Ни один мускул не шевелился. Тело окаменело, заблокировало команду бежать или хотя бы закрыться одеялом. Паралич не добрался только до глаз, но от них, неотрывно пялящихся в одну точку, не было пользы.
Кто-то большой, скрытый от других пологом, сидел в изножье кровати и медленно, дюйм за дюймом, пододвигался ближе. Он не издавал ни звука, и даже дыхания не слышалось, но от этого тревожная неправильность образа пугала только сильнее. Человек со смазанным, будто бы вытесанным из мокрого гипса лицом навис над ним и тяжело опустился всем весом.
Барти заорал сорвавшимся в вышину голосом и вскочил, молотя кулаками воздух. Противник не находился, но те продолжали сражаться, забыв о существовании палочки. Слева и справа зажглись мягкие огни Люмоса, полог с одной стороны резко отдернулся.
—
Какого хрена?! — сипло гаркнул Уолт.
Барти бросил в него подушку и направил следом ручную силу, но сзади на него навалился Винни, крепко обхвативший кисти.
—
Ты че тут устроил? — Уолт растерянно отбросил подушку назад.
— Кошмар приснился, — Барти обмяк и откинулся на теплого Винни. От него до сих пор пахло печеньем, хотя ужин кончился очень давно.
— Ну а драться сразу зачем, блин, — назидательно встряхнув Барти за плечо, Уолт упал обратно к в постель.
Винни неуверенно разжал пальцы и тоже вернулся обратно.
— Тебе бы успокоительного попить что ли, — пробормотал он. — Я уже побаиваюсь делить с тобой комнату.
— Извини, — Барти вытянулся на кровати, не задергивая полог. — Я не специально.
— Окей, — Винни тоже не закрылся своим. Он лег на бок, и лунный свет из окна подсветил его ореховые глаза. Вскоре его рот приоткрылся во сне, а Барти так и остался бодрствовать.
С час он перекатывался с бока на бок, перекладывал подушку и считал до тысячи. Когда по его ощущением наступило около половины пятого, валяться надоело; взяв полотенце, он пошел в душевую. В столь ранний час там не было ни души, поэтому одежда без стеснения побросалась мимо вешалок. Вентиль холодной воды выкрутили на полную мощность, и Барти тихо вскрикнул от резкой перемены температур. Ледяные струи безжалостно били по сжавшемуся телу, с кожи которого день ото дня пропадали веснушки, но, привыкнув, оно выпрямилось, а лицо обратилось прямо вверх.
—
Мне все равно, слышишь?! — обозначил Барти неизвестно кому.
Вода заливалась в глаза, рот и уши. Руки раскинулись и поднялись вдоль падающей воды, полностью входя в бушующий поток. Ощущалось одинокое абсолютное ничего — ни холода, ни боли, ни страха со злостью. Все растворилось в воде, подобно соли. Барти хотелось раствориться тоже, не оставаться жить среди непонимающих его людей, но это было невозможно. Когда в душ вошел капитан квиддичной команды, он обреченно выбрался обратно в мир.
В октябре вампирский детектив зашел в тупик. Барти медленно терял к нему интерес, с головой закапываясь в учебу, однако как-то раз в шутку изложил свою мысль Уолту. Они сидели на постаменте третьего этажа, неподалеку от кабинета заклинаний, и ждали Джона с хора, чтобы вместе пойти на ужин.
— А звучит очень даже убедительно, — от обилия информации Уолт потер переносицу. — Особенно про еду.
— Только я так и не узнал про цвет глаз: она постоянно отворачивается или прячет их за волосами, — Барти нервно постукивал пяткой по полу. — Да и случаев с укусами пока не было.
— Может она запугивает жертв, чтоб молчали, откуда нам знать? Надо проверить на собственной шкуре… о, Джон!
Уолт легко поднялся с места и, подхватив сумку, пошел другу навстречу. Они ударили ладонями и, притянувшись, плечами — новый крутой знак приветствия, подхваченный у старшекурсников. Вставший Барти сделал точно так же, и все вместе они двинулись вниз.
— Ни за что не угадаете, кто к нам присоединился, — Джон пружинил вприпрыжку, перешагивая длинными ногами по нескольку ступенек за раз.
— Кто? — вяло спросил Барти. Он так и не поблагодарил его за щит, спасший Поттера от увечий, а Барти — от более жестокого правосудия.
Джон обогнал их и развенулся лицом, его глаза горели голубым огнем.
— Аксель!
— Аксель? — удивился Уолт. — С чего бы?
— Ну, видимо, ему захотелось, — Джон пожал плечами и вернулся в ряд. — Почему бы и нет?
