***
Самое мучительное, что можно испытать, прикасаясь к дорогому тебе человеку, — осознание, что делаешь это в последний раз. Поэтому, как ни сдерживался Кэп, целуя руки Джонни, на мраморную кожу упало несколько капель. Слёзы жгли ему глаза, когда он гладил холодный висок и странные, словно остекленевшие волосы мышонка. Утеревшись кулаком, Кэп помедлил в замешательстве, затем поднял с лица мальчика маску — всего на мгновение, чтобы коснуться увитых мраморным ажуром серых щёк и прижаться к помертвевшим губам последним, прощальным поцелуем. На нижней так и осталась ранка. Кэп отчётливо помнил, как Джон прокусил её, пытаясь не поддаться искушению. — Прости меня, малыш. Если только сможешь, прости, — тихо и безнадёжно проговорил он и снова накрыл маской лицо. Вот и всё. Минута слабости позади. Теперь остаётся только бороться. Но не так, как боролся этот маленький испуганный мальчик — пока хватит сил. Он будет бороться до победы.***
Вошедших Дэна и врача Кэп встретил, сидя на каталке, полный мрачной решимости. — Как вы, сэр? — Я готов, Дэн, — отозвался он. — Новости есть? — Да, сэр. Десять минут назад пилот доложил о вылете. — Хорошо. Перкинс приблизился к нему с выражением глубочайшего отвращения на лице. Однако, уже в стерильных перчатках. — Моя обязанность — напомнить вам, что продолжение инфузии для вас… — Заткнись и делай свою работу, — равнодушно откликнулся Кэп, откинул голову на жёсткий валик и повернулся к Джонни. «Держись, малыш, только держись. Скоро прибудет помощь». Присутствие людей отогнало зловещую ажурную тень в угол палаты, алый столбик снова заструился по трубке, кардиограф непрерывно попискивал, где-то в лазоревом небе со скоростью сто тридцать миль в час к ним мчался вертолёт с бесценным грузом на борту. Кэп обрел некоторую уверенность, хотя понимал, что с этого момента вступил в зону риска. Но за Джонни он пошёл бы куда угодно.***
И он твёрдо знал, что пройдёт этот путь до конца. Независимо от того, чей ребёнок лежит рядом с ним при смерти, обескровленный, опутанный капельницами, истыканный иглами. Сейчас речь идёт о спасении жизни мальчика, а обо всём остальном он будет думать потом. «Да, потом, — вздохнул Кэп, — иначе я просто сойду с ума». Чтобы отвлечь себя от угнетающих мыслей, он решил заняться подсчётами. У Джона, с его ростом и телосложением, объём крови должен составлять примерно четыре литра. Если он потерял семьдесят процентов, получается, вернуть надо около трёх. Почему же речь идёт о гораздо большем объёме? Он вспомнил, что Перкинс что-то говорил об этом, и решил спросить. — Почему? — хмуро переспросил врач, меняя капельницу. — Потому что при потере крови опустошаются не только сосуды. Кровь снабжает нужными веществами внутриклеточное и межклеточное пространство, то есть интерстиций. При массивной кровопотере и в ответ на сопутствующий стресс эти пространства тоже теряют влагу, иссушаются. Слушая его, Кэп с болью оглядывал Джонни — так вот почему его тело так страшно истончилось, уменьшилось. — Кроме того, — продолжал ворчать Перкинс, — необходимо обеспечить достаточный диурез. Анурия, то есть отсутствие мочеиспускания, приведёт к развитию острой почечной недостаточности и уремической коме. Клетки почек крайне чувствительны, некроз развивается очень быстро. — Достаточно. Я всё понял. — Кэп уже почти сожалел о своём любопытстве. Опасностей, угрожающих мальчику, оказалось куда больше, чем он предполагал. Обезвоживание. Оно способно разрушить любую из хрупких систем организма, порой необратимо. И неизвестно, когда это может произойти. Может быть, уже произошло. Почему-то Кэпу вдруг показалось, что в палате стало холоднее. — Снова нужен перерыв? — поёживаясь, спросил он врача. — Да, небольшой.***
