***
Понемногу, медленно, прислушиваясь к успокаивающемуся дыханию, он разжал объятия, приподнялся на локтях, ласково поцеловал капельки пота над губой, на висках и лбу мальчишки, отвёл с него прилипшие русые завитки. Руки Джонни, недавно стальным замком сомкнутые на его шее, бессильно соскользнули и легли вдоль тела, будто свёрнутые ангельские крылышки, на лице воцарилась знакомая безмятежность, глубокая, как блестящие тёмные зрачки. Кэп внимательно всмотрелся в них. — Всё-таки, думаю — Стэнфорд. Не дождавшись никакой реакции в ответ, Кэп повторил: — Да, Стэнфорд. Но… решать, конечно, тебе, малыш. Я не настаиваю, и, если ты выберешь другой, это можно будет обсудить. Джон? Брошенный в лицо мальчишки взгляд просветлел и наполнился теплотой. Решать… нет, не сегодня, не сейчас. Мысли, даже если они и были сейчас в этой русоволосой голове, то очень-очень далеко от Стэнфорда, Йеля и Гарварда, вместе взятых. Пока что они парили где-то там, в неведомых заоблачных высотах, недоступных Кэпу. Зато ему была доступна телесная оболочка Джонни — влажная, горячая, дышащая утолённым желанием, украшенная жемчужными полупрозрачными брызгами на животе и груди. Кэп слизнул одну из капель, прикрыл глаза, посмаковал на кончике языка, насладился новым, без прежней лёгкой горчинки, вкусом — именно такой вкус должен быть у хороших мальчиков, регулярно занимающихся любовью. — Сладкий. Мой сладкий мышонок, — произнёс он с чувством и потянулся за следующей. Стэнфорд вполне достойное место для такого славного парнишки как Джон. Во-первых, один из самых престижных университетов мира, во-вторых, расположен в чудесной местности с мягким, почти средиземноморским климатом. В-третьих, Кэп судил о его преимуществах не понаслышке. Не так давно — всего каких-то лет десять назад, когда он активно трудился над созданием безупречного имиджа — ему пришла в голову мысль, что отсутствие высшего образования выглядит на его новом костюме зияющей прорехой. Несколько недель она не давала Кэпу покоя, заставляла хмуриться и озабоченно почёсывать в затылке, тщательно взвешивая «за» и «против». Осторожное предложение старика Менакера «таки просто купить диплом, и незачем тратить столько времени» он брезгливо отклонил как недостойное — ведь если эта афера случайно выплыла бы наружу, это бы означало неминуемый конец его репутации. «Нет, Шмуэль, — заявил он твёрдо. — Остаться без степени магистра это одно дело, но сделаться посмешищем — совсем другое». И снова принялся чесать затылок. «Против» было значительно больше. Садиться в его годы за парту, откровенно говоря, было поздновато, и он не сомневался, что студента колледжа, разменявшего четвёртый десяток, будут исподтишка сопровождать насмешливые взгляды. Кроме того, Кэп не испытывал потребности в новых знаниях — он и без образования отлично управлялся с делами, освоив всё необходимое для успешного ведения бизнеса на практике. И всё же эти и другие «против» перевесило одно-единственное «за». Вопрос престижа. В тех высоких сферах, где Кэп обитал, престиж, так же как и деньги, являлся неотделимой составляющей успеха. Денег у него было более чем достаточно, оставался лишь престиж — и ради него Кэп был готов на всё. Поэтому, распрощавшись с сомнениями и вооружившись учебниками, он два года штудировал точные, и не очень, науки в коммьюнити-колледже, набрал необходимое количество часов и баллов, а затем штурмовал сразу третий курс Стэнфорда. Тогда же, чтобы отдыхать от милых радостей студенческой жизни в кампусе и предаваться радостям своей собственной, Кэп приобрёл в южном пригороде Сан-Франциско роскошную виллу на берегу лазоревого залива. Под ажурным кровом этого архитектурного чуда, сотканного из камня и стекла умелыми руками мастера, на белоснежных