To Crouch [К Краучу/Пресмыкаться]

Барти любил май не только из-за дня рождения. Невзирая на надвигающиеся экзамены май дарил тепло, белые цветущие деревьев и размеренную безмятежность. И Барти намеренно выкроил свободный часок, чтобы насладиться всем этим перед последним в году нырком в двенадцатипредметную пучину ужаса. — Что ты хочешь на день рождения? — Пандора грудью привалилась на хлипкое заграждение крыши. Они сидели на верхней площадке башни: Пандора — у самого края, болтая ногами над пропастью, Барти — за ее спиной, задрав голову вверх, к облакам. Так можно было представить, что они сидят во дворе, а не в ста пятнадцати футах над землей . Облака причудливой формы медленно плыли по васильковому небу вместе с фантазиями и мечтами, которым предавался Барти. Если бы не стеснение Пандоры и нескольких других студентов, бездельничающих в законный выходной, сходил бы за пергаментом и пером. — Да я даже не знаю, когда твой день рождения, — протянул он. — Так что хреновый друг обойдется без подарка. — Тридцатого августа, — фыркнув, Пандора зацепилась пальцами за поручень и прогнулась назад. — Ужасно, да? Длинные волосы упали Барти на колени, щекоча их кончиками, и он опустил взгляд. Пандора смотрела на него вверх тормашками, голубые глаза широко распахнулись в ожидании реакции. — Да уж, — Барти тоже откинулся, выставив руки за спину. — Теперь буду знать. Только один раз он выходил на крышу без Пандоры — и только по нужде доделать астрономию. С ней было не так страшно, учитывая, что она больше не уговаривала выбраться за забор — опасные прогулки кончились после того, как она чуть было не сорвалась вниз, поскользнувшись на мокрой черепице. Страсть к риску немного утихла, и Барти тоже стало спокойнее. — Так что хочешь? Потрусив волосами, она с видимым разочарованием вернулась в прежнее положение. Барти тоже, щипками снимая с колен опавшие белые волоски. На краю крыши не до дурацких игр, особенно зная кое-чью любовь к щекотке. — Не знаю. Хочу, вечное воскресение. — Я тоже хочу, — активно согласилась Пандора. — Хотя, наверное, через какое-то время оно наскучит. Учиться намного интереснее. — Учиться можно и по воскресениям, самостоятельно… Он вздрогнул, когда неусидчивая Пандора снова оттолкнулась от перил, полностью упав головой и плечами на его колени. Мгновенно у него вспотела спина, желудок провалился прямиком в подземелья. Барти сделал глубокий вдох, приказывая себе немедленно успокоиться, — ведь это всего лишь Пандора, его подруга, а не какой-то жуткий тип или, тем более, объект любви. — А знаешь что еще я хочу? — почти шепотом спросила Пандора снизу. — Что? — так же тихо спросил Барти, раздираемый противоречивыми чувствами. «Ебнуться-гребнуться, что происходит?» — кричал он внутри себя. Ноги в том месте, где их касались, горели, как и уши, и задняя сторона шеи. Другие студенты не обращали на них никакого внимания. — Это секрет, — Пандора странно улыбнулась и прикрыла рот ладонью. — Я никому не расскажу, — высоко кукарекнул Барти и стыдливо прочистил горло. Щеки тоже запекло. — Обещаешь? — Да. Пытаясь занять чем-то руки, он изобразил, что запирает рот на замок и выбрасывает ключ. Ну не трогать же ее волосы или… лицо… Пандора поперхнулась смешком и привстала, чтобы откашляться. Обратно она не легла, только хитро развернулась к нему всем корпусом: — Хочу, чтобы Аксель заметил меня… Барти показалось, что он ослышался. «Она точно сказала именно это?» — он грубо почесал ухо. — «Да что такого все вдруг нашли в этом Акселе? Почему все на нем повернулись?» В последнее время Пандора и правда была рассеяннее, чем раньше — раньше за ней такого в принципе не водилось, она слыла самой собранной