— Просто странно. Ни с того, ни с сего — и в хор. Да это так же маловероятно, как если бы Розье основал клуб маггловедения.
Барти прыснул, представляя подобное зрелище. Напыщенный Эван в маггловских джинсах и кричащей майке, поясняющий различия между самолетами и вертолетами или объясняющий принципы маггловсой телефонной связи — уж скрытный Аксель, в одночасье запевший в хоре, выглядел куда правдивее.
После случая с Поттером худая слава пошла вперед Барти. Стычка обрастала лживыми подробностями, как лукотрус — корой, и если через пару дней кто-то считал, что Барти сломал Джеймсу руку, то через неделю все
точно знали о натравленной ядовитой кобре; и гриффиндорская сторона даже не утруждала себя отрицать очевидные сплетни. Если все гриффиндорцы и большая часть хаффлпаффцев не упускали случая поддеть его, толкнуть или помешать как-то иначе, то рейвенкловцы и слизеринцы встали на сторону Барти — первые из солидарности с факультетом и нелюбви к четверке забияк, а вторые, приняв его за такого же ненавистника предателей крови и тупиц. Сам Барти ровно относился к принципам чистоты крови, так что слизеринское покровительство хоть и облегчало жизнь, но не играло на руку, выставляя его таким же чванливым, как они.
На нумерологии Барти обыкновенно сидел за первой партой с минимумом отвлекательных маячков, и перед уроком проверял длинные столбики вычислений. Но как бы он ни старался, однажды отвлечение само пришло к нему:
— Здоров, Крауч, — Роули присел на краешек его парты, приминая аккуратно сложенные свитки. Барти недовльно выдернул их из-под его зада.
— Привет, — сказал он и продолжил пересчет.
— Че грустный? — Растянул Роули акулью ухмылку. — Недостаток поколачивания грязнокровок в крови?
— Я не грустный, — Барти пригнулся сильнее, избегая его взгляда.
— Вот и отлично, — Розье подошел к ним с другой стороны. — Ведь мы как раз хотели предложить тебе одну авантюру.
Барти выпрямился и посмотрел в вытянутое овальное лицо с лисьими глазами и резко курносым носом. Эван расценил это как заинтересованность, потому продолжил:
— Ты же знаешь мелкую Багдади с твоего факультета? Хотя что это я… Конечно, знаешь.
— Куда ты клонишь? — свел прелюдию к сути Барти.
— А то ты не догадываешься, — два пальца Эвана прошлись по высохшим чернилам и остановились около его кисти. Кожа почувствовала тепло, но Барти не сдвинулся с места. — Знаешь, не так обиден удар в лицо, как удар в лицо близкого человека. А Дарий переходит все границы.
— Это не дает вам права на самосуд.
Барти оглянулся — в классе собрались почти все слизеринцы, посещающие нумерологию полным составом. Никто не обращал внимания на обсуждение готовящегося насилия, только Регулус партой дальше посматривал на них троих без одобрения, но и без осуждения.
— Не дает, — согласился Эван. — Поэтому мы возьмем его сами. Ну так как?
Барти замялся. Два воображаемых стула под ним растаскивались, и выбрать один — еще и так быстро — было той еще задачкой.
— Нет, я в этом не участвую, — принял он взвешенное решение. Общение со слизеринцами того не стоило, а один урок в неделю в их окружении можно и перетерпеть.
— Что же? Папы испугался? — фальшиво пропел Эван и утер кулачками мифические слезы.
Костяшки чесались заехать по самодовольной роже. С летних пор Барти не переносил жеманности и паясничества, закрыв глаза на того, кого восхвалял последние годы. Драке не дала случиться вошедшая преподавательница, строго разогнавшая всех по местам.
— Не испугался, просто мне хватает мозгов и чести не нападать на невинных. Тем более на девочек. — Развернувшись, прошипел Барти Эвану, и профессор Свон снова громко призвала к порядку.
На зельеварении Барти созвал маленький совет, к концу урока собравший почти всех третьекурсников-рейвенкловцев. Барти рассказал о готовящемся покушении, и было решено послать на перемене к гриффиндорцам нейтрального посла, то есть Джинджер. Все-таки, благодаря брату, там ее знали лучше остальных. Пандора вызвалась искать Ашхен. Но для любых предпринятых действий оказалось поздно, долгого нагнетения кульминации не случилось: слизеринцы не собирались ждать.
Перед Большим залом собралась толпа зевак. Низкий Уолт шилом растолкал людей и юркнул в первый ряд, Барти же пришлось вытягивать шею, чтобы хоть немного сравняться с Джоном в росте и увидеть, в чем замес. Туда-сюда двигалась машкушка шляпы МакГонагалл, охал Слизнорт.
