыш? Ты хорошо представляешь, что ждёт тебя в колледже? Давай-ка я расскажу тебе. Это будет марафонский забег длиной в четыре года, без права даже на маленькую передышку. Пока твои однокурсники будут готовиться к семинарам, тебе придётся зарабатывать на учёбу. Разрываясь между колледжем и подработкой, нечего рассчитывать на хорошую успеваемость, а, следовательно, и на стипендию… Кэп говорил и рассеянно поглаживал кончиками пальцев складочки на шее мальчишки, иногда касаясь подбородка и ключиц. Он не придавал этому значения, просто наслаждался мягкостью кожи, пока вдруг не заметил, что тонкая голубая жилка бьётся всё быстрее и быстрее. — …это замкнутый круг, детка, — Кэп поцеловал Джонни в лоб, чтобы определить, не поднялась ли температура, — и если ты выживешь в нём, то попадёшь в следующий, который называется поиски работы. Нет, температура если даже повышена, то не намного. Но всё же мальчишка заметно нервничал, его беспокойство после поцелуя словно ещё усилилось, поэтому рассказ о безработице пришлось прервать. — Тебе нужно в туалет? — Нет, — быстро шепнул Джонни, одновременно пытаясь повернуться набок. Это ему не очень удалось, зато Кэпу удалось заглянуть ему в глаза. Всего на мгновение, но этого было достаточно. «Так вот в чём дело. Бедный малыш, его ещё не отпустило, а прикосновения и поцелуй… — он едва не рассмеялся. — Да, водичка Нишимару на всех действует по-разному, кому-то везёт меньше, кому-то больше. А сейчас нам обоим повезло, Джон». — Почему ты отворачиваешься? Не хочешь слушать? — мурлыкнул Кэп, любуясь хрупким изломом маленького тела. Джонни молча продолжал барахтаться. — Прости, детка, я не собирался пугать тебя неприятностями. Наоборот, я хотел сказать, что тебе не придётся проходить весь этот путь, если рядом будет человек, готовый позаботиться о тебе… — Да понял я, к чему вы ведёте, — мальчишке удалось, наконец, подтянуть ноги к животу и завалить согнутые коленки набок, — мне не нужны ваши деньги! Из-за его возни одеяло сбилось, обнажив краешек нежного персика с подбитым бочком — истерзанным, искусанным он выглядел ещё соблазнительнее, не приласкать его было совершенно невозможно. Кэп придвинулся поближе, накрыл ладонью влажную горячую кожу, с нажимом провёл по ней. — Знаю, Джон. Ты отказался от десяти тысяч, чем заслужил моё уважение. Поэтому я не говорю о деньгах. То, что я предлагаю тебе, малыш, называется «неограниченные возможности». Мальчишка попытался отстраниться, но Кэп перехватил его поперёк груди и притянул к себе. — Я дам тебе прочный финансовый фундамент, базу, на которой ты построишь своё будущее, — пояснил он. — Понимаешь, о чём я? — Это… это всё то же самое, — Джонни не оставлял попыток вырваться. — Не совсем, детка, — продолжая не спеша поглаживать свой персик, Кэп время от времени проникал пальцами в тёплую складочку посередине, и в эти моменты невольно говорил медленнее. — Деньги имеют свойство заканчиваться, моё покровительство — нет. Кроме солидного счёта в банке я обеспечу тебе поддержку во всём, защиту, если потребуется. Тело в его руках напряглось и застыло. — Мне ничего не нужно. Я не такой! — Конечно, не такой, — согласился Кэп. — Если бы ты был «таким», малыш, я бы сунул тебе пачку купюр в карман, выпроводил на улицу и забыл бы о тебе через пять минут. Но ты хороший мальчик, Джон. А хорошие мальчики не должны просыпаться по утрам с мыслями, как заработать себе на хлеб или на учёбу. Я избавлю тебя от этой участи, потому что ты заслуживаешь лучшего. У тебя будет всё, абсолютно всё, чего только можно желать. Насупившись, Джонни упрямо смотрел в сторону. — Всё, малыш! — повторил Кэп и