***
Но нет. Бесполезно. Он сможет уехать хоть на другой край мира, но от самого себя и там не убежать. Он знал, что никогда не изгладится из памяти увиденное за этой дверью — маленькое тело, кажущееся сейчас ещё меньше; мертвенно-бледное лицо под пластиковой маской; перетянутые бинтами исхудавшие руки; трубки капельниц, иглы, воткнутые в тонкую кожу; монитор кардиографа… монитор… …когда он посмотрел на него, по экрану плыли зубцы, значит… он ещё… ещё не поздно! Кэп стряхнул с себя склизкое оцепенение. Возможно, его ещё удастся спасти, а её присутствию здесь найдётся какое-то объяснение. Возможно и нет. Но нельзя стоять тут и попусту тратить драгоценное время — нужно действовать. Сейчас. Немедленно. Исправить хотя бы, что возможно. Он с трудом оторвался от стены, и вдруг ему вспомнились блёклые фасеточные глаза из ночного кошмара. Больше он не сомневался в том, кому они принадлежат. Но почему у Джона глаза Дорис, это ещё предстоит выяснить. В груди заклокотала ярость, придавая сил не позволить чудовищной догадке прорваться сквозь блокаду воли и заполонить разум. «Дьявол! Если ты в этом замешана, Дорис, то сдохнешь в адских мучениях. Клянусь». — Сэр. Меня прислал Дэн, — раздался рядом голос Вильяма. — Простите… сэр, вы в порядке? Кэп обратил на подошедшего стеклянный взгляд: — В полном. Он обязан быть в порядке. Даже если самое страшное из того, о чём он подумал, глядя внутрь палаты сто одиннадцать, окажется правдой — он должен быть в порядке. Потому что из этого кошмара наяву его не вытянет Бенджи. Сейчас он должен выбираться сам. А главное — вытащить того, кто оказался в этой чёртовой палате. Вероятнее всего, по его вине. — Вызови Менакера. Пусть договорится, чтобы мне здесь никто не мешал.***
Дэн ввёл, вернее, втолкнул в ординаторскую багрового от возмущения, упирающегося врача, усадил его за стол и замер за спинкой кресла. — Что вы себе позволяете? — выпалил врач, негодующе уставившись на Кэпа. — Давайте сразу договоримся, — ответил Кэп, — вопросы задаю я. Вы отвечаете. Быстро и по делу. — С какой стати? Сейчас здесь будет охрана! — Не будет, — заверил Кэп. — А вот вы будете мне отвечать. Немедленно. Палата сто одиннадцать. Джон Райт. Мне нужно знать о нём всё. Дэн с трудом заглушил невнятный горловой звук и нервно переступил с ноги на ногу. Подняв к нему глаза, Кэп поразился — за все годы, что Дэн на него работал, обычная невозмутимость впервые покинула телохранителя. Лицо Дэна резко осунулось, а в обращённом к нему с немым вопросом взгляде сквозила неприкрытая тревога. — Да, Дэн. Там, в палате — Джон. — Если вас интересует какой-то пациент, — брезгливо скривился врач, — нечего было устраивать весь этот спектакль. Могли бы быть и повежливее. Ваши методы… Снова обретя внешнее спокойствие, Дэн невозмутимо вытащил пистолет и принялся прикручивать к нему глушитель. Кэп посуровел: — Ты ещё не знаешь наших методов, живодёр. Просветить? Один из них называется «простреленное колено», следующий — «мозги на стене». Так с какого начнём? Перепуганный врач из багрового превратился в пепельно-серого, попытался было вскочить, но Дэн схватил его сзади за шею и, ткнув дуло пистолета ему в щёку, отшвырнул назад в кресло. — Делайте что говорят. Первым делом врач принялся бережно ощупывать себе щёку. Затем, опасливо прищуривая глаз, но не смея больше возражать, начал рыться в бумагах на столе. — Ладно, ладно. Вам нужен Райт? Так… Вот его карта. Доставлен в восемь тридцать утра. Попытка суицида. Вскрыты вены, на обеих руках. Острая массивная кровопотеря. Состояние критическое. — Сколько он потерял? — глухо перебил Кэп. — Такие вещи определить сложно, — ощерился врач, — по данным на момент поступления — от шестидесяти до семидесяти процентов. Но по зафиксированным показателям, вероятно, больше. — Это же смертельно, — одними губами уронил Дэн, наклонившись к Кэпу. Кэп взглянул на часы. — Восемь тридцать… прошло почти три часа… Что вы сделали за всё это время? Вы же знаете, что необратимые процессы могут начаться уже через два. И всё же Джон до сих пор в критическом состоянии. Чёрт тебя дери, что ты сделал за всё это время? Я спрашиваю! — Всё возможное, — почему-то врач вскинул ладонь к щеке. — Но наши возможности ограничены тем, что его кровь особенная, крайне редкая. — Четвёртая отрицательная? — вполголоса перебил Кэп, и Дэну показалось, что при этом он побледнел ещё больше. — Да, — подтвердил