Как человек дела, Кэп с трудом переносил пассивное ожидание. В застывшие минуты вынужденного бездействия им опять завладели унылые мысли — о возможных осложнениях, о последствиях для здоровья Джона. Он даже начал думать, что возможно, тень в чём-то права. Возвращённая жизнь может принести Джону больше горя и боли, чем радости. Может так случиться, что её остаток он вынужден будет провести на каких-нибудь таблетках или уколах. Прежние сомнения начали возвращаться, окружённое ими сердце болезненно сжалось, но Кэп посмотрел на Джона и понял — нет, каков бы ни был риск, он не может его отпустить вот так, измученным и затравленным. Его мальчик не заслужил такого ужасного конца. Ведь последним, что малыш видел в своей жизни, была ванна, полная его собственной крови. Он лежал там один, ни на что не надеясь. Не ждал помощи. Ждал смерти. Чувствовал, как остывает вода, и вместе с ней холодеет тело. Чувствовал, как уходит из него жизнь, а навстречу движется неотвратимое. О, господи, Джон, как тебе должно было быть страшно! Но ещё страшнее было думать, что возможно, в какой-то момент проснулся инстинкт самосохранения; что Джон пожалел о сделанном, захотел остановиться, только у него уже не осталось сил. Возможно, он даже звал на помощь — но никто не услышал, потому что его голос был слишком тих… «Это невыносимо, мать твою, — прошептал Кэп, закрыв глаза, и будто ощутил тот тихо подкрадывающийся смертный холод. Сначала он пополз по ногам и рукам, затем проник в живот и поднялся к груди. Нет, глубину отчаяния, способного заставить решиться на такое измерить абсолютно невозможно. — Бедный мой малыш, что же я с тобой сделал…» — Если вы намереваетесь продолжать, то уже пора. Кэп распахнул глаза, весь мокрый и липкий, словно вынырнул из кровавой ванны. — Намерен. Подключай живее. — Сэр, — склонился к нему Дэн, когда трубка капельницы наполнилась алой кровью. — Полтора литра. Это на самом деле очень серьёзный риск. Вы уверены? — Уверен, Дэн. Это всего лишь четверть, — быстро подсчитал Кэп. — Джон потерял три четверти — и держится, значит, выдержу и я. — Но… как вы себя чувствуете? — осторожно спросил Дэн. Кэп пожал влажным плечом. — Отлично. Лучше скажите мне, как Джон? — Динамика положительная, хоть и небольшая, — ответил врач. — Давление начало определяться. Около шестидесяти пяти. Пульс снизился до ста пятидесяти. Дэн и Кэп одновременно посмотрели на мальчика, затем друг на друга. В глазах обоих рассвела робкая надежда. — Неужели начало… — шепнул Кэп, но продолжить не смог — перехватило дыхание. Он не придал этому значения — наверное, от радости. От того, что угроза страшных слов Дэна «я запустил ему сердце, но очень скоро оно устанет окончательно, и тогда Джону уже ничто не поможет», пусть совсем немного, но отодвинулась. «Нет, оно не устанет, Дэн, — подумал он, тяжело дыша, — оно уже успокаивается… Мы не дадим ему устать. Мы успеем…» Глядя на телохранителя, он чувствовал себя счастливым, как никогда, даже наверное более счастливым, чем сегодняшним утром. Но Дэн почему-то вдруг спросил: — Вы в порядке, сэр? — Да, в полном, — Кэп искренне удивился. — Почему ты опять спрашиваешь? — Это моя работа, — ответил Дэн неопределённо. Это показалось Кэпу странным, но вмешавшийся Перкинс не дал ему задуматься. — Организм может не сразу отреагировать на потерю крови, а ваша уже считается значительной. Нужно наблюдать за показателями, отслеживать давление, пульс и уровень кислорода. Прошу, наденьте это… и это. Кэп скептически осмотрел приборы, застёгнутые на пальце и на запястье. Они казались совершенно лишними — он действительно чувствовал себя нормально. Более того, ощущал лёгкость