Пленник

На самом деле Каз Бреккер был не из тех людей, что откладывают проблемы или какие-то актуальные мысли на потом, но в Равке в последнее время просто не получалось иначе. А с учётом того, что мысли эти были целиком и полностью про Дарклинга, их можно было спокойно или малодушно отложить, можно было вообще не думать. Можно, если бы собственные руки не трясло как в лихорадке и проклятое сердце не пыталось пробить грудную клетку, после того, что произошло в хижине Багры. Подумать про это получилось не так долго. Ровно то время, пока Каз стремительно возвращался в свои покои, что на счастье пустовали этим вечером, но и этого времени оказалось достаточно. Винить себя не было уже ни сил, ни желания, ни причин как таковых. Врать самому себе и доказывать, что не хотел ничего из того, что случилось, было так же бессмысленно. Когда Каз Бреккер не хотел, чтобы к нему прикасались, он без церемоний ломал людям конечности и тот же самый Морозов ранее испытал это на себе. Если бы он не хотел, то не остался бы там ни секунды, а лучше – вообще не позволил событиям развиться так, что он раз за разом оказывается в объятиях этого человека. Если бы не хотел, но сейчас у Бреккера шея буквально горела, а кожу до сих пор покалывало от его поцелуев. Горели губы, которых Александр так и не коснулся, но на самом деле именно этого юноша и хотел больше всего на свете. Было откровенно плевать даже на следы на коже, которые по хорошему счёту нужно свести, но Каз ограничился только тем, что снова плотно застегнул рубашку и поднял ворот пальто повыше. Плевать, что в тот момент он был готов позволить мужчине делать с собой вообще что угодно, потому что откуда-то знал, что Дарклинг ничего плохого ему не сделает. Глупое и лишённое всякой воли тело чувствовало себя в безопасности в его руках, подчинялось, желая урвать головокружительное и не знакомое ранее удовольствие. И назойливые голоса в голове молчали, как бывало только с ним. У Бреккера хватило сил только сесть за свой захламленный стол и запустить нервные руки в волосы. Это всё до сих пор раздражало, оставляло в подвешенном состоянии и просто мешало, занимая все его мысли. В конце концов Каз всё ещё ублюдок из Бочки, керчиец и не должен относиться к тому, что происходит между ним и Морозовым серьёзно. Для его родины это норма – получать удовольствие и не думать о том, что потом, в Кеттердаме на этом основан не один прибыльный бизнес. Да тот же самый Джеспер легкомысленно флиртовал и проводил жаркие ночи в компании парней и девушек, которых потом не вспоминал даже. Это было нормально, разве что Инеж смотрела бы с осуждением. Каз ещё верил, что когда её увидит, то всё встанет на свои места, но сомневался в этом с каждым разом чаще. Наверное, если бы она знала, то разочаровалась в нём окончательно, чего юноша хотел в самую последнюю очередь. Про её чувства, мысли и желания он думал, думал до сих пор, ведь девушка была дорога ему. И это наталкивало на абсурдную мысль, думал ли Бреккер о чувствах и желаниях Александра. Не думал, по причине того, что не могло быть у этого человека никаких чувств. Тут и самому последнему филе должно быть ясно, что Дарклинг просто тешил своё самолюбие и скорее всего ему лестно, что он делает такие вещи с человеком, который едва выносит чужие прикосновения. Морозов не прилагая никаких усилий мог заполучить любую красавицу или красавца, но зачем-то всё ещё возился с Казом, который и от его касаний сначала дёргался. Должно быть это просто глупая игра и мужчине нравилось ощущать себя особенным в этом случае, других причин Бреккер упрямо не находил и не видел. Их не должно быть, как не должно быть отвратительно глупой и почти детской надежды, что для Александра он имеет значение. Не имеет, очевидно, тогда почему бы просто не позволить случиться тому, что всё равно случается каждый чёртов раз? Каз помнил, что Кеттердам – город сделок и сделка с собственной совестью, после лет, проведенных там, всё ещё самое малое, на что он может пойти. Особенно, если вознаграждение того стоит и они желают одного и того же. Особенно, если это ненадолго и когда Бреккер вернётся в островную столицу, то забудет Морозова и всё, что он с ним делал, как самый страшный и, одновременно, самый восхитительный сон в своей жизни. Когда-нибудь обязательно забудет, вот только память у юноши прекрасная и причин возвращаться в Керчию в принципе всё меньше и меньше. Каз не думал, что договориться с собой будет настолько сложно, но в итоге удалось прийти даже к хрупкому согласию. Как минимум для того, чтобы не зацикливаться на Дарклинге, когда есть куча других вещей, про которые сейчас нужно думать. Например, Николай, с которым так и не вышло толком поговорить, а если выйдет, то вряд ли Бреккер удержится от того, чтобы хорошенько ему врезать для начала. Или посмотреть на реакцию, когда внимательный принц увидит следы на его шее. Наверное, Ланцов, которому не чужды присущие Дарклингу игры, правдиво изобразит негодование, может быть подобие ревности, будто ему не всё равно. Вот только что-то подсказывало, что не всё равно и сам Каз в конце концов лишил Николая куда большего. Поэтому прекрасно понимал, лучше, чем ему хотелось и не мог принца возненавидеть или же злиться должным образом. Юноша мог продолжать злиться только на Морозова, ведь тот был последним человеком, нуждающимся в понимании и прочем. По крайней мере Каз изо всех сил убеждал себя в этом. Надолго погрузиться в не самые радужные мысли предсказуемо не получилось. В этот раз потому, что на пороге поздним вечером появился один из его беспризорников с самой долгожданной весточкой, которую Бреккер ждал эти месяцы. Его Вороны уже в Ос Альте.* Вместе с Уайленом и, по случайности или нет, со шпионкой Морозова и её ручным фьерданцем. В тот момент юноше было плевать на боль в колене, ведь он вскочил с места и помчался по коридорам Малого дворца с такой прытью, какой сам от себя не ожидал. Каз был почти счастлив, но всё равно изо всех сил скрывал искреннюю и широкую улыбку, ограничившись лишь дрогнувшими уголками губ при виде своей команды. Компания из пяти прибывших человек выглядела весьма колоритно. И, судя по всему, они все неплохо поладили на борту “Волка Волн”, ведь переговаривались друг с другом весьма оживлённо и дружелюбно. Даже высокий хмурый парень, Матиас Хельвар, у которого на лице было написано, что он дрюскель, пусть и был без формы, а в обычной одежде на равкианский манер. Удивительно, но к окружающим его гришами Матиас по каким-то причинам отнёсся без признаков агрессии, только хмурился, сжимал зубы и держался ближе к беззаботной Нине, которая бегло переводила ему те или иные фразы. Глядя на неё Каз даже не был сильно удивлён, что девушка очаровала сурового фьерданца. Зеник всё-таки равкианка, есть в них нечто такое, помимо глупого патриотизма и любви ко всему откровенно безнадежному. Бреккер сдержанно поприветствовал их всех, а своим Воронам, на их неприкрытое удивление, даже пожал руки и позволил краткой улыбке скользнуть по губам. Намного больше, чем юноша мог позволить себе в Кеттердаме, но он искренне соскучился по товарищам и уже не пытался этого скрывать. Ни сияющая от улыбки Инеж, ни активный Джеспер, ни любопытный и немного растерянный Уайлен не сказали по этому поводу ни слова. Как не сказали сходу ничего про новый статус Каза, разговаривая с ним так, будто они расставались всего на пару дней, за которые ничего не изменилось. Инеж смотрела на него тёплыми глазами, в которых, конечно, таилось много вопросов, но она не спешила их озвучивать. Джеспер без умолку болтал на ломанном равкианском, прося поправлять своё произношение то Нину, то Уайлена. А сам купчик с искренним интересом оглядывался по сторонам и очень выразительно, но беззлобно закатывал глаза на поведение Фахи. Стало даже любопытно, от кого же тихий парнишка нахватался таких жестов, но очевидный ответ вскоре сам появился в поле зрения. Николай Ланцов встречал прибывших будто старых добрых приятелей, что вызвало кучу вопросов, подозрений и даже смутную тревогу. Каз не заговорил с ним, лишь внимательно наблюдал за поведением и будто путался всё сильнее. Особенно путали мысли близнецы шуханцы, что подошли вместе с принцем. Про Тамару Кир-Батар, сердцебитку и шпиона Николая, юноша был наслышан, не знал только, что у неё имелся брат, Толя. Зато знал, какое значение для шуханцев имеют близнецы, которых они называют “kebben”. Интересное слово, не имеющее точного перевода на какой-либо другой язык и означающее глубокую сердечную привязанность. Каз быстро понял то, что близнецы и принц путешествовали на корабле вместе, но разделились после его возвращения в Ос Альту. На борту “Волка Волн” остался Толя и то, с какой нежностью он смотрел на Инеж, а она смотрела в ответ, заставило Каза ощутимо вздрогнуть. Картина в голове складывалась не самая приятная, с учётом мотивов Ланцова, но из неё опять же выбивались детали. Самая главная из которых заключалась в том, что его товарищи с искренней радостью поприветствовали Николая, обращаясь по имени и без титулов. Джеспер даже позволил себе уколоть царевича, что корсарское одеяние было ему к лицу куда больше, как и прозвище Штурмхонд. По каким-то причинам Ланцов не скрыл от них свою личность, что как минимум было опасно, а как максимум ставило Бреккера в откровенный тупик. С этим нужно было разобраться, но принц слишком быстро скрылся с глаз вместе с шуханскими близнецами, а команде юноши не терпелось расспросить о том, что произошло за время его пребывания в Равке. Ещё одна чёртова мысль и дело, которое пришлось откладывать, но в этот конкретный раз оно стоило того. Час был поздний и впереди оставалась целая ночь, которую никто из молодых людей не планировал тратить на сон. Они вчетвером устроились в покоях Каза, хотя Николай более чем гостеприимно выделил каждому из гостей комнату. Говорили долго и первым начал рассказывать и отвечать на вопросы обычно немногословный Бреккер. Достаточно кратко, сухо, безэмоционально и умалчивая многие детали личного характера, что не имели отношения к делу. Про свои способности гриша отделался несколькими предложениями, а про Дарклинга старался не говорить вовсе, упоминая генерала Второй армии только мельком. Но прозрачно намекнул, что к смене равкианский власти имеет отношение, его Вороны всё равно догадались бы. Про то, что сблизился с некоторыми равкианскими гришами Каз так же упомянул, пускай и между делом. Все трое слушали внимательно, даже неусидчивый Джеспер задавал вопросы только по теме. Никто не осуждал, не показывал излишнего беспокойства, но каждый смотрел с живым и искренним любопытством. Особенно Инеж, в её тёмных глазах читалось благовение, что было совсем не удивительно. Самому Бреккеру смотреть на неё было неловко и казалось, что она знает куда больше, чем он поведал. Внутри сжимало от тревоги, от опасений и от лёгкой щемящей грусти из-за того, что она сблизилась с тем шуханцем. Каз думал, что всё встанет на свои места, но почему-то не чувствовал даже отголосков ревности, только сожаление, что в своё время не смог заставить своего Призрака улыбаться столь нежно и искренне, как заставил этот Толя. Юноша старался не спрашивать про это, Инеж в конце концов сама всё расскажет, если сочтёт нужным. Беспокойство никуда не уходило, ведь всё, что произошло на судне Штурмхонда могло быть очень коварным, жестоким, но вполне справедливым на самом деле планом. Когда молодые люди начали рассказывать про это, то некоторые догадки Каза подтверждались, а что-то снова ставило в тупик и вызывало ещё больше вопросов. Его Вороны действительно попали на “Волк Волн” в качестве гостей и первое время Николай не афишировал то, кем является на самом деле. Внешность принца была перекроена сердцебитами, отзывался он только на Штурмхонда и предложил выгодное дело – большую награду за поимку Морского хлыста. Чтобы уговорить Джеспера и Инеж окончательно, признался, что он, а