крепко сжал упругий белый холмик, — огромный дом с бассейном или пентхаус, машина… сколько угодно разных машин, компьютеров и что там ещё тебя интересует. А главное, будет возможность получить блестящее образование. Ты подумай, Джон — двери лучших колледжей, лучших университетов будут для тебя открыты. В каком бы ты хотел учиться — в Массачусетском, Калифорнийском, а может, выберешь Йель, Гарвард, Стэнфорд или Принстон? Он увидел, как над губой Джонни выступили крошечные капельки испарины. Мышонок, всё так же глядя в сторону, помолчал с полминуты, потом порывисто вздохнул. — И что взамен? Будете трахать меня? — в тихом голосе звучала горькая издёвка, — держать на привязи и трахать? От удовольствия Кэп даже поёжился. Надо же, какой сообразительный мальчик. И чёрт, до чего захотелось сейчас растянуть губы в похабной ухмылке, сказать «да», смять эту соблазнительную крошку в объятиях и немедленно подтвердить ответ действием. Только вот мышонку это не понравится. Поэтому, с трудом пересилив желание утвердить свой статус хозяина, Кэп брезгливо поморщился: — Фу, как грубо, Джон, — и склонился к самому уху мальчишки. — Нет. Трахать не буду. Мы с тобой будем заниматься любовью, малыш, и будем вместе получать от этого удовольствие. Мне нравится делать тебе приятно. Вот так, например… Или так… Плавными поглаживаниями Кэп продолжал ласкать Джонни грудь, пока маленькие соски не стали горячими и твёрдыми, потом нетерпеливым движением стянул одеяло, жадно впился в один из них губами и принялся с силой его сосать. Протестующие возгласы затихли быстро, намного быстрее, чем он рассчитывал. Вдоволь насладившись вкусом нежной кожи, Кэп выпустил мокрый покрасневший сосок изо рта, проурчал: — Тебе нравится то, что я делаю, детка. Я знаю, — и лизнул другой, — иди ко мне. «Ты прав, мой мальчик, — думал он, посасывая и легко прикусывая упругий комочек плоти, — ты действительно не такой». Не такой, от которого хочется получить всё и сразу. Нет-нет, его хочется пить крошечными глотками, как шелковистое молодое вино, растягивая один бокал на весь вечер. Кэп с радостью поступил бы именно так, если бы знал хоть примерно, сколько времени у него в запасе. Эта неизвестность тревожила его — нехорошо, если мышонок придёт в себя на самом интересном месте, так что драгоценные минуты придётся экономить. — Джон, — подняв голову, позвал он тихонько. Опушённые длинными ресницами веки дрогнули. Твою мать, какой это был взгляд! В точности как у ребёнка перед сияющей витриной, когда он видит желанную игрушку, но стесняется попросить купить её. «Нет-нет, детка, в этот раз просить я тебя не заставлю, на это у нас нет времени». — Джон, я хочу тебя. Хочу, — Кэп снова припал к его груди, торопливо обласкал влажные соски, двинулся вниз, покрывая натянутую кожу частыми поцелуями, добрался до подобранных к животу коленок. — Покажи мне, малыш, что ты тут прячешь? Мышонок шумно выдохнул и сжал ноги ещё сильнее. Кэп не стал настаивать, только с нежностью улыбнулся — маленький дурашка, пытаясь утаить от него возбуждение, совсем не подумал, что оставляет без прикрытия не менее аппетитные части тела. — Ладно, потом покажешь, — он игриво потрепал зубами хрупкий изгиб тонкой талии. Зверь внутри вскочил на лапы, встряхнулся, радужным фонтаном разбрызгивая вокруг себя трепещущих бабочек, и впился в бархатистый бочок своего сладкого персика. Короткий вскрик Джонни пробудил в нём прежний голод, сильные лапы стиснули пытающуюся вырваться добычу. «Не такой, детка, это точно. Поэтому я тебя никуда не отпущу, — урчал он, облизывая упругие ягодицы, зарываясь носом в складочку между ними, дразня