и рациональной из всех рейвенкловцев третьего года. Барти списывал это на усталость и близящийся конец триместра, так некстати выпадающий на май и июнь, когда совсем пропадает настрой к учебе, но и подумать не мог, что проблема крылось в каком-то чудаке. — Пандора… — промямлил он. — Ничего не хочу сказать, но это… скажем… необычный выбор. — Я знаю! — она вспыхнула, и Барти отвернулся. — Поэтому он мне и нравится, понимаешь? Он же совсем другой, не как вы, бродячие болваны… — Очень приятно. — …особенный, такой загадочный… — А ты любишь загадочных, да? Его ткнули в ребро, и он пикнул, прикрываясь руками. Последняя недо-влюбленность кончилась на втором курсе, и больше фиксации к нему не спускались, только идеализированные образы по физической надобности. Теперь Барти соглашался с позицией Джона о глупости всяких отношений, в их-то возрасте — даже в первой половине этого года они вдвоем издевались над Уолтом и его зацикленностью на Ванессе. А после Кэмпбелла и остального Барти вообще не хотелось думать о сближении с кем-то. И Аксель выглядел, как человек похожего мировоззрения. — Мне кажется, ему немного не до этого, — осторожно выразил он свое мнение. — Вспомни, он же всегда сам по себе, ему не нужны девчонки. — Ну, а я думаю, у меня есть шанс, — обиженно протестовала Пандора. Барти мысленно зарядил ладонью по лбу. Ну какой мог быть Аксель, если с ними училось столько более перспективных кандидатов для ванильных грез? Он подтянул колени выше и обхватил их руками, кладя подбородок поверх. — Ты плохо его знаешь. У нас же, кроме зельеварения, так-то и нет смежных предметов. — И что? — оборонялась она. — Мы пересекаемся в столовой, и еще в библиотеке. И на лекциях. И Джон мне рассказывал… — Ах, Джон. Это было так странно. Барти забывал о «такой» стороне свойской Пандоры — неозорной, с тонкой душевной организацией, столь редко показывающейся. Однажды она обнажилась на первом курсе, когда на них вылили грязную воду, и второй, когда огнекраб сжег ей половину косы. Постоянно упускалось, что она другая — не как Барти и уж точно не как Уолт —, что поначалу Барти ее недолюбливал. Теперь думалось, что он никогда и не знал ее по-настоящему, раз так удивился тому, что она смогла влюбиться — на расстоянии — такого, как Аксель. Ну, или принять жалость с состраданием за влюбленность. — Так ты можешь спросить за меня? — после десяти минут воспеваний Акселя уточнила Пандора. — Только не в лоб! Барти опешил. Изначально об этом не шло и речи, откуда взялось это «так»? Желание Пандоры спасать и приласкивать обиженных не должно было втягивать и его в эту розовую трясину! — Мы мало общаемся, — отнекивался он. — Ну пожа-алуйста, — ее руки сложились в молитвенный жест и затряслись, нижняя губа жалобно оттопырилась. «Именно так к нему и подходи» — беззлобно усмехнулся Барти. Солнце выглянуло из-за облака и засветило глаза. — Можешь не дарить ничего на день рождения, — применили добивающий аргумент. — Тогда с тебя третья книга «Тайн Мириам», и мне плевать, как ты ее достанешь, — заявил Барти, задирая нос и прячась от солнца ребром ладони. — Без вопросов. — По рукам. Замахнувшись, они хлопнули дружеским рукопожатием. Все-таки Пандора большую часть времени была «их человеком». За учебой обещание быстро забылось. Подловить Акселя вышло незадолго до для рождения Барти, а именно семнадцатого мая, в субботу. В этот день проходил последний квиддичный матч сезона — Слизерин против Рейвенкло. По расписанию он стоял в конце апреля, предпоследним, но нового слизеринского ловца, Регулуса Блэка, досрочно забрали на каникулы из-за особых семейных обстоятельств, и игру пришлось перенести. Барти, Уолт и Джон (и пришедший