***
Давненько я не перемещалась, раз меня так адски тошнит. Джордж аккуратно придерживает мой локоть, позволяя прийти в себя. Это ничего, что так и не удалось позавтракать — вряд ли после таких каруселей еда задержалась бы во мне надолго. Пытаюсь приподняться и оглядеться, но нас уже окружают оборотни: четверо здоровых амбалов, и все как на подбор полуголые. На их фоне мы, укутанные как монахи Морганы, смотримся комично. — За мной, — рявкает тот, что пониже остальных и, осмотрев нас всех с животным презрением, разворачивается, направляясь в глубь леса. Джордж, в мгновение став серьезным, шагает за вожаком-оборотнем, Невилл неловко толкает Снейпа вперед, я двигаюсь за ними, кое-как перебирая ногами, путающимися в этой бесконечной мантии. Нашу колонну замыкает еще один оборотень. Остальные двое не двигаются с места: видимо, будут восстанавливать антиаппарационные щиты. Мысль о том, что мы не сможем удрать при малейшем желании, совсем не помогает почувствовать себя хоть сколько-нибудь лучше. Таким строем мы идем около пятнадцати минут по непроходимой чаще. Я так выбилась из сил, что уже готова дать волю капризам, наплевав на угрожающий вид наших провожатых. Ноги нещадно ноют, пустой желудок дает о себе знать глухим урчанием, а нестерпимая жара заставляет трижды подумать: оборотни-то полуголые не просто так. Наконец, мы выходим на ясную поляну, и из-за дискомфорта ненадолго отпустивший меня страх сковывает изнутри с новой силой: Пожиратели и волки уже тут, поджидают нас. Они стоят втроем, как и было оговорено в письме, натянув на лица свои извечные серебряные маски. Память услужливо подбрасывает мне образы из прошлого: вот Анджелина получает проклятие от твари Кэрроу в такой вот маске. Мертвое лицо ее отражается, как в зеркале. Не позволяя себе поддаться болезненным воспоминаниям, покачиваю головой — сосредоточься, Кэти! Третья наблюдающая сторона выглядит еще более устрашающей, чем Пожиратели Смерти. Здесь собралось не менее десяти оборотней, и, несмотря на неряшливый вид, выглядят они весьма пугающе. Грязные патлы, спортивные маггловские штаны, часть из них вовсе босиком — вот она стая Фенрира Грейбэка. Сам он тоже здесь, пусть я его никогда и не видела, разве что в Пророке, но понять, кто тут главный не составляет труда. Он огромный, просто груда мышц (как и остальные, видимо Грейбэк физически не переносит футболок, не говоря уже о более приличной одежде), весь в шрамах, кажется, не только от проклятий, но и от глубоких ножевых. Руки его с желтыми острыми когтями выглядят внушительно. Готова поспорить на все галлеоны гоблинов: он сломает шею любому здоровяку, даже не напрягаясь. Волосы русые с проседью, стянутые в низкий хвост, спускаются до середины широкой спины. Нервно хихикаю, представив Лаванду, мучающую этого зверя своими парикмахерскими способностями за все, что он ей сделал. Видимо волк каким-то образом услышал мой тихий смешок, потому что в это самое мгновение взгляд его ледяных голубых глаз останавливается на мне. Грейбэк скалится, обнажая острые клыки, и незнакомый мне ранее утробный чудовищный звук режет слух, заставляя холодеть от ужаса. Окончательно перепуганная, я натягиваю капюшон до самого носа, лишь бы не чувствовать на себе этой агрессии. Что пережила Браун, когда он напал на нее, я даже представлять не хочу. Эта вспышка ярости проходит так же внезапно, как и появляется. Грейбэк, казалось, и забыл, что собирался разорвать мне горло, так как, развернувшись к своим приспешникам, хватает чье-то обессиленное тело и волочет его к Пожирателям. Приглядываюсь, и сердце начинает биться с утроенной силой: это же мистер Шеклболт! Выглядит он потрепано, если не сказать хуже, но весьма себе живой. Успокаивающая мысль, что мы на