террасах, нежно-зелёных лужайках, в тени склонённых над бассейнами деревьев могли бы с комфортом размещаться компании из нескольких десятков человек. Но к тому времени Кэп уже успел пресытиться шумными вечеринками и предпочитал иной отдых — только самые красивые, самые юные мальчики удостаивались чести переступить порог его великолепного дома. Чаще всего один, смуглый маленький метис Лукас, с которым Кэп встречался все годы обучения, на редкость горячий красавчик. Иногда два–три, просто для разнообразия. Приглашая их к себе, Кэп всегда был уверен, что получит желаемое, и ни разу не ошибся. Полупрозрачные стены его виллы будто обладали магнетическим действием. Они никогда не слышали слова «нет», зато много раз слышали сочные звуки наслаждения и страсти, наблюдали обнажённые тела, сплетённые в самых разнообразных положениях и сочетаниях под покровом коротких ночей или лучами ослепительного южного солнца. Свежим и отдохнувшим, со счастливой улыбкой на загорелом лице, Кэп возвращался к занятиям. Поначалу учёба его не сильно увлекала, но уже к концу первого семестра он втянулся, некоторыми предметами даже заинтересовался всерьёз, чем заслужил среди профессоров хорошую репутацию, к выпуску написал довольно толковое исследование и с блеском его защитил. Вечером счастливого, немного грустного дня, когда заветная магистерская шапка, сорванная с головы Кэпа, улетела ввысь, он снова привёз к себе Лукаса, и они не покидали пределов виллы несколько восхитительных недель. В память о них, обо всём этом чудесном времени, он решил не продавать свой дом, изредка навещал его, один, позже с Бенджамином. Бережно собрав губами последнюю жемчужину с груди Джонни, Кэп вздохнул: — Он тебе понравится. — Кто? — голос мышонка был насквозь пронзён тревогой. — Стэнфорд, — улыбнулся Кэп. Ностальгические воспоминания сделали его сентиментальным, и ему захотелось поделиться ими с мальчишкой. — И ещё мой дом во Фриско. Милый домишко с видом на залив. От него до кампуса рукой подать, каких-то тридцать пять миль. — Вижу, вы уже всё решили, — буркнул Джонни, пытаясь завернуться в одеяло. Кэп, который в эту минуту представлял себе, как будет лететь по залитому солнцем шоссе, чтобы забрать Джона на выходные в свою роскошную виллу, искренне удивился. — А что не так, малыш? — Может, я не хочу всего этого, — Джонни с силой рванул одеяло на себя, натянув его почти до подбородка. — Ну я же сказал, что решать тебе, — не терял благодушного настроения Кэп. — Это просто предложение. — Сказать-то вы сказали. Но ещё раньше вы сказали другое — что вы не из тех, кому я могу ответить «нет», — проворчал мальчишка и отвернулся. — Ах, это, — Кэп тихонько рассмеялся. — Умный мальчик. Молодец, что запомнил. Он легко перепорхнул через съёжившегося калачиком мышонка, заглянул в хмурое лицо. — Ты прав, детка, сказать «нет» ты мне не можешь. Но когда я разрешаю, то можешь сказать, чего ты хочешь — и я подумаю над этим. Серые глаза смотрели на него угрюмо, исподлобья. Долго. — Я… — с сомнением начал Джонни, запнулся, шмыгнул носом, потом решительно закончил, — я предпочёл бы быть свободным. — Свободным? — похоже, Кэп вложил в это слово слишком много сарказма, от этого оно прозвучало как издевательство. Он поспешил поправить дело и спросил намного спокойнее, — что в твоём понимании свобода, Джон?Часть 11
15 июля 2023 г. в 13:48
О, эти божественно тугие мышцы! Нежные, упругие, гладкие. От прикосновения к ним по телу разбежалась звенящая дрожь, зажурчала в горле низкими обертонами, защекотала ноздри, защипала уголки глаз. Всё так же тесно, так же умопомрачительно горячо. И всё так же нестерпимо хочется чувствовать их тепло и эластичность. Кэп оттянул кверху ягодицу Джонни, пристраиваясь поудобнее.