и прилив энергии. В возбуждении, то и дело останавливаясь, чтобы сделать вдох, он заговорил: — Я тут прикинул, Дэн. У нас с Джоном… большая разница в весе. В моём теле около… шести литров крови, а у Джонни… едва ли было четыре. Четверть моего… объёма для него без малого… половина. — Чтобы обеспечивать большую массу, требуется больший объём, — напомнил Дэн. — И то верно, — согласился Кэп. — Но Джон уже больше… четырёх часов в критическом состоянии. Для него время… сейчас имеет решающее значение. А я вполне могу подождать… Эй, Перкинс, какие… показатели означают выход… из гемморагического… шока? — Верхняя граница давления должна подняться минимум до ста, — ответил врач. — А пульс — наоборот, снизиться, ну хотя бы до девяноста ударов в минуту. — Запомнил, Дэн? — Конечно, сэр, — кивнул Дэн. — Хорошо. Значит, наша… задача — дотянуть до этих цифр… как можно… скорее. — Обязательно дотянем, сэр, — заверил его Дэн. — А теперь прошу вас, отдохните. Вам нужно беречь силы. И, хотя силы буквально переполняли его, Кэп послушно замолчал. Действительно, нужно сберечь их как можно больше, они понадобятся Джонни, чудесному славному мальчику, который так из-за него настрадался. Кэп повернул голову, чтобы видеть его, но внезапно робкий огонёк в душе всколыхнулся, едва не угаснув, как пламя свечи на ледяном ветру — лицо Джона оставалось по-прежнему заострившимся, руки — сухими и мёртвыми, кожу увивал жуткий мраморный узор. «Чёрт, рано я радуюсь. Он ведь на волоске от смерти», — с горечью подумал Кэп и отчаянно стиснул губы, ещё хранящие хрупкий вкус прощального поцелуя.***
— Вам лучше не спать, сэр. Кэп озадаченно взглянул на Дэна. Да, наверное, он спал, или отключился. Потому что секунду назад ясно видел Бенджи, даже говорил с ним, а его здесь быть не могло. — Хорошо. — Он протёр глаза, в тревоге посмотрел на Джонни. — Как он? — Без изменений, — с сожалением покачал головой Дэн. — Шестьдесят пять и сто пятьдесят. Кэп тихо ругнулся. Неужели это всё, что он может сделать для Джона? — Сколько я спал? Сколько вообще сейчас времени? — быстро спросил он. — Сейчас половина второго, сэр. А спали вы примерно минут десять, я не сразу заметил, простите. «Половина второго. Вертолёт вылетел час назад, — подумал Кэп. — Когда же их ждать?» Простейший подсчёт дался ему тяжело, цифры всё время путались в голове. — Они должны прибыть примерно к четырём? — спросил он Дэна, не уверенный в точности своего расчёта. — Верно, сэр. Как же долго ещё… Кэп промолчал. Эти числа утомили его настолько, что больше не хотелось говорить, даже думать не хотелось. — Как вы себя чувствуете? — снова спросил Дэн. — Нормально, — Кэп не был уверен в этом. — Только холодно и пить страшно хочется. Дэн немедленно накрыл его одеялом и принёс стакан воды. Тёплая, она была отвратительной на вкус, но Кэп выпил весь стакан до дна и попросил ещё. — Начало сказываться, — констатировал врач, подойдя к нему. — Разрешите сделать вам инъекцию для поддержки сердца? — Отвали, — ощетинился Кэп. — Откуда мне знать, что ты мне там впрыснешь. Может, яд. — Зачем это мне? — Перкинс недоумённо развёл руками. — Чтобы у меня в палате было два трупа? Кэп не ответил. Вслед за мимолётным всплеском раздражения его сразу же охватила отупляющая, сонная апатия. — Сэр, думаю, вам нужно согласиться, — сказал Дэн. — Я обещаю проследить, из какой именно ампулы будет набран препарат. — А это не повредит Джону? — с подозрением покосился Кэп на врача, но, получив отрицательный ответ, вяло махнул пальцами, — ладно, валяй. В ампуле действительно оказался не яд. После инъекции Кэп почувствовал себя крепче, в голове немного прояснилось. — Продолжаем, — заявил он вполне твёрдым голосом.