с Джоном Аксель) с трудом нашли четыре свободных места в одном ряду. Барти почти что сел с краю, рядом с Уолтом, но вовремя заметил подающую агрессивные знаки Пандору и переметнулся на противоположную сторону, потеснив Акселя. Слизеринка, которой он нечаянно наступил на ногу, завозмущалась, но ее голос потонул в фанфарах. — Игра началась! — объявил Джордан, и четырнадцать фигурок вправду взлетели в воздух. Игроки ловко перебрасывались мячом, уводя его то в один конец поля, то в другой; голкиперы напряженно ждали работы. Барти не сильно следил за ходом событий: гипнотизирующая его Пандора отвлекала от любых мелочей, принуждая мозг штурмовать единственную цель-вопрос — как подступиться к Акселю. Хаффлпаффец неотрывно наблюдал за движением квоффла, при этом выражение его лица было настолько отсутствующим, будто он сам летал по полю. Присутствие на чужом матче объяснялось поддержкой Дэвида, его друга — раз уж с Дэвидом дружил Джон. В жизни они ограничивались скупыми приветствиями, но сейчас Аксель болел вместе со всеми, хоть куда спокойнее. — Фурмаг забивает первый гол! — прокричал Джордан. Джон вскочил с места и заулюлюкал, вскинутые вверх руки держали синее знамя Рейвенкло, трепещущее на ветру. Аксель остался сидеть, но он яростно хлопал и вместе с остальными скандировал вполголоса: — Фур-маг! Фур-маг! Фур-маг! Барти подумал, что будет лучше поговорить с ним в менее оживленном месте. Он обернулся, поймал злой взгляд Пандоры и извиняющеся сложил руки. Та возвела свои к небу и отвернулась к Джинджер, отодвигая с уха мелкие кудри и что-то говоря. Рейвенкло медленно, но верно вырывался вперед. Слизерин оставал на шестьдясят очков, но даже при таком раскладе Рейвенкло не удастся забраться выше второго места турнирной таблицы — сам Барти не смыслил в тонкостях квиддича, это Уолт утром поставил его перед фактом. И все же, второе место лучше третьего, поэтому Барти встал вместе со всеми, когда ловцы круто спикировали вниз. — Лавгуд замечает снитч! ВПЕРЕД! Джинкс опережала Регулуса почти на пять ярдов, но враг вошел почти отвесное пике и маневренно ее подрезал. Поднажав, он ускорил метлу последней модели и через доли секунды вскинул кулак с пойманным снитчем. — ДВЕСТИ — СТО ДЕСЯТЬ, СЛИЗЕРИН ПОБЕЖДАЕТ! К несчастью. Простите, профессор… — Значит, Гриффиндор на втором месте, а мы на третьем, — рассуждал Уолт у лестничного схода. — Ну, не последнее, и то заебись… Они не стали задерживаться на церемонию награждения. Даже с трибун можно было разглядеть понурые лица их команды, особенно несчастной и расстроенной казалась Джинкс Лавгуд, подвевшая факультет. Она сбежала с поля, бросив метлу, и никто не решился побежать за ней следом. Большего Барти не увидел. В толпе на лестнице перед ним двигалась узкая спина Акселя, прикрытая сальноватыми волосами. Хаффлпафф занял последнее местно, но его студенту было полностью плевать на какие-то спортивные провалы. В гудении разговоров Барти расслышал, как тот что-то напевает под нос, и снова подумал, что Пандора либо в полном неведении насчет него, либо круглая дура. Второй вариант отпадал, потому что Пандора училась с ним наравне, так что придется как-то открывать ей глаза. У кованых ворот он махнул ей, как бы говоря, что все под контролем, и подхватил Акселя под руку, вырывая из душного потока студентов. — Как тебе матч? — начался неловкий разговор. — Матч? — непонимающе оглянулся Аксель, стопоря обоих. — А… Ну, а тебе? — Блэк неплох, — проговорил Барти вложенные Уолтом слова. — В одиночку вытянул команду. — Да, наверное. Во время недолгой игры Барти продумал разные варианты развития событий, но сейчас все это казалось бессмысленной чепухой. Потому что с