— Давай-ка сбоку, детка, так мы ещё не пробовали.
На этот раз тело мальчишки принимало его без сопротивления. Джонни не пикнул и даже не поморщился, только затаил дыхание и замер. Кэп тоже почти не дышал, пока втискивался в свою крошечную устричку — аккуратно, медленно, на каждом дюйме дожидаясь молчаливого разрешения двигаться дальше. Как бы ни было мало у них времени, на этом экономить было никак нельзя. Они наверстают его, как только мышонок будет готов.
— Всё, Джон, молодец, теперь можешь расслабиться, — он подтянул мальчишку к себе, одеяло окончательно сползло с Джонни, и взгляду Кэпа открылся бесстыдно торчащий член. — Так вот что ты прятал от меня? Ай-ай-ай, маленький хитрец… Думал, я не узнаю?
Добродушно посмеиваясь, Кэп качнул бёдрами. Разогрел немного мягкими короткими толчками, потом перехватил обеими руками, чтобы вжиматься сильнее. Мышонок не прятал своё удовольствие. А спустя ещё несколько минут перестал скрывать и свои желания, прогнул поясницу, подаваясь навстречу толчкам и отзываясь на каждый всё более нетерпеливыми возгласами.
Его поведение немного озадачило Кэпа. Он не забыл угрюмую горечь, с которой мальчишка произнёс «будете трахать меня?», и намеревался убедить его в обратном, заняться с ним любовью нежно, бережно, как и следует любить глупеньких неопытных ангелов, показать ему изящные, утончённые ласки, но, без сомнений, Джонни сейчас нуждался не в них. Ну что же, желание его крошки для него — закон, удовольствие его крошки — единственное, о чём стоит заботиться. Он притормозил, похлопал ладонью по смешно оттопыренному персику:
— Тебе хочется глубже, крошка?
Джонни дёрнул головой, что, видимо, означало согласие.
— И сильнее? — уточнил Кэп.
Мальчишка снова мотнул головой и в подтверждение неловким рывком насадился на него.
— Понял, детка. Хорошо, пусть так. Но тогда лучше тебе лечь по-другому. — Взявшись за щиколотки Джонни, Кэп развернул его лицом к себе, скомкал одеяло, подсунул ему под бёдра и пояснил, — в таком положении я смогу войти намного глубже. Вот так. Чувствуешь?
Ответом послужил долгий удовлетворённый выдох, на излёте превратившийся в стон. Кисти рук изогнулись, вплелись между прутьями изголовья кровати, тело послушно раскрылось перед ним в предвкушении.
«Ах, Джонни, ты и сам ещё не знаешь, что тебе на самом деле нужно», — Кэп с нежностью посмотрел на нетерпеливо ерзающего мальчишку, погладил его напряжённый живот, острые хрупкие коленки. В нерешительности почесал затылок. Ему так не хотелось сводить их близость к примитивному грубому совокуплению, Джону же, несмотря на все его слова, хотелось именно этого. Чёрт, и времени на размышления совсем нет, и мальчишка своей вознёй не даёт ему сосредоточиться. Кэп уже почти смирился, но тут ему в голову пришла мысль, показавшаяся неплохой.
— Обхвати меня ногами, Джон. Хочу, чтобы ты был как можно ближе, — он помог Джонни забросить себе на спину искалеченную ногу. С другой мышонок справился сам. — Да, так. Молодец. Теперь ты будешь управлять моими движениями, сам выбирать темп и силу, хорошо? Попробуй, малыш.
Ноги Джонни сжались. Нерешительно, осторожно. Так же осторожно откликнулся Кэп.
— Хорошо, детка. Смелее. Хочешь резко — жми резко, и так быстро, как тебе нравится.
Больше ему ничего не пришлось говорить. Мальчишка сообразил, что к чему, и через несколько секунд Кэп уже вбивался в его тело с бешеной скоростью.
