— Все так быстро кончилось, будто и не было, — Пандора подбросила яблочный огрызок и ловко трансфигурировала его в камень, затерявшийся среди береговой гальки.
— А мне понравилось, — признался Барти, осторожно обходя вязкий ил. — Ощущеньице надвигающегося пи… э-э, ну, я про то, когда сидишь в духоте днями напролет, и повторяешь, повторяешь, повторяешь… В этом своя прелесть, понимаешь?
— Нет, — ужаснулась Пандора. — Ты просто псих.
Они неторопливо двигались вдоль озерной кромки. Шумные волны лизали берег, в кронах высоких деревьев пели птички. Только что закончился последний экзамен — история магии; прихватив бутерброды и яблок, Барти с Пандорой отправились истаптывать земли вокруг озера. Их одноклассники, не отошедшие от недавнего ночного экзамена по астрономии, отсыпались в спальнях. Но что Барти, что Пандора, заряженные до предела, не могли расслабиться и нуждались в выпуске оставшейся от финального испытания энергии.
С выхода из кабинета они успели обсудить все предложенные Биннсом вопросы. Конец мая и начало июня пролетели в безостановочной подготовке. В голову Барти разом запихнулся годовой материал двенадцати дисциплин, к середину экзаменационного периода вместо связных предложений из рта вылетали неразборчивые обрывки фраз, а мир погрузился в ватный туман. Даже после сдачи в спутанных мыслях кружились случайные термины с формулами, во снах приходили учебники, и не к месту хотелось изречь какой-нибудь факт.
— Ты знала, — Барти скатал салфетку в шарик и спрятал в карман. На эффектную трансфигурацию не оставалось сил. — Русалки часто держат гриндилоу в качестве домашних животных, например, для охраны.
— Не знала, — фыркнула Пандора, намного живее его. — Спасибо за просвещение. Как бы я жила без этой информации?
Ей порядком надоели такие вбросы, но Барти не мог себя заткнуть. В нем жила надежда, что она смирится с его надоедливостью — хотя бы на этот период.
Несмотря на конец июня, погода стояла не самая, ветер подбрасывал ивовые плети и шуршал кустами. Замок и скалы удалялись от школьников дальше и дальше. Пандора обернулась вокруг себя, ее походка вмиг стала пружинистее.
— Не верится, что еще чуть-чуть — и домой, — вздохнула она, и Барти согласно замычал. — Чем думаешь заняться? Я так хочу в Брайтон… Обожаю море. Эдинбург ведь приморский город?
— В Эдинбурге особо не покупаешься. Даже в середине июля вода не выше пятидесяти восьми или около того.
«И грязная» — невслух прибавил он, окидывая взглядом неспокойную поверхность озера. — «Смысл в море, когда есть ванна?» Бликовая рябь заслепила глаза, он отвернулся к Пандоре. Задержавшись, та подкатила рукава рубашки и перезавязала распустившийся пучок волос.
— Грустно. Ну, в Лондоне вообще нет моря, а в Брайтоне я была всего пару раз.
Они взошли на небольшой утес, выдающийся над водой, и остановились у края. Пена билась о ярдовый выступ, не доставая до их ног. Где-то глубоко кипела жизнь целого народа, а на берегу звенела тишина. Барти полностью расслабился, растворяясь в звуках природы, и с радостью ни о чем не думал. Впереди — два месяца полуотдыха, чистый белый лист.
— Хоть здесь покупаешься, — скороговоркой проговорила Пандора.
— Чт…?!
Две руки с небывалой силой толкнули его в спину. Не успел Барти опомниться, как земля ушла из-под ног, и тело полетело навстречу мутной воде, оказавшейся холоднее, чем на вид.
В кожу будто бы вонзились тысячи иголок. Из него вырвался дикий крик, в рот и нос сразу залилась вода. Конечности нелепо барахтались, но дно не прощупывалось…
— Я не умею плавать! — проорал Барти, на секунду выныривая и снова с бульканьем утопая.
Пальцы путались в водорослях, обратно пропорционально иссякающему кислороду в Барти росла визгливая паника. Открылись глаза — перед лицом мелькали белые пузыри. Разогнав их, он увидел стремительно уплывающий косяк мелких серебристых рыбок. Темное дно было покрыто крупными валунами и клубками водорослей, похожих на чьи-то волосы.