— Подумать только! — послышался писк Флитвик.а — Это же уровень четвертого курса!
— Эй, Франческа, — Джон обратился к старшекурснице, ходившей с ним на хор. — Ты не знаешь, что случилось?
Смуглая девушка обернулась к ним, и Барти увидел, насколько она ошарашена.
— Да там первогодка одного вашего уделала, слизеринца, — сказала она, перебегая взглядом с Джона на Барти и обратно. — Даже двух, да, Марк?
Барти передернуло. Еще более смуглый парень рядом с ней закивал.
— Наслала такой сглаз, что Помфри с Флитвиком вдвоем снять не могут. Говорит, семейный секрет.
— Ну и ну, — Барти порадовался, что не согласился на аферу и остался живой.
— Парни! — Уолт вырос перед ними из-под земли. — Вы должны это видеть!
Он крепко схватил их за предплечья и мулом протащил сквозь толпу, которая кольцос окружила почерневших до угольного цвета Розье и Роули, безмолвно корежившихся на носилках. Лица не искажала боль, но белые глаза остекленели, как после проклятия забвения. Ашхен в форме и черном платке, закрывающем волосы, с кирпичным лицом выслушивала МакГонагалл. Даже Дамблдор был здесь — молча наблюдал за работой коллег, что-то обдумывая.
На защите от злых сил двух слизеринцев не досчитались, но профессор Блэк не выразил беспокойства. Казалось, без Розье и Роули воздух в кабинете стал не таким душным, да и урок протек как-то живее.
— Передайте им мои пожелания о скорейшей поправке и домашнее задание, — обратился он к слизеринцам, не источавшим миролюбия, но не таким озлобленным, как на предыдущих его уроках.
— Обязательно, — скривила губы Лавиния.
Найдя новый предмет для обсуждений, студенты забыли о Барти и начали восхвалять Ашхен, хотя и к ней, точнее, к ее внешнему виду, сплетники сумели прицепиться. Довольных было больше, и Барти задумался о двойственности стандартов общества. То есть, напади он не на Поттера, а на какого-нибудь Северуса Снейпа, его бы погладили по головке, так это работало?
Результат самостоятельной по древним рунам ему передал Джон, поздравив с отличной оценкой. Сам он еле преодолел порог «удовлетворительно» — руны оказались для него сложноваты. Выдохнув, Барти отправил письмо дежурное домой без груза на сердце: хотя бы одной проблемой меньше.
От нечего делать Уолт продвигал вампирское расследование по большей части сам. Единственным предметом, где его сопровождал успех, были, как ни странно, прорицания, хотя он чистосердечно признавался друзьям, что дело в простом везении, и на самом деле он просто тычет пальцем в небо. На другие уроки ему было все равно, а дело о бывшей подруге Ванессы, о которой он не переставал вздыхать, вдохновило его аж на посещения библиотеки.
— Все в жизни бывает, — мудро изрек Уолт, помечая что-то чернилами прямо на книжных полях.
— Там снег случайно не выпал? — съехидничал Барти, садясь к нему за стол.
Солнечный свет заливал гостиную, достаточно многолюдную, хотя Женевьевы Старки там все же не наблюдалось.
— Тут одна фигня, — чихнув, Уолт захлопнул ветхий том, и вверх поднялся столбик пыли. — Предлагаю вернуться к моей самой первой идее.
— Какой?
Обсуждение вампиризма переросло в рутину; Барти забыл, что именно и когда предлагалось. Недавно он обнаружил в библиотеке один художественный роман про вампиров, и теперь они тенями бегали даже в его снах о готических замках. Чтение приходилось растягивать чуть ли не по полглавы в день из-за нехватки времени, а сага насчитывала несколько томов, обрекавших Барти на чтение до конца пятого курса.
— Проверить на практике, — сверкнул глазами Уолт. — Тебе надо остаться с ней наедине и посмотреть, набросится или нет.
— А почему сразу мне?
— А мне? Ты больше меня читал, тем более вы уже почти что друзьяшки.
— Мы не «друзьяшки», — пальцы Барти изобразили кавычки.
— А мы, — Уолт ткнул себе в грудь, — уж точно. Ты
год с ее котом кентовал.
Барти фыркнул, вспомнив Патрика. Прошлогодние ночевки чужого кота никак не сближали с его хозяйкой.
— И как ты себе это представляешь? Я на переменах вздохнуть не успеваю, а во время уроков или в библиотеке полно людей. Где мне ее выцепить?
— Положись на меня.