не Дриссен, являлся настоящим заказчиком похищения Алины Старковой. Нельзя было сказать, что молодые люди верили корсару и ни в чём не подозревали, Кеттердам так же наложил на них неизгладимый отпечаток, но было в переменчивом Штурмхонде нечто постоянное и настоящее, присущее истинным патриотам этой страны, если не героям. Они спокойно отправляли Казу письма, но по большему счету умалчивали о происходящем на корабле и своих подозрениях в целях безопасности. Даже зашифрованные послания можно было прочесть и рисковать в их положении никто не собирался. Каз слушал, убеждаясь в том, что это действительно был очень хороший план, чтобы завоевать доверие. Николай, так и не раскрывая своей личности на тот момент, взял курс на Керчию, объясняя это неотложным делом. Ему были присущи широкие театральные жесты и именно по этой причине значительная часть Бочки горела огнём вместе с проклятым “Зверинцем”. По этой причине он вышел на Уайлена, забрал его с собой и поведал тайну, что его мать на самом деле жива и ублюдок Ян Ван Эк скрывал это долгие годы. По этой причине, уже направляясь обратно в Равку, он вышел на след потерянных родителей Инеж и даже пообещал ей корабль, когда всё закончится. На самом деле это было больно. Каз сам хотел избавить Инеж от любых обязательств перед Танте Хелен и сделать свободной. Сам хотел помочь Уайлену. Оказалось любопытно, что юный купчик не самостоятельно писал Бреккеру послания, подкупая раз от раза уличных беспризорников, ведь на самом деле не умел читать и тайну эту в первую очередь открыл не самому Казу, а равкианскому корсару, что предстал перед ним героем. Бреккер сам хотел втолковать Джесперу, что его сила фабрикатора – удивительная вещь и не стоит так яро её скрывать. Сам хотел сжечь дотла “Зверинец” и добрую часть Кеттердама, когда кирпичик за кирпичиком осуществит месть всей своей жизни. Но любую из этих возможностей у него отняли. Как отняли место, где он и Джорди появились на свет, как прибыльную Пятую гавань и как счёты с Роллинсом. Но нельзя было не отдать Ланцову должное, действовал он наверняка и план был чертовски хорош. Но в какой-то момент всё неуловимо начало меняться в совершенно непонятную сторону. По словам Уайлена, Штурмхонд открыл свою личность в тот момент, когда в одной из стычек с пиратами, Джеспер практически спас ему жизнь. Тогда принц собирался тайно вернуться в столицу, чтобы понять, как ему действовать дальше и какие козни и интриги плетут в Малом и Большом дворце. Николай даже поделился опасением, что Дарклинг может представлять угрозу для всей страны, намекнул на Каньон. Каз уже давно не удивлялся, что он с Ланцовым зачастую приходит к одним и тем же выводам и вероятно, что принц был и в курсе того, кто Морозов на самом деле. Узнавая про события и разговоры на борту “Волка Волн“ всё меньше и меньше казалось, что Николай с Александром в сговоре. Товарищи Каза остались на судне и должны были появиться в Ос Альте чуть позже, ведь всё ещё имела место быть договоренность о поиске Морского хлыста. По всей Равке пошли слухи про нового Святого и шепотки об юрде парем. Последнее как раз натолкнуло Ланцова на выводы, схожие с выводами Бреккера. Принц вернулся в столицу, но продолжал копаться в этом деле и вести переписку с членами своего экипажа, а так же с Инеж и Джеспером, с которыми построил более чем приятельские отношения. То, что в итоге всё дело с паремом упёрлось в Ледовый двор и причастность Яна Ван Эка, не было ошеломительной новостью. Уайлен ничего не знал о махинациях отца, но старый ублюдок под шумок объявил награду в Кеттердаме за дерзкое ограбление во Фьерде. Стало весьма понятно, почему Торговый Совет Керчии так легко и просто простил Равке долг, инициатором так же, по всей видимости, являлся Ян. С кем именно он был в сговоре в самой Фьерде или Равке было не столь понятно, но мотивы купца очевидны. Дело в мировой войне, что затронет всех и принесёт немалую прибыль. Исходя из этого “Волк Волн” и взял курс на Фьерду, дабы в целости и сохранности доставить на родину Нину Зеник и её фьеданского спутника. Они оба были важны для грядущего дела, а ещё очень хорошо поладили с товарищами Каза. С одной стороны, будто спланировано, но с другой – человеческое и малозначимое стечение обстоятельств, которые порой рушат все планы. Чужой план рухнул тогда, когда экипаж Штурмхонда вышел на след Морского хлыста. Откровенно говоря, поймать мифическое существо удалось благодаря способностям Инеж. Усилитель должны были доставить в Равку и не совсем понятно для каких целей, но… Николай в послании отдал не терпящий возражений приказ уничтожить его, когда произошёл случай с оленем Морозова. Каз откровенно не мог понять почему и отказывался думать, что причина могла быть в нём. Слишком просто и глупо, но вполне в духе Ланцова на самом деле. Единственное, что Бреккер мог себе позволить – вздохнуть украдкой, чтобы никто из товарищей не обратил внимания и порадоваться тому, что принца сейчас нет нигде поблизости. Если бы был, то юноша в итоге вряд ли бы сдержал порыв искреннего негодования, напрочь забыв про то, что сам первый и начал. Время медленно, но верно близилось к исходу ещё одной бессонной ночи. Казу казалось, что времени этого ничтожно мало, чтобы обсудить всё, пускай они про многое успели поговорить. Даже про сам план с ограблением Ледового двора. Осталось самая малость – привлечь Нину Зеник и Матиаса Хельвара, на что Джеспер с уверенностью сказал, что никаких проблем это не доставит. Бреккер почему-то ему верил. Каждый из его товарищей выглядит довольно устало и сонно, видно, что только с дороги. Сам Каз, наверняка, выглядит ещё хуже и всем им необходимо отдохнуть и набраться сил. Вот только расходиться никому не хочется и почти забытое чувство спокойствия и понятности предательски греет и расслабляет. Бреккер рассеянно разглядывает Инеж, чей взгляд снова полон неясного восторга. Хочет думать, что она хотя бы не назвала один из своих ножей в его честь, но вероятность ничтожно мала. Наблюдает за Уайленом, который с интересом учёного шарит по длинному захламленному столу, по колбам, трубкам и вглядывается в чертежи, ведь заметки прочесть не в состоянии. Позволяет уголкам своим губ дрогнуть в ответ на широкую улыбку Джеспера, чем явно сбивает стрелка с толку. В конце концов Каз Бреккер банально скучал по каждому из них и искренне хочет, чтобы они знали. Не может сказать прямо, не может обнять их, не может по-настоящему улыбаться, как нормальный человек его возраста, но его Вороны понимают всё и так. - Знаешь, босс, если бы мы знали, что Равка так на тебя повлияет, то отправили бы тебя сюда раньше, - усмехается Джеспер, плюхнувшись на стул рядом с Казом. Тот фыркает в ответ, но совсем беззлобно, почти мягко. На искреннюю белозубую улыбку Джеспера в принципе сложно реагировать негативно, особенно после долгой вынужденной разлуки. Инеж, что сидит напротив и задумчиво постукивает пальцами по столешнице, кидает на Бреккера очередной долгий взгляд, в котором читается немой вопрос. Очевидно, что это касается его силы, про которую он толком не рассказал. Юноша мимолётно кивает ей, безмолвно давая разрешение спрашивать всё, что угодно. - Ты знал, что ты гриш? – Инеж задаёт вопрос почти шёпотом, но достаточно твёрдо. Вопрос интересует не только её и на Каза оказываются направлены уже три пары любопытных глаз. Каждый наверняка хочет знать о том, как давно Бреккер в курсе своих способностей и скрывал ли он их намеренно. Юноша не находит ничего лучше, чем ответить правду: - Я не знал. Так получилось. Взгляд Инеж становится мягче, видно, что ответ её устраивает и она верит. Джеспер же вдруг лукаво усмехается и спрашивает в присущей ему манере: - А с твоей шеей тоже “так получилось”? В плохие дни за подобные вопросы Каз мог его хорошенько стукнуть. Неудивительно, что стрелок заметил подобное, но Бреккер на самом деле не злится и всего лишь молча закатывает глаза в очередной раз. Достаточно исчерпывающий ответ, но тут говорить начинает уже Уайлен, придавая голосу напускную суровость: - Джес, не начинай. Фахи легкомысленно отмахивается от парня, что больше внимания уделяет колбам на рабочем столе и пожимает плечами: - Я не начинаю, солнышко, мне просто стало понятно откуда взялись слухи про принца-консорта. Уайлен совершенно очаровательно краснеет от этого обращения, а Каз испытывает лёгкую вспышку раздражения. Конечно, он не имеет ничего против того, что Джеспер и Уайлен прониклись друг к другу симпатией во время пребывания на корабле Штурмхонда и стали парой. Но его раздражает всё, что касается чужих любовных отношений и дурные слухи про консорта. Каз слышал их и они мало чем отличались от любых других сплетен об его несуществующих романах с кем-либо другим. И естественно не придавал этому никакого значения, даже после того, как позволил себе поцеловать Ланцова, о чём своим Воронам конечно же умолчал. Бреккеру есть что ответить, но Инеж снова смотрит пристально и будто в самую душу. Так, словно она наверняка знает всё, что юноша утаил, все детали и когда она задаёт очередной вопрос, Каз едва сдерживается, чтобы не вздрогнуть. - А что насчёт Дарклинга? Бреккер хочет нервно засмеяться, ведь ответа на этот конкретный вопрос у него нет. Как в принципе нет ответов, когда дело касается Морозова. Вряд ли Инеж намекает на нечто такое, она просто не может догадываться, но по телу всё равно пробегает неприятный холодок. Каз не знает, что отвечать и какую ложь можно выдать за верный ответ. Он уже не пленник генерала Второй армии и будет глупо вспоминать договоренность, по которой он должен без выходок оставаться в Малом дворце, пока его Вороны не вернут Заклинательницу Солнца. Слишком много событий произошло с тех пор, на след Алины так никто и не вышел и не имело это больше значения. Хотя стоило бы напомнить Александру про его драгоценную Старкову в очередной раз, когда он вздумает распускать свои руки. Инеж смотрит терпеливо, выжидательно, Джеспер и Уайлен тоже, но это никак не помогает. Каз не может поведать им детали и признаться в том, что позволяет Дарклингу с собой делать. Или что позволяет Николаю. Или, что немаловажно, позволяет творить себе, руководствуясь чёрт пойми чем. Вероятно, что Женя была права в том, что ему нравится страдать. Некий изощрённый вариант мазохизма, лично для Каза Бреккера – ему как будто хорошо, когда ему плохо. - Всё идёт по плану. Каз одновременно врёт и предельно честен. Он, в конце концов, не уточняет по какому именно плану и может план заключается именно в том, что всё катится в бездну. Его команду этот ответ не устраивает. Уайлен тихо вздыхает, возвращаясь к изучению приборов, искренняя улыбка Джеспера становится натянутой, а Инеж отводит глаза. Самому Бреккеру становится гадко, даже не смотря на то, что он уже не раз многое от них утаивал и не договаривал. Следующие слова вырываются сами собой, юноша не успевает остановиться или хорошо всё обдумать. Фраза, произнесенная почти шёпотом, каждому слышится громче раскатов грома. - Простите. Бреккер и сам вздрагивает от того, как неестественно искренне это звучит из его уст. Толком и непонятно, за что он просит прощения. За то, что постоянно подвергал своих друзей опасности? За то, что они все здесь только из-за него? За то, что никогда не сможет быть полностью откровенен и прямо говорить, что каждый из них имеет для него огромное значение? Наверное, за всё и сразу и короткое “простите” от него оказывается дороже миллиона крюге, из-за которых они вообще попали в Равку. Все трое выглядят откровенно шокированными, пораженно молчат и растеряться ещё больше не даёт громкий и резкий стук в дверь. Каз мельком замечает, что время успело приблизиться к раннему утру, когда даже солнце не взошло ещё, а нарушительницей спокойствия оказывается Зоя, которая не дожидается приглашения, врываясь в его покои. Назяленская сонная, хмурая, но в её глазах читается удивление при виде незнакомых