Левый бок ударил импульс. Барти изо всех сил высунул лицо за вдохом и столкнулся с прыгнувшей на подмогу Пандорой. Зря намокла — именно в этот момент носком нащупался плоский булыжник, позволяющий занять более-менее устойчивую позицию.
Пандора схватила его за шею и потянула к берегу, чему он активно засопротивлялся.
— Стой! Я держусь! Дай отдышаться! — каждое восклицание разделял жесткий кашель.
Пандора уверенно держалась на плаву, медленно водя руками. Потемневшие мокрые волосы по-дурацки облепили голову, пучок снова распался — длинные пряди распределились вокруг щупальцами диковинной медузы. Барти вдруг подумал, что тоже выглядит нелепо, и взъерошил прилипшие ко лбу волосы, с которых порядочно лилось.
— Зачем ты меня толкнула?! — с сильным шотландским акцентом наехал он на нее. Его трясло от холода.
— Весело же, — она недоуменно приподняла брови и встала на тот же камень, оказавшись с Барти лицом к лицу. Точнее, лицом к груди. — Кто ж знал, что ты не умеешь плавать?
— А одежда? Испортится же!
— Ну так сними, — подкатив глаза, она погрузилась под воду.
Барти защитно схватился за пряжку ремня, но Пандора и не собиралась его трогать. Она вынырнула полностью в одежде, только туфли бросила на берег, сначала одну, потом вторую. Помешкав, Барти поступил так же.
Холод стал терпимее, но зубы еще немного стучали. Пандоре это не мешало: войдя в запал, она затеяла дурачества и плеск.
— Ляг на спину! — она безуспешно подтолкнула его поясницу.
Барти оскалился: удерживаться на камне было важнее шуточек и игр.
— Ага, из меня пловец — как из топора, — он схватил ее за одно запястье и сам чуть не упал.
— Да ты ляг!
—
Чтоб тебя!
Он неуклюше завалился на спину и сразу погрузился под воду. Пандора с трудом вытянула его за руку, и вместе они, с горем пополам, переместились на мелководье. Одежда обтянула кожу, длинные волосы Пандоры прятали прозрачность рубашки. В тени на ветру мизерное тепло покинуло их, и они легли прямо на коричневый песок, укрываясь омывающими волнами, как одеялом.
— Это традиция: каждый год видеть, как ты где-то валяешься, — Пандора положила руки на бедра — юбка норовила задраться.
— Интересно, где же я растянусь на четвертом курсе, — без вопросительной интонации пробормотал Барти, любуясь просветами неба через деревья.
— Надеюсь, не в девчачьей спальне.
Она высунула кончик языка, и Барти брызнул ей, беззащитной, водой в лицо. Разве он похож на такого человека? «Нет, ума мне, может, и хватит туда пробраться. Но зачем оно мне?» — Барти подло заплескался. Пандора расфыркалась и зачихала, а потом окатила его волной, достойной гигантского кальмара.
Когда все успокоилось, Барти, наполовину в отместку, наполовину из любопытства спросил:
— Как там с Акселем?
— Никак. — Пандора сжала складку юбки между ног и вытянула руки вдоль тела. — Не люблю это говорить, но, да — ты был прав, ему совсем не до девчонок. Хотя с ним правда было интересно пообщаться.
Лукавства не было, это чувствовалось. Короткая встреча Акселя и Пандоры состоялась в Хогсмиде, Пандора спросила его о значении некоторых рун, хотя сама прекрасно обо всем знала. Аксель ответил по существу, но не перевелся на другую тему для разговора. Некоторое время она верила, что сможет его расшевелить, только тухла та вера с каждым проваленным разом.
— Ну, может, все еще впереди, — утешил ее Барти. — Вряд ли он кому-то, кроме тебя, нужен, так что жди, сколько влезет.
— Грубиян.
— Зато честно.
У голых ступней и сморщившихся пальцев ног щекотливо сновали мелкие рыбешки. От воды одежда надулась пузырями, вся задняя сторона испачкалась илом. Мокрые лоб с висками — но не погруженный в озеро затылок — холодило порывистым ветерком, качающим ивовые ветви.
Была бы его воля, Барти бы заснул прямо там. Слова жалующейся на жизнь Пандоры ускользали от него, он закрыл глаза. Спокойствие и безмятежность заменили воду в озере, коснувшиеся запястья пальцы Пандоры захотелось стиснуть от переизбытка положительных эмоций. В этот момент он осознал, что
ей можно доверить то, чего не доверишь Уолту и Джону, что его с ней дружба — гораздо большее, чем тычки, шутки и споры.
