– Проснулся? – Джейк нависает над спинкой дивана, который они пытались разложить, но не получилось. Пришлось уложить так, раз на предложение лечь на кровати прозвучал отказ.
Ночью ему написал Джей и попросил приютить школьника, которому идти пока некуда. Вот, мол, друг Чонвона и, вроде как, муза Пак Сонхуна. Джейк пока не расспрашивал в деталях, но Ян передал ему лично в руки изрядно потрёпанного парня и извинился
не за кражу за беспокойство. Хотя Шим всё понимает – мало ли что могло случиться. Сону не буйный, не наглый и неприхотливый. На наркомана не похож, но на депрессивного подростка – ещё как. Проспал до девяти утра на диване и даже не потребовал лучших условий. Свернулся, как маленький котёнок, прижимая лапки к себе так, что у Джейка сердце прихватило от увиденной картины. Ничем от Джея не отличается, раз тоже решает всем помогать.
– К сожалению, – Сону трёт ладонью глаза.
– Понимаю, – Джейк отпивает кофе из кружки и осматривает Кима при свете. Он прям совсем какой-то весь израненный и хрупкий. Шим таких фарфоровых только среди айдолов видел. Или среди детей. Младенцев, которые только-только приходят в этот мир, – родители волноваться не будут?
– Уверен, моя мать скоро позвонит в полицию. Но я оставил записку, что буду у друга.
– У какого?
– У Посейдона, – фыркает Сону, – только вот Чонвон-хён решил отменить мой визит.
– Утопиться хотел? – Джейк косится на него с волнением. Не дай бог ему подсунули малолетку-самоубийцу – он и сам особой стабильностью не отличался. Прыгать, конечно, пока не хотел, но фиг знает, что он за компанию готов сделать.
Если так подумать, Сону может ему сейчас любую чушь затирать – они знакомы всего ничего. Джейк не хотел читать сообщения от Джея, но слово «помощь», которое Пак написал несколько раз, и десять звонков заставили Шима проверить причину столь резкого внимания к себе.
Жаль, что там не было предложения вернуться к нему и нормально поговорить, хотя Джей явно хотел что-то спросить. Может, желал после этого вообще больше с Джейком не связываться? Это было бы вполне логично, раз Джейк кинул его в игнор.
– Просто...уйти. Чонвон-хён назвал меня потеряшкой и решил, что должен помочь. Зачем?
Хоть Чонвон Джейку и не нравится (по личным причинам), он отмечает для себя, что Ян, видимо, не такой уж и плохой человек, раз не дал совершить страшное, а потом убедился, что Сону больше повторять не будет.
А с другой стороны, Джей бы плохого не выбрал.
Поэтому Джейк ему не нужен, да?
– Он же твой друг, – предполагает Джейк. Не хочется Яна сейчас обсуждать, но надо выяснить, как с Сону обращаться, чтобы не надавить на больное.
– Мы второй раз в жизни вчера виделись.
Понятно, не друзья – оплошность Джея. Или стратегия Ян Чонвона, которому надо было передать Сону в надёжные руки, которые не будут задавать лишних вопросов. Если позвонил Джею, значит, доверяет ему. И если Пак позвонил Джейку.
Доверяет ли он?
– Ты, это, – Джейк мнётся, – правда хотел спрыгнуть? Не подумай ничего, просто я впервые встречаю кого-то, кто решается.
– Но я же не решился довести всё до конца.
– Потому что тебя Ян Чонвон остановил? – осторожно спрашивает Джейк. Он и так проебался, когда решил задать предыдущий вопрос.
Как вообще следует обращаться с теми, кто пару часов назад чуть не отправился на тот свет? Если есть инструкция, Джейк с радостью её прочтёт, чтобы не сделать хуже.
– Думаю, – Сону переворачивается на спину и смотрит на Шима как-то совсем жалобно. У него в уголках наконец собираются слёзы, – он был прав, когда сказал, что я бы всё равно не прыгнул. Вчера казалось, что станет проще, если сорваться вниз – хотя я уже разок, и изменилось
всё – а сейчас…думаю, что всё и правда стало бы хуже. Как хён и сказал. Я смотрел на воду с моста и мне казалось, что она может поглотить меня полностью, хотя я так пытался ей сопротивляться. Будущее представляется тёмным, поэтому я старался
отмыться от этого
всего. Ты когда-нибудь чувствовал себя
грязным?
Так Джейк себя чувствовал тогда, когда пытался заглушить свои чувства к Джею и просто свести всё к сексу. Без души – только похоть.
Но вряд ли Сону говорит об этом.