Вскоре случай действительно представился. На матч по квиддичу пошли почти все их одноклассники — поддержать Дэвида, намерившегося взять кубок года. Женевьева и Виолетта сидели рядом ниже мальчиков. Погода стояла отличная, лучше для полетов не придумаешь. Сухая осень хрустела травой и жухлыми листьями, а паутина долетала даже до трибун.
Три желтых пятна хаффлпаффцев пронеслись над их головами, и поток ветра разметал причесанные волосы Барти.
— …Они успешно уворачиваются от бладжера и несутся прямо к воротам! Внимание… да, они забивают! Тридцать — ноль в пользу Хаффлпафф!
Джордан добился места комментатора и воодушевленно превозносил команду своего факультета, за что нередко получал выговоры Стебль. Их команда играла не намного лучше рейвенкловской, но слабое место в районе ворот рушило для второй все шансы на победу. Последняя надежда оставалась на ловца, но и она пока бездействовала. Голкипер заканчивал в этом году школу, и Барти думал, что Уолт попробует встать в освободившуюся брешь, правда тот пока ни словом об этом не обмолвился.
— Пятьдесят — десять, ведет Хаффлпафф!
— Барти, — Уолт пихнул его локтем под ребра. — Ты куда смотришь?
— В небо? — не понял Барти и еще пристальнее вгляделся в носящиеся сине-желтные точки.
Схватив за затылок, Уолт грубо перенаправил Бартину голову взглядом на места прямо перед ними. Женевьева закончила говорить на ухо Виолетте что-то и, неверно покачиваясь, встала. Кажется, она собиралась покинуть матч досрочно.
— Иди за ней, — слюна Уолта окропила Барти ухо.
— Ладно, — без сожаления ответил он и тоже встал. Пропуск матча — не большая потеря.
Дэвид на метле выполнил сложный пируэт, забив гол, и зрители зааплодировали.
Женевьева вышла к лестнице; постояв немного, оперлась о перила и медленно пошагала вниз. Ее заметно пошатывало, то и дело она останавливалась.
«Это
кровавое голодание» — вспомнил Барти термин из пособия, — «Еще пара дней без укусов, и она впадет в регенерацию».
Не зная, как лучше поступить, он держался в одном лестничном пролете от нее и молча следил за неторопливым схождением. На последних ступеньках Женевьева то ли споткнулась, то ли подвернула ногу, и наверняка бы отделалась не одним ушибом, если бы сбежавший ниже Барти не подал руку. Сокращая расстояние, он намеренно задрал рукав и оголил запястье. Истинная голодная вампирша точно бы оценила угощение и набросилась на человека, пока все свидетели следят за игрой.
— Спасибо, — она неуклюже повисла на его предплечье и попыталась встать. Никакого внимания на аппетитно бьющуюся жилку.
— Все нормально? — когда она пошла дальше, Барти разогнул руку и с разочарованием опустил рукав. Ну вот, а он надеялся, что если его не выпьют досуха, то тоже обратят в вампира, и они вместе скроются в одном из заброшенных замков Шотландии, прямо как в романе.
— Все нормально, — подтвердила она. — Спасибо еще раз.
Барти, не терял веры, пошел следом. Они вышли на светлый газон и по кривой траектории достигли железных ворот. Голос Джордана эхом разносился по полю: Хаффлпафф до сих пор вел, хотя Рейвенкло упорно равнял счет.
— Ты же в замок? — на всякий случай спросил Барти, хоть это было и так понятно.
— Да, — она вздрогнула, так как не видела, что он идет за ней. — Я дойду, возвращайся на матч.
— Да что там смотреть, — к маху рукой он приложил все актерское мастерство. — Все и так понятно. Полезней домашку по маггловедению написать.
Женевьева что-то промычала и поковыляла мимо пристройки в сторону теплиц, где располагался вход в замок. Барти знал более короткий путь, но решил не путать хода событий — может, в мрачных стенах ей овладеет смелость утолить жажду?
За всю дорогу этого так и не случилось. Из интересного дважды они останавливались передохнуть. Барти тактично ни о чем не спрашивал, но держался на расстоянии вымученного броска, один раз он случайно прошел через Почти-Безголового-Ника и криком перепугал все картины неподалеку. Женевьева остолбенела на несколько секунд, не понимая, что произошло.
— Простите, сэр, — Ник приподнял шляпу и пролетел сквозь стену.
— Прощаю, — процедил Барти, дрожащий от холода.
На него не напали ни в коридоре, ни на лестнице, ни в пустой факультетской башне. С горечью он принял несостоятельность их теорий (но все же верил в какие-нибудь новые, обязательно докажущие их правоту) и остановился у стола, где перед завтраком оставил недоделанные домашние задания.