Она не была привязана ни к одной из его жизненной грани, существовала совершенно обособленно, но при этом задевала все сферы понемногу. Вдвоем они были такими непохожими, но столь близкими, что Барти был готов рассыпаться на ленточки от факта наличия такой хорошей подруги.
— Эти сволочи до сих пор обзываются, — откровенно заканючил он.
Слизеринцы не упускали случая напомнить о позорном разгроме. Регулус держался в стороне от конфликта и полностью игнорировал любое присутствие Барти, но Эван просто не мог не бросить весьма точной и потому обидной колкости, и за это его хотелось
убить. Однажды Барти даже приснилось, как он душит его, но в реальности приходилось отмалчиваться: Эван смелел лишь на нумерологии, где за его спиной стояла толпа подручных, идти на против которой одному — безрассудно и попросту опасно. Страшно представить, как сильно бы осчастливился Розье знаниб о летней выходке Барти или о минувшем страхе перед профессором Блэком.
— За лето забудут, — неуверенная попытка Пандоры сделала только хуже.
— А если не забудут?..
С Уолтом это бы не прошло. Нытье ощущалось сродни наготе, а Барти обожал поныть — отсутсвие этой возможности в Хогвартсе печалило, но Пандора успешно, хоть и не всегда, закрывала эту брешь. Вот и сейчас она передвинулась к нему ближе и обняла руку за плечо.
Барти частично напрягся, но отстраняться, как раньше, не стал. Пандору всегда это обижало, а этот момент был слишком особенным, чтобы рушить его из-за тараканов в голове.
— Почему ты обнимаешь меня? — спросил он ни жив, ни мертв, усиленно сохраняя будничный тон.
— Как бы пытаюсь тебя, несчастного, поддержать, — Пандора снова включила иронию и отбросила его руку.
— Я про другие разы тоже.
— Мы же лучшие друзья, поэтому, — в голосе зазвучали непонимающие нотки.
— Лучшие?.. — Барти задохнулся. — А Джинджер?
— И она.
Первую позицию его лучшего друга бесспорно удерживал Уолт, вторым шел Джон. Когда-то давно в топе выделялось место и для Кэмпбелла, но почти год, как оно перешло кому-то другому. Не Пандоре. Пандору он никогда не помещал ни а какие списки, но не из-за ее якобы незначительности, а потому что она всегда была вне конкуренции.
Барти почувствовал себя глупцом — они же действительно были лучшими друзьями, становились ими медленно, но верно в течение долгих месяцев учебы. «Подумать только! На первом курсе я и представить этого не мог!» — удивился он.
— Я думал… Ну…
— Ладно, заткнись, — буркнула Пандора и опять зачем-то толкнула его руку. — Хватит разводить драму. Лучше расскажи, как тебе та вампирская порнография. Никогда бы не подумала, что ты таким увлекаешься.
— Откуда ты знаешь...? — «что это порнография» сказать не повернулся язык. Барти залился краской.
— Тетя спросила, не рано ли мне такое читать, — тычок. — Пришлось импровизировать на ходу. Так что?
— Ты сама ответила на свой вопрос.
Барти высоко расхихикался и с хлюпаньем привстал на локти. Пандора продолжала подначивать:
— Про порнографию?
Он поднялся на ноги, вода стекала вниз ручьями. Часть водопада попала на Пандору, и та достаточно невинно его обругала. Рубашка и брюки облепили нескладное, лишенное мышечного рельефа тело; от вернувшегося холода Барти тоже вспомнил пару грязных слов. Он первым забрался на утес и нашел обе пары обуви, каждую туфлю едва ли не в миле от другой.
Когда круглоносые башмаки (с вытряхнутой оттуда водой) опустились рядом со ступнями в порвавшихся колготках, Пандора уже сушила себя палочкой. Выходило не ахти, то и дело Барти слышал возгласы и жалобы на излишний жар. Чтобы избежать ожогов, он принялся расстегивать рубашку — лучшей мыслью казалось посушить ее на расстоянии вытянутой руки. Пандора косо посмотрела на него, но не отвернулась. Барти гордо расправил бледнопоганочные плечи в точках-веснушках и смело принял игру в гляделки. О чем пожалел, ведь проиграл сразу же.
— У-у тебя
видно, — чуть более сухая, но все еще влажна рубашка в этот же миг оказалась на нем.