врач, очень удивлённый. — В нашем городе вообще нет жителей с такой кровью, поэтому и в больнице для неё компонентов нет. Тут голос Кэпа понизился до жуткого свистящего шёпота: — Значит, раз на вашей скотобойне не нашлось подходящей крови, ты решил просто бросить парнишку умирать? — Ничего подобного! — взвизгнул врач. — Я отправил запрос в банк крови штата. Они обещали прислать, но после бурана на дорогах творится чёрт-те что. Неизвестно, насколько они застрянут, а я не могу игнорировать других пациентов из-за какого-то суицидника. — Видимо, «ради других пациентов» вы прохлаждались в курилке, — вдруг бросил Дэн с несвойственной ему открытой злобой. — Я имею право на перерыв! — огрызнулся в ответ врач. — А у этого вашего Райта, чтоб вы знали, шансов нет. Кстати, и страховки тоже нет. Так что я не обязан с ним возиться. Всё равно, с такими показателями, как у него, не выживают. Думаете, я мало их повидал, этих суицидников? Охота им вены себе вскрывать, так пусть потом не жалуются. Послышался лёгкий хруст, мягкий, как льдинка — Дэн снял пистолет с предохранителя. Но Кэп жестом остановил его. Гибким змеиным движением рука протянулась к фотографии в рамке, стоящей на столе, и завладела ей. Кэп пристально вгляделся в улыбающиеся лица. Губы его чуть напряглись, сдерживая жуткий оскал… И вдруг Дэн увидел прежнего Кэпа. Того самого Кэпа, каким он был в годы молодости, до того, как надел на себя элегантный костюм безупречности — матёрого уголовника, беспощадного головореза-убийцу, который не остановится ни перед чем ради своей цели, свирепого хищника, живущего по законам каменных джунглей. Кэпа настоящего. — Красивая рамка. И похоже, очень дружная семейка. — Кэп настоящий со стуком грохнул рамку о стол и повернул фотографию к врачу. Говорил он очень тихо, но от его голоса мороз продирал по коже даже незнающего страха Дэна. — Слушай внимательно, живодёр, и запоминай. Так вот, если этот «суицидник без шансов и без страховки» — не дай боже, умрёт, то я устрою ему пышные поминки. Ты, и твоя брюхатая сука, и все твои ублюдки будут приглашены. В память о Джоне я устрою для вас большой, долгий спектакль. Он вам не понравится, но вы будете вынуждены его смотреть до конца. Шоу в восьми действиях. В первом ты увидишь, как десяток упоротых самцов трахают твою суку, во втором — вот эту Барби с бантиками, в третьем другую, прыщавую, потом их жирного братца. В следующих действиях пойдёт повтор, но теперь трахать их будут калёной кочергой. И все они, начиная с суки, по очереди будут страдать. Да, умирать, очень медленно и мучительно. Сначала им выломают пальцы, потом по одному выбьют зубы, потом будут отрезать кусочки тел, совсем крохотные… — Хватит! Вы… — вскрикнул врач сломанным фальцетом, — вы чудовище! — Я знаю. — Кэп смотрел на него в упор, собравшись как кобра перед броском. — Итак? Врач хлопнул по рамке, прижав фотографию к столу изображением вниз, долго и шумно сопел. — Хорошо. Допустим, вы сейчас в состоянии аффекта, поэтому и позволяете себе произносить подобное… Но он не договорил — сокрушительный удар под дых вынудил его с глухим воплем сложиться пополам. Дэн брезгливо отёр кулак о спинку его кресла: — Делайте, что вам говорят. Без прелюдий. Ясно? — Ясно, — выдавил врач через силу, и наконец начал объяснять, медленно и сбивчиво. — Проблема в том, что нам нечем восполнять Райту объём циркулирующей крови. Мы ввели ему относительно совместимую эритроцитную взвесь от первой отрицательной, но немного, так как допускается не больше одной десятой общего объёма. Плазму же к четвёртой допустимо вводить только одногруппную, а в его случае требуется более двух литров, поэтому необходимо учитывать ещё и резусную принадлежность. Поэтому мы вводим ему синтетические кристаллоидные и коллоидные растворы, глюкозу и физраствор. Кроме того, препараты для поддержания сердца. Это всё, что мы можем сделать в ожидании помощи из банка крови. Он иссяк и понуро ссутулился. Кэп взглянул на него, на валяющуюся фотографию, на Дэна, затем одеревеневшей рукой вытащил из кармана телефон. — Лили? Да, мой дорогой, это я. И я рад… что дозвонился. Да. Сколько времени тебе потребуется, чтобы добраться до моего «неприкосновенного запаса»? Минут сорок? Хорошо. Нет, не мне… Забери всё то, что у нас с тобой заготовлено. И ещё… все компоненты, всё что годится по четвёртой отрицательной — плазму, эритроциты, тромбоциты… Купи за