В плену фантазии

Сережа долго противился уговорам Олега. Когда все разумные ( и не очень) аргументы сошли на нет, Разумовский, тяжело выдыхая, обреченно кивнул. — Спасибо, Серый, я перед тобой в долгу! – радостно воскликнул Волков, и помчался обрадовать Воронову, что крепость, под названием – Разумовский, пала после непродолжительной борьбы. Парень стоит перед зеркалом, рассматривая в отражении свой не самый счастливый вид. Рыжие волосы были собраны в небольшой хвост, Сережа все никак не дойдет до парикмахерской, то много работы, то ему просто лень делать лишние движение и выходить на улицу, под глазами залегли темные круги, кофе, и энергетики уже не справлялись со своей основной задачей – подача бодрости. Сережа лениво прикидывал, насколько хватит его организма, и успеет ли он отъехать раньше, чем исполнит просьбу Олега. Все мысли упирались в Аню. Аня ворвалась в его жизнь с первыми весенними деньками пару лет назад. Волков привел ее в их первую квартиру, что они снимались вместе. Девушка дружелюбно улыбалась, пока Разумовский старался не сильно залипать на золотистые волосы, что лежали на ее плечах. Аня – была его идеалом, и остается им по сей день. Тогда, в первую встречу, Сережа спихнул все на ее манеру общения, после детского дома он так и не избавился от привычки тянуться за всеми, кто рассыпает перед ним малыми крошками нежности и ласки. Разумовский прекрасно отдавал себе отчет в том, что не имеет право даже думать о Вороновой в романтическом ключе, но все естество выступало против этих мыслей. Долгими вечерами, когда Аня оставалась в их квартире с ночевкой, и ее стоны не заглушали даже наушники. Нет, они с Олегом, правда, старались быть тише, сохраняя моральный облик перед Сережей. Но даже тихий шорох и сбившееся дыхание доносилось сквозь тонкие, почти бумажные, стены. Разумовский пробовал с этим бороться, но каждая такая ночевка заканчивалась его активной встречей с правой рукой. В своих, самых влажных фантазиях, Сережа представлял себя на месте Олега, и вот уже Аня, распахнув свои пухлые губы, стонет под ним, и кончает с его именем на устах. Совесть, что мучала Сережу до следующего эпизода, стала привычным чувством. А мозг, словно издевался над своим хозяином, потому что каждая девушка, что оказывалась в объятиях Сережи, в порыве страсти примеряла на себя лицо Вороновой. А сама просьба была довольно простой для специалиста его уровня. Аня давно мечтала о пирсинге, Олег, который отдавал большее предпочтение татуировкам, не мог просто бросить свою возлюбленную на этом сложном пути, и отдуваться пришлось Сереже. Готовясь к сеансу, Разумовский очень надеялся, что девушка передумает, или же в ней взыграет смущение, и она не станет обнажать свою грудь перед незнакомым мужчиной. Хотя, как незнакомым, Сережа видел ее в футболке Олега с засосами, что прятались под широкой резинкой, ни раз заставал перебеги Вороновой из ванной в комнату в одном полотенце, он, в конце-концов, прекрасно знает, как звучит ее возбужденный стон, сложно после всего этого назвать его чужим человеком. Сережа жалел, что нельзя выпить, на трезвую голову справляться со всеми мыслями было довольно тяжело. Дверь отворилась, с громким стуком встречаясь металлической поверхностью со стенкой. Волков, держал Аню за руку, аккуратно помогая пройти в середину студии, на ее глазах была ужасно похабная повязка из какого-то секс-шопа, и Сережа с трудом сдерживался, чтобы не фыркнуть об ужасном вкусе Олега.. — Волч, если это какая-то ролевая игра, то она затянулась, - раздался веселый голос Ани. — Сюрприз, - довольно произнес Волков, наконец-то, стягивая с глаз девушки повязку. Она невольно скорчила недовольную рожицу, привыкая к яркому свету. — Сюрприз – Сережа? – Аня улыбнулась, пока в груди Разумовского растекалась лужица тепла, только от того, как она произносила его имя. — Сережа – исполнитель сюрприза, - хмыкнул Олег, аккуратно толкая девушку в сторону кушетки. Глаза Вороновой загорелись азартом, ради этого взгляда Разумовский