Акселем никогда не предугадаешь, куда повернет диалог. — Мы куда-то не туда идем, — заметил тот, кивая на разошедшихся в разные стороны Джона и Уолта: первый — встетить Дэвида, второй — неизвестно. — Туда-туда, — Барти боязливо оглянулся на ждущую у дерева Пандору и отволок Акселя ближе к раздевалкам. — Подождем здесь, в тишине. — О, здорово. Он все еще проговаривал согласные без намека на мягкость, особенно «r» и «j», хотя общий словарный запас заметно подрос за три почти-года в Великобритании. Они встали у кирпичной стены, и Барти подступился снова: — Как тебе наши одноклассники? Джон знакомил тебя с кем-то ближе? — Нет, зачем? — Аксель перекинул волосы вперед, занавешиваясь ими от Барти. — Ну, было бы круто, если бы ты, хм, больше тусил с нашей компанией. Джон говорил, с тобой… интересно. Уровень вранья зашкаливал, но Барти молол языком быстрее, чем обдумывал тактику. Это казалось даже сложнее, чем пресловутый квиддич. — Правда? — глаза Акселя расширились, и Барти тут же пожалел, что нельзя пойти на попятную. — Да, — кивком подтвердил он. — Наша подруга, Пандора, так считает. — Пандора? — Тонкие русые брови задумчиво свелись к переносице. — С рыжими волосами? — Нет, со светлыми, типа как у тебя, — Барти занервничал. — Пандора Олливандер. Вдалеке показалась прыгающая ввиду дурацкой походки огненная макушка Джона, на которую Аксель сразу перевел внимание, забыв о всяких Барти и Пандорах. — О, Джон идет, — ткнул он длинным костлявым пальце. — В общем, она будет рада встрече, — отчаянно попробовал Барти в последний раз. — Только не забудь. — Кто? О чем не забыть? «Всемогущий Мерлин, умоляю, помоги мне!» — взмолился он. Когда друзья окружили их, он незаметно отделился от суеты и пополз сдаваться Пандоре. Складывалось впечатление, что Аксель так и не понял, куда клонил Барти, но падать в грязь лицом категорически не хотелось. — Дело за тобой, — выложил он под березой. — Я сделал все, что мог. — Что ты сделал? Пандора скрестила руки и хищно сощурилась. Барти стушевался и втянул голову в плечи, съежившись и почти сравнявшись с ней в росте. — Ну… — заикнулся он. — Я сказал, что ты считаешь его интересным и хочешь встр… — ЧТО ты сделал?! Она накинулась на него с кулаками, барабаня по груди, плечам, и нещадно труся за плечи. Барти отступал, закрывался выставленными руками и по очереди подгибавшимися коленями: — Не слово в слово! Завуалированно, честно! Он даже не понял! Град ослаб, но сразу же удвоился в силе. — Так а смысл тогда в твоей болтовне какой? — отпустив его, она яростно сжала и разжала пальцы. — Тьфу ты! С тобой и о палочке забудешь! — Ты попросила — я попробовал, ничего же не обещал, — надулся Барти. — И вообще, пересмотри-ка приоритеты! Не будь твой Аксель таким тугодумом, сразу бы допер, что к чему! — Он не мой! Перекидываясь ругательствами, они затопали к замку. Трава мялась под двойным натиском подошв, песок разлетался, а каменный пол коридоров гулко отдавал эхом. Пока все обитатели школы были на улице, внутри стояла необычайная тишина. По крайней мере, до прихода двоих рейвенкловцев. — Знаешь, с одной стороны это и хорошо, что ты обломал все, — в какой-то момент сказала Пандора, заглядывая в большое зеркало, висящее на совершенно голой непримечательной стене. — Почему же? — Барти без остановки тер саднящее плечо, куда до этого больно впились ногтями. — И не обломал я, говорю же. — Книжка твоя задерживается, не успею к понедельнику. Сто лет уговаривала тетю… — Да ладно, — растянул он улыбку. — Ты смогла! — Ну я же не ты. Барти промолчал, хотя хотел сказать много такого, за что его могли бы оштрафовать не на один балл. Манеры и совестный долг перед Пандорой не позволили.