любые деньги, договорись, укради — мне нужно количество, достаточное при острой массивной кровопотере. Если получится, прихвати с собой толкового трансфузиолога, местный живодёр ни на что, кроме бойни, не годится. Что? Около семидесяти процентов, возможно больше. Нет, он пока жив. Да, я знаю, что это серьёзно. Слушай, Лили, через сорок пять минут с тобой свяжется мой пилот. Бери всё что сумеешь разыскать. Назови ему ближайшую вертолётную площадку, или любое другое место, где может приземлиться вертолёт. В общем, скажи, откуда тебя подобрать. Жду тебя, Лили. Несмотря на обещание Лиланда сделать всё в точности и как можно быстрее, Кэп не чувствовал ни малейшего облегчения. Допустим, через час они взлетят. Но им придётся преодолеть больше четырёхсот миль — это ещё как минимум три с половиной часа. Если путь им не преградит снежный циклон. Выдержит ли столько Джон? Была, правда, ещё надежда на помощь со станции переливания крови этого штата, только почему-то она казалась Кэпу несбыточной. Тяжело переведя дыхание, он провёл рукой по лбу. Теперь настал черёд Дорис. Рано или поздно всё равно пришлось бы выяснить, что связывает её с Джоном, так какой смысл откладывать. Однако Кэп чувствовал, что не сможет задать этот вопрос в присутствии Дэна, поэтому сначала обратился к нему. — Дэн, скажи Нишимару, чтобы не отходил от палаты. Да, и убери оттуда посторонних. Теперь Джон — моя забота. — Да, сэр. Телохранитель тотчас направился к двери ординаторской. — Но не отпускать! Она должна быть под рукой в любую минуту, — кинул ему вдогонку Кэп. Затем, после тягостной паузы, решился. — Так, теперь скажи мне, какое отношение к Джону Райту имеет Дорис Кинни? Врач, угрюмо хмурясь, посмотрел в карту. — Кинни… Это его мать. Приехала часом позже. Устроила тут настоящий скандал, пришлось… Голос врача потускнел и угас в ушах Кэпа, сменившись тонким комариным писком натянутых до предела нервов. Как ни готовил он себя к такому ответу, сколько ни говорил себе, что даже это ещё не значит, что всё потеряно — при слове «мать» он вздрогнул, словно на него выплеснули ведро жидкого, обжигающе-холодного свинца. И сейчас этот свинец затекал ему под воротник рубашки и сползал вниз по телу, наливая ноги стылой дрожью. Он ясно, физически чувствовал, что теряет Джона. Так или иначе. Неминуемо. Теряет. Но Кэп был не той породы, чтобы сдаваться, когда есть хоть какая-то надежда. А шанс, пусть совсем крохотный, призрачный, пока ещё оставался. Пусть Дорис хоть тысячу раз мать Джона, совершенно не факт что он — его отец. — У Дорис Кинни нет и никогда не было детей. По моим сведениям, мать Джона — Саманта Хоббс, — сказал Кэп, глядя на врача. — Поясни. Тот снова взялся за медицинскую карту. — Сведения у вас верные. Миссис Хоббс, хоть это звучит странно, тоже его мать. Только она мать приёмная. А Дорис Кинни — как принято говорить — биологическая. Джон Райт был отдан ею на усыновление в младенческом возрасте. Уж не знаю, почему. Может, потому что родился калекой. Проще вам будет взглянуть на его карту. Здесь все данные. Кэп не поднял бумаги со стола. Он знал, что если возьмёт их в руку, её дрожь сразу выдаст его состояние. — И где же эта Хоббс? — спросил он, просто, чтобы что-нибудь сказать. — Она была здесь, с ним, — начал разъяснять врач, — потом появилась мисс Кинни… кажется, между ними произошёл конфликт. В общем, сейчас миссис Хоббс у психолога. Сорвалась. Всё кричала, что ей пришлось вытаскивать Райта из ванны, полной крови. Понятно, занятие не для слабонервных. Однако её хватило на то, чтобы перевязать ему руки, вызвать неотложку. Она не отходила от него здесь, пока мисс Кинни… Не знаю, что там у них случилось. Подрались вроде. В итоге — нервный срыв. Нервные срывы двух истеричных дур Кэпа совершенно не интересовали. В эти минуты весь его мир сузился до восьми маленьких чёрных значков на белой бумаге. Даты рождения Джонни. Сначала Кэп намеренно проскользнул взглядом мимо неё, прочитал другие сведения и, прежде чем вернуться, помедлил. Многие годы он знать не знал и знать не хотел, в какой именно день Дорис ушла от него. Потом даже и год начисто выветрился из головы. Ему было наплевать. Но сегодня дата её бегства несколько раз была названа в суде, поэтому он помнил её абсолютно точно. Собравшись с духом и отчаянно надеясь на лучшее, он вернулся к верхней строке, вгляделся в цифры — сопоставил, подсчитал, перепроверил и…