Замерзшие соски, которые он подразумевал под странным кивком и закрывшимися глазами, очертаниями проступали через слои тонкой рубашки и топика.
— И че? — грубо отозвалась Пандора. — У тебя тоже видно. Ты, на минуточку, вообще верх снял — я ни слова не сказала.
— Но я…
Один глаз приоткрылся: взбешенная Пандора перекинула вперед мокрые волосы и теперь, уперев руки в бока, метала в Барти молнии из глаз. Кажется, анатомические различия по важности были для нее где-то между маггловедением и экспертным мнением Уолта о квиддиче.
— Закрыли тему, или заморожу всю воду на твоей одежде — Флитвик высоко оценил мой «Глациус» позавчера, — пригрозила она. — Выше некуда.
Барти проворчал что-то нечленораздельное. «И в чем я неправ? Надо же ей поугрожать, слова не скажи,» — недовольно разглагольствовал он у себя в голове.
Размокший материал туфель больно натирал ступни со всех сторон. Барти бросил затею высушиться, Пандора тоже.
— Вы к русалкам в гости заглядывали? — раздался ехидный голос, и лицо Пандоры приобрело выражение конечной стадии принятия горы информации о подводных обитателях. — Какого черта с вами произошло?
Пока они спорили, к ним приковыляла Джинджер, явно не засунвшая, судя по синякам под глазами. Спутанная копна волос и развязанный галстук говорили об этом же. Она подкатила рукава и штанины — Барти ни разу не видел на ней юбки, но только сейчас узнал, почему.
Тонкий металлический протез начинался от закрытой туфли и уходил под задранную брючину. Столкнуть в озеро Джинджер Пандора точно бы не смогла. Барти поразился новому открытию — за три года его одноклассница ни разу не подавала никаких признаков неполноценности. Ее походка была такоей же, как и у всех, а в Дуэльном клубе Джинджер, может, и делала упор на щитовые чары, но уворачивалась тоже неплохо, Барти считал это персональным стилем.
Он отвел взгляд и ничего не сказал, играя приличного человека. Но Джинджер было все равно.
— Что стоите? — зевнула она и подмигнула ему, когда он все-таки решился посмотреть ей в глаза. — Идемте, на солнце высохнете.
Возвращаясь в замок окольными путями, они болтали о чепухе. Барти, решивший никому не трепаться о чужом секрете, досадовал, что Джинджер своим появлением сорвала личный разговор, ведь говорить о чем-то важном при ней он не мог. «Ну ничего» — позлорадствовал он у лестниц в спальни, — «Потом-то я из Пандоры вытяну, какой василиск тебя покусал».
***
Наступил конец года. Третьекурсники получили результаты экзаменов — Барти был на седьмом небе от счастья, ведь ему удалось набрать высшие баллы по всем предметам, включая прорицания. На самом деле, он всегда считал себя таким же умным, как дуб во дворе трансфигурации, это мнение подкреплялось несменяемым разочарованием его отца. Каждая написанная контрольная, каждый экзамен казались заваленными, пока не объявляли оценки. А когда объявляли, он удивлялся так, будто не штудировал материал до утра, а вместе с Уолтом полагался на благоволие судьбы.
В общем, получив табель, он засиял ярче полуденного солнца за окном. Родители точно будут им гордиться! Счастливее его был только Уолт, набравший по прорицаниям на балл больше Ванессы и удостоившийся от нее короткой похвалы.
В гостиной Пандора сказала что-то из разряда «больше нервничал, с ума чуть всех не свел» и ушла паковать вещи — послезавтра утром все студенты отправятся в Лондон. Барти, оставляющий подобные дела на самый последний момент, внезапно снизошел до небольшого похода по замку — во-первых, он давно не навещал Бревно, а, во-вторых, можно было зайти похвастаться профессору Блэку: у него все получилось, несмотря на уговоры откреститься от части предметов!
За достаточно короткий период отдыха поломанный разум регенерировал и вновь функционировал, как положено, что Барти считал исключительным успехом. Даже слизеринцы не могли попортить жизнерадостного настроения.
Студенты от мала до велика сновали по гостиной и лестницам, постепенно собирая разбросанный скарб. Те, кто закончил — или даже не начинал, вроде его приятелей — тоже чем-то занимались. Джон сидел на подоконнике в статичном положении, позируя для наброска Ванессы, рядом с которой сидел и внимательно наблюдал за происходящим Винни. Уолт лениво перебрасывался с Дэйвом хлопушкой, способной взорваться в любой момент: в чьих руках она это сделает, тот и проиграл.