— Если хочешь, я могу дать свое маггловедение. Ну, может, ты захочешь сравнить ответы, — тихо проронила Женевьева. Прибежавшая кошка обтерлась об ее ноги. — Наверное, в твоем классе домашнее задание такое же, как в нашем.
— Давай, — мысленно Барти вычеркнул один пункт из головы. «Услуга за услугу.» — Лишним не будет.
«А за списыванием здесь никто не поймает» — он быстро переписал правильные ответы в свой пергамент. Сейчас они проходили неволшебный транспорт, и Барти, пробегаясь глазами по тексту, удивился тому, как магглы додумались вырыть тонелли глубоко под землей и проложить там рельсы. Более того, такая чепуха существовала в Лондоне больше века.
Матч длился невероятно долго. Перевалило за полдень, Барти закончил большую часть запланированного и расслаблял вскипевшие мозги дочитыванием книги.
«…она насмешливо взмахнула веером и пнула немощного старика, в коего превратился Виктор. Он упал к стопке гробов, возвышавшихся до подвального потолка, и согнулся в жалкий дряхлых комок. Холодный лунный луч осветил когда-то ярко-голубые, но теперь водянистые глаза.
— Ты попал в ловушку собственных мечтаний — несбыточных мечтаний, — провозгласила Мириам. — И проведешь в ней остаток положенной бесконечности.
— Но Мириам, — просипел ветхий старик. — Ведь мы мечтали провести вечность только вдвоем. Ты обещала мне!
— Взгляни на это по-другому, — она обвела рукой гробы. — Тебя окружит чудесная компания таких же мечтателей, и все вы в одинаковой мере подарите мне себя целиком — навечно…»
У Барти волосы во всех местах встали дыбом. Вампирский каннибализм — а главная героиня занималась именно этим — обрекал несчастных на вечные страдания в иссохших, но таких же бессмертных телах, из которых высосали всю силу до последней капли. Проникшись толикой сострадания к разумным, как и человеческий вид, созданиям, Барти не мог выбрать, что хуже — убивать людей ради выживания или мучить сородичей.
«…безусловная любовь обернулась для Виктора сущим кошмаром. Уложив его в гроб, Мириам пронзительно расхохоталась и покинула душный подвал, наполненный сотней тел, изнемогающих в беззвучной агонии. Настало время выбора новой жертвы.»
— ПРОИГРАЛИ, БЛАДЖЕР БЛЯТСКИЙ! — как гром посреди ясного неба заголосил Уолта.
Барти выронил книгу. Дочитав последнюю строчку в ней, он решил больше никогда не возвращаться к чему-то столь пугающему. Гостиная наводнилась людьми, снявших зловещее напряжение. Брезгливо поднявший том двумя пальцами Барти откинул его на стол и без обиняков сказал Уолту:
— Меня не покусали.
— Ну и похуй, — тот нетерпеливо затряс руками. — Нет, ты поверить можешь? Джинкс поймала снитч, но мы все равно продули! Ну ебаные ворота!
Огорошенная команда протащилась мимо них и разбрелась по спальням. А Барти продолжил писать домашнюю работу — и в этот раз его предсказания, туманные и загадочные, полные трагизма, точно должны были понравиться прорицательнице.
На неделе, предшествующей Хэллоуину, на доске объявлений появилось сообщение о том, что студентам третьего курса и старше разрешено провести воскресение в Хогсмиде.
— Здорово как! — Джон воодушевленно выскреб из карманов мелочь и пересчитал монеты. — Отправлю Джорджу подарок на Хэллоуин, вот он удивится!
— Ага, — уныло сказал Уолт. Так как его не могли выдворить из Дуэльного клуба за ту драку, Флитвик закрыл для него дорогу в деревню на этот раз. — Можешь купить в «Зонко» мыла из лягушачьей икры? Я дам денег. Хочу подсунуть нашему вратарю…
Разрешение на посещение Хогсмида подписала для Барти мама, тайно от мужа. В наказание за побег тот хотел лишить его всех привилегий, но не смог просчитать лазеек, чему Барти был безмерно рад. Студенты прошли проверку Филча на первом этаже и всей толпой двинулись по проселочной дороге. Смяв разговор, Джон догнал хаффлпаффцев впереди и через плечо бросил Барти:
— Встретимся у «Зонко», где бы это ни было, хорошо?
Барти огляделся: Пандора шла в ногу с Джинджер, Дэвид — с членами квиддичной команды. Винни куда-то подевался. Все вокруг весело переговаривались, и даже Ванесса с Женевьевой, помирившиеся на днях, шли не порознь. Неудовлетворенно вздохнув, он отстал от основной массы учеников и наткнулся на Дамокла, шедшего позади всех прогулочным шагом.