ей людей в комнате Каза. Бреккер догадывается, в чём может быть цель столь раннего визита, из-за накаленной обстановки члены Второй армии в последнее время постоянно поднимались ни свет ни заря и скорее всего произошла очередная стычка с шуханцами, фьерданцами или одурманенными паремом гришами. Зоя внимательно смотрит на молодых людей, потом на самого Каза и сухо говорит, с ноткой присущей ей язвительности: - Не ожидала, что ты такой гостеприимный. - Не ожидал, что ты умеешь стучать, - парирует Бреккер, хмуро глядя на неё в ответ. По сути ему даже не нужно спрашивать – Зоя всё ещё понимает его без слов, кривит губы и взгляд становится недовольным. Очередные дела Равки, куда юноша не особо хочет лезть, но каждый раз получается иначе. Но даже если шквальная и хочет поговорить о чём-то, припоминая последний их диалог, то точно станет делать это только наедине. - То, что у тебя гости, не избавляет тебя от твоих обязанностей, Бреккер, - строго произносит Зоя. - Я могу возложить это на тебя, - говорит Каз, хмурясь ещё больше. На самом деле не может, но оказываться сейчас на очередном нудном экстренном собрании хочет в самую последнюю очередь. Или, что хуже, в обществе Николая. Естественно Зоя понимает и это, сама вряд ли горит желанием это делать, кривит красивые губы и опять язвит: - Не дождешься, развлекать принца - твоя прерогатива. “Прекрасно, теперь это так называется.” Волна раздражения ощутимо поднимается в груди, сжимает и только поэтому Бреккер позволяет сказать почти то, что думает. Даже не потому, что хочется привычно уколоть в ответ, а потому, что терзает его с момента разрушения Каньона. - А твоя – развлекать генерала Второй армии? Напряжение в просторных покоях становится практически осязаемым, а глаза Назяленской на несколько мгновений приобретают металлический блеск. Но в ответ она только вздыхает, глядя на юношу выразительно и с укором. В принципе Бреккеру всё равно, что она себе надумает, а обстановку неожиданно разряжает Инеж. - Санкта Зоя Бури, - сулийка говорит это с искренним восторгом, благовением и действительно смотрит на Зою как на что-то волшебное. Назяленская переводит на неё всё внимание, удивлённо приподняв брови. Бреккер отстранённо замечает то, насколько они похожи внешне, ведь из одного кочующего народа, буквально одной крови. Взгляд шквальной сразу теплеет и она даже коротко улыбается, обращаясь к Инеж: - О, милая, можешь звать меня просто Зоя, у меня не настолько раздутое эго, как у вашего великого Санкт Ритвельда. - Я бы поспорил, - весело усмехается Джеспер, перетягивая на себя внимание всех присутствующих. Уайлен цокает языком, толкая своего парня в бок, Инеж никак это не комментирует, Каз просто молча наблюдает, а Зоя снова становится серьёзной, когда спрашивает: - Что ты сказал? По хорошему счёту ему бы замолчать, но это Джеспер, чья словоохотливость и не всегда удачный юмор превосходят даже Николая. Поэтому стрелок беззаботно хмыкает: - Ничего, но будь ты в чёрном и с тростью, я бы перепутал и забрал тебя в Кеттердам вместо Каза. В чём-то это правдиво, а выражение лица Бреккера и Назяленской синхронно становится максимально свирепым, пускай никого в комнате это не пугает должным образом. - Тебе повезло, что ты не солдат Второй армии, иначе… - начинает шквальная, но Фахи нагло перебивает её и лукаво поигрывает бровями, словно бросая вызов. - Иначе? Это грозит перерасти в нешуточную перепалку, однако Уайлен одергивает Джеспера и вполне праведно хмурится: - Джес, где твои манеры? Забавно спрашивать про это кого-то, кто провёл достаточное время в Бочке, но купчику простительно. Даже Зоя порядком успокаивается, снова обращается к Казу и спрашивает с беззлобным укором: - Насчёт манер, Каз, ты не собираешься представить своих товарищей? - Именно, босс, с твоими новыми друзьями мы бы тоже с радостью познакомились, - снова встревает Джеспер. Казу, на удивление, совсем не хочется спорить и ворчливо доказывать, что нет у него никаких друзей и быть не может в принципе. В это всё равно никто не поверит. Тем более он обещал Зое и Жене познакомить их со своими Воронами, представил бы товарищей Давиду, да даже показал бы Хэршоу и его нелепую кошку, как очередной яркий пример, почему каэльцы просто ужасны. Все молодые люди в покоях, видимо, прекрасно всё понимают, Назяленская особенно. Шквальная неуловимо смягчается, говоря будто между делом: - В принципе, если вы сможете нормально стоять на ногах после бессонной ночи, то время ещё позволяет и я могу позвать кое-кого. Каз смотрит на неё благодарно и никто не против. Даже не поспав, ведь ни одному из них не привыкать к такому. В конце концов, раз его команда стала немного больше, это один из поводов, по которому переживать наконец-то не стоит.

***

В итоге каждому из молодых людей всё-таки удалось выкроить пару часов на сон, что совсем не было лишним. День получился насыщенным настолько, что в нём буквально не хватало часов и чтобы сделать всё, что запланировано, Каз вряд ли бы спал ещё и этой ночью. Участились нападения вооруженных отрядов на мирных жителей возле Балакирева и Сикурса, ходили смутные слухи, что вот-вот нечто подобное может затронуть Раевость и даже Ос Альту. Вражеские солдаты назло не оставляли ни следов, ни очевидцев, из-за чего было неясно, кто является инициатором – Шухан или Фьерда? Единственная зацепка, касающаяся гришей под паремом, так же мало что давала. Бедолаги могли быть на стороне любой из вражеских стран, а то, что они творили, до сих пор списывали на демонов. Просто прекрасно, может несуществующие монстры вовсе станут достоянием равкианского фольклора с подачи Каза. Толком где-то выловить Зеник или Хельвара, чтобы окончательно спланировать грядущее проникновение в Ледовый двор, у Бреккера не получилось. Молодые люди, конечно, держались вместе и где-то даже пересекались с его Воронами, но большую часть дня провели в обществе Николая. Каз уже был уверен, что принц знает про план, ведь они очень часто приходили к одним и тем же выводам и расположить к себе Нину и Матиаса у него вышло куда лучше, чем могло выйти у хмурого юноши. Стоить отдать должное – Ланцов и самого Каза умудрился к себе расположить, пускай это не отменяло того, что ещё находясь под влиянием эмоций, он старался избегать царевича. В череде событий, состоящей в основном из привычных уже советов и собраний, Каз выделил значительную часть времени на то, чтобы свозить товарищей в столицу и показать “Ворон”. Уайлена это позабавило, Инеж беззлобно качала головой, приговаривая о том, что Бреккер в своём репертуаре, а Джеспера пришлось гонять от игорных столов и барной стойки. Каз был искренне рад, скрывая намёк на улыбку за непроницаемым лицом, а внутри у него словно лопнул тугой обруч и дышать казалось легче. Было в этой вылазке что-то до боли знакомое, привычное, будто не было этих месяцев разлуки и никто из них никогда не покидал Кеттердам. Ещё спокойнее и безмятежное стало тогда, когда к ним присоединились равкианские гриши. Неудивительно, что они все неплохо поладили с первых же минут знакомства. Уайлен с Давидом сошлись в интересах учёных, бурно и самозабвенно обсуждая изобретения, взрывчатые вещества и различия научных достижений Равки и Керчии. Инеж тихо переговаривалась с Зоей на родном для обеих сулийском и шквальная даже позволяла себе искренние улыбки. Неугомонный Джеспер без усилий подбил смеющуюся Женю на игру в снежки, последнее развлечение уходящей зимы. Даже Хэршоу со своей тощей кошкой не казался лишним и был вполне уместным раздражающим дополнением. По итогу дурацкая игра в снежки захватила всех, даже грозную Назяленскую и хмурого Каза, что несколько раз отбивался шквалом из снежных хлопьев. Как будто они все самые обычные молодые люди и нет никаких войн и обязанностей, кроме подростковых шалостей. В груди Бреккера что-то приятно жгло, согревало и хотелось, чтобы этот миг никогда и ни за что не заканчивался. Однако, конец наступил ожидаемо быстро, когда равкианцам пришлось вернуться к своим прямым обязанностям. У юноши же времени оставалось достаточно, чтобы провести его с товарищами. И провести даже полезно, ведь между разговорами и прочим, Бреккер поделился своими планами на бизнес в Ос Керво. Самый лёгкий и обычный план из всех нынешних, оставалось только выкрасть некоторые ценные документы и бумаги у конкурентов в Ос Альте, действуя на опережение. Каждый из молодых людей согласился, желая вспомнить их приключения в Кеттердаме и идти решено было под покровом ночи. Каз пояснял очередность действий, попутно отдавал распоряжения и украдкой вглядывался в лица своих Воронов, желая запомнить каждую деталь и эмоцию, прекрасно зная уже, что после дела во Фьерде непонятно, когда они встретятся снова. Некоторые из догадок юноши подтвердились. Джеспер не останется в Малом дворце среди гришей, он вернётся в Кеттердам вместе с Уайленом и в перспективе их ждёт куча всего, что нужно решить. Забрать Марью Хендрикс из лечебницы, в которой она провела долгие годы и заставить Яна Ван Эка заплатить за то, что он сделал. Бреккер планировал и сам этим заняться, даже если будет до сих пор в Равке, он обязательно поможет и сделает всё возможное. Инеж сразу после возвращения из Фьерды собирается встретиться с потерянными родителями, а потом отправится бороздить просторы морей, охотясь на работорговцев. Она совершенно свободна и исполнит свою мечту. Такие мысли снова вызывали тоску в сердце. Конечно же Каз знал, что из-за разлуки их история не закончится. Они ещё встретятся и будут встречаться постоянно, через месяцы, через годы и чтобы оставаться друг другу близкими, им необязательно находиться всё время рядом. Это нормально, что их пути расходятся, ведь точно сойдутся снова. Бреккеру, наверное, не стоит из-за этого печалиться, на самом деле он любит своих Воронов настолько сильно, что позволит им улететь. Клубок из противоречивых чувств снова путается, когда они возвращаются на территорию Малого дворца и видят Зою, в обществе Николая и Александра. Вполне объяснимо и понятно, почему они часто попадаются на глаза в таком составе, но Казу зачем-то всё равно странно видеть принца и генерала рядом. Наверное, Зоя чувствует нечто похожее, ведь выражение её лица более мрачное, чем обычно. Простым приветственным кивком дело не ограничивается, юноша не хочет сейчас покидать товарищей и решать проблемы чужой страны, но никто его не спрашивает. Инеж и вовсе прекрасно всё понимает, говорит ему, что они пока осмотрятся самостоятельно или отдохнут, после чего уводит Джеспера и Уайлена. Бреккер не спорит, молчит и спокойно идёт вслед, держась ближе к Зое. На Ланцова и Морозова старается не обращать лишнего внимания и не слушать даже их тихий разговор, в который нехотя и изредка встревает шквальная. Николай совсем не разряжает обстановку своей напускной беззаботностью, когда они вчетвером оказываются в военной комнате. Наоборот, напряжение чувствуется особенно сильным и по хорошему счёту стоило бы отложить разговоры про очередную махинацию с Керчией, оборонительные тактики и предстоящую миссию в Ледовом дворе. Вот только отложить не получится, близится Рингкелла, а Равка может проиграть войну в самом начале, не имея должного финансирования, пускай и далеко не законным образом. Только Ланцов, вместо того, чтобы начать с этого, зачем-то беззаботно рассказывает про конец зимы и грядущую равкианскую Масленицу. Каз в этих праздниках ничего не смыслит, Зоя раздражается ещё сильнее, а Дарклинг тягостно молчит. Снова на юношу даже не смотрит, подтверждая все мысли про то, что ему плевать. Бреккер не хочет переживать ещё и из-за этого, что-то противно тянет и он старается так же не смотреть на Морозова в ответ. В этот раз у него получается. - Может перейдём уже к делу? – Назяленская не выдерживает пустой болтовни первая. Она выглядит изрядно уставшей и едва ли спит ночами больше, чем сам Каз. Джеспер определённо был прав про некоторое их сходство, хотя