Барти навострился на выход.
— Ты куда? — тягуче, как мяуканье кошки Женевьевы, спросил Уолт.
— В совятню. А потом в библиотеку — забыл учебник, — не ложь, а частичное умалчивание.
— С такой памятью я поражаюсь, как ты все сдаешь.
Барти развел руками. Как-то сдает — наверное, у всех людей объем для запоминания ограничен, и у Барти он под завязку забит учебной информацией, так что для простых вещей места не остается. Учебник и правда забылся в логове мадам Пинс, оставалось действительно не забыть его забрать.
Думая о всяком, он не заметил, как ноги принесли его к кабинету защиты от Темных искусств. Барти занес кулак над дверью из темного дерева и трижды отрывисто постучал. Прежнего страха не было, но под ложечкой волнительно посасывало.
— Войдите.
Водрузив чемодан немыслисых размеров на две составленные парты, профессор Блэк складывал в него свои бесчисленный приборы. Мельком окинув Барти взглядом, он ободрился:
— А, это ты. Проходи.
Барти подошел к столу. Одна из антенн начала вибрировать, но Блэк утихомирил ее невербальным заклинанием, сложил в несколько раз и уложил в боковую часть чемодана.
— Наслышан о твоих результатах, поздравляю, — сказал он.
— Вы насовсем уезжаете?
Ответ был очевиден, Барти спрашивал из вежливости. Как и предыдущий преподаватель, Блэк отлично себя проявил, научил их много чему полезному. Но, по пессиместичному мнению Барти, три удачи подряд невозможны, так что пустующую должность в следующем году наверняка займет какой-нибудь недотепа.
— Да, вне школы дел скопилось невпроворот. Выбирая между ними и преподаванием…
— Дел с Дамблдором? — лакончино перебил Барти.
— Дел с Дамблдором, — кивнул Блэк и больше ничего на этот счет не сказал.
«Ну да,
кто я такой, чтобы мне все выкладывать?» — не без яда согласился сам с собой Барти. Свою миссию похвастаться он выполнил, и теперь просто ждал неясно чего. Может, на Блэка все-таки снизойдет приступ разговорчивости.
Руки взяли молчащий вредноскоп, как бы объясняя дальнейшее присутствие.
— Коллекция большевата, — заметил Блэк. — В новом месте и без нее тесно. Оставлю часть Дамблдору, он любит подобные штучки.
— Что за место? — оживился Барти.
— Секрет, — прищурился профессор.
Количество приборов в кабинете уменьшалось. Блэк методично разбивал важных и не слишком любимцев по категориям, иногда поясняя предназначения каких-то особенно причудливых инструментов. Замотав коричневую картонную коробку волшебным скотчем, он прилепил на крышку стикер «В кабинет директора» и отправил ее в полет через окно. Барти в очередной раз восхитился его мастерством.
— У тебя все нормально после того урока? — подтащив второй ящик, Блэк развернулся к нему. По голосу слышалось, с какой предельной осторожностью он прощупывал почву.
Барти неприязненно поджал губы. Вот только жалеть его не надо, оставьте Пандоре! Наверняка Блэк помнил тот зимний приступ паники и последующий разговор, считал Барти слабым. Барти прохладно (в противовес загоревшимся, мешающимся ушам) ответил:
— Все нормально. Так, лишь маленькие недоразумения кое-с-кем. — Пальцы крепко стиснули вредноскоп. После характерного треска он поспешно отложил его, а Блэк подавил улыбку. — Ну, вы понимаете. Не хочу жаловаться.
— Ага, — тот в третий раз попытался запихнуть крупногабаритный устрашающего вида стальной инструмент. Под давлением из него выскочило несколько пружинок, и Блэк раздраженно выдохнул. — Ну, они идиоты.
— Согласен, — Барти улыбнулся. Общие недоброжелатели — вот что их объединяло с профессором Блэком.
— Однажды они захлебнутся в собственной злобе — попомни мои слова. И, просто на будущее, — он с усилием захлопнул крышку, и что-то глухо звякнуло. — Не опускайся до их уровня, мстить — не всегда здорово. Потонешь вместе с ними.
«А так хотелось» — по дороге в совятню Барти все-таки завернул в библиотеку. — «Сплю и вижу».