— Привет, — начал он светский разговор. — А я думал, тебе тоже запретили ходить сегодня.
— Нет, меня пронесло.
Барти смутно помнил окресности Хогсмида и, в частности, дорогу до паба «Три метлы». Люди быстро разошлись с главной улицы по магазинам и забегаловкам. С Дамоклом они заглянули в переполненный паб, прикупили немного сладостей в «Сладком королевстве». В кондитерской им повстречался профессор Слизнорт, набравший в плетеную корзинку целый ассортимент: выслушивал его сахарные советы никто иной, как профессор Блэк.
— Вот эти конфеты, мальчик мой, очень рекомендую, — он побил толстым пальцем по витрине. — Оторваться невозможно.
— Приму к сведению.
Блэк приподнял уголки губ. В его руках была одна небольшая плитка горького шоколада.
— Слизеринская парочка, — хмыкнул Барти, пытавшийся удержать две коробки и горку упаковок. Денег хватало впритык, но он согласился с самим собой, что отказывать себе смысла нет.
— Не такие они плохие, — возразил Дамокл. Он нес в три раза больше, чем Барти, и шаркал мелкими шажками, чтобы ничего не выронить. Очередь к кассе тянулась из противоположного угла зала. — Слизнорт же друг Дамблдора, а тот с кем попало не стал бы общаться.
— А
Блэк? — Барти прожег взглядом черный кудрявый затылок повернулся к собеседнику.
Лицо Дамокла приобрело вопросительное выражение. Он сдул челку, цветом напоминавшую шоколад или карамель, с глаз и сказал:
— А что «Блэк»? По фамилии судишь, да?
— Нет.
Дамокл пропустил ответ мимо ушей и с небывалой активностью начал что-то доказывать. При этом он перешел на шепот, и Барти пришлось пододвинуться ближе, опасно креня коробки.
— Говорят, от него открестились все Блэки, только поэтому Дамблдор разрешил ему преподавать. Вроде, он не согласен с их политикой чистоты крови. Не знаю точно.
— Вот почему эти слизняки так морщатся, когда он рядом, — Барти кивнул на перекосившегося Регулуса и второго слизеринца, шарахнувшихся от профессора, как от прокаженного.
Расплатившись, они покинули пропитанный приторно-сладким запахом магазинчик и глотнули свежего воздуха. В носу Барти свербило, на губах ощущался фантомный конфетный привкус, который хотелось стереть пальцами.
— Не хочешь посмотреть на Визжащую хижину? — предложил Дамокл. — Говорят, там уже несколько лет бушует какое-то лютое привидение или полтергейст.
— Странно, что оно поселилось там, а не в Хогвартсе, — Барти взял курс на конец улицы, ведущей к краю деревни.
— Может, оно не любит людей.
— Может.
«Я тоже их не очень жалую. Может, присмотреть себе такую же?» — подавил Барти смешок. Он забыл о Джоне и о «Зонко». Вообще, толпа народа подутомила его, и вынести поход в еще одну лавку казалось невыносимым. У холма, где обрывалась дорога и вился частокольный забор, не было никого, и это радовало. За пару часов с Дамоклом перемылись все возможные, и Барти ухватился за подвернувшуюся интересную тему.
— Там, наверное, полно боггартов, — приставив ладонь к надбровной дуге, он всмотрелся в далекий силуэт косого домишки с высокой мансардой.
— Да-а, — натянуто отреагировал Дамокл. — Ни за какие деньги бы не рискнул туда соваться.
— Как думаешь, может ли боггарт причинить реальный вред? Например, в виде того же оборотня? Когда ты вышел отрабатывать «Ридикулус», мы все знатно перетрухнули. Он был почти как настоящий!
— Думаю, не может. Это же бестелесное существо.
«С одной стороны — это хорошо» — подумал Барти, вспоминая своего боггарта, — «а с другой — жаль, что я не смогу его придушить хотя бы так». И пока Дамокл не спросил о Человеке, перешел в позицию нападавшего:
— А почему ты боишься именно оборотней? Они же опасны только в полнолуния. Вот вампиры…
— Они растерзали мою тетю и ее семью, — холодно перебил Дамокл. — Это было восемь лет назад, когда за них серьезно взялось Министерство — она была одной из составительниц законопроекта. Перед воскресной службой мы зашли к ним, а увидели… увидели…
Он замолчал, и Барти в подробностях представил залитый кровью дом с распотрошенными телами.
— Мне жаль, — прочистив горло, выдавил он.
— Ага.
Помолчав, они пошли обратно.
— Но сейчас нападений почти нет, бояться нечего, — брякнул Барти и прикусил язык, поражаясь собственной нечуткости.