финишной прямой, расцветает внутри. Вот сейчас сбагрим Снейпа, получим нашего командира и вернемся домой, на Гриммо. А там и Тедди со своими прыжками, Гермиона с тихими рассказами. Воспоминание о Грейнджер разбивает все мое воображаемое спокойствие в дребезги. Слова мадам Помфри гулким эхом бьются на задворках сознания: Гермиона долго не протянет. Снейп — единственный гарант ее хрупкой жизни — сейчас уплывет из наших рук, во благо Ордена, разумеется. Ну почему именно здесь, окруженная врагами, я начинаю понимать, что Билл, мадам Помфри, даже Кингсли не смогут предпринять ничего дельного в отношении спасения жизни Грейнджер. Джордж уже грубо хватает Снейпа за веревки, опутывающие запястья, и ждет команды Грейбэка. Тот, как рефери, занимает свое место где-то на середине поляны. Оборотни рассредоточились по только им известным стратегическим позициям. Антиаппарационные щиты надежно держат нас, предотвращая малейшие попытки к бегству. Сейчас явно не время рефлексировать на тему «как вытащить подругу с того света». Вглядываюсь в холодные маски Пожирателей. А что если… Нет, ни в коем случае. Гоню внезапно родившуюся идиотскую идею вон из головы, но она, прочно засев в сознании за доли секунды, кажется, уже не отпустит меня. Наплевав на происходящее вокруг, на ту осторожность и осмотрительность, которую я обещала продемонстрировать сама себе во время сего мероприятия, рассеяно рассматриваю деревья, листья на ветках — лишь бы отвлечь себя на что-то нейтральное. Вожак оборотней, видимо, дает знак — просто швыряет окурок куда-то под ноги — и Джордж двигается вперед, волоча за собой Снейпа. Кажется, напряжение электризует воздух вокруг. Никто даже не думает шевелиться, не то чтобы издать какой звук. Как в забытье вижу Снейпа, грубо кинутого в руки вышедшего вперед Пожирателя. А вот и Кингсли с благодарной улыбкой хватается за Джорджа и, хромая, направляется к нам. Выдыхаю. Ну вот и все. Дело сделано. Мистер Шеклболт цел, мы живы, Гермиона пока тоже. Больная мысль снова выныривает откуда-то из глубин. Джордж и Кингсли уже в полуметре от Невилла, а оборотень-провожатый приближается, чтобы вывести нас к месту аппарации. Делаю вдох-выдох. Лесной воздух, как и в моих снах, наполняет легкие какой-то непоколебимой уверенностью, будто все непременно сложится хорошо, и я лучше всех знаю, как поступить правильно. К дьяволу! Резко разворачиваюсь лицом к Пожирателям и озверевшему от такой наглости Грейбэку, зачем-то стягиваю капюшон — видимо для уверенности — и делаю несколько спешных шагов вперед. — Долохов, — надеюсь мой голос не дрогнул, потому что реальность обрушивается на меня мгновенно: нас перебьют, как полудохлых пикси. — Кэти. — дергается вперед Невилл, но Джордж хватает его за мантию и замирает. Краем глаза вижу, что ко мне направляются оборотни со всех сторон. Мне бы заплакать напоследок, раз уж я в полной заднице, но почему-то глаза бегают от Пожирателя к Пожирателю. Интересно, он сегодня здесь? — Фенрир, — низкий баритон одного из Пожирателей, выступающего вперед, дает мне маленькую, совсем крохотную надежду: вот он — Долохов. Грейбэк издает какой-то очередной утробный звук — то ли он просто рычит, то ли дает команду — и оборотни замирают в опасной от меня близости. Сердце стучит в грудной клетке с перебоями, регулярно пропуская удар. От липкого страха ладони мои неприятно вспотели, но я не решаюсь пошевелиться и вытереть их о мантию, потому что чувствую — любое движение теперь станет последним. — Да ты, блядь, гонишь! — сплевывает вожак куда-то в сторону, обращаясь к выступающему вперед Пожирателю. — Пять минут. — Десять. Фенрир начинает ржать, потому что смехом этот лай я назвать не могу. — Палки сдадите. Своим, — видимо оборотень опережает