***

Так уж было заведено теми, кто придумал календарный счет, что каждый год даты в неделях смещаются, и на третьем курсе день рождения Барти выпал не на субботу или воскресение, а на понедельник. Проснувшись, он принял немногочисленные поздравления, распаковал подарки — Уолт, Винни и Джон расщедрились до полугодового запаса малинового мармелада из «Сладкого королевства», от родителей пришел внушительный сертификат в магазин вечерней одежды с загадочной подписью знакомым почерком «Потратишь летом». Настроение держалось приподнятым, но каждая мелочь так и норовила его испортить. Барти ждал вечера и компанейской прогулки у озера, запланированной несколько дней назад. На уроках сосредотачивалось плохо. Он вытерпел утренние пытки прорицаний, где ему посоветовали отказаться от предмета в следующем году: — Как думаешь, какая смерть ко мне придет быстрее — от рук Ваблатски, когда я заявлюсь к ней на четвертом курсе, или от родительских, когда она нажалуется на меня?.. — уныло спрашивал Уолта, по случайности ставшего лучшим на курсе. Он выступил со скучнейшим докладом о бундимунах на уходе за магическими существами, получив за это допуск к экзамену. Одновременно поглощая запеченые овощи, в обеденный перерыв переписал маггловедение и древние руны. Последние принадлежали Акселю, который одолжил их Джону, а тот — Барти. И после всего Барти энергично пошел на защиту от Темных сил, отличный предмет для завершения дня именин. Профессор Блэк решил устроить свободный урок, где каждый мог попрактиковаться в дуэли. Третьекурсники прошли всех темных существ, запланированных программой, и занимались повторением. Неторопливо все начали распределяться по двое. Пробежавшись замыленным взглядом по присутствующим, Барти остановился на Эване, которому давно хотел наподдать, но тот быстро встал в пару с Роули, и из тени вышел Регулус. — Эй, Барти, — позвала его Пандора. — Не хочешь со мной? — Эм-м, — он увидел, что рыжая копна присоседилась к черной, не менее объемной. Его рука махнула куда-то назад: — Извини. В другой раз. Пандора пожала плечами и подошла к Ванессе, оставшейся не у дел из-за Винни, ходящего хвостиком за сладким дуэтом. — Привет, — скользкой змеей Барти протиснулся к Регулусу. — Предлагаю подраться. — Предложение принято. Регулус стянул надменность, сделав лицо проще. Они не разговаривали с того злополучного выходного в Хогсмиде, но зачем-то старательно делали вид, что между ними не возникало размолвок. — Круто сыграл в субботу, — продолжил Барти пустую беседу. — Приятно слышать от соперника, — Регулус холодно улыбнулся. — Соперника? Так я все равно ведь не в команде. Регулус не ответил. Очередь двигалась очень медленно. Солнечный свет заливал класс желтым маревом, от которого клонило в сон. Барти с усилием протер глаза и незаметно ударил себя по щеке, чтобы проснуться. — Читал новости вчера? — спросил он. — Тройное нападение в Корнуолле. Хорошо, что без пострадавших. — Скоро такие новости будут не более, чем пустым звуком, по сравнению с более… Регулус многозначительно покашлял, возвращая себе важный вид, а Барти подкатил глаза. Его тон окрасился едкой снисходительностью: — Это тебе красноглазый мужик перед Пасхой рассказал? Или что ты имеешь в виду? Барти недобро оскалился, и Регулус зашипел, как кот с отдавленным хвостом. В голове перебирались все боевые и защитные чары, способные пригодиться в сражении с этим несносным сынком богатеев, возомнивших себя мировой элитой. — Проходите, — громче во второй раз обратился к ним профессор Блэк. — Прошу, поживее, вы здесь не одни. Он выглядел уставшим, если не изможденным. Морщина на лбу углубилась, под глазами залегли тени. Барти вспомнил, что вчера ни его, ни профессора Дамблдора не было за столом Большого зала. — На счет три, — устало проговорил Блэк в который раз, после того как противники разошлись по углам. — Раз, два… — Орбис Эксайтел! Барти увернулся, но синяя вспышка задела плечо, и его сдавило со всех сторон хуже, чем при трансгрессии, сильный воздушный поток пригвоздил к полу. Стало холодно. Из легких выбило воздух, встревоженные охи слышались, как из колодца. В глазах потемнело. Последнее, что он услышал, это глухое «Стоп!» профессора Блэка. Темнота сковала его, закутывая в сухой цветочный запах. — Повезло, что он хоть немного отскочил. — Кто ж знал, что