— Или все настолько привыкли к ним, что не считают достойными упоминания в газетах. До сих пор оборотни представляют для общества ужасную опасность. Их нужно истреблять, убивать, как бродячих собак.
— Ну ты сравнил, — Барти округлил глаза. Они миновали «Зонко» с «Тремя метлами», безостановочно приближаясь к замку. — Они же разумные, как и мы. Ну, большую часть времени.
— А в меньшую не поддаются никакому контролю.
— А если бы поддавались?
— Не неси ерунды. Это невозможно. — Дамокл не на шутку разозлился и ускорил шаг.
— Все возможно.
Барти приостановился у раскрытых школьных ворт. Вдоль дороги чернели сосны, но откуда-то под ними взялись желтые листья, подбрасываемые ветром. Пятерней он зачесал разлохматившиеся волосы назад.
— Вот и поделишься успехом с газетенками, — отрезал Дамокл. — Пока.
— Пока…
***
***
—
Волосы мед и глаза голубы: все что мне дали они — это пе-чаль, пе-ечаль…
Джон сидел на излюбленном подоконнике, греясь в последних солнечных лучах и мешая Барти замораживать заклинанием воду. Рыжие волосы, опускавшиеся до плеч, подсвечивались, как пламя огромной спички; он спокойно перебирал струны пальцами с обкусанными ногтями и мелодично пел.
Вода в стакане не замораживалась ни в какую.
— Где-то я это слышала, — заметила Пандора, пытавшаяся сделать то же самое на соседнем месте дивана. Ее кружка успела поменять цвет, а вода — частично испариться, но лед не появлялся. — Это же песня Диринар?
— Что?— ненадолго смолк Джон на своем насесте. — Нет, это маггловская песня, хотя ее много кто перепевал…
Стоишь на своем всегда и точка, все говорят, ты —дьявола дочка, пе-чаль, пе-ечаль… У-у-у-у…
— Боже, как я устал, — пожаловался Барти, отбрасывая палочку. Тонкая корочка льда, покрывшая водную гладь, в ту же секунду растаяла.
Пандора зевнула и заткнула свою палочку в пучок волос, а потом привалилась к Барти, отчего он испытал толику дискомфорта. Костлявое плечо уперлось в подмышку, Пандора всерьез закрыла глаза и зазевалась повторно.
— Ну, согласна, можно и передохнуть. Как тебе маггловедение, интересный предмет?
Барти отсел к краю, и она, зашипев рассерженной гусыней, съехала головой на диванную подушку. Джон закончил перебор и заиграл то же самое, но боем.
— Да не так плохо. Местами даже втягивает. — Его глаза пробежались по комнате и зацепились за Ванессу. Мозг мгновенно сгенерировал продолжение цепочки и выдал что-то, совершенно не относящееся к теме: — А ты знала, мы с Уолтом почти доказали, что Старки — вампирша.
— Что-о-о? — Пандора приподнялась на локтях, часть пучка развалилась и ее палочка закатилась в недры дивана. — Не смеши.
— Правда, — Барти скорчил суровую мину, походя на отца. — Все сходится. Ну, почти.
Через несколько минут он разыскал в комнате кипу заметок и представил совместные результаты трудов. Пандора небрежно пролистала их, зачитывая самые невероятные перлы и приподнимая белесые брови все выше и выше.
— Я даже не собираюсь с тобой спорить, — засмеялась она к концу, отдавая неаккуратно сложенный ворох обратно. — Совсем вам заняться нечем, лучше бы взяли и спросили у нее напрямую.
— Ага, так она и признается, — Барти опустил бумаги на стол и, цокая языком, принялся их упорядочивать.
И все же идея посмотреть на то, как Женевьева будет юлить и придумывать оправдания, позабавила его. На следующее утро Барти предложил это Уолту, и тот согласился:
— Да, пора положить этому конец.
Проблема заключалась в том, что выловить ее одну второй раз не получалось, посему пришлось подходить к ней во время урока по уходу за магическими существами, когда каждый был занят своим делом. Оставив учеников зарисовывать плавающих в аквариуме рамор, профессор Кеттлберн ушел за проектором, а Барти с Уолтом быстро передислоцировались к последней парте у окна.
— Приветик, — растянул клыкастую ухмылку Уолт. — А мы
все про тебя знаем.
Женевьева побледнела и опустила перо. Посмотрев на него и Барти по очереди, она попыталась встать, но Барти мягко надавил ей на плечо, не давая это сделать.
— Что вам нужно? — она сильно напряглась и заозиралась в поисках того, кто смог бы избавить ее от назойливых одноклассников. — Что вы знаете?
Уолт высунул руки из карманов и потер их: от волнения он проглотил язык, оставив вопрос другу.