***
В день пира Барти проснулся позже всех, что было для него нехарактерно. В течение первой половины дня он допаковал вещи, сдал в библиотеку задолженности и попытался запереть сову в клетку. Та щелкала клювом и царапалась, так что Барти послал с ней письмо домой, понадеявшись, что там с ней справятся.
В груди странно свербило. Друзья прощались, как в последний раз — будто на завтра был запланирован не отъезд, а конец света. Никого не смущало, что все снова соберутся в этом же месте через два с небольшим месяца.
Барти спустился на обед с повисшей на плече Пандорой и только там смог от нее отделаться, сев между соседями по комнате. Он потянулся за салатом, когда через круглое окошко под потолком влетело несколько почтовых сов. Дневные выпуски «Пророка» были нечастым явлением, в основном редакция ограничивалась утренними и вечерними сводками новостей.
Уолт прытко поймал их общую газету. Получателей было немного, но все из них сразу помрачнели. Почуявший неладное Барти перехватил «Пророк» и быстро развернул его, ойкнув так, что обернулись все сидящие неподалеку.
— Что? — спросили в один голос Уолт и Винни. Вместо ответа Барти положил газету перед собой и ткнул на заголовок.
ДВОЙНОЕ УБИЙСТВО МРАКОБОРЦЕВ. ПРЕСТУПНИКИ СКРЫВАЮТСЯ ОТ ПРАВОСУДИЯ.
Сегодня утром у гостевого входа в Министерство Магии группа неизвестных, скрывавших лица масками, спровоцировала взрыв, унесший жизни пяти проходивших мимо магглов и одного волшебника, пользовавшегося будкой. На место происшествия был вызван отряд мракоборцев, включавший Гидеона и Фабиана Пруэттов, преданных сотрудников с шестилетним стажем. Преступники применили непростительное проклятие, после чего скрылись с места происшествия. Над зданием висит предварительно сотворенное ими облако дыма, напоминающее образ черепа. Знак вызвал серьезные волнения среди магглов, убрать его пока не удается.
Комментарий помощника главы отдела Магического Правопорядка: см. стр. 2.
Винни перевернул за него страницу и стал читать дальше, а Барти окинул взглядом Большой зал. Он не мог понять, почему все сохраняют спокойствие и не обсуждают эту ужасную новость, но на самом деле очень немногие получали газету ежедневно, как они. Со всех сторон доносилась болтовня о планах на лето, несправедливо оцененных экзаменах и неизвестно еще о какой ерунде, в то время как в Лондоне царил хаос.
Часть слизеринцев — часть, включавшая Руквуда с Эйвери — ликовала, Розье тоже улыбался, но гораздо сдержаннее и будто через силу. А Регулуса Блэка в столовой вообще не наблюдалось.
Барти толкнул Уолта и кивнул на развернувших над газетой праздник слизеринцев, но лицо друга оставалось абсолютно непроницаемым. Они синхронно оглянулись назад, на стол гриффиндорцев. Второй Блэк тоже отсутствовал, как и третий, преподаватель, приятели Сириуса не выражали обеспокоенности.
За преподавательским столом картина была совсем другая. Дамблдор был поглощен разговором с Макгонагалл, явно не веселым. Профессор Слизнорт, подперев «Пророк» графином, читал первый разворот с такой сосредоточенностью, что забыл о еде. Однако профессор Ваблатски, занимавшая самое крайнее место, выглядела довольной, если не торжествующей. Правда, газеты при ней не было, так что Барти простодушно списал это на какие-то личные радости.
Он еще раз посмотрел на статью. Ужас сжимал горло.
«Началось. То, о чем шептались эти гаденыши. Наверняка это их семьи стоят за всем. Мой отец всех их пересадит…» — возбужденный испугом мозг генерировал обрывки предложений. Давясь едой, за десять минут Барти успел обдумать сотни мыслей. В дверях он столкнулся с Дамоклом и вспомнил об охваченных жаждой мести оборотнях.
«Может, убийцы придут за моей семьей, если отец будет слишком зверствовать в суде?» — представив мертвую мать, Барти помахал ладонью перед защипавшими глазами, а Уолту сказал, что в них врезалась мошка.
Остаток дня тянулся улиткой. Все, кто знал о случившемся, старались вести себя как обычно и не сеять паники среди тех, кто не знал. Тихо переговариваясь с друзьями, Барти вел шахматную партию с сидящим на иголках Винни, валявшийся в его ногах Уолт игрался с гадальными картами.