недовольство Пожирателя-может-быть-Долохова на предложение добровольно отдать оружие. Тот качает головой и вынимает длинную темно-коричневую палочку, невесть скольких магов и магглов отправившую в преисподнюю. Медленно, но уверенно двигается к своим, отдает ее и возвращается к Грейбэку. Я же окончательно зависла. Действовать по обстоятельствам мне категорически противопоказано, потому как я совершенно не представляю, что же теперь делать. Что-то лесной воздух больше не вселяет в меня сверхуверенности, а шепотки оборотней, надменный взгляд Снейпа и тихое «идиотка» (кажется, это от Джорджа) совсем убивают весь бравый запал. — Ну, — ко мне подлетает Грейбэк и, грубо схватив чуть выше локтя, пихает в сторону Орденцев. — Шевелись. Мне показалось, что он меня понюхал, но об этом я точно сейчас думать не буду. Я и так уже чуть не плачу. Лучше мне собрать крупицы хладнокровия и действовать хотя бы с чувством собственного достоинства, раз уж разумно у меня не получилось. Быстро вынимаю свою палочку и, зачем-то еще одну — Лаванды; отдаю это все Невиллу. При виде второй палочки кто-то из оборотней начинает посвистывать — кажется, я сегодня нарушила все условия протокола передачи пленных. — Десять минут, — недовольно выплевывает слова Грейбэк, намеренно игнорируя инцидент со второй палочкой. Пожиратель, спокойно дожидавшийся слов вожака, уверенно прошествовал в мою сторону. Ни Невилл, ни Джордж, ни полуживой Кингсли — никто даже не дернулся, видимо, справедливо списав меня со счетов: глупо кидаться на защиту того, кто так по-идиотски подставил всю команду. — Идем, — услышала я низкий баритон совсем рядом, и предательские мурашки расползлись по шее. Вот еще этого не хватало. Тем временем рука Пожирателя, нагло нарушая личные границы, крепкой хваткой опускается на плечо, и мне ничего не остается, кроме как последовать за ним в чащу густого леса.***
— У нас пять минут, — освободившись от плена серебряной маски, мужчина — Долохов — обращается ко мне грубоватым голосом, который, к слову, совсем не подходит его внешности. Поднимаю голову, чтобы рассмотреть его лицо. Непривычно, я смотрю на него снизу вверх, а это значит, он чертовски высок, ведь мой собственный рост — выше среднего. Темные волосы прикрывают уши непослушными волнами, не скрывая, однако, скул и острой линии челюсти. Легкая небритость, мелкий шрам на щеке и нос с внушительной горбинкой (скорее всего, не раз сломанный и сросшийся без должного лечения) делают образ Долохова каким-то хулиганистым. Никогда бы не подумала, что этот человек долгие годы провел в Азкабане. Выглядит неплохо — сколько ему вообще лет? Но взгляд его мятных глаз вынуждает вернуться в реальность — холодный, не выражающий ничего, он держит меня в напряжении. Глядя на Долохова вообще сложно понять, что на уме у такого человека — убить ли меня, обсудить ли последние новинки метел на волшебном рынке — он нечитаем. — Почему пять? — запоздало отвечаю вопросом на вопрос. Хорошо хоть голос мой не дрожит. — Он же сказал десять. — Путь сюда у нас занял минуты две, обратно — столько же. Минуту ты на меня пялишься, значит, осталось ровно пять. — Уголки его губ как будто приподнимаются вверх, он что, смеется надо мной? — С кем имею честь? — Кэти… Белл. — Соберись, позорище. Я мысленно отвешиваю себе оплеуху. Надо мной откровенно подтрунивает наглый Пожиратель Смерти, а я стою и мямлю тут, как дурочка с Косого переулочка! — Ну и ради кого ты так рискнула, смею спросить? Родитель? Друг? Любовник? — Что? — клянусь, если бы профессор МакГонагалл слышала этот жалкий разговор, она бы за шкирку выкинула меня из Гриффиндора. Долохов — а я надеюсь это он, а не какой-то шутник разводит меня как первокурсницу — стоит так близко, что теперь