бы в этом плане. Ланцов беспечно пожимает плечами и хитро щурится, когда обращается к шквальной: - Вы совсем не даёте мне в полной мере насладиться обществом аж трёх живых Святых, командер, очень жестоко с вашей стороны. - Мы здесь не для того, чтобы тешить ваше самолюбие, мой соверенный, - в тон ему отвечает Назяленская. Вообще-то Каз до этого не замечал за обоими столь учтивые обращения друг к другу, только между Николаем и Александром. Но в этих обращениях столько неприкрытой язвительности, что сразу понятно, что никто из них не серьёзен. Особенно Ланцов, который улыбается лукаво, почти игриво и отвечает Зое, хотя смотрит в этот момент только на Каза: - Согласитесь, это намного приятнее того, чем мы все занимаемся обычно. Соглашаться никто не собирается, а манера принца вести диалог раздражает не только самого Бреккера. Конечно, Николай всегда такой, но сейчас не время и не место. Об этом им всем холодно напоминает Дарклинг, выразительно поглядывая на часы. Подобные встречи в военной комнате отличаются от обычных совещаний тем, что здесь говорят правду, пускай каждый до сих пор умалчивает что-то своё и где-то не хватает деталей для полноты картины. Миссия, цель которой – доставить Бо Юл-Баюра в Равку, ни для кого из них не секрет, а Александр начинает именно с неё. Ведь у него есть и личный интерес, Багра оказалась во Фьерде именно по этой причине и как у неё идут дела никому неизвестно. Каз не горит желанием оглашать детали, но знает, что тот же Николай про многое догадывается и без него. Поэтому излагает сухо, кратко и упоминая, что Зеник и Хельвар очень пригодятся. Ланцов даже становится серьёзнее и уверяет, что уже нашёл рычаг давления на бывшего дрюскеля. За заинтересованность Нины Морозов и Назяленская ручаются без объяснения причин, но и этого вполне достаточно. Обсуждение проходит вполне спокойно, даже мирно и градус напряжения в комнате значительно падает. Каз всё ещё демонстративно держится ближе к Зое, но уже не так сильно хочет от души заехать Николаю кулаком. Всё ещё не удостаивает Морозова взглядом и совсем не знает, пытается ли тот посмотреть в ответ. Не выдерживает Бреккер только тогда, когда Ланцов, удовлетворённый полученной информацией, говорит, что нужно выделить и подготовить корабль, с хорошей командой и капитаном. Юноша ощутимо сильно сжимает набалдашник своей трости и мрачно задаёт верный и провокационный вопрос: - Опытный моряк мог бы лично сопроводить мою команду на столь важное для своей страны дело. После этих слов удивленной кажется только Зоя. Шквальная непонимающе хмурится, глядя на каждого по очереди, останавливает взгляд на Бреккере и недовольно поджимает губы. Ей придется объяснить и рассказать всё позже, если, конечно, Дарклинг не возьмёт это на себя. - Конечно мог бы, если ты попросишь, - Николай улыбается почти обворожительно, ничего не отрицает и не оправдывается. Только в глазах его выражение снова серьёзное, едва ли не мрачное. Бреккер уверен, что знает причину, они оба знают, но всё равно прожигает принца хмурым взглядом. Тому это явно не нравится, Ланцов на миг кривит губы, а после вовсе поворачивается к Морозову. Во взгляде царевича читается что-то нехорошее, тёмное, но спрашивает он наигранно невинно: - Неужели вы ничего ему не рассказали? Если бы взглядом можно было убить, то Николай скорее всего упал бы сейчас замертво. Александр смотрит на него в упор и даже кажется, что воздух в этот момент вибрирует. - Меня он тоже мало о чём спрашивает, мой соверенный, - холодно отчеканивает генерал. Почему-то его ответ заставляет всё больше и больше сомневаться в том, что они оба в каком-то сговоре. В конце концов Дарклинг много чего знает, а причины, почему ни слова не сказал Казу про Штурмхонда, действительно могут быть в том, что никто его про это не спрашивал. Такой лёгкий, логичный ответ, который просто не может быть правильным в понимании самого юноши. Вот только чёртовы детали снова доказывают обратное и так хочется не терзать себя этими глупыми мыслями, но Бреккер не может. Вдумчиво смотрит на них обоих, пока принц и генерал буквально испепеляют друг друга взглядом и старается не замечать, что на него так же кидают взгляды в ответ. Даже беспристрастный Александр, надо же. Зачем-то яростный и потемневший взгляд Николая на его шею доставляет Казу некое извращённое злорадство. А взгляд Морозова снова заставляет отвернуться и дернуться ближе к Зое. Лишь бы только не вспоминать совсем-совсем недавние события и мысленно не соглашаться на сделку с самим собой, толком всё не взвесив. Проклятая, но честная правда в том, что если Александр дотронется до него снова – Каз абсолютно точно перестанет думать вообще. Тут в военную комнату стремительно заходит Иван, привлекая к себе всё внимание присутствующих. Это, наверное, первый раз, когда Бреккер рад его видеть и даже плохие новости, что приносит сердцебит, не портят этого. Мужчина отдаёт краткий рапорт, из которого становится известно, что на самой окраине Ос Альты непонятным образом загорелось несколько нежилых зданий и пожар не удаётся потушить ни обычным способом, ни с помощью Малой науки и это снова намекает на гришей под паремом. Одновременно с этим немногочисленные фьерданские отряды атаковали пару ближайших к столице деревень. Не масштабно, но напали они на мирных жителей и срочно нужно предпринять меры. Зоя и Дарклинг срываются с места не сговариваясь, уводят за собой и Ивана. Каз порывается следом чисто на инерции, но его останавливает Николай, который хватает его за локоть. На самом деле прикосновение уже выносимое, а руку юноша вырывает только из-за новой вспышки ярости, не совсем понятной даже для него самого. Бреккер во многом может и хочет обвинить Ланцова, но они квиты, по сути в чём-то справедливо и для начала стоит просто начать этот разговор. Вот только разговаривает с людьми Каз всё ещё отвратительно, из-за чего голос напоминает шипение, когда он озвучивает очевидную истину, которую оба прекрасно знают: - Это был ты. Бреккер почти ненавидит неуловимые нотки обиды в собственном голосе, а Николай почему-то снова выглядит растерянным. Юноша имеет в виду абсолютно всё, что Ланцов сделал и от него скрыл, но глядя в его глаза сейчас, хочется, чтобы принц снова отшутился. Не время, не место, будущий король Равки сейчас нужнее своему народу. А никак не преступнику из Керчии, которому уже отплатил сполна за все свои беды. - Я за это извинился, - наверное, Николай правда пытается свести всё к несерьезному, но его улыбка кажется предательски робкой. Это не первый раз, когда Ланцов извиняется, но теперь хотя бы становится понятно за что. За всё и сразу или про свою скрытую личность – сейчас значения не имеет, потому что поджимает время. Ярость в груди беспомощно затихает, заставляя Каза издать обречённый вздох. - Я хочу тебя ударить, - Бреккер даже говорит правду, сам не зная зачем. Действительно хочется от души заехать по красивому лицу принца, только смысла в этом нет никакого. Как нет смысла в следующих словах, что Николай говорит с привычной лёгкой насмешкой: - Лучше целуй. Бреккер ловит себя на мысли, что поцеловал бы, даже прямо сейчас, когда Ланцову нужно уходить. Использовал бы тени, чтобы отсрочить подступающий приступ, но был уже согласен и на ужас, сжимающий горло и на обморок. На что угодно, лишь бы перестать думать о ком-то другом и перестать сравнивать, если б мог. Скорее всего нет, ведь Каз тот ещё ублюдок, который никогда не упрощает жизнь тем, для кого он имеет хоть какое-то значение. Юноша сомневается, что Николай из таких людей, но тот, словно чувствуя, ставит эти сомнения под вопрос. Ланцов аккуратно и ненавязчиво сжимает его плечи и пытливо вглядывается в лицо. Каз ощущает только лёгкую тревогу от его близости, это выносимо. Настолько, что Бреккер делает шаг вперёд, почти вплотную и устало смотрит на принца в ответ. - Мы поговорим про это потом, хорошо? – Николай спрашивает почти шёпотом, ненавязчиво гладит напряжённые плечи и юноша кивает. Неизвестно, когда это “потом” настанет, но сейчас момент откровенно неподходящий. Но, видимо, им обоим достаточно плевать, ведь Ланцов говорит что-то с улыбкой, в чём-то беззаботно уверяет и снова нагло обнимает Каза, прижимает к себе, не волнуясь за то, что его могут за это ударить. Сейчас бы Каз не ударил, потому что всё ещё понимает, а кто-то другой в этом понимании не нуждается. Кто-то другой, чьё присутствие Бреккер ощущает всем естеством, дрожью по коже, даже когда демонстративно прижимается к принцу и замирает. Во рту становится горько-горько и он не знает почему. - Прошу прощения, мой соверенный, но мы ждём только вас, - голос Дарклинга звучит холоднее льда и Бреккер только краем глаза видит, как мужчина напряжённо стоит в дверном проёме и смотрит на них. Снова появляется не вовремя и Каз путается всё больше, окончательно и бесповоротно. Путается и когда Николай уходит, когда на несколько минут остаётся в комнате один, когда идёт искать своих Воронов. Уже не пытается собрать мысли в кучу, а собирается отвлечься. Его команда поможет в этом лучше всего на свете, юноша более чем уверен. Так и получается, Бреккера даже почти не дёргают до конца дня, давая провести время с товарищами. Удаётся где-то снова ненадолго пересечься с Женей и Давидом и услышать от меланхоличного Хэршоу, что инцидент с пожаром и нападением исчерпан, но виновных опять же не нашли и никого не успели застать на месте и отправить в темницу. Юноша не прогоняет инферна только потому, что Джесперу с Уайленом слишком нравится его кошка. До ночи, когда они собираются на вылазку по делу, время проходит быстрее, чем ожидалось. Молодые люди встречаются у покоев Каза и на их счастье коридоры достаточно пусты, чтобы ускользнуть без лишних любопытных глаз. План всё ещё простой до банального, но Бреккера иррационально тревожит что-то неясное, из-за чего они медлят некоторое время, но не подгоняют своего лидера. Джеспер тихо и беззаботно делится впечатлениями от Малого дворца, а сам Каз по привычке кивает опричникам, дежурящим у его покоев и покоев Дарклинга. Всё ещё крайне бесполезная предосторожность, однако, юноша мельком замечает, что лица у стражей незнакомые. Они часто меняются, но у Бреккера прекрасная память, чтобы быть уверенным, что этих двоих он ещё не видел. Скорее всего кто-то из новичков, в нынешнем положении охрану усилили в принципе и брали на службу много новых добровольцев. На несколько мгновений Каз задерживает взгляд на двери в покои Морозова. Вроде сейчас он там и должен спать в столь поздний час, юноша не знает наверняка и опять не хочет знать, один он или с кем-то. Инеж, с присущей ей проницательностью, замечает его взгляд, Каз быстро отворачивается и жестом подзывает команду за собой. Они заворачивают за угол, почти минуют соседний коридор и Каз ворчливо поторапливает товарищей, будто это не он сам причина заминки. Инеж и Уайлен тактично молчат на это, но Джеспер не выдерживает, выразительно возводит глаза к потолку и фыркает: - Мы вряд ли упустим там что-то интересное, босс. Вообще-то упустят, тем более они укладываются практически вовремя, что для Бреккера как всегда слишком поздно. Не стоит тратить драгоценное время на пустую болтовню, но юноша всё равно отвечает: - Не только я наверняка знаю про эти документы, Джеспер, так что пошевеливайся. Стрелок цокает языком, не реагируя даже на укоризненный взгляд Уайлена и бормочет почти с обиженным выражением: - Меня больше интересует почему здесь ночью так тихо, что у меня уши закладывает. Каз и Инеж застывают на месте одновременно и не сговариваясь. Юноша лучше других знает, что может предвещать эта неестественная тишина, из-за которой он не может распознать звуки чужого сердцебиения и догадывается, что новые опричники тоже здесь неспроста. Чёрт возьми, можно было догадаться, сегодняшний инцидент с пожаром это доказывает и может являться простым обманным манёвром. У команды Каза достаточно