был готов продать собственную душу. Аня уселась на кушетку в сладостном предвкушении, Олег устроился позади, помогая стянуть бретели платья вниз. В этот момент Сережа забыл, что людям вообще-то надо дышать. Красивая, аккуратная грудь, парень невольно задумался, как же приятно ее касаться, и выругался про себя, когда внизу живота все заныло в томимом возбуждении. Пытаясь отвлечься, Разумовский лепетал что-то о стерильных материалах и важности гигиены после процедуры, стараясь своим затуманенным мозгом донести до Ани простые истины. Воронова кивала, Олег пообещал, что лично будет следить за выполнение всех инструкций, и прикусил кожу на ее шеи, Сережа заметил, как по чужому телу пошли мурашки. Он тут же ретировался мыть руки и надевать перчатки, с Аней он должен быть особенно осторожен. Наметить место прокола оказалось очень затруднительно, Волков был очень придирчивым в этом вопросе, Разумовский все еще помнит, как тату – мастер каким-то чудом или природной харизмой Олега, не отказалась от идеи, пока Волч дотошно рассматривал эскиз и выбирал место нанесения. Когда все формальности были соблюдены, Сережа потянулся за зажимом, фиксируя левый сосок. Аня вздрогнула, но не от его прикосновений, а от того, что шаловливая рука Волкова исчезла под подолом ее платья. — Олег, - недовольно отозвался Сергей, стараясь сохранить лицо профессионала. — Ты мешаешь. — Я наоборот помогаю, - хмыкнул Волков, не отвлекаясь от своего занятия. — Снижаю порог болевых ощущений, другими словами работаю бесплатной анестезией. Разумовский закатил глаза, стараясь не думать о том, как грубыми подушечками пальцев Олег оглаживает клитор Ани, от чего ресницы под слоем туши, очаровательно вздрагивают. Сережа обработал стальную иглу, предупреждать Воронову о том, что будет больно, он не видел смысла, ведь она уже полгода выносила Олегу мозг об этом и штудировала всевозможные сайты с информацией. Разумовский пытался сосредоточиться на своей работе, и тактично не замечать, как Аня призывно чуть раздвинула ноги, давая Олегу простор для действий. Сережа уверен, будь у Олега хвост, он бы им завилял. — Вдох, - подталкивает Аню Разумовский. И, твою – то мать, когда Аня делает вдох, Сережа чувствует, как его член наливается кровью. Все это слишком для его тонкой душевной натуры. Олег толкался пальцами внутри ее влагалища. Его нисколько не смущал лучший друг, стоящий напротив его девушки, возможно, Аня и смущалось, о чем говорил ее румянец на щеках, но отступать было поздно, да и властные руки Волкова не давали сомкнуть бедра. Парень двигался неторопливо, заставляя ее изнывать от желания, но не доводил до разрядки, проводя языком по позвонкам, что прятались за выбившимися прядями волос. Прокол действительно занимает какие-то пару секунд, но этого хватает, что ресницы распахнулись, явив миру серые радужки. Олег что-то шептал ей на ухо, слишком горячо, чтобы не поддаться чарам и снова не обмякнуть в руках любимого. Сережа приступил ко второму соску. Его собственный член больно упирался в ширинку, и ему хотелось, пусть и недовольно, потереться стояком о бедро Ани, но, увы, вместо этого, он уже повторил знакомую фразу. — Вдох. Разумовский даже жалел, что все закончилось так быстро. Он провел стандартную беседу по поводу обработки проколов и удалился в сторону ванной, позволяя Олегу закончить чужие мучения, в спину ему долетел приглушенный стон. Сережа сдернул с рук перчатки, прикладываясь лбом к холодной поверхности зеркала, ладонь уже скользнула вниз, немалыми усилиями справляясь с молнией на джинсах. Пару движений в совокупности со стонами, что доносились сквозь неплотно закрытую дверь, сделали свое дело. Белесая жидкость брызнула на белую раковину. Разумовский уже ненавидел себя за это. Свободной рукой он пошарил в ящике, выуживая на свет пару салфеток, чтобы уничтожить следы преступления. Она – девушка его лучшего друга. С ней так нельзя. — Тряпка, - бросил рыжеволосый своему отражению, пряча обратно в джинсовую ткань опавший член.