этот Блэк на такое способен… — Его бы исключить, какие к черту отработки? Кто-то шепотом переговаривался. Веки налились свинцом, спина ощущала приятную мягкость. Тело будто бы долго и методично избивали, и внутренности все еще ныли от холода — Да его родители небось отмазали… Барти плохо помнил, что произошло, и потому не мог предсказать, где находится. С трудом открылись глаза: из темноты выросли белые стены лазарета, а вокруг кровати —лица друзей, Пандоры, Уолта, Винни, Джона и… Акселя. — Ты как, Барти? — первым спросил Уолт, бледный, как полотно. Это ему принадлежали реплики об исключении. В голове пронеслась картинка искаженного бешенством лица Регулуса, а потом потолка кабинета защиты от Темных искусств. — Что случилось? — сипло спросил он, и голова тут же затрещала болью. — Мелкий Блэк наслал какое-то темное проклятие. Ты тут уже шесть часов валяешься. — И пробудет в три раза дольше, если вы не оставите его в покое! — издалека возвестила мадам Помфри. Вскоре она приблизилась к постели с подносом, запахло пресной кашей. — Даю вам пять минут, и потише, пожалуйста! Друзья сварливо зароптали, выпивший снадобье Барти снова закрыл глаза. Голова бесконечно тонула в подушке, ощущение неприятно напоминало прошлое лето. — Здоровский вышел день рождения, — буркнул он. — В следующем году закатим в твою честь крышесносную вечеринищу, — пообещал Уолт, и остальные согласились. — Да, кстати, — сказала Пандора, и Барти приоткрыл один глаз. — Я бы не сидела тут сто лет, если бы не хотела отдать лично… Вот, держи, все-таки пришла в срок. С днем рождения еще раз. Она нагнулась и положила рядом с подушкой что-то, пахнущее новой бумагой. Изнывающая от боли рука Барти взялась за книгу с острыми уголками и поднесла ту к лицу. «Секрет Мириам III. Возрождение» — гласило тисненое серебро на черной обложке. — Спасибо, — улыбнулся он и провалился в глубокий сон. По настоянию мадам Помфри Барти пролежал в палате весь следующий день, выписавшись лишь к утру среды. В перерывах его навещали друзья, старались приободрить и отвлечь от скуки, но Барти на нее и не жаловался — как только сумел окончательно проснуться и найти удобное положение, засел за чтение. Сюжет увлек его настолько, что время пролетело незаметно, и к восьми вечера почти треть тома осталась позади. Было бы больше, если бы не… — О-о-о-о, Барти, дорогой, с тобой все в порядке? Я так хотела увидеть тебя, но, Мерлин, не при таких же обстоятельствах!.. Мама, цокая низкими каблуками, мелко пробежала к его кровати, молчаливый отец чуть погодя присоединился к ней. — Мы уже были у директора, разговаривали с мистером и миссис Блэк. Вопиющий случай, солнышко… Барти скривился от резанувшего ухо обращения и засунул книгу под подушку. — Хочешь, их сын придет и извинится? Хочешь? — его взяли за руку, мать доверительно нависла над ним и заглянула в лицо. — Нет, ни в коем случае, — Барти вжался в подушку. — Не надо, спасибо. — Точно? — Да, спасибо. Точно. Она села на стул, оставленный Пандорой, отец нетерпеливо вышагал вдоль кровати, потирая подбородок и то и дело задерживаясь для взгляда в темное окно. Визит не был неожиданным, но Барти бы предпочел в уединении дочитать книгу, а не успокаивать суетящуюся мать. Поговорив с ним с четверть часа, родители попрощались до июня и ушли. Книга проглотилась к следующей глубокой ночи, уже в их спальне, а на следующее утро под вампирским влиянием на черновике по нумерологии, полном корявых росчерков, было написано: В полночь ты меня в гроб уложи, Ведь я давно уже мертв внутри, Кожа бела и наощупь как лед, Розы в крови — настал и мой черед. Глаза пусты и в небо глядят, Оно без звезд, но души летят; В пустоте моей доверия нет, Я один — рассыпайся, скелет. Полностью игнорируя актерские карикатуры от слизеринцев, он ушел на зельеварение, где нашел Джона и Акселя. — На, — протянул он черновик однокласснику. — Хочу, чтобы ты оценил. Как искусствовед. Прикрыв рукой, Джон хмуро вчитался в текст с внимательностью, достойной экзамена по зельям, ожидаемого ровно через две недели. Почесав несвежую голову, он без энтузиазма отдал стих обратно. — Круто… Но, тебе не кажется, немного перебор с мрачняком? — Может быть. — Пергамент смялся и закинулся в сумку. «Лучше бы не показывал» — огорошился Барти, так и не придумавший, как переключиться к тематике светлее.