опыта, чтобы понимать его без слов в таких ситуациях. Ему хватает пары кивков, чтобы Инеж незаметно скрылась в противоположном направлении, наверняка проверить обстановку, а Джеспер потянулся к своим револьверам, инстинктивно закрывая Уайлена спиной. Возвращаться к покоям Бреккер решает один, для остальных это слишком рискованно и он одним тяжёлым свирепым взглядом даёт понять, чтобы никто не вздумал следовать за ним. На самом деле есть кое-что ещё, что продолжает терзать юношу даже в критический момент. Александр. Он сейчас там, в своих покоях, у которых находятся два одурманенными гриша. Конечно, Морозов далеко не из тех, кто нуждается в защите и помощи, он сам способен на невероятные вещи, но Бреккер уже убедился, как извращает силу парем. Может произойти непоправимое, дурное сердце сжимается от беспокойства и приходится гнать прочь эти мысли, чтобы сосредоточиться. Каз собирается, концентрируется, становится собранным, ощущая силу внутри себя. Подушечки пальцев почти приятно покалывает, он медлит на повороте жалкие секунды, обеспечивая себе эффект неожиданности и резко появляется в коридоре, взмахивая рукой со сложенными пальцами. Почти идеально, одному из гришей, что вот-вот готов напасть, буквально отрывает голову и стена за ним становится алой от его крови, а после тёмной от ползущих теней. Фокус, который Каз уже использовал когда-то в темнице, самый действенный. Со вторым гришом Бреккер успевает только вызвать резкий порыв ветра, едва не сбивающий противника с ног, а после собственное сердце сжимает до такой боли, что темнеет в глазах. Тишина буквально оглушительная, давящая, юноша чувствует кровь, что начинает течь из ушей и носа из-за давления. Это заставляет замереть, потерять драгоценные мгновения, за которые обезумевший гриш оказывается совсем близко. Каз сопротивляется его извращённой паремом силе, даже успешно до того момента, пока у соперника лицо не перекашивает от ярости и он хватает юношу за шею обеими руками, сжимая. Это совсем не прикосновения Дарклинга к чувствительному месту, к которым предательски привыкло тело, это больно, противно, страшно, лишает воли и мертвецы снова всплывают перед глазами почти что наяву. Бреккер не может двигаться, даже дернуться, теряет всю сосредоточенность, забывает как дышать и лихорадочно пытается что-то придумать. Мысли, правда, текут в совсем ином направлении, воспроизводя в памяти кошмар многолетней давности и когда тишина резко исчезает вместе с хваткой на шее, юноша покачивается, едва не упав. Благо, что трость спасает, Каз на неё опирается и смотрит мутным взглядом на тело гриша с простреленным виском и на Джеспера, что выходит из-за поворота, сверкая белозубой улыбкой. - Может, гриш я не столь хороший, но стрелок отменный, - самодовольно усмехается земенец и Бреккер благодарно, но криво ухмыляется ему в ответ. Говорить, что невероятная точность Фахи как раз-таки из-за его способностей фабрикатора, кажется лишним. Юноша брезгливо стирает кровь с лица, свою и чужую, мельком отмечая, что одежду тоже знатно заляпало от меткого выстрела. Но это не столь важно. Главное, что они не наделали много шума, коридор до сих пор пуст и нужно делать что-то с двумя мёртвыми телами. Каз даже смотреть на трупы не хочет, но не может отрицать, что это очень кстати. В своё время не удалось сделать вскрытие одурманенной паремом Анастасии, чтобы иметь хотя бы догадки о природе происхождения этой дряни, а сейчас в наличии целых два трупа. Давид точно будет в восторге, правда придётся снова предоставить свои же покои в качестве лаборатории, но это мелочи. Не смотря на то, что стычка происходила бесшумно, внимание это всё же привлекает. Двери соседней комнаты распахиваются, а на пороге появляется Дарклинг. По нему видно, что только проснулся, мужчина в одной чёрной пижаме, заметно лохматый, хмурый и заспанный. При виде его Джеспер опять невольно тянется к револьверам, напряжённо замирая, а Морозов с нечитаемым выражением смотрит на два трупа. После отчего-то тяжело вздыхает и смотрит уже на Бреккера, укоризненно, внимательно, но совсем беззлобно. - Если ты так хотел меня увидеть, то мог просто постучать, - мрачно хмыкает Александр. Словно здесь вообще не произошло ничего серьёзного, а Джеспер, который прекрасно всё слышит и видит их переглядки, сначала недоверчиво хмурится, после чего его лицо удивлённо вытягивается и заметно, как он сдерживает себя, чтобы не ляпнуть нечто откровенно глупое и неуместное. Только не это. Каз не успевает что-то с этим сделать и раздражённо парировать, что совсем не хотел видеть генерала Второй армии. В коридоре появляется Инеж вместе с заспанной лохматой Зоей, а вслед за ними показывается Уайлен, ведя за собой Давида. Наверное это далеко не все, кого Призрак успела предупредить про происшествие, но Бреккер уже знает, кого увидит и понимает, что разговора про это и остальное теперь точно не избежать. Им определенно стоит всё обсудить .

***

- Вам интересно, зачем я вас всех собрал? – Николай Ланцов честно пытается разрядить обстановку, произносит фразу с хитрым прищуром, но ни на кого из присутствующих в покоях Бреккера это не действует должным образом. Как минимум потому, что чисто технически все молодые люди находятся здесь и сейчас как раз с подачи Каза. А ещё каждый второй до безобразия сонный, разозленный или встревоженный и для полноты картины в разношёрстной компании не хватает, наверное, разве что Нины и того фьерданца, что прибыл вместе с ней. Не суть важно, эти оба не так близко касаются насущных дел страны, а нужные именно им детали обязательно узнают от команды Бреккера, с которой вот-вот отправятся на проклятое дело во Фьерду. Не будь этот план планом Каза, Дарклинг обязательно раскритиковал бы его в пух и прах, пускай знает лишь общие детали. Но сейчас дело идёт к откровенному разговору, что давным-давно нужно было начать и вполне возможно, что станут известны и нюансы. Жаль, что ответ про безопасность собственной матери Морозов всё равно не получит, но уже лучше, чем вообще ничего. Этот разговор уже зашёл сегодня, но Каз ожидаемо умолчал о многом и в принципе у каждого были свои крохи информации. По выражению чужих лиц Дарклинг угадывает, что все присутствующие знают, что говорить придётся, даже приятелям Бреккера. Они даже лишними не кажутся и понятно, что юный вор потом обязательно поделится с ними деталями. - Вообще-то нас собрал Каз, - с ужасным акцентом говорит земенский парень, Джеспер, тем самым озвучивая мысль самого Морозова. Николай беззлобно фыркает, манерно расправляя плечи и с искренним любопытством смотрит на рабочий стол. Вообще-то на нём сейчас находится труп, в котором Давид Костик увлеченно копается, попутно спрашивая что-то у взъерошенного Уайлена и задумчивой Жени. Зоя брезгливо держится подальше от этого, рядом со второй девушкой сулийкой и бледным как смерть Казом, что старается не смотреть на мертвеца по понятным причинам. Инферн Хэршоу, который снова затесался сюда невесть как, меланхолично гладит кошку на своих коленях и не мигающим взглядом смотрит за вскрытием. Александр незаметно вздыхает, борясь с желанием закатить глаза. Ситуация попахивает откровенным абсурдом, а у Бреккера какая-то поразительная привычка превращать свои покои в морг. Более поразительная, чем оказываться не в том месте не в то время, рушить чужие планы и просто являться одной сплошной проблемой. Это всё ещё должно неимоверно злить, но в данный момент генерала куда сильнее злит Николай. Особенно вспоминая, что он увидел в военной комнате и будь Морозов менее сдержан, то оторвал бы принцу руки, которые он не умеет держать при себе. Много чего бы сделал, но не собирается уподобляться двум, по сути, мальчишкам, чьи разборки почему-то заходят совсем не туда, куда следует. Тем более, что один из мальчишек имеет для него слишком большое значение. Дарклинг старается сосредоточиться и снова не смотреть на Бреккера. В памяти ещё слишком свежо воспоминание из хижины, желанное, интимное, почти головокружительное и следы на бледной шее, которые Каз не удосужился скрыть, лишь усугубляют ситуацию. Желание не только делает слабым, но ещё конкретно отвлекает от насущных проблем. Поэтому, когда мужчина слышит голос Зои, возвращающий в суровую реальность, он искренне ей благодарен. - Если мы собираемся обсуждать дела государства, то иностранцы здесь явно лишние, - холодно и строго говорит Назяленская. Она выразительно и хмуро смотрит на Фахи, но когда удостаивает вниманием других товарищей Каза, то её взгляд смягчается, а те глядят с пониманием. Справедливо, но в дела конкретно их страны уже влезло слишком много людей. - А ещё не прочь выспаться, - подхватывает Джеспер, совсем не обиженный тем, что командер почти прямо намекает на то, что им следует уйти. Даже хорошо, что команда Каза всё прекрасно понимает, они переглядываются между собой, вероятно, негласно собираясь уходить. Не совсем понимает сам Бреккер, он хмурится, встаёт со стула и держит осанку демонстративно ровно, но лицо всё равно мертвенно бледное. - В таком случае, думаю, мы может быть свободны, - холодно говорит Каз, собираясь присоединиться к друзьям. Хэршоу тоже воспринимает слова про иностранцев на свой счёт, так же поднимается, но тут встревает Николай. Абсолютно нагло и бесцеремонно давит Казу на плечи, заставляя сесть обратно, многозначительно смотрит на инферна, из-за чего тот беспрекословно возвращается на место. Единственное, на что Дарклинг обращает внимание – как Ланцов прикасается к Бреккеру, а тот не пытается ударить его своей чёртовой тростью, только раздражённо ведёт плечами и поворачивает голову, свирепо сверкая яркими глазами. Внутри расползается нечто тёмное, нехорошее и становится только хуже, когда царевич беззаботно и почти с озорством произносит: -Ох, нет, вас двоих я попрошу остаться. Товарищи юноши переглядываются с ним всего несколько секунд, но и их достаточно. Они собираются спокойно уйти, не накалять обстановку и Александр вдруг замечает глубокий изучающий взгляд мисс Гафа на себе. Немного странно, сулийка смотрит долго, прямо, как будто на что-то намекая и неуловимо похоже на проницательный взгляд Зои. Мужчина выдерживает её взгляд, ему на миг словно становится спокойнее, особенно когда принц всё-таки отходит от Каза на несколько шагов. Дарклинг вообще-то не хочет опускаться до банальной ревности, но врать самому себе не может. Трое молодых людей уходят. Давид всё ещё увлечённо копается в мёртвом теле, Женя кажется бодрее, тихо с ним перешептываясь. Николай потирает ладони, начиная опять говорить про Фьерду, обращаясь к Зое и Казу. Они снова ходят по кругу, а Александр испытывает бессильное раздражение. Особенно острым оно становится, когда скупой на детали Бреккер начинает ими сухо делиться, но только после того, как Ланцов торжественно уверяет, что Нина Зеник и Матиас Хельвар согласны в этом участвовать и ответственность он берёт на себя. Почему-то это работает, Александр смутно припоминает несколько случаев, когда пытался расспросить Зою про государственный переворот. Его командер не любила эту тему, отмахивались тем, что буквально повелась на уловки, ведь личный интерес у неё был. И даже тогда Каз ни с кем из них не поделился планом целиком, у каждого была своя чёткая роль и никто не видел картины полностью. А здесь, надо же, говорит сам, язвительно передразнивая принца время от времени и хмуро отвечая на уточнения Назяленской. План всё ещё кажется сумасшедшим, но есть некоторые преимущества. На это же дело из Кеттердама отправляется одна из преступных банд, как уже известно, под началом Яна Ван Эка и за щедрое вознаграждение. Дарклингу что-то подсказывает, что вознаграждения за это не будет и у Керчии свои мотивы, в которых предстоит разобраться. Ещё существует обманный манёвр – грядущий катаклизм на Кенст Хьерте, который привлечёт всё внимание перед Рингкеллой. Фора, которую даст Багра и неизвестно какой ценой. Из-за этих