— Ты вампир, да? — нагнувшись, с восторженным придыханием спросил Барти.
На ее лице отразилась тень замешательства, но Женевьева сразу прогнала ее и собралась:
— О, да, — она прикрыла рот рукой, пряча ироничную улыбку, а Уолт чуть не взорвался от перевозбуждения. — Вампир. Ем белок в лесу. Но это моя страшная тайна, никому не рассказывайте.
— Не расскажем, — с улыбкой до ушей Барти вернулся на свое место.
Да! Они были правы! И, самое главное, люди в Хогвартсе были в безопасности.
Севший рядом Уолт светился уже не так ярко. Задумчиво почесав гладкий подбородок, он поделился с Барти:
— Кажется, она нас надурила.
Мама,
У меня все хорошо, спасибо. Недавно ходили в Хогсмид. Еще меня отметили на трансфигурации и нумерологии: я немного подтянулся в этой области. Целую, Барти.
Дорогой Сильвестр Уайт,
Решил, что надо обращаться к кому-то конкретному, даже если никому не отправляю письма. Так легче сфокусироваться…
В моей жизни появилась огромная проблема. Все постоянно чего-то от меня ждут. Я смирился с ожиданиями родителей, но ожидания других, общества, еще тяжелее. Вроде бы, говорят, не нужно ни под кого подстраиваться,
будь собой, но что делать, когда не оправдываешь чьих-то ожиданий и терпишь на себе чужое разочарование? Сначала со мной перестали общаться одни, из-за слизеринцев, потом я поругался и со слизеринцами, так что теперь со мной вообще почти никто не общается. Не то чтобы я особо разговорчивый, просто очень обидно и неприятно, когда к тебе относятся, как к грязной тряпке. А я даже ни в чем особо и не виноват. Заколдовал пару гриффиндорцев за оскорбление, больше ничего.
До недавних пор я мел всех слизеринцев под одну гребенку, даже одного приятеля, забыв о том, что человека определяет не факультет, а он сам. Забыл про тебя тоже. Ну, не забыл, просто был уверен, что ты плохой, хотя ты ведь совсем не такой и наоборот пытаешься как-то возвысить магглов до нашего уровня. Я очень сильно переживал и даже обижался на тебя из-за летнего случая, зачем-то снял все плакаты. Было ощущение, что ты презираешь меня всей душой, и десятки пар твоих глаз вонзались в меня. Знаю, ты имеешь на это полное право, ведь я вломился в твой туалет и все такое, но мной двигали непонятные, кошмарные мотивы. Это был худший день в моей жизни. Он снится мне до сих пор, периодически.
В тот день я сбежал из дома ночью, в одной пижаме, потому что хотел увидеться со старым другом. Он казался мне невероятным. Общается с магглами, тусуется один в большом городе и никто ему не указ. Мы приехали на модоциклах к его парню, там я случайно съел какую-то маггловскую вещь и мне стало ужасно плохо, я не мог пошевелить даже пальцем. Мой друг меня поцеловал, и все смеялись, а потом другой человек, взрослый, попытался сделать другую вещь, но меня отбила женщина, продававшая свое тело… В тот момент я возненавидел магглов, стерев, о чем пел и говорил ты. Мне казалось, что среди волшебников таких не может быть, но третий друг сказал мне, что дерьмо есть повсюду…
Я и тот мой друг из Эдинбурга ушли оттуда, он предложил пойти на твой концерт. Я был настоящим фанатом и не мог не согласиться. Дальше ты знаешь события. Прости, что снюхал остатки твоего беллазина, я никому не рассказал об этом, честно. И не расскажу. Вот такой вот секрет — я знаю, что ты нюхаешь беллазин. А ты знаешь мое лицо. Не уверен, что знаешь имя. Надеюсь, не знаешь.
Моего друга положили в Мунго почти навечно, а я теперь мучаюсь угрызениями совести. Мне очень жаль, что так вышло. Я не только отвернулся от тебя, решив разрушить в все, что ты подарил нам, но и постепенно превратился в очень неприятного человека, злого, отрывистого и трусливого. Каждый раз, когда я вижу кого-то похожего на того человека, даже фигурой, я едва ли не писаюсь в штаны. Теперь ты знаешь два моих секрета. Надеюсь, ты не держишь на меня зла.
Прости
Барти занес палочку и приготовился прошептать заклинание пиромантии. Часы пробили полночь, и Уолт давно храпел, но Винни читал в слабом волшебном свете какую-то книгу. Импульсивность охватила Барти, стиснув горло и заколов мышцы; он выглянул из-за полога.
— Эй, ты не спишь? Можно одолжить твою сову?