приходится запрокидывать голову еще сильнее. Он протягивает ко мне руку, и я невольно дергаюсь, ожидая проклятие или удар. Но этот невозможный человек как-то по-свойски заправляет прядь моих волос обратно в прическу. Этот интимный жест вкупе с его панибратской манерой общения приводят, наконец, меня в чувства. А не охренел ли ты, Пожиратель, часом? — Мистер Долохов, сэр. — Поджимаю губы на манер своего декана и гордо расправляю плечи. Запретить ему прикончить меня я не могу, а вот трогать — вполне. Это мое право, сукин ты сын. — Вы, видимо, перегрелись на солнце, раз решили, что можете так нагло вторгаться в личное пространство совершенно постороннего человека. Он делает резкий шаг назад и игриво поднимает обе ладони вверх. — Прошу прощение за несоблюдение этикета в глухом лесу, мисс Белл. Его насмешливый переход на «вы» меня никак не трогает — не «Кэт» же он меня называет, в конце концов. Поэтому не предоставляя Долохову ни времени, ни повода глумиться надо мной и дальше, я по-гриффиндорски беру инициативу в свои руки. — Не любовник, не отец и не друг. Гермиона Грейнджер. Три года назад под Силенцио, — на слове «Силенцио» я делаю особый акцент, и цель моя достигнута — хмурится. Пропустить от девчонки заклятие, наверное, неприятненько, — вы сразили ее неизвестным мне проклятием. Предполагаю, собственного сочинения. — Было такое, припоминаю. Грязнокровка пока не отдала Мерлину душу? — Не вашими молитвами, — пора остановиться: мое хамство не поможет ни мне, ни Гермионе, но я уже завелась. — И что вы от меня хотите? — кажется, Долохов получает невероятное удовольствие от этого разговора, уже не скрывая свою наглую улыбку. — Я хочу понять, что я делаю не так. Он приподнимает бровь, выражая высшую степень удивления. Кажется, мне, наконец, удается по-настоящему завладеть его вниманием, а не просто развлекать приспешника Волдеморта в жаркий полдень. Пользуясь внезапным расположением оппонента, я спешно оглядываюсь в поисках какой-нибудь ветки. Такая находится, и немного резче, чем планировала, путаясь в длинных рукавах мантии, хватаю кусок дерева, чтобы тут же начать остервенело чертить схему на сырой от дождя земле. — Вот, смотрите, — увлеченная, уже не замечаю, что там изображает из себя этот Долохов: смеется ли, слушает — мне все равно. Сейчас я — профессионал. — Это схема движения палочки. С конца в начало, разумеется. Я почти уверена, что разгадала ваш рисунок правильно. При такой точности — а я смею надеяться, она у меня процентов на девяносто пять имеется — стандартное контрзаклятие Чернокнижника должно обратить ваше авторское проклятие и полностью излечить жертву в кратчайшие сроки. Перевожу на него нетерпеливый взгляд и вижу растерянного мужчину, который смотрит на меня уже серьезнее, без своей издевательской ухмылки. Мерлин, он что, не слышал о Чернокнижнике? — Стандартное заклятие Чернокнижника — это базовое заклинание, которое используют в случае неизвестного проклятия, как универсальное заместительное… — начинаю тараторить пояснение, чтобы скорее докопаться до сути, но он резко обрывает меня. — Я знаю, про Чернокнижника, — смотрит сурово, меня даже мурашки пробирают. — Вы сами расшифровывали схему? — Да. Я ошиблась? — Ничуть. — Тогда… что не так? Почему не работает? — я отчаянно пытаюсь заглушить в себе нетерпение, ведь вот он — тот самый ублюдок, который отделал нашу Гермиону в Отделе Тайн, стоит здесь и, наконец, участвует в драккловой беседе. — Не работает, потому что вы не до конца расшифровали. Здесь не все движения палочкой, мисс Белл, — он говорит спокойно, без издевательств, но до меня как будто не доходит. Долохов, видя мой ступор, аккуратно забирает ветку из моей руки и начинает дополнять мой рисунок. Он похоже