мрачных догадок у Морозова снова раздирает грудь вспышкой боли и не только от пережитого в Каньоне. Рана должна затянуться в течении нескольких месяцев, большего ни один целитель не смог для него сделать, а глубокие чёрные шрамы останутся навсегда, как очередное напоминание о последствиях и собственных ошибках. Мужчина хмурит брови, наигранно расслабленно откидывается на спинку стула и слушает чужие споры, разговоры и уточнения вполуха. Слишком много мыслей проносится в голове и слишком сбивает внимание Николай, который между делом уже откровенно заигрывает с Казом. С его Казом. А тот, будто не против вовсе, парирует в ответ, пускай и с самым хмурым лицом, на которое только способен. Откровенный ребяческий цирк, который стоит прекратить, но Дарклинг мрачно и тягостно молчит, только изредка вставляя слово, да и то в основном адресованное либо Зое, либо Жене. Однако, Назяленская после некоторых раздумий, молчать не собирается. - Я одна здесь понимаю, что это самоубийство, а не план? Не одна, но большинство присутствующих просто пожимают плечами, а Александр невольно сжимает ладонь в кулак. Слишком много может пойти не так, как планируется и на начальном этапе. В Истинноморе может произойти шторм ещё до прибытия во Фьерду. Багра может не договориться с Уллой и быть в опасности. Каза и его команду могут рассекретить ещё на моменте маскировки под заключённых или они не успеют до смены очередного протокола и стражи. В конце концов бывший дрюскель ещё как может их подставить. Слишком много обстоятельств, где придётся полагаться на чудеса и удачу, но Дарклинг искренне верит, что у юного афериста всё получится. Верит, но из-за волнения сжимает горло и хочется высказать всё, что он думает про эту невероятно опасную и сумасбродную затею. Мужчина этого не делает, а остальные реагируют излишне спокойно. - Тебе придется смириться, - говорит Женя, обращаяся к Зое. - Это интересно, - подаёт голос Давид. Так легко и просто соглашаются с неизбежным. Со стороны Костика это совсем неудивительно, но в красивых глазах Сафиной можно заметить отголоски тревоги. Портная не спорит, Александр знает, что она верит Казу и верит в Каза, чтобы он ни затеял и ни придумал. - Я бы напомнил про дополнительные меры безопасности и то, на чём ты планируешь добраться, - произносит Николай и даже он кажется серьёзнее, чем обычно. Возможно, принцу план так же не до конца нравится, а не только та его часть, где его самого не собираются брать на эту авантюру по весомым причинам. Они днём ещё сошлись на том, что будущему королю, триумвирату гришей и генералу Второй армии придётся остаться в Равке и участвовать только косвенно. Каз реагирует на слова Ланцова, недобро щурится и ехидным намёком оглашает чужую тайну: - Неужели на борту твоего “Волка Волн” не найдётся места? Прямо юноша не говорит, но всем известно, кому принадлежит корабль с этим именем. Зое сегодня пришлось объяснять правду про личность Штурмхонда, на что та лишь проворчала, что Дарклинг мог бы сказать и раньше. Женя с Давидом, видимо, не знали, потому что на несколько мгновений, которые сопровождает напряжённая тишина, оба непонятно переглядываются. Даже невозмутимый Хэршоу перестаёт гладить Накошку и вытягивает шею, словно пытается расслышать. Ланцов разряжает обстановку тем, что смеётся, беззаботно хмыкает и произносит достаточно громко, чтобы слышали все, пускай и обращается только к Казу: - Для тебя место найдётся не только там. То, как царевич выделяет слова, заставляет нехорошее чувство в груди вспыхнуть с новой ошеломляющей силой. Николай не глуп, он видит реакцию Дарклинга и наглеет окончательно. Приосанивается, обводит всех задумчивым взглядом, выдерживает театральную паузу и с напускным весельем говорит снова: - Ну, бросьте, информация про тайны Штурмхонда не должна быть столь шокирующей, раз среди нас находится настоящий Черный Еретик, господа. Морозов спокойно выдерживает взгляд парня, который смотрит так, будто доволен мелкой пакостью. Так оно и есть, вот только про личность самого Александра всё присутствующие в покоях уже знают и ошеломительного эффекта это не производит. Лишь инферн вдруг вздрагивает, меняется в лице, пораженно моргая и наконец-то произносит хоть что-то за это время: - Точно! Апрат ведь говорил, что вы и есть тот самый Морозов. Вот теперь по-настоящему удивлены все, Александр особенно, а Каз вовсе смотрит на Хэршоу с чистой яростью. Генерал с подозрением изучает парня взглядом, выискивая что-то неладное. Дарклинг, в отличии от многих, никогда не считал каэльского инферна за идиота. Тот солдат, сильный гриш, достаточно непредсказуемый и разве что излишне впечатлительный и своеобразно странный. Настолько, что в каких-то связях со священником никто бы его не уличил. Хэршоу не напрягается, находясь под прицелом любопытных взглядов и рассказывает вполне спокойно. Инферн говорит, что Апрат зачастую вёл с ним беседы, в основном про религию, про войны, а в последнее время часто смутно упоминал про то, что жители родной деревни парня сделали с его братом. Говорил, что это всё не просто так, что грядёт Эра Святых и в смутные времена стране, что приютила инферна и стала ему вторым домом, грозит опасность. Самая явная из них – живой Чёрный Еретик и необходимо выбрать правильную сторону. Можно сказать, что старик его откровенно путал, но вот парень по каким-то своим причинам не особо проникся к нему доверием и симпатией. Дарклинг прекрасно это видит и не находит в рассказе Хэршоу никакого подвоха, лишь почву для раздумий. Апрат и до этого часто попадал под подозрения, которые не получилось подтвердить, а на фоне событий в стране занял выгодную неприкосновенную позицию. Сейчас священник, по официальным данным, в Ос Керво, читает свои проповеди о новых Святых и наставляет на путь праведный бывших единомышленников политики покойного Златана. Вот только что-то подсказывает Александру, что здесь что-то не чисто и прошлые догадки Каза не кажутся результатом излишней подозрительности юноши. Каз, кстати, выглядит так, будто вот-вот готов на Хэршоу напасть, а Зоя, что сидит рядом, предусмотрительно сжимает его плечо. В нынешнем состоянии Бреккера это вряд ли успокаивает, выглядит он ещё бледнее и хуже обычного. И это замечает не только Морозов, но и Николай, который сам оглядывает инферна с недоверием. - Я уже пытался рассказать, но вы не слушаете. Я ему нравлюсь, потому что я верующий, хватит на меня так смотреть, - Хэршоу недовольно кривится, по большей части обращаясь к принцу и сильнее сжимает в руках свою кошку, гладит её, словно пытаясь себя успокоить. Ланцов снова смотрит на встревоженного Каза, сверкает глазами и спрашивает вкрадчиво, но серьёзно и холодно: - Что ты ещё от нас скрыл? - Ничего. Тут только вы храните секреты, - инферн даже позволяет себе вяло съязвить и отворачивается. Александр всё ещё ему верит и момент оказывается невероятно подходящим, чтобы поставить принца на место. Почти ребяческая глупость, но раздражение и ворох негативных эмоций после всех событий дают о себе знать. Поэтому мужчина неприятно сужает глаза и задаёт провокационный вопрос: - Раз уж мы затронули тему про секреты, мой соверенный, может объясните про письма с приглашением в Равку, адресованные Пекке Роллинсу? Министр Суворов почему-то уверен, что это моя инициатива и почерк до боли похож на мой. Нельзя отрицать, что идея сотрудничества с влиятельным криминальным боссом Кеттердама была хорошей, при других обстоятельствах Дарклинг и сам бы про это подумал. Если бы конкретно этот Роллинс не являлся для Бреккера больной темой и не зажившей раной. Юноша даже сейчас дёргается при упоминании имени как будто от удара, задерживает дыхание и напряжённо сжимает губы в тонкую полоску. Каким бы плохим человеком Морозов не являлся, так и с ним он никогда бы не поступил, как минимум не имея личных поводов для мести. Николай застывает на месте, окидывая Дарклинга откровенно неприязненным взглядом. Видно, что принца слова задели и генералу даже ничуть не жаль. Он так же мрачно смотрит в ответ, а Зоя, которая замечает эту немую борьбу, раздражённо закатывает глаза. Морозов догадывается, что она про всё это думает, но не он первый начал и на какие-то уступки идти не собирается, как бы со стороны оно не выглядело. Ланцов молчит совсем недолго, опять демонстрирует легкомысленную улыбку и начинает говорить: - Каюсь, генерал, но вас было за что подозревать и я всего лишь совместил полезное с ещё более полезным. Ждёте от меня извинений за эту шалость? - Вам не передо мной стоит извиняться, - почти с той же интонацией отвечает Александр, внешне оставаясь спокойным, но медленно закипая изнутри. - Только ли мне? – принц ожидаемо не упускает и малой возможности словесно уколоть и мужчина невольно напрягается. Воздух снова начинает как будто вибрировать, ненавязчиво, почти незаметно, но все это чувствуют. Морозов уже хочет высказать в ответ нечто уничижительное, ядовитое, может даже грубое или угрожающее, но Назяленская и Бреккер, не сговариваясь, не дают этого сделать. - Хватит! – они говорят одновременно, с поразительной синхронностью и даже выражение лиц обоих одинаково свирепое. Своеобразный приказ действует должным образом что на Николая, что на Александра. Замолкают оба, лишь смерив друг друга недобрыми взглядами напоследок. Морозов благоразумнее и старше, поэтому старается увести дальнейший разговор в другое русло, махинации с Керчией они обсудят в отсутствии Каза. Только Женя резонно отмечает, что раз островное государство в данный момент несёт убытки почти законным образом, то можно смело продолжать. Дальше разговор проходит спокойно, но где-то почти не клеится. Даже словоохотливый Николай становится тише, присоединяется к Давиду и с любопытством наблюдает за фабрикатором. - Нашел что-нибудь? – спрашивает принц. Костик наконец отрывается от изучения мёртвого тела и начинает воодушевленно рассказывать, что парем вносит значительные изменения во внутренние органы. В теории, эту отраву возможно даже выявить и синтезировать нечто похожее, здесь очень кстати придётся Женя, которая лучше разбирается в веществах и составах. Сомнительно существует вероятность, что при должных усилиях получится воссоздать формулу и без Бо Юл-Баюра. Дарклинг не сомневается, что у Давида хватит на это ума, но так же знает, что в Ледовом дворе, помимо шуханского учёного, должны быть пленные гриши, на которых тестируют парем. Мужчина смотрит задумчивым долгим взглядом на вскрытое тело и с ноткой горечи задумывается о том, чем это вообще отличается от зверских экспериментов Шухана над гришами. Те тоже изучают мертвецов, пытаясь найти в органах источник их магии. Морозов в курсе, что не ему о таком судить, но почему-то всё равно кажется кощунством и немного противно. Генерал замечает, что Каз старается не смотреть в сторону стола, а если и кидает любопытные взгляды, то они полны искреннего неприкрытого омерзения. Юноша сам до сих пор в чужой крови, не совсем в порядке и моргает медленно, сонно. Но старается не показывать этого и спрашивает Костика ровным холодным тоном: - Если воссоздать формулу, то какие будут преимущества? Александр мрачно думает, что самое очевидное из них – наличие этой самой формулы, если Бо Юл-Баюр по каким-то причинам не станет ей делиться. Давид же отвечает немного иное: - Её можно будет усовершенствовать и использовать как оружие. В теории. Фабрикатор не имеет в виду ничего плохого, о чём и уточняет. Давид учёный и нельзя винить его за то, что он мыслит в таком направлении. Судя по выражению лица Жени, она сходится во мнении с возлюбленным, но благоразумно молчит. Дарклинг же молчать не хочет. Ему не важно, какие могут быть преимущества и плюсы, если на кону снова будут стоять жизни гришей и вопрос их безопасности. Юрду парем нельзя изучать и использовать даже на благо Равки, проклятое вещество нужно уничтожить, о чём генерал и говорит не терпящим возражений тоном: - Нет, Давид, парем необходимо уничтожить, а не изучить. - Но… - нерешительно начинает Костик, на что Сафина берёт его за руку, призывая замолчать. Николай вдруг смотрит на Морозова с пониманием и мрачной решимостью. Наверное это немногое, где оба сошлись во мнениях и не только они. Зрачки Зои мимолётно становятся вертикальными и она кажется напряжённее. В этот момент все трое думают про одно и то же и не допустят никаких экспериментов и использования гришей в качестве оружия. - Вздор. Вы своими руками лишите вашу драгоценную Равку преимущества, - фыркает Каз. От него ничего другого и не ожидалось на самом деле, но и упрекать никто не собирается. Это же Бреккер, он явно просчитал у себя в голове все варианты использования парема в качестве форы в этой войне. Ланцов только становится ещё серьёзнее и обращается к юноше непривычно холодно, пытаясь донести негласное решение: - Никаких преимуществ, если это может навредить нашим гришам. Каз хмурится, явно не ожидавший такого от Николая. Он недовольно кривит рот и пытается поспорить, однако, любые попытки пресекает уже Зоя. - Это не обсуждается, Бреккер, - строго произносит Назяленская. Юный вор молчит недолго и выразительно смотрит на всех троих, давая понять, что держит каждого за откровенного идиота, не понимающего очевидного. Пусть так. Не Бреккеру в конце концов судить и говорить что-либо с его категоричностью и упрямством. А вступать с ним в словесную перепалку желания нет ни у кого. Время проходит незаметно и глядя на часы Дарклинг с удивлением отмечает, что до рассвета осталось всего ничего. Все присутствующие в комнате выглядят устало и ещё более сонно, чем в самом начале, даже активный Николай и увлечённый Давид отчаянно зевают. Хэршоу уже откровенно дремлет на стуле в обнимку со своей кошкой, хмурая Зоя подпирает кулаком свою щеку, едва не засыпая прямо так. Женя мягко озвучивает мысль о том, что им всем пора отдохнуть и каждый из молодых людей с ней полностью согласен. Они лениво поднимаются со своих мест, собираясь отправиться на выход. Сидеть остаётся только Каз, покои всё-таки его. Он неуловимо устало смотрит вдаль перед собой и что-то Александру подсказывает, что юноша вряд ли станет сегодня спать в комнате, в которой вскрывали мертвеца. Николай, который так же замечает состояние Бреккера, не молчит, а решается спросить с мягкой насмешкой: - Будешь ночевать здесь? Остальные почему-то теперь медлят, понимая, что могут стать свидетелями очередного любопытного разговора. Дарклинг едва себя сдерживает от того, чтобы не закатить глаза как Зоя, но и сам остаётся. Каз рассеянно мотает головой, подразумевая этим отрицательный ответ, а Ланцов смешливо фыркает: - Раз нет, то тебе стоит привести себя в порядок. - Зачем? – с тенью непонимания спрашивает юноша, наконец-то переводя взгляд на принца. Тот снова выдерживает театральную паузу и говорит с такими игривыми нотками, за которые Морозов очень хочет сделать с ним нечто неприятное и болезненное. - Я не пущу тебя в свою постель в таком виде. Зоя тихо и очень грязно выругивается себе под нос, а Женя сдерживает неуместный смешок. Хэршоу и Давид не реагируют на чужие разговоры и даже не смотрят в ту сторону. Каз выразительно выгибает бровь, хмуро глядя на повеселевшего принца, а Александр просто не выдерживает. - А я пущу, - с почти незаметным раздражением произносит мужчина, но совсем не врёт. Забавно, но на его реплику Костик внимание обращает и глядит со странным выражением. Николай презрительно цокает языком, Каз напряжённо и многозначительно молчит. Назяленская просто вздыхает, прикрыв лицо ладонью. Дарклинг на миг кратко кивает всем, после чего стремительно покидает покои юноши, не оборачиваясь и не дожидаясь ответа. Конечно же, Бреккер ничьим предложением не пользуется.

***

Подготовка к отплытию во Фьерду происходила быстро, стремительно и будто во сне. Это даже к лучшему, ведь не получалось ни о чём больше думать, кроме неприступных стен Ледового двора и планов на Ос Керво. Казу чертовки повезло, что недавней ночью его Вороны всё же отправились без него в столицу, добыли необходимые документы и дело осталось за малым. С подготовкой тоже всё шло слишком гладко и как по нотам, что было даже подозрительно. Николай правда договорился с Ниной и Матиасом, те почти не задавали лишних вопросов и не действовали на нервы. Почти. Потому что кокетливая сверх меры Зеник временами вызывала головную боль, а от хмурого выражения лица Хельвара периодически хотелось взвыть. Но то, что фьерданец не называл Каза иначе, как демон или демжин на его родной манер, было местами забавно. По итогу всё было обговорено и спланировано, включая дополнительные меры безопасности, на которых слишком настаивал Николай, а потом присоединился и Дарклинг. В суматохе Бреккер специально упускал моменты, чтобы поговорить с принцем, но с этим великолепно справлялся Джеспер, который с ним поладил. Стрелок и поделился тем, что Ланцов вполне серьёзно расстроился по поводу того, что ему придётся остаться в Равке и встретить их уже по окончанию авантюры на своём судне. А ещё Зоя слишком настаивала на том, что пускай хоть один авантюрист останется под присмотром в столице. Удивительно, но Каз с ней не спорил. Он ощутимо переживал за дела в “Вороне”, которые пришлось полностью вверить Виктору на время своего отсутствия и за планы на Ос Керво. За этим ему пообещала проследить Женя, прося взамен только то, чтобы он вернулся целым и невредимым. Бреккер легко ей это пообещал, потому что был уверен в своих силах и своей команде. Всё шло по плану настолько, что помимо грядущей Рингкеллы, вся Фьерда была взбудоражена неожиданной неистовой бурей на Кенст Хьерте. Новость облетела саму страну и соседние буквально за несколько часов и всё внимание граждан было приковано к этому событию. Удачно для отвода глаз и значит, что у Багры всё получилось. Думая про Морозову, Каз каждый раз всё равно ощущал тревогу от неопределенности. Благодаря Смирнову, который почему-то ответственно подошёл к его просьбе, во Фьерде удалось найти достаточно лояльных к Равке связей, но и их было недостаточно, чтобы знать что-то наверняка. Юноша беспокоился за наставницу, а ещё забеспокоился за несколько оговорок трактирщика про Ос Керво. Старик наверняка знал, что там затевается и кто ограбил равкианских бизнесменов ради ценных документов, но говорил не столько про это. Дмитрий упомянул, что проповедника в Западной Равке не видно, намекая на Апрата, Каз запомнил и решил поразмышлять про это уже в море. Там будет достаточно времени и это прекрасный способ справиться с морской болезнью. Бреккеру всё ещё не близка присущая равкианцам эмпатия, но замечает, что не он один переживает за Багру после новостей из Фьерды. Юноша не совсем хочет зацикливать на этом внимание и забивать себе голову неуместными мыслями, но он всё равно видит. Видит, насколько Дарклинг напряжённый, местами неестественно молчаливый и напоминающий больше каменное изваяние, чем человека. Видит, что его тревожат не только внутренние переживания, как мужчина практически незаметно морщится и мимолётно касается своей груди. Каз догадывается, что там может быть серьёзная рана, но не решается спросить даже Зою. Видит хмурые переглядки Морозова с Николаем и ловит себя на том, что по хорошему счёту должен больше думать про принца. Но ожидаемо не может, стоит только на краткий миг почувствовать на себе взгляд чёрных словно ночь глаз. Откровенно глупо, но когда Александр упрямо на него почти не смотрит, Каз вопреки всему желает этого едва ли не больше всего на свете. Он снова путается, не приходит к согласию сам с собой, мысленно идёт на непонятные даже себе уступки, но не находит очевидный ответ. Зато его кажется находит Инеж. К своему удивлению Бреккер замечает, как пронзительно его Призрак смотрит на генерала Второй армии, а в один момент обнаруживает недолгий и не слышный диалог между ними. Такое тревожит даже больше, чем Толя, что ненавязчиво, но слишком заметно для Каза, проявляет к девушке отнюдь не дружеские чувства. Взаимные чувства. Инеж ни про что не говорит, а когда Каз пытается хмуро намекнуть – мягко и загадочно советует спросить у Дарклинга лично. Наверное только поэтому Бреккер так и не засыпает в ночь перед отплытием и по чёрт знает каким причинам мнётся перед дверью чужих покоев. Ему нужно отдохнуть, путь предстоит долгий, трудный, юноша подозревает что в открытом море призраки прошлого будут терзать измученное сознание на части куда хуже, чем на суше. Но он не боится, готовый уже к фантомным касаниями мертвецов и ехидному голосу Джорди. Не готов только постучать и наверное выбивает из колеи опричников, не подставных, а знакомых уже, что дежурят в коридоре, смотрят любопытно, но не решаются ни слова сказать хмурому Бреккеру. Если бы решились – ответа на вопрос, что он здесь делает, у юноши всё равно нет. Ему стоило бы остаться у себя, поехать в “Ворон”, быть может не дать нормально поспать Зое. Стоило бы объявиться на пороге у Николая, воспользовавшись нелепым предложением. А не мяться в нерешительности здесь и сейчас, но Морозов вообще-то сам предложил и это можно считать весомым аргументом. Однако, Каз так и не придумывает подходящих слов и причин, о которых генерал может спросить. Старается не думать, что его могут банально выставить за дверь, сразу же или после того, как Бреккер самостоятельно сведёт диалог к неприятным темам и обвинениям. От этого почему-то паршиво и юноша, чтобы не дать себе передумать, стремительно заходит внутрь. Дарклинг не спит, но собирается. Он сидит на своей широкой кровати, в тёмной спальной одежде и при виде Каза в его глазах даже мелькает искреннее удивление, но всего на миг. Комнату освещает лишь тусклый свет глупой лампы, а Бреккер старается снова смотреть на фабрикаторскую вещицу, дабы собраться с мыслями. Откровенная пошлость, замаскированная под старомодные свечи, которая каждый раз привлекает к себе внимание и ни капли Казу не нравится. Когда он вернётся в Кеттердам, то определенно заставит Джеспера сделать такую же и поставит её в Клепке на самое видное место. Или сделает сам, Давид достаточному его научил. Если вообще вернётся, по крайней мере в ближайшее время. Морозов смотрит на него долго, выжидательно, почти угрюмо. Каз внимательный и замечает, что мужчина посильнее запахивает спальную рубаху, будто скрывая что-то, когда поднимается на ноги. Сам юноша, успевший подойти, застывает в паре шагов от него и до сих пор не говорит первым. Расстояние между ними безопасное, не столь большое, но в данный момент ощущается пропастью и бездной. Кажется, что это препятствие вовсе может превратиться в непреодолимое, если Каз неправильно подберёт слова. Правильных слов он не знает, зато великолепно знает себя и догадывается, что снова всё испортит. Может так и должно быть, вот только паршиво от этого не меньше. Александр устало вздыхает и снисходительно начинает говорить первым: - Если ты снова хочешь в чём-то меня обвинить, то сейчас не самое подходящее время. На самом деле оно никогда и не было подходящим, Каз понимает это, но упрямо не желает признавать. Даже сейчас, когда пришел сюда сам, по-настоящему желая увидеть Александра – то, о чём мужчина не раз говорил, замечал, а Бреккер не признавался и себе самому. - Истинный виновник оказался куда изобретательнее, чем ты, Морозов. Каз хочет сказать совсем не это, поэтому говорит тихо, надтреснуто и смотрит на Дарклинга так, будто тот может понять без слов, что он не это имеет в виду. Нет смысла выяснять и говорить даже о том, что виновник не один. Мотивы Николая понятны, а за остальным всё ещё может стоять Александр. Бреккер уже практически в это не верит, особенно тогда, когда мужчина снова так близко. Джорди ехидно шепчет в голове, что надо бы, но юноша не слушает и напряжённо вглядывается в спокойное лицо, что в тусклом освещении комнаты завораживает ещё больше. Однако лицо мужчины слишком быстро приобретает