—
Тоска-а, — пожаловался тот и дернул Барти за штанину. —
Давай пройдемся? Нет сил больше здесь сидеть.
—
Пир через двадцать минут, — напомнил Барти, делая белому королю шах.
Винни в ужасе замахал руками и попытался спрятаться за пешкой, но Барти съел и ее. Клеток для отступления почти не осталось.
—
Да похуй вообще, — Уолт уже стоял на ногах, при этом он все равно не был выше мальчиков. —
Что мы, еды не видели?
«Не видели» — Барти хотелось попасть на праздник не столько из-за пира, сколько из интереса к речи директора: скажет ли тот что-то про сложившуюся ситуацию? Но невысказанные слова резали горло, и выпустить их было важнее, чем все остальное. Отъесться до отвала он сможет завтра дома, а если Дамблдор соизволит сказать что-то примечательное, Пандора обязательно все перескажет.
—
Ладно, пошли, — уступил он. Его ферзь стащил короля с поля, и Винни грустно сгреб фигурки в одну кучу.
Темнело поздно, а смеркалось долго. Солце садилось как раз между холмов, под которыми разливалась широкая извилистая река, выходящая из озера. Янтарный закат окрашивал стены, крыши, брусчатку и двух школьников, прогуливающих последний в году общий сбор.
Пройдясь по главному двору, они сели на перила лестницы, что вела к лодочному сараю.
—
Да уж, — протянул Уолт, лишь бы что-то сказать. Его пятка постукивала по каменной кладке. —
Что думаешь?
—
Думаю, — Барти неосознанно копировал это движение. —
Они еще поплатятся. Только вот, что будет после этого, трудно сказать.
—
Кто поплатится?
—
Преступники, конечно, — он странно посмотрел на Уолта. —
Разве непонятно?
—
Вдруг ты за них, откуда мне знать? — огрызнулся Уолт.
—
Я похож на злодея? — возмутился Барти. —
Да у меня отец — глава отдела Магического правопорядка, ты смеешься?
—
Всякое может быть.
Уолт спрыгнул на землю и отошел к заграждению напротив, поворачиваясь к Барти лицом. Ни одной веселой искры в голубых глазах, на губах не блуждала привычная косая ухмылка. Он встрепал желтоватые волосы и хмуро посмотрел Барти в глаза.
—
В этот раз они реально перегнули палку.
—
А в другие не перегибали, значит, — Барти не отвел взгляда. Солнце немного слепило, но он не сдавался.
—
Раньше они не убивали, — не согласился Уолт.
—
Кто — «они»? Ты про блюстителей чистокровия, ненавистников магглов?
—
Может быть, — руки скрестились на груди. —
Раньше они обсуждали это у себя в домиках и никому не мешали. Но всем уже понятно — грядут перемены. Только ты живешь какими-то иллюциями
—
Я?! — он закашлялся от возмущения. Это же он следил за новостями больше, чем Уолт и все на курсе вместе взятые! —
Так говоришь, будто рад этому! — Барти тоже спрыгнул и возвел преграду из сложенных рук.
—
Я не рад. Все неоднозначно: хрен разберешь, кто прав.
—
А, по-моему, однозначнее некуда. У тебя же сестра сквиб, как ты можешь такое говорить? Не ты ли катаешься в маггловский Лондон каждую неделю?
Уолт цокнул языком и недобро приподнял верхнюю губу, показывая кривые клычки. Солнце село ниже, за его затылок, и Барти наконец-то смог проморгаться. Ореол света необычно распространялся от фигуры напротив.
—
Будто у меня есть альтернатива кататься в «магический» Лондон, которого вообще, считай, не существует, — выпалил Уолт. —
Разве не было бы круто жить без скрываний, без этих дурацких правил, делать, что хочется?
—
Сейчас и так все хорошо, — давя до конца, Барти повысил голос. —
Меня, например, да и много кого еще все устраивает.
—
Хватит орать! — вспылил друг. —
Я ни к чему никого не призываю, и, если ты не заметил, все подвергаю сомнению. А твое «хорошее» закончилось этим утром. Следующий год будет совсем другим, спорю на сто галеонов.
Солнце скрылось за горизонтом, и окружающий мир резко потемнел.
КОНЕЦ ТРЕТЬЕГО ГОДА