«Ладно. Что такое нежность, покажу тебе в другой раз, — думал он, чувствуя, как пружинят под ним разгорячённые бёдра Джонни, — главное, чтобы тебе было хорошо со мной». В том, чтобы подчиняться, тоже была своя, особенная прелесть, и Кэп вовсе не возражал. Ведь хороший секс — это как добротный наркотик, с той только разницей, что он безвреден. Но подсаживаются на него точно так же, стоит только распробовать. Мышонок, кажется, уже начинает входить во вкус. Кэп улыбнулся, — «ну куда же ещё быстрее, детка?» — и увеличил темп.
Все они любят вот так — быстро, жёстко, как можно глубже, за это и Кэп любил их, юных, горячих, напичканных гормонами мальчиков. Их головы, похоже, вообще никогда не покидают мысли о сексе, а, занимаясь им, они подходят к делу со свойственной молодости страстью. Жаль только, думают они только об одном — как бы поскорее кончить. Вот и Джонни, в крови которого эти самые гормоны сейчас плавают вперемешку с водичкой Нишимару, торопился к финишу стремительно и неудержимо, как чистокровная скаковая. Нет, Кэпу неприятно было ставить его на одну ступеньку с другими, его заражённая вирусом влюблённости душа протестовала против такого сравнения. Он не такой, и секс с ним должен быть тоже не таким. Особенным.
Под требовательные стоны и яростные удары пятками по заду Кэп замедлил движения и остановился.
— Не сердись, детка. Потерпи немножко. — Он стерпел пылающий яростью взгляд, дотянулся до запястий Джонни, один за другим отстегнул карабины. — Обними меня, Джон.
Но руки мальчишки так и остались закинутыми кверху.
— Затекли? — по очереди сжимая влажные ладони в своих, Кэп бережно их размял, покрыл с обеих сторон поцелуями, приласкал тонкие пальцы, подразнил языком. — Ну, теперь получше? Положи их мне на шею.
Мальчишка, удивлённо наблюдавший за его действиями, неуверенно коснулся его тела, вдруг с силой упёрся в грудь, словно хотел оттолкнуть. Это движение насторожило Кэпа — неужели не успел?
— Продолжим, малыш? — он скрыл тревогу за мягкой улыбкой.
Не оттолкнул. Нет — обвил руками шею и потянул его на себя. Довольный и счастливый, Кэп стремительно набрал темп и вывел свою горячую лошадку на финишную прямую, целуя, лаская, подбадривая нежными словами. Идея освободить мальчишку прямо на ходу оказалась очень удачной — теперь он мог чувствовать его руки на своих плечах, чувствовать, как Джонни жмётся к нему в поиске наслаждения, чувствовать его изменившийся взгляд, немного удивлённый, немного благодарный. И, слава богу, всё ещё тёмный.
Следуя желаниям своего мышонка, Кэп начал терять ощущение реальности. Джонни изо всех сил льнул к нему, стонал громко, протяжно, требовательно, и эти стоны звучали в ушах пением ангелов. Он помнил, как лизал пылающую щёку, кусал её, кажется; чувствовал, как острые зубки Джонни кусают его в ответ. Дрожащие пальцы гладили нежные губы, проникали в распятый рот, мяли горячий язык, он вытаскивал их, жадно облизывал и всовывал обратно, шепча бессвязное «радость моя… детка моя… сладкий, нежный…» Ему казалось, мальчишка отвечает что-то, только он не мог разобрать слов. Потом голос Джонни наполнился мучительным томлением, и Кэп понял, что пора.
— Ты кончишь первым, Джон.
Он просунул руку между бьющимися телами, чтобы дать малышу то, в чём он так отчаянно нуждался. Однажды его мальчик научится испытывать оргазм, не прикасаясь к своему члену, а пока что ему нужно помочь. «Так ведь, моя радость?» В ответ в его кожу впились короткие ноготки, Джонни звонко вскрикнул несколько раз подряд, судорожно забился, а пальцы и живот Кэпа стали мокрыми.