неуловимо жёсткое и мрачное выражение, возвращая в реальность едва ли не лучше, чем его резкий ответ. - Поэтому ты и бросился к нему на шею? Знал бы я, что тебя так легко впечатлить, то присмотрелся бы к методам Ланцова. На самом деле справедливо, но внутри тянет нечто до противного похожего на обиду. Нечто, что сквозит и в тоне Дарклинга, что можно спутать с ревностью, будь Каз немного наивнее. Юноша напрягается, сжимает набалдашник трости покрепче, чтобы собраться с остатками мыслей и не начать нервно двигать руками, повинуясь дурной приобретенной привычке. Обычно она выдаёт его с головой перед Морозовым и прямо сейчас Бреккер не может себе этого позволить. Поэтому кривится, раздражённо выдыхая: - Ты безнадёжен. - Единственное, что здесь безнадёжно – как ты отказываешь себе в том, чего хочешь, - перебивает Александр, делая шаг вперёд. Каз бы обязательно выдал длинную язвительную речь, если бы это не было чистой правдой. Стоит Дарклингу приблизиться, как всё внутри к нему тянется и собственная кожа снова покалывает. Происходящее в хижине Багры совсем недавно казалось дурным сном, особенно после того, как генерал опять мрачно замолчал. Сейчас нет и Бреккер как будто снова чувствует его губы на своей шее, руки на бедрах, жадные поцелуи, не сильные и волнительные укусы, предательский жар, слабость и возбуждение. Опасное, не ведомое ранее, горячее и болезненно сладкое. Юноша сам делает шаг к Дарклингу, как практически все разы до этого и говорит с ноткой обречённости, дабы не обмануться окончательно: - Ты не знаешь, чего я хочу. - Разве? Морозов смотрит на него вдумчиво, практически в самую душу и тянет руку к его лицу. Бреккер не отшатывается, не отступает, продолжает смотреть в глаза и ждёт того, чего не происходит. Генерал даже к нему не прикасается, только едва-едва трогает волосы, отводя с глаз непослушные пряди и ведёт кончиками пальцев в опасной близости от кожи. Казу не страшно, потому что это Александр и потому что тело всё ещё предаёт и не чувствует никакого подвоха. Мужчина ведёт ниже, не пытается коснуться по-настоящему, пальцы обдают фантомным теплом скулу, линию подбородка и чувствительную шею, на которой до сих пор остались следы. У Бреккера даже от этого горит в тех местах, обжигает и он только из невероятного упрямства стоит ровно и не тянется прильнуть к чужой руке. Тёплой, живой, ласкающей так, что всё перестаёт иметь значение. Каз молчит, а Морозов чуть склоняет голову набок и спрашивает вкрадчиво, но настолько серьёзно, словно ему действительно важен ответ: - Так чего же ты хочешь, Каз? Собственное имя в который раз кажется чем-то более значимым, чем керчийское слово из трёх несчастных букв, когда его произносит Александр. Бреккер слышал этот вопрос и ответ на него не менялся годами, но совсем недавно оброс многими нюансами и подробностями. Он всегда хотел денег, потому что в Кеттердаме нельзя было иначе, искал способы заработать как можно больше и старался брать аванс за свои услуги. Сейчас Каз что-то делает на перспективу получить в дальнейшем нечто большее, не бескорыстно, но уже не так, как раньше. Отмщения, которым он бредил восемь долгих лет и которое Николай бессовестно, но справедливо у него отнял. Маловероятно, что сейчас получится сделать что-то с Роллинсом, которого пригласили в Равку официально, принц всё же непоколебим в некоторых вопросах. Чтобы голос Джорди навсегда затих в его голове, но затихает он только тогда, когда Александр к нему прикасается. Чтобы с его Воронами наконец-то всё было в порядке, даже если им всем придётся его покинуть. Чтобы проклятая война кончилась и не потому что Каз пацифист – совсем нет и по большему счёту ему как было, так и осталось плевать на беды равкианцев. Но эта война причиняет боль Жене, Зое, Давиду и на них Бреккеру не плевать. Как и на Николая, который стал своеобразной частью его жизни, как на Багру, за которую он переживает едва ли не сильнее её собственного сына, как даже на Хэршоу, что всё ещё раздражает и будет раздражать, но инферн тоже часть этой сумасбродной разношёрстной команды. Каз много чего хочет если откровенно, но самое очевидное и желанное боится даже думать. “Тебя, Александр. Тебя.” Дарклингу не нужно это знать и между ними не может быть ничего серьёзного. Максимум – прикосновения и желания чисто физические, плотские, единственное из всего, на что Каз согласен и что мужчина в силах ему дать. В конце концов Бреккер ни с кем больше не сможет испытать это, Николая зачем-то не берет в расчёт вовсе, не желая усложнять всё ещё больше. Поэтому отвечает еле слышно, но твёрдо и будто это чистая правда, а не очередная ложь, которую он говорит Морозову в лицо и с полной уверенностью, которой и сам не ощущает: - Умереть под весом собственного золота. Разочарование в глазах Александра практически осязаемо, он убирает руку и отворачивается. Становится к Казу спиной, вероятно намекая на то, что разговор окончен, но сам же говорит, повторяя фразу, которую говорил не так давно, но теперь кажется, что в прошлой жизни. - Тогда вам точно следовало остаться в Кеттердаме, мистер Бреккер. Каз дёргается всего на мгновение, а голос мужчины звучит устало. Так, как будто Морозов не может долго на него злиться, не смотря на почти грубые слова, которые произносит. - Если ты забыл, то я не могу вернуться в Кеттердам, пока моя преступная шайка не вернёт тебе твою Заклинательницу Солнца, - ехидно парирует Бреккер и ему самому смешно и тошно. Эта сделка не имеет уже никакого значения и оба великолепно это знают, но… Каз всё ещё здесь и собирается вернуться в Равку после задания во Фьерде. Решить много вопросов, наладить бизнес в Ос Керво, найти виновных. Сугубо по делу, никак иначе, правда и сам не особо в это верит. - Если ты забыл, то за это время ты заработал здесь уже больше, чем миллион твоих керчийских крюге, которые я тебе обещал, - фыркает Дарклинг в тон ему, лениво потягивается, но так и не оборачивается. Каз не собирается напоминать, что изначально уговор был на пять, потому что ловит себя на мысли, что хочет прикоснуться к спине мужчины. Самостоятельно и почти мучительно. Юноша завороженно наблюдает очертания мышц под лёгкой чёрной тканью, хочет сжать сильные плечи, разминая и отгоняя напряжение. Морозов сам с ним такое делал, это действенно и Каз прекрасно помнит, что приятно до волнительных мурашек. Хочется прижаться к нему, уронить голову на плечо, обнять, слепо касаться неумелыми губами изгиба шеи. Коснуться нервными руками груди, на которой, вероятно, рана, хотя бы попытаться залечить, пускай способности целителя до сих пор даются не настолько хорошо, как могло быть. Каз хочет и в этот раз не собирается отказывать себе в своих желаниях, которые обычно держал при себе и правда всегда себя в них ограничивал. Потому что бессмысленно хотеть того, чего с ним никогда не будет, но с Александром получается, всё и даже больше. Юноша еле-еле пришёл к хрупкому согласию сам с собой, что пускай всё идёт, как идёт и в конце концов можно оправдаться тем, что подобное притягивает подобное. В конце концов они оба желают одно и то же, Бреккер хочет в это верить. Каз делает последний шаг, касается грудью спины Дарклинга, а кончики отросших волос щекочут нос. Он замирает не от испуга, а потому что не знает, что делать дальше. Не силён в таких вещах, даже теоретически почти не интересовался за ненадобностью, поэтому глубоко вдыхает. В ноздри ударяет приятный запах, едва ли не головокружительный, Морозов невероятно теплый, почти горячий и не нужно прилагать усилий, чтобы почувствовать, как гулко бьётся его сердце. Кажется, что Каз тонет, но уже не в ледяных водах Кеттердама, а в чём-то вязком, волнующе приятном, в таком, что не хочется сопротивляться. Юноша осторожно и почти робко кладёт ладонь на плечо мужчины, осознавая, насколько же тот напряжён. Осознание подталкивает к тому, чтобы провести пальцами ниже, по лопатке, ненавязчиво и аккуратно лаская. Дарклинг молчит, не двигается, не пытается остановить, не пытается как-то перехватить инициативу и Каз смелеет ещё больше. Тянется к его шее, ведёт кончиком носа по пульсирующей жилке и задерживает дыхание. Без теней всё-таки тревожно, слишком близко, но ассоциации с мертвецами почему-то не появляются в голове. Только тремор в слабеющих пальцах, вслед за которыми слабеют колени и хочется то ли провалиться сквозь землю, то ли упасть в объятия Александра и остаться там. Бреккер не в состоянии что-то сказать, чтобы самостоятельно всё испортить, не в состоянии отстраниться и не в состоянии проявить больше инициативы. Он начинает загнанно дышать, опять не знает куда девать руки, из одной из них в итоге падает трость и в тишине комнаты звук просто оглушающий. Дарклинг, будь он проклят, вместо того, чтобы стоять на месте ровно и спокойно или попросту Каза отсюда выгнать, в который раз делает худшее из всего, что только можно сделать. Поворачивается к нему лицом, сгребает в объятия, пускает ласковые тени по чужому телу и касается губами волос с таким трепетом, который Каз едва может вынести. Это подло, бесчестно, не справедливо и плевать, что судить о таком уж точно не Казу Бреккеру. И ужасно это лишь потому, что броня идёт трещинами и он мысленно обречённо соглашается с тем, насколько сильно скучал по генералу, по-настоящему переживал, ждал, метался, делал назло, но так и не смог заменить его кем-то или чем-то, не говоря уже о том, чтобы выбросить из головы. Каз так же понимает, что вслух не признается, это мало что меняет и вряд ли даст отсрочку перед очередным спором или перепалкой, которые юноша сам же и спровоцирует. Он выдыхает почти раздражённо, всё-таки роняет голову на плечо Дарклинга, как хотел, и мимолётно, почти неощутимо, мажет губами по изгибу его шеи. Мужчина тихо и ласково усмехается, обнимает, гладит по спине, сам становится расслабленным, мягким. - Ну, разве это было так сложно, чертёнок? – снова усмехается Морозов, совсем беззлобно, вкрадчиво. “Ты и не представляешь себе насколько.” Каз не пытается огрызаться на дурацкое прозвище или ответить, мычит нечто невнятное и позволяет себе расслабиться в тёплых желанных руках. Через несколько часов он окажется в неспокойном море вместе со своей командой и отправятся они на крайне рискованное и дерзкое дело. А когда он увидит Морозова в следующий раз тоже неизвестно, как и то, что будет дальше. Бреккер отрывает голову от его плеча, заглядывает в глаза и видит по ним, что мужчина так же всё понимает, возможно куда больше, чем он сам. Его тёплая ладонь ложится на щеку юноши и тот льнёт к ласке, не пытаясь бороться сам с собой. Наверное, нужно что-то сказать: ворчливо напомнить, что происходящее несерьёзно и ничего не значит, спросить о чём Александр говорил с Инеж, отметить, что час уже поздний и пора бы расходиться по своим постелям – что угодно, но Каз не говорит ничего. Вместо этого и повинуясь порыву Бреккер тянется к нему за поцелуем, в предвкушении которого всё ещё жжёт губы. Поцелуев с ним было так ничтожно мало и ничто не вызывает тех щемящих предательских чувств. Дарклинг целует Каза сам, пылко, долго, глубоко, до самого настоящего головокружения. Однако, юноше всё равно если он рухнет в обморок, голоса больше не шумят в голове, тревога проходит и ему так хорошо, как никогда и ни при каких обстоятельствах не должно было быть. Генерал снова не давит, не настаивает ни на чём, отстраняется тогда, когда у Бреккера по-настоящему подкашиваются ноги. Он только уйти не позволяет, опять утягивает на кровать, себе под бок и говорит встревоженно о том, чтобы Каз был осторожен. Как будто действительно волнуется и Бреккер, почти засыпая, с горечью понимает для себя ещё одну вещь. Он бы сам отдал миллионы керчийских крюге за то, чтобы всё, что между ними происходит было искренним и настоящим. Но не смеет на это надеяться и долго думать, почти благодарен за то, что сон настигает его быстро. Желанный глубокий сон без единого кошмара.