языком розовое колечко, кусая сжатые подрагивающие бёдра. — О боже, если бы ты знал, какой ты вкусный. Особенно здесь… и вот здесь тоже». Только вот маленький калека явно не желал этого знать. Он упрямо продолжал отбрыкиваться, мешая ему наслаждаться, выгибался и бил ногами. Сначала Кэпа забавляло сопротивление Джонни, но после очередного нешуточного удара пяткой по голове он решил, что это уже не смешно, перехватил мотающиеся ноги за щиколотки, жёстко прижал к кровати: — Хватит, Джон! — и метнул поверх плавной линии бедра гневный взгляд, — сколько можно! Мальчишка сдавленно охнул. Рассерженный Кэп собрался было пригрозить несносному упрямцу, что снова привяжет его ноги, как вдруг послышалось тихое, запинающееся: — Мм… не нарочно. Мне щ-щекотно. Что? Грубая хватка моментально ослабла, секундное недоумение смело порывом нежности, уже знакомой, но в этот раз настолько томительной, что стало тесно в груди. Кэп уронил голову, ткнувшись лбом в ногу Джонни. Ему было досадно и смешно одновременно — вот ведь дурак, вообразил, что мальчишка ломается, вышел из себя, а ему просто… — Щекотно? — голос предательски сорвался, пришлось перейти на шёпот, — где, малыш? Мышонок угрюмо сопел. Кэп потёрся виском о мягкое бедро, медленно повёл губами вниз по задней стороне и примерно на полпути к коленке почувствовал, как длинная веретенообразная мышца напряглась под его прикосновением. — Здесь? — он бережно поцеловал чувствительное место, — прости, Джон, я не знал. Больше не буду так делать. Нет, это молчаливое сопение его не устраивало. Нужно было поскорее загладить глупый промах и добиться, чтобы мышонок принял его извинения. Кэп двинулся вверх, подминая под себя неестественно вывернутое тело, обласкал грудь, шею и щёки Джонни, между поцелуями повторяя: — Ну, прости, прости… я был грубым, детка. Но больше, правда, не буду. Обещаю тебе. Сначала мальчишка принимал его ласки насторожённо, хмурясь и отводя взгляд, но настойчивость Кэпа сделала своё дело — Джонни засопел сильнее, будто ему перестало хватать воздуха, а затем обиженно поджатые губы разомкнулись, и жаркое дыхание вырвалось на свободу. — Прости, — в последний раз шепнул Кэп, хотя уже почувствовал, что прощён. Это прощение сверкало нетерпеливыми искорками в ночной глубине огромных зрачков, дрожало на кончике влажного языка, призывно поблёскивающего между губ мальчишки. Кэп провёл по ним подушкой большого пальца, чуть надавил на подбородок, принуждая раскрыть рот. — Ты такой чувствительный мальчик, Джон. Такой чувствительный и нежный. Мне нужно время, чтобы изучить твоё тело. Он оттянул подбородок мальчишки вниз и набросился на распятый рот ненасытным, требовательным поцелуем. Слабый стон, подстегнувший его желание, был плотно запечатан губами, язык сунулся вперёд, царапаясь об острые краешки зубов, натыкаясь на язык Джонни. Кэп сосал его с лихорадочным восторгом, втягивал в свой рот, впитывал его неповторимый вкус, ронял слюну; он забывал дышать, забывал, что мальчишке тоже нужно дышать, забывал вообще обо всём — и опомнился лишь тогда, когда тело под ним отчаянно забилось. — Дыши, детка, дыши, — усмехнулся он, утирая губы. Отстранился, дал Джонни отдышаться, потом поднёс к его рту указательный и средний пальцы. — А теперь оближи их как следует, нужно тебя подготовить. Конечно, можно было просто взять флакон со смазкой, но совершенно невозможно было отказать себе в удовольствии посмотреть, как мальчишка работает языком, так же как и выпустить из объятий гибкое горячее тело. — Умница. Люблю послушных мальчиков, — Кэп звонко чмокнул Джонни в яркое пятнышко румянца на щеке и опустил руку вниз.