***
Метель, на исходе ночи превратившаяся в густой мягкий снегопад, совершенно преобразила маленький городок — устелила тротуары чистым покрывалом, скрывшим грязь и мусор; нахлобучила на покатые крыши неказистых домов пышные шапки; жалкие корявые деревца, торчащие по сторонам улиц, заботливо обернула пушистыми белыми шубками. Не забыла даже про самые щуплые кустарники, украсив каждую тощую веточку лёгкой серебряной кольчужкой. Кэп прогуливался по скверу перед зданием суда в самом умиротворённом настроении. Он приехал сюда намного раньше назначенного времени — чтобы побыть одному. Бродил, останавливался, подолгу рассматривал покрытые снегом ветви, низко склонившиеся над тропинкой, а, когда был уверен, что этого никто не видит, ловил ртом снежинки. Изменение погоды удивительным образом перекликалось с погодой его души. Бури вчерашнего дня вчера улеглись, и теперь её пропитывала тихая мягкость пасмурного зимнего утра. Он с нежностью думал о Бенджи, вспоминал их ночные разговоры и утренние поцелуи, слова, произнесённые в полусне… «Конечно буду. Отвали», — усмехаясь, повторял он про себя. Только Бенджи способен выражаться так кратко и ёмко. Ну разве он не чудо? В дальнем углу сквера Кэп остановился. Определённо, эта маленькая встряска из-за Джона пошла ласковой бестии на пользу — вон он как сразу раскрылся, причём с самой лучшей стороны. Да и его, Кэпа, чувства к Бенджи словно посвежели, или… обнажились, что ли. Минут десять он описывал круги вокруг заснеженного куста, копаясь в себе, но так толком ничего и не выкопал, кроме настойчивого желания чем-нибудь порадовать мальчишку, сделать для него что-то приятное. Что это будет, он пока не знал. Может, коробка конфет, а может серёжку с синим опалом, чтобы подчеркнуть яркость голубых глаз — не важно, главное, чтобы эти глаза засияли улыбкой. «Так ведь?» — обратился он к кусту. Посмотрел на него вопросительно, пожал плечами, развернулся и пошёл обратно. В сердце невесомо порхала хрупкая приглушённая радость, а мысли уже бежали в другом направлении, к будущей встрече с Джоном. Вот уж с ним действительно придётся повозиться. После того, как он с ним обошёлся — будет непросто. Очень. От того дикого, панического страха, который мышонку пришлось испытать вчера, невозможно избавиться за одну ночь. А страх иногда заставляет людей совершать непредсказуемые поступки. Конечно же, только страх и вынудил Джона согласиться на эту встречу, но он же может и помешать ему прийти. Возможно, так и случится, тогда придётся разыскивать норку, где мышонок прячется, и вытаскивать его оттуда. Однако Кэпу не верилось, что Джонни надумает от него скрываться — он умный мальчик, значит, должен понять, что это затея бесполезная. Так что, вероятнее всего, малыш придёт. Хмыкнув, Кэп замедлил шаг, глянул на небо — ветер менялся, плотная облачность понемногу рассеивалась. Погода обещала быть хорошей. «И у нас с тобой всё будет хорошо, мой мальчик», — мысленно пообещал Кэп мышонку, и вдруг его накрыло странное ощущение: необыкновенно ясно вспомнилось, как он держал Джонни в руках, целовал его губы, шею, плечи, слушал его голос. Внутри его тела было так изумительно горячо, так тесно. И так мучительно захотелось как можно скорее пережить это вновь… «Вот чёрт. — Кэп шутливо выругался, — забавно будет, если я появлюсь в суде с выпирающим из-под брюк членом. Только, боюсь, судья примет этот как комплимент в свой адрес». Пришлось опять притормозить, хотя времени оставалось совсем немного. Он зачерпнул снега и, катая его в ладонях, заулыбался — нет, Джонни решительно свёл его с ума. Заставил взрослого мужчину вести себя, как влюблённый подросток, который думает о сексе каждые две минуты и не в состоянии контролировать эрекцию. Впрочем, Кэп ничего не имел против этого состояния, не так часто чувствуешь себя почти мальчишкой, почти беззаботным, почти свободным. Он оглянулся по сторонам, подбрасывая снежок в руке и прикидывая, куда бы им запульнуть. Выбрал одно из деревьев, сразил его точным попаданием в ствол и с торжествующей улыбкой на лице продолжил путь.***