совсем рехнулся, потому что начертил движений еще на добрых пять секунд. — Это невозможно, сэр. Вы автор, конечно, но у каждого заклятия есть определенные временные рамки, — уже не стесняюсь обвинять Долохова во лжи. — Такие пасы палочкой не уложить в заклинание по времени, как ни крути. Так что, мистер, не держите меня за идиотку! Он смотрит на меня не моргая, облокотившись на раскидистое дерево. Я же пытаюсь отдышаться: за время этой истеричной тирады я ни разу не вдохнула воздуха. Долохов слегка наклоняет голову в сторону и, кажется, обдумывает все, что ему пришлось выслушать. Тени от ветвей падают на его лицо, делая этого человека таким усталым и оттого каким-то понятным. Вздрагиваю от этих глупых мыслей. Дура, передо мной настоящий преступник! Я выложила ему схему, над которой билась полгода, а он мне только голову морочит. Внезапно Долохов отталкивается плечом от дерева, достает из-за пазухи нож и подходит ко мне ближе. Мерлин, я его разозлила! Готовая сорваться на крик, задерживаю дыхание — кислородное голодание мне сегодня обеспечено. Долохов же, совсем не концентрируясь на моей персоне, наклоняется, чтобы подобрать какую-то кривенькую палку. Покрутив ее перед собой, он начинает вырезать ножом из нее… волшебную палочку? — Одно и то же заклинание выходит неравным у разных волшебников, — начинает он объяснять, обратив, наконец, на меня внимание. — Многое зависит от силы, амплитуды, четкости движений и, конечно, длины палочки. Моя примерно вот такая, — демонстрирует мне деревянный манекен. — Внимательно смотрите, медленно показывать не стану, — спокойным ровным голосом обращается он ко мне, будто мы профессор и ученик. Отходит на небольшое расстояние, перекидывая палочку из одной руки в другую, а потом, зажав ее левой кистью, выдает искрометные пасы, выгибая запястье настолько, что я бы никогда не поверила, будто хоть один из ныне живущих волшебников может такое провернуть. Как же у него разработаны связки? Мне ведь не привиделось: он уложил в положенное время всю схему проклятия. Медленно я отрываю взгляд от зажатой в руке искусственной палочки и встречаюсь с его прямым взглядом. Долохов, теперь понимаю я, страшнее агрессивного Грейбэка или тупорылой Амбридж. — Мисс Белл, — выводит меня из ступора его баритон. Я вздрагиваю. — У вас славянские корни? — Что? — до меня не сразу доходит его вопрос. Вроде, все уже выяснили: он невероятен, а Грейнджер умрет. Какой смысл в дальнейшем разговоре? — Нет. — Жаль, мне показалось. Подумал, раз вы носите корзиночку, то, должно быть, славянских кровей. Какую еще дракклову корзиночку? Беспокойно оглядываясь по сторонам, мысленно прокручиваю в голове, что именно я сюда притащила — свою уязвленную гордость, дополнительную палочку, Снейпа. Корзинок я точно не брала. — Ну, прическа ваша так называется, — разъясняет Долохов, почему-то смущенно улыбаясь. Он осторожно протягивает руку в мою сторону. Что же это за человек такой: если и видит мое замешательство, то все равно не прекратит мои муки и не отпустит. — А, — как под Империо отзываюсь я: кажется, голос настолько пустой и незнакомый, будто и не мой вовсе. — Такую еще любовница Каркарова носила. — Хм, — ухмыляется он моему бестолковому замечанию. Моргана, заткните же мне кто-нибудь рот. — Иоанна, да. Интересная была женщина. Но вам больше идет. Это что, комплимент? От удивления я широко распахиваю глаза и физически чувствую, как щеки алеют. Стыдно-то как, но свое состояние списываю на стресс — я рискнула всеми и проиграла. Можно теперь хоть зеленеть, хуже уже не будет. Долохов же (интересно, какое у него имя? Вроде и слышала когда-то, но в памяти не осталось) сам пользуется моментом и разглядывает мое лицо уже так неприкрыто, что мне теперь долго