– Смотря что ты имеешь в виду, потеряшка, – Джейк улыбается, когда Сону закатывает глаза.
Он начал чуть-чуть огрызаться и показывать себя – в нём снова включился режим самозащиты. Шим, когда только увидел Сону, был уверен, что тот будет вести себя скованно в новом месте и не пытаться сопротивляться ничему, но очень радовал тот факт, что он не скатился в апатию. Значит, всё ещё чувствует. Это, наверно, хорошо в их ситуации.
Их.
Джейк точно подхватил это от Джея.
– Не называй меня так, хён, пожалуйста. Я чувствую себя беспомощно.
И выглядит так же.
Хотя Джейк, наверно, не лучше, раз Сонхун в прошлый раз пожалел его. Так Шима видят окружающие?
– Понял, Сону-я. Не голоден? Я могу приготовить завтрак.
– Не хочу ничего есть, – Сону снова трёт глаза, только сейчас пытается остановить слёзы, – Чонвон-хён сунул мне в руки вчера горячий чай и какую-то вафлю. Или это было уже сегодня? Неважно. Он заставил меня поесть, а меня до сих пор воротит от всего.
– Есть надо.
– Но я не хочу, – почти умоляюще произносит Ким, – я правда не хочу. И не могу. Я бы очень
хотел…хотеть есть,
позволять себе хотеть есть и не ненавидеть себя за голод. Это очень глупо звучит, извини. Просто…я не могу по-другому.
Джейк бы тоже хотел перестать ненавидеть себя за голод, который проявляется не тягой к пище. Его голод другой: эмоциональный, душевный, физический. Ему
мало Джея. Он изголодался по их времяпрепровождению, по глупым разговорам, по их бессонным ночам,
по ним, потому что сложно отпустить то, что так поддерживало, когда хотелось сдаться. Джей был хорошей опорой.
А сейчас сдаться хочется из-за Джея.
Должен ли Джейк просто заставить себя переключиться на что-нибудь
кого-нибудь ещё?
– Тебе никуда не надо, хён? – Сону тыкает его пальчиком в ладошку, когда Шим задумывается.
– Ну, первую пару я уже удачно проспал, на вторую всё равно не собирался, а вот к третьей приду, – Джейк проводит ладонью по волосам Сону, замечая, как тот сначала дёргается, а потом, не чувствуя угрозы, сам лнёт ближе, позволяя к нему прикасаться, – а тебе, рыбка?
– Уж лучше рыбка, чем потеряшка, – язвит младший, – не знаю. Никуда не хочу, но тут, опять, только
надо. Я в школе и так из-за последствий первого полёта нечасто появлялся. А домой…не хочу.
Пожалеет потом, но.
– Можешь остаться у меня на пару дней, если хочешь. Родителей здесь пока не будет. Ты только дай знать, я тебя заберу. Хорошо, потеряшка?
Игнорирует просьбу Сону, потому что он ведь реально потеряшка.
И Джейк, кстати, тоже.
° • 🦢 • °
flo.owerfairy [23:15]
Не знаю, почему ты решил действовать так
Вернее знаю, просто не хочу в это верить
Потому что
flo.owerfairy [23:16]
Это всё очень сложно
Надеюсь, ты обдумал своё решение
И не будешь сожалеть об этом
flo.owerfairy [23:16]
А я всегда буду здесь
И если ты захочешь вернуться,
Я буду тебя ждать
° • 🦢 • °
После вчерашнего Сону бы по хорошему дать себе перерыв в несколько дней и отдохнуть от всего. Но слова Ян Чонвона всё ещё эхом отдаются в голове, поэтому он идёт в школу, чтобы встретиться после занятий с сестрой и Рики. Сону не включал телефон (только использовал телефон Джейка, чтобы связаться с другом), и чувствовал себя виноватым перед ними, когда попросил подождать, пока сам не выйдет на связь. Страшно было оставить сестру здесь одну, когда все вокруг твердили Сону, что он-то не один. До сих пор непонятно: хорошо это или плохо.
Фраза, произнесённая голосом Рики и Чонвона звучала, как причина остаться; когда это же говорил
его голос, хотелось уйти.
Кажется, что всё произошедшее – очередной кошмар. Что Сону глаза откроет и вновь окажется у себя дома, а не у Шим Джейка, который, почему-то, согласился помочь и, главное, не стал осуждать. У него в квартире было спокойно (как у Рики), а рядом с ним самим не было неловко. Сону не умеет (и не хочет) подпускать к себе близко новых людей, но Джейк не казался опасным, а его прикосновения не вызывали отторжения – Сону на секунду даже почувствовал себя брошенным щенком. Самой настоящей потеряшкой.