Когда он подошёл к зданию суда, на часах было почти десять. Менакер, пританцовывавший от холода у дверей, приветственно помахал ему. Кэп, не сбавляя хода, взлетел по лестнице и под локоток увлёк старикашку за собой: — Вперёд, Шмуэль! Сделай меня свободным! И поскорее. Меня ждут мои мальчики. Неподалёку от входа в зал он заметил бледного молодого человека в видавшем виды костюме — Кэп мигом догадался, что это адвокат Дорис. Юноша сжимал в руках телефон и, судя по всему, ужасно нервничал. Ещё бы, первое самостоятельное дело, и сразу против легендарного Менакера, прожжённого хитрого лиса, способного выиграть самый безнадёжный процесс. В адвокатских кругах любили говорить, что сам Джефри Дамер был бы оправдан, если бы его защитой занимался старый Шмуэль, и в этой шутке была лишь доля шутки. Впрочем, слово «против» в деле с Дорис звучало чисто формально, потому что спорить было не о чем, а обе стороны мечтали лишь об одном — просто покончить с этим. Приблизившись, Кэп наградил юношу обворожительной улыбкой. Так мог бы улыбнуться лев, увидевший забавного лопоухого щенка-несмышлёныша. — Привет, малыш. Отличная погода, не правда ли? Молодой человек вздрогнул так, что чуть не выронил телефон. — Здравствуйте, сэр. Доброе утро, мэтр Менакер. Д-да, отличная… — он суетливо поправил очки и добавил, запинаясь, — э-э, миссис Кинни… кажется, задерживается. Я… пытаюсь дозвониться до неё. Кэп небрежно махнул рукой: — Если бы она хоть раз в жизни пришла куда-либо вовремя, может, я бы и не стал с ней разводиться, — и дружески подмигнул удивлённому юноше. — Ну, она не так уж нам нужна, детка. Ты отлично справишься сам. Сегодня, в день, когда он готов был обнять и расцеловать весь мир, никакая Дорис не могла бы омрачить ему настроения. Пожалуй, он даже хотел бы её увидеть — чтобы заглянуть ей в глаза и попытаться понять, какого чёрта они делали в его последнем сне. Но она так и не появилась. Судья пять минут раздражённо посматривал на часы, потом объявил начало заседания. Кэп наблюдал за адвокатом Дорис с благосклонностью верховного олимпийского бога. Один раз даже подбадривающе улыбнулся — мальчишка оказался неплох, несмотря на крайнее волнение, из-за которого бумаги в его руках шелестели, как сухая листва. Менакер тоже посматривал одобрительно, кивал; несколько раз они с Кэпом обменялись многозначительными взглядами. К счастью молодого адвоката, испытание длилось недолго. Ввиду отсутствия претензий сторон дело было рассмотрено в течение двадцати минут. Удар молоточка отозвался в груди Кэпа эхом хрустальных небесных колокольчиков. Наконец-то! Свободен. Наконец-то та самая дурацкая закорючка стала реальностью и положила конец его «семейной жизни». Чёрт подери, Кэп даже подумать не мог, что этот миг принесёт ему такое головокружительное, пронзительное счастье. Оно было таким огромным, что не умещалось в нём, оно было повсюду — казалось, счастьем пропитан даже воздух, и Кэп вдыхал его полной грудью, с радостным изумлением оглядывая пустой зал. — Таки давно я не видел по-настоящему счастливого человека. Поздравляю, — Менакер похлопал его по плечу. Затем указал глазами на молодого адвоката, аккуратно складывавшего бумаги в папку. — Ну что, не хочешь осчастливить ещё одного? Кэп просиял. Он хотел осчастливить всех. Почему бы не начать с этого славного малого, который изо всех сил старается быть незаметным? Он шагнул вперёд и преградил дорогу собравшемуся уходить адвокату. — Отличная работа, малыш. — Благодарю вас, сэр. — Юноша робко взглянул на него, потом на Менакера. — И вас, мэтр Менакер, благодарю. Для меня было огромной честью выступить с вами в одном процессе. — Честью, говоришь? — Кэп снова переглянулся с Шмуэлем, и, увидев одному ему понятный знак, продолжил, — это верно. Но почему же «было»? Правильнее сказать — «будет». — Простите… — голос молодого человека затрепетал надеждой и волнением, — я не совсем… расслышал. Что вы сказали, сэр? — Он сказал — добро пожаловать в компанию «Менакер и сыновья», — подал голос Шмуэль. — Ты принят, сынок.