не избавиться от красноты. Эти гляделки продолжаются еще какое-то незначительное время, пока он не прерывает их своим безразличным тоном: — Нам пора возвращаться. Короткий путь к поляне, где скорее всего меня в любом случае прикончат — не оборотни, так свои — проходит в полной тишине. Я даже благодарна ему за то, что не издевается, а просто оставляет меня в мыслях один на один со своим поражением. Я изначально недооценила Долохова, пусть и десятки раз была предупреждена о его мастерстве. То, что он вытворял обрубком палки, с какой скоростью и точностью выходили его пасы — это неподражаемо, в самом плохом смысле этого слова. Что там посредственная ведьма Кэти Белл — никогда я не отличалась особой выверенностью движений, но ведь и нет никого в моем окружении, кто хоть близко сможет повторить заклятие Долохова, тем более в обратном порядке. Теперь я в этом убеждена. А значит, мадам Помфри была права изначально: нет у Гермионы никаких шансов и не было. И моя глупая борьба ничем ей не могла помочь, только лишь распаляла бессмысленные надежды. Не замечая, насколько близко мы от места, где нас ожидают, фактически вылетаю из своих утопических мыслей обратно в реальность: Долохов, ступающий впереди, резко разворачивается, и я на ходу впечатываюсь ему в грудь. Казалось бы, он тоже должен смутиться — я вот, например, от стыда под землю готова провалиться — но его, похоже, нисколько не смущает близость наших тел. Он крепко зажимает мой рот рукой и шепчет твердым голосом, склонившись к моему уху: — Уж простите за очередное нарушение ваших границ, мисс Белл, — звучит пугающе, ведь сам тон очень резок — таким детей стращают, — но у оборотней слух просто потрясающий, а нашу с вами интимную беседу я бы не желал освящать посторонним. Я тяжело сглатываю и стараюсь не дышать. Он что, собирается угрожать мне? Память услужливо подкидывает воспоминание о его ноже — острый тесак при нем, в то время как в моем распоряжении пара тупых шпилек в волосах. Если бы не хватка Пожирателя (куда только делся тот профессорский тон при демонстрации техники), я бы уже была на земле, потому как ноги предательски отказываются меня держать. — Спокойно, Кэти, не тряситесь. Слушайте очень внимательно, потому что несколько раз я повторять вам не намерен: сидите тихо в своем прогнившем доме на Гриммо и не высовывайтесь. — Я в ужасе распахиваю глаза: Мерлин, он знает о нашем убежище! — То, что вы сейчас выкинули под носом у Грейбэка, он вам не простит, так что следующую встречу с оборотнями вы если и переживете, то только в качестве шлюхи при их борделе. Амбридж, полагаю, вас тоже не жалует. Так что переждите смену власти у Блэков. А потом уже можете гулять. После этих слов он опускает ладонь и, порывисто развернувшись, собирается как ни в чем не бывало продолжить свой путь. Я же, обалдевшая в конец от страха, исключительно под действием адреналина решаюсь спросить: — А Пожирателей? Их мне не стоит опасаться? Долохов, кажется, только и ждал возможности в очередной раз приблизиться ко мне: вот он снова рядом, в который раз за нашу короткую беседу поправляет мои выбившиеся из прически волосы. — Храбрая девочка, — от его голоса сердце бьется как-будто где-то в районе желудка. — Зараза. Как мы выходим на поляну, с неподвижно замершими участниками сегодняшней встречи; как оборотень нагло толкает меня в сторону тропы, куда, опустив головы, направляются Джордж, Невилл и Кингсли; как мы аппарируем в глухой тишине — я все это воспринимаю, будто бредовый сон, ведь разум мой остался там, с Долоховым, под тенью густых деревьев. Мне все еще мерещится его взгляд пронзительных холодных глаз, когда уже дома, на Гриммо, Джордж кидается в мою сторону с остервенелым криком: «Какого хера, Кэти?!»