Обида и злость на Чонвона тоже почти ушли. Ведь если он тогда сказал правду, то Сону должен понять, почему старший в него так вцепился и пытался отговорить. Значит, Чонвон тоже проходил (проходит?) через то же – только выглядит куда лучше Сону. Стало ли ему легче? Хочет ли он повторить попытку, чтобы в этот раз наверняка?
Чонвон не был похож на того, кто помог каждому встречному. Он ведь именно это и сказал, когда они сидели в каком-то непонятном кафе, где на них время от времени поглядывала девушка за прилавком и спрашивала, нужна ли им помощь, потому что выглядели так, будто за ними была погоня. Так ощущалось – они оба пытались сбежать. От себя.
Но разве Сону не был для Яна тем самым, входившим в категорию «каждый встречный»?
Сону бы понял, почему его спас Рики, почему Вонён умоляла бы остаться, почему Джихон отдёрнула его, почему Пак Сонхун попытался бы остановить, и даже почему это сделал бы Шим Джейк.
Но Ян Чонвон – что вообще в его голове происходит?
Остановился, спас, помог найти укромное место и не потребовал ничего взамен, хотя неоднократно сам говорил, что этого бы делать не стал, если бы –
если бы не что? Он так и не договорил. То ли не решился, то ли надеялся, что Сону поймёт сам.
Всё ещё единственными людьми, которых хотелось увидеть (и не хотелось одновременно) были сестра и стоящий рядом с ней Рики около лестницы, которые пыталась в толпе найти только одного человека. Сону не может смотреть на взволнованное лицо Вонён и понимать, что это из-за него. Не может видеть, как Рики успокаивает её так же, как делал это, когда нашёл Сону в его комнате.
Он не заслуживает их.
Закутываясь сильнее в куртку, чтобы его никто не узнал, Сону обходит выходящих с территории школы людей и стремится к тем двоим, кто ищет его. Его ладони тут же обхватывают холодные, но очень родные, а на плечи ложатся те, которые стараются увести подальше, чтобы никто не заметил его присутствия здесь.
– Оппа, – голос Вонён дрожит, и хотя Сону не видит её сейчас, знает, что на глазах у неё слёзы, – где ты был?
– Чонвон-хён спросил меня о том же, – выдаёт Ники откуда-то из-за спины, заставляя зажмуриться от страха,
что может прозвучать дальше. Неужели старший сдал его? – сказал, что вы столкнулись с ним вечером, тебе было плохо. Попросил у меня твои контакты, но ты ему так и не ответил.
– Как и мне, оппа. Ты оставил записку и ушёл. Что я должна была думать?
Что твой брат потерялся, как и положено потеряшке.
Не выполнил своё обещание, которое не должен был давать. Потому что вот так доверие, которое они стремились укреплять годами, рушится в мгновение.
– Я ночевал у хёна, простите.
– У какого? – хмурится Рики, – я его знаю?
– У Джейк-хёна, меня к нему Чонвон-хён отвёл. Я тебе с его номера написал. Это…
– Парень, с которым у Пак Джея какие-то непонятные мутки?
Вонён только ойкает и тихонечко усмехается, не зная куда спрятать внезапно покрасневшие щёки. Она всегда становилась немного неловкой, когда разговор заходил в сторону чьих-то отношений. Сону слушал её монологи о парнях, как в дорамах, отношениях, как в любовных романах, и мечтах о будущем, где у неё обязательно будет любящий муж и, наверно, пару детей. Сону никогда сестру глупой из-за этого не считал – разве можно назвать глупой мечту о счастливой семье? Можно ли назвать девочку, которая почти никогда любви не получала, глупой из-за желания любить и быть любимой, даже если она ничего о реальной любви не знает?
Сону надеется, что когда-нибудь в жизни Вонён появиится человек, который сможет подарить ей самую чистую любовь. Пусть Ким в такую и не верит – у кого-то же она должна быть, раз об этом болтает так много людей.
– Джейк встречается с Пак Джеем, и у них проблемы? – сестра отходит, чтобы посмотреть сначала на Сону, а потом на Рики, – ты поэтому решил остаться у него?
Надо будет потом поблагодарить друга, что тема
для сестры оказалась так ловко переведена с Сону на абсолютную ерунду (вероятно, не для Шим Джейка). Сейчас легче говорить о ком-то другом, а не о себе.
– Хёну нужна поддержка, а у меня не было дел.
Не наоборот, нет.
И пусть Сону не мог уснуть столько времени, ворочался, вспоминая тёмную гладь воды под мостом, пока глаза сами не захлопнулись, и Сону не погрузился в кошмар, из которого выход всё же был. Кожа до сих пор зудит так, будто он не мылся вообще, и это приносит ещё больше боли. Он никогда не
отмоется от этого чувства грязи на себе. И вряд ли вода поможет.
– Я не скажу маме, но, – Вонён поджимает губы, – не выключай телефон, ладно? Оппа, это же не просто задержка после репетиции, ты впервые дома не ночевал, там такой из-за этого кипиш был. Я думала, что мама сразу начнёт звонить в полицию, но я сказала, что ты просто у Рики-оппы был, вы к экзаменам готовились, потом уснули.
Разве Сону заслуживает её безоговорочное доверие? Не зная всего, Вонён смогла соврать матери, хотя ни разу не делала этого. Ради Сону. Она заслуживает куда лучшего брата.
– Хорошо, Ён-и, – Сону проводит рукой по её волосам, заверяя в сказанное, – я всегда буду на связи. Но…сегодня я тоже останусь у хёна.
– Не придёшь домой? – она хмурится, всматриваясь в его лицо.
Так не хочется врать ей, но по-другому пока не получается.
– Не сегодня. Может, завтра?
Или никогда? Не хочу бросать Джейк-хёна одного.
– Хорошо, – спустя пару секунд выдыхает Вонён, – просто не пропадай больше. Даже если ты не рядом, становится легче, когда знаешь, что с тобой всё хорошо.
Сону думает, что всем бы стало ещё легче, не будь его
совсем.
Сестра обнимает на прощание и убегает, чтобы забрать сумку – за ней скоро приедет мама, чтобы отвезти на балет. В школу соваться было глупо и небезопасно, зная, что сюда в любой момент может приехать кто-то из родителей. Тогда не видать больше свободы и самостоятельных решений. Его силой затянут вновь туда, откуда он бежал. Пусть неправильно и необдуманно, но первый шаг был сделан, значит, Сону уже не захочет поворачивать обратно.
Он не вернётся туда так долго, как сможет – вот это решение, которое он для себя принял.
– Расскажешь, где был на самом деле? – Рики подталкивает Кима к воротам. Он на дополнительные не остаётся, чтобы сдать экзамены, и Сону ему слегка завидует.
– У Джейка. Он разрешил у него остаться на пару дней.
– Ты мог прийти ко мне, если у тебя что-то случилось. Ты же знаешь.
– Я знаю, Рики. Это долгая история, – пожимает плечами Сону, – но с Пак Джеем это вообще никак не связано, а Чонвон-хён действительно видел меня вчера в…не самом лучшем состоянии.
Сону опасался приезда матери. Но тот, кто тенью мелькнул около ворот, заставил остановиться и вцепиться в руку Рики. Снова Сону его видит так, будто
он реален.
– Сону, – друг кладёт свою ладонь поверх чужой, – что случилось?
Кто случился – остаётся лишь в мыслях, потому что Рики узнать не должен. Что подумает он, когда вся правда всплывёт? Она бы всё равно всплыла, если бы Сону бросился в воду. У правды есть такое свойство – выходить наружу, даже если наказание за это никто уже не понесёт. Она просто невидимым грузом будет давить на людей.
– Голова закружилась, – отмахивается Сону, – Джихон здесь?
– Нет. Написала, что заболела.
Хорошо, что её здесь нет сейчас – возможно, она бы поняла,
почему Сону так сильно боится выйти туда. Она наверняка была в курсе всех слухов. Думает ли она на Сону, как и остальные? Или решила пока держать нейтралитет в этом вопросе? Не хотелось терять и её тоже.
– Хорошо.
Сону вновь переводит глаза туда, где видел
его, и боится заметить глаза, которые прожигали каждый раз, но видит лишь учащихся, среди которых
его было бы заметно сразу.
Надо бежать и отсюда.
– Рики, – окликают друга, а Сону надеется, что ближе к ним не подойдут. Не хватало ещё наткнуться на кого-то знакомого, раз он уж решил прогулять школу. Но Нишимура останавливается и смотрит сожалеюще, поэтому приходится встать тоже.
– Это учительница Чхве, – предупреждает Рики шёпотом и передаёт свой рюкзак, – подержи, я сейчас.
Сону бы возразил, но лишь устало кивает, подхватывая рюкзак, и тревожно вглядывается в толпу. Не мог он Сону найти, не мог. Не здесь, не сейчас, когда Ким окончательно сбежал и из театра. Однако, среди школьников проносится до ужаса знакомая, слегка седая причёска, пиджак, который он носил постоянно, и сумка, наполненная тайнами – тем, что
он так отчаянно пытался скрыть ото всех. Сколько страхов
он туда засунул? Даже опущенная голова, спрятанный в землю взгляд и куча людей вокруг не позволяли почувствовать себя в безопасности.
Он ничего не сделает здесь, однако ноги в коленях предательски подгибаются, а рюкзак Рики выскальзывает из руки, почти задевая асфальт, но его удаётся спасти в последнюю секунду.
Как и Сону, когда его ударом в плечо разворачивает в противоположную сторону.
– Прости, – учитель Ли потирает ушибленное на его плече, – Сону? Ты как? Я тебя сильно задел?
– Н-нет, учитель. Всё нормально. Извините, что врезался в вас, – Сону быстро делает поклон. Теряет равновесие, но Ли Хисын подхватывает его, заставляя держаться на ногах.
– Ничего не в порядке, – уточняет он вместо вопроса, – не стоило тебя так быстро списывать с больничного. Давай позвоним кому-нибудь, чтобы тебя забрали.
– Не надо, – почти умоляет Ким, – Рики отведёт меня домой. Он уже сейчас подойдёт.
Зачем он всегда такой? Если не получится самому отмазаться, придётся подключать Рики, зная, что он у учителя Ли на особом месте. По крайней мере, Сону надеется, что Рики однажды там окажется, если не уже. Ведь то,
как Рики смотрит на Ли Хисына, и то,
как Ли Хисын смотрит на Рики, рождено из одного чувства, пусть впоследствии немного расходится. Каждый ведь по-своему любит. И, если Сону не ошибается, то, как это делает Ли Хисын заслуживает уважения, потому что он Рики даёт сделать выбор, а не пытается привязать к себе. Отпустить, когда это действительно надо – разве не показатель самой чистой любви?
– Уверен? – Ли Хисын оглядывает его.
– А вы не доверяете Рики?
Вылетает само собой, вызывая недоумение на лице учителя Ли. Не было никакого контекста – просто фраза.
– Сону, я знаю, что вы лучшие друзья, но это не то, что я могу обсуждать. Ты же понимаешь…
– Поэтому я и молчу, учитель.
Потому что вмешиваться в это не должен никто. Это что-то очень сокровенное и личное – то, что должно остаться только между ними.
– Не беспокойтесь об этом. Мой рот на замке.
Сону скоро станет для этих тайн могилой.
– Это всё – не то, о чём ты думаешь, – Хисын поправляет очки, но глаз с Сону не сводит, когда тот оказывается к нему полубоком и косится влево.
Надеется, что ищут в этой толпе не его. Пусть Вонён ищет, Рики, Джихон. Пусть даже мама найдёт или отец – кто угодно, лишь бы не
он.
– Я ни о чём не думаю, но вы сами учили нас читать между строк, – замечает Сону, – иногда то, что мы думаем, что читаем, не то, что происходит в действительности. А в действительности я только переживаю за друга – это всё. Вы учили читать между строк, но просили не делать выводов из каждого повествования, потому что рассказчик может быть ненадёжным.
– Верно, – с нотками гордости за своего ученика отвечает учитель, – молодец. А ещё я говорил, что у каждого своя правда.
– Кому тогда стоит верить, учитель? – зачем-то спрашивает Сону. Ли Хисын выглядит как тот, кто сможет ответить на вопросы, которые мучают долго. Но даже если ответит, станет ли легче? – если у каждого своя правда, кому стоит доверять?
Его правда и правда остальных – разная. Но кто будет слушать его?
– Для начала, Сону, нам стоит научиться доверять себе. И только потом уже остальным. Тогда твоя позиция может измениться только путём выявления неоспоримых доказательств, а не меняться кардинально с каждым услышанным словом, потому что один сказал это, а второй это. Какой смысл будет делать наоборот, если каждый сможет сбить тебя с твоего пути?
° • 🦢 • °
Мастерская (так же можно её теперь назвать?) Сонхуна оказывается куда волшебнее, чем её себе представлял Сону. Тут многое было разбросано по столам, но этот хаос напоминал состояние души Сонхуна: много ярких пятен, много разных элементов, из которых можно сотворить в итоге что-то действительно красивое, краски, перья. И теперь ещё маленький Сону, который осматривается здесь. Один в один Вонён.
– Видишь, никакой я не маньяк, – Сонхун пожимает плечами, – и логово моё не страшное совсем.
– А перья ты с кого тогда содрал, хён? – Сону растягивает губы в полуулыбке, показывая, что Сонхун как собеседник ему нравится. Но ближе пока не подходит.
Рики привёл Сону сюда и сам пока свалил куда-то на второй этаж, чтобы поздороваