Больно не будет, детка. Четвёртая отрицательная

      Джонни не ответил. Некоторое время оба лежали молча, без движения. Мальчишка дышал так тихо, Кэп даже задумался — не уснул ли он, но стоило ему об этом подумать, как раздался шёпот: — Мне нужно закончить проект. «Чёртов проект, чтоб он провалился»,— мысленно ругнулся Кэп, прижал Джонни покрепче, отчаянно сожалея, что придётся выпустить из объятий это послушное гибкое тело, печально вздохнул. — Хорошо, малыш. Тогда — в душ. А потом мой телохранитель проводит тебя домой. Если не будешь ужинать. — Не буду, — Джонни ловко увернулся от поцелуя и тут же воскликнул, — эй, что вы делаете?! Пустите, сам доберусь! Не принимая возражений, Кэп сгрёб маленького упрямца в охапку. — Даже когда мы вылечим твою ногу, малыш, я всё равно буду носить тебя на руках.

***

— Посиди-ка здесь минутку. Он выхватил из высокой стопки толстых махровых полотенец одно, бросил на бортик необъятных размеров углового джакузи, больше напоминающего бассейн, пристроил на него Джонни и направился к хромированной панели со множеством кнопок. Мальчишка с удивлением оглядывал комнату, по размерам не уступающую гостиной особняка, рассматривал белоснежные глянцевые стены и потолок, усеянные точечными светильниками, большие окна, полуприкрытые тяжёлыми римскими шторами. Звук ударившей о кафель воды заставил его вздрогнуть и обернуться. Кэп поочерёдно тронул ещё две кнопки — боковой свет померк, комната погрузилась в полумрак, по периметру ниспадающего с потолка водопада вспыхнули и замерцали многочисленные диоды, расцвечивая его в изысканные оттенки зелёно-голубой палитры, от шартрёза до тиффани. Удивление Джонни переросло в восхищение, это было видно по округлившимся глазам и губам, застывшим в форме буквы О. «Практическое пособие “Как без усилий заставить строптивого мальчишку раскрыть рот”, пункт первый, — усмехнулся Кэп. — Так, чтобы сюда добавить…» Он еще немного поколдовал над панелью, и сквозь шум воды начали пробиваться голоса тропических птиц, к ним присоединился шорох листвы, а во влажном воздухе поплыл лёгкий аромат прогретой солнцем зелени. Довольный реакцией мышонка Кэп вернулся, небрежным движением руки поддел его под подбородок. — Нравится? — К-красиво, — сглотнув, с запинкой ответил Джонни. — Да. Простенько, но со вкусом, — согласился Кэп. — Скажу тебе честно, я, в общем-то, этот дом решил снять именно из-за ванной. Мыться нужно с удовольствием. Ну что, пошли? Или, может, хочешь поплескаться в ванне? Мальчишка снова вздрогнул и подскочил на месте, оглянувшись на джакузи, в которой Кэп включил точно такую же переливчатую подсветку. — Нет… не надо ванну. — Согласен. Тоже больше душ люблю. Пойдём. На этот раз Джонни без возражений позволил взять себя на руки. Кэп пересёк ванную, осторожно шагнул на подиум и аккуратно опустил мальчишку на отделанный кафелем пол. — Здесь скользко, малыш, на материале явно экономили, так что держись за поручни. Воду погорячее сделать? А может, тебе лучше сесть? Принесу табуретку. — Не суетитесь, — глянул исподлобья мышонок. — Я в состоянии держаться на ногах. Кэп сгладил очередной промах кривоватой ухмылкой: — Ладно. Обмокай пока, — и, быстро намыливая стратегически важные места своего тела, пояснил, — это режим «тропик», Джон. Тебе нравятся тропики, всякие там экзотические острова? Ответ прозвучал далеко не сразу — Не знаю. Я там не был. — А где ты бывал, малыш, кроме этого города? — Ну… — Джонни задумчиво вглядывался в зеленоватые огоньки, — в школьном лагере… два года назад. — Не очень далеко отсюда, наверное? На вполне безобидное предположение мышонок отреагировал неожиданно резко. —Да хоть бы и так, вам-то что! Кэп прищурился, пытаясь понять, что на этот раз заставляет Джонни злиться. — А хотел бы отправиться в кругосветку? Пересечь два-три океана, пожить в лучших отелях мира, своими глазами увидеть семь чудес света? Ответа не последовало. Немного помявшись, мальчишка робко протянул руку к брошенной на полку мочалке, но Кэп решительно отобрал её: — Дай сюда. Сам дома будешь мыться, — и скомандовал, — спиной повернись! Джонни понуро повиновался. Только теперь Кэп обратил внимание, что одно плечо мышонка значительно выше другого: «Тоже из-за костылей, наверное», — подумал он, с нежностью прикоснувшись к тощим лопаткам. Джон. Хрупкая античная статуэтка, волей случая оказавшаяся в его руках. Притягивающая взгляд, словно шедевр ручной работы среди бесчисленного множества стандартно-красивых штамповок. Уникальная, бесценная. Совершенная в своём несовершенстве… Изъяны? Опустив взгляд с плеча на ноги Джонни, Кэп фыркнул. Да, ну и что с того — у Венеры Милосской тоже проблемы с конечностями, но ведь отсутствие рук не помешало ей стать эталоном классической женской красоты и, без сомнений, самой прославленной скульптурой в мире. «Дело не в конечностях. Дело в том, сколько вдохновения, труда и любви вкладываешь в своё творение, так ведь, крошка?» Кэп провёл мочалкой по гладкой коже, словно художник кистью по холсту, отступил на шаг и глубоко вздохнул, любуясь источником своего вдохновения. Лёгкие пузырьки пены оплывали вниз, обрисовывая изящно выточенные линии маленького тела. Матерь божия, как же Кэп хотел его! Хотел страстно, неумолимо. До боли. Хотел видеть, трогать. Обладать. Но что самое удивительное — хотел не в физическом смысле. Нет — сейчас, когда он сполна утолил жажду тела, в его страсти не было ни капли похоти, только лишь чистое восхищение. Он поедал мальчишку взглядом полубезумного коллекционера, мечтающего вознести вожделенное произведение искусства на золотой алтарь в потайной комнате, чтобы там, вдали от посторонних глаз, поклоняться ему и упиваться торжеством абсолютного обладания. «Только мой мальчик», — произнёс Кэп вполголоса. Да, уже его. Только его. И завтра, когда мышонок будет стоять перед однокурсниками, защищая свой проект — чистый, опрятный, в застёгнутой на все пуговицы рубашке ребёнок — он тоже останется только его мальчиком. И никто, никто не увидит следов страстных поцелуев на тонкой коже, спрятанных под отутюженным воротничком, под тонкой тканью в клеточку, под вытянутыми на коленках джинсами. Никто даже близко не догадается, как необычно прилежный ученик курса Джон Райт провёл вечер накануне; никому и в голову не придёт заподозрить, какие вещи маленький бесстыдник позволял делать со своим телом и что делал сам. Никто не сможет хоть отдалённо представить, как сладко стонет этот нежный малыш, когда делаешь ему приятно. Это будет их маленькая тайна, волнующая и божественно порочная. «Только мой мальчик», — повторил Кэп, целуя мокрый затылок. «Мой», — разбуженные прикосновением непослушные бабочки вырвались на свободу и ярко-зелёными бликами засияли на теле Джонни — путались в мокрых волосах, сбегали по вискам и шее; сидели на плечах, медленно раскачивая мокрыми сверкающими крыльями; беззаботными ручейками скатывались по спине. «Мой», — мурлыкнул зверь, трижды насытившийся лакомой добычей, и снова погрузился в дрёму, свернувшись мягким клубком. Он не проснулся и когда Кэп бережно водил мочалкой по бёдрам и ягодицам мальчишки, и когда раздвинул их, чтобы ополоснуть. — Отлично, детка. Теперь лицом. Джонни выполнил приказание, неловко переступая ногами и почему-то пряча глаза. И вдруг качнулся вперёд, настолько внезапно, что Кэп едва успел его подхватить. — Осторожно! Я же сказал, здесь… — …скользко! — договорил он машинально, хотя уже догадался, что скользкий кафель тут ни при чём — мышонок вовсе не поскальзывался и не терял равновесия. — Джон? Посмотри на меня. Передёрнув худыми плечами, мальчишка скинул с себя руки Кэпа. Послушно поднял голову. Его взгляд оказался неожиданно ясным и в то же время каким-то странно пронзительным, на лице застыло болезненно-тревожное выражение, по щекам стекали капли воды, удивительно похожие на слёзы. В норме ли зрачки, при таком освещении разобрать было невозможно — их границы размывались отражением зеленоватых бликов, переливающихся в широко раскрытых глазах, как огненные экраны северного сияния в холодном тёмном небе. «Да что с тобой такое», — Кэп склонился ближе, надеясь понять, что происходит с Джонни, и вдруг у него возникло отчётливое чувство, будто он склонился над бездной. Бескрайней, полной опасностей и загадок, на которые лучше не знать ответа. — Джон, — тихо, чтобы не спугнуть наваждение, произнёс он, — знаешь, у тебя в глазах — вселенные. В непроницаемой глубине мелькнуло что-то новое, чиркнуло влажным пламенем, высвечивая загадочный двойной иероглиф, а затем вселенные стремительно угасли — Джонни зажмурился. Тонкие руки быстро сомкнулись на шее Кэпа, и в следующее мгновение, ошеломлённый, он уже отвечал на жаркий, требовательный поцелуй, сжимая в объятиях напряжённое тело. Мать твою, эти губы… Голова шла кругом, под плотно сжатыми веками вспыхивали зелёные иероглифы; мысли, скрученные в галактические спирали, наталкивались одна на другую и взрывались, выбрасывая ослепительные хвосты неведомых комет; обрывки чувств терялись среди планетарных туманностей; подсознание, иссекаемое астероидным дождём безотчётных желаний, разлеталось миллиардами осколков. В этом хаосе не было ничего постоянного, настойчиво возвращался лишь один образ, чёткий, как вырезанный из видео кадр, — пустая бутылка с синей крышкой, лежащая возле голого бедра Джонни. Чёртова бутылка, о которой Кэп и думать забыл. Сначала он попытался отмахнуться от навязчивого видения. «Нет. Нет. Этого не может… не должно быть, — убеждал он себя, в растерянности поглаживая изогнутую спину Джонни. — Там оставалось всего ничего. И времени прошло слишком много. Это просто поцелуй. Сейчас он успокоится». Но мышонок, будто в насмешку, моментально доказал ему всю призрачность его надежд — ещё крепче стиснул руки, прижался всем телом, упёрся животом в бедро Кэпу, и начал нетерпеливо отираться о него. Кэп был реалистом. Никогда не строил иллюзий на свой счёт, не заблуждался по поводу своей внешности и впечатления, которое мог произвести на потенциального любовника. Тем более на мальчишку, которого он изнасиловал связанным по рукам и ногам и напугал до полусмерти. Он прекрасно отдавал себе отчёт, как ничтожно малы при подобных обстоятельствах его шансы заслужить хотя бы симпатию Джонни, не говоря уж о таком неистовом желании — это было совершенно невозможно. Поэтому, пусть мысль о том, что мальчишка ластится к нему, всё ещё находясь под воздействием Нишимарова зелья, была крайне неприятной, Кэп примирился с ней. Конечно, очень странно, что малыш никак не отойдёт от наркотического опьянения — такого прежде ни с кем не случалось — но за это он спросит с японца. А Джонни… ну какой с него спрос, он ведь наверняка сам не соображает, что с ним происходит, что заставляет вешаться на шею похитившего его насильника. Ему, скорее помощь нужна. Да, помощь. Кэп был уверен в этом. Когда Джонни оторвался от его губ ради очередного глотка воздуха, он положил ладони ему на лоб, отвёл с него мокрые волосы и оставил руки козырьком, чтобы на лицо мальчишки не лилась вода. — Детка, подожди. Послушай… Две зеленоватые вселенные, снова распахнувшиеся перед ним, замерли в ожидании — но загипнотизированный их магическим сиянием Кэп в который раз забыл всё, что собирался сказать. Мышонок терпеливо подождал примерно полминуты. Потом порывисто потянулся к нему, несколько раз мягко укусил за подбородок, снова посмотрел в глаза. Короткие, острые ноготки вонзились в кожу, гибкие руки, оставляя восемь розовых бороздок на шее и плечах, спустились вниз, к груди. Кэп почувствовал, как быстро напрягаются соски под ласкающими их ладошками, тело начали пронизывать вибрирующие импульсы, а пол действительно сделался слишком скользким. Но нет, чёрт возьми, так нельзя! Четыре раза подряд — для кого угодно нелёгкое испытание, тем более для только что лишённого девственности мальчишки. Убеждённый, что нужно остановиться, Кэп накрыл его руки своими. — Джон, — выговорил он с трудом, — Джон, я думаю, на сегодня хватит. Нам нужно поберечь тебя, малыш. Иначе завтра тебе будет неприятно ходить, а сидеть, может, даже больно. Джонни только лишь как-то странно фыркнул. — Я не хочу, чтобы ты плохо себя чувствовал. Продолжить Кэп не смог. Слова стали бесполезными, потому что маленькие пальчики уже стискивали и царапали соски, а горячие настойчивые губы прижимались к ямке между ключицами. Кэп не понял, как Джонни это удалось. Понял только, что власть мальчишки над ним настолько же безгранична, как искрящиеся в огромных серых глазах вселенные. Теперь он даже не смог бы с уверенностью сказать, за кем из них на самом деле захлопнулась дверца мышеловки… Хотя разве это имеет значение сейчас — когда красивый нежный мальчик торопит его, прижимается всё крепче, поцелуи всё чаще сменяются укусами, когда гибкое, пронизанное дрожью тело отчаянно умоляет о ласке. — Хорошо, милый, хорошо, — севшим голосом прохрипел Кэп. — Не спеши. Но мягкую ладошку, незаметно соскользнувшую к низу живота, было уже не остановить. Достигнув цели, Джонни на несколько мгновений замер, затем сжал пальцы сильнее. Подождал, пощупал ещё раз, опять фыркнул, и, напоследок чувствительно укусив за сосок, оттолкнул Кэпа. — Значит, не хотите? — уголки раскрасневшихся губ опустились в презрительной усмешке. — Или просто… не можете? Кэп спокойно пережил уничтожающий взгляд, которым наградил его мышонок. Он предвидел подобную реакцию. Да. Несмотря на пылающий в груди огненный вихрь, физически Кэп был совершенно не возбуждён. В какой-то момент — он точно не помнил, но знал, что это случилось здесь, в душевой — в какой-то момент его страсть к Джонни переросла телесные пределы, утратила прежнюю сущность, но разве растолкуешь такие вещи неопытному мальчишке, вдобавок измученному неестественно долгим возбуждением? Поэтому он ограничился неопределённым пожатием плеча и невинной улыбкой. Это сработало лучше любых объяснений. Джонни отвёл глаза и опустил голову. Кэп продолжать смотреть. Он увидел, как нахальную вызывающую усмешку смыло тропическим ливнем, как на её место пришли растерянность и страх. Увидел, как задрожали красивые губы и как мальчишка по привычке принялся кусать их, пытаясь унять дрожь. В сердце, объятом нежным зеленоватым пламенем, снова шевельнулась жалость, но он не торопился помочь — слишком приятно было смотреть на ссутулившиеся угловатые плечи, на худые руки, неловко стиснутые внизу впалого живота. Перед ним стоял прежний перепуганный мышонок. Кэп с любопытством наблюдал — смятение Джонни забавляло его. «Интересно, чего он боится больше — что будет наказан за дерзкую выходку или что останется один на один со своим желанием?» Джонни не разрешил этот вопрос. Так и не смея взглянуть ему в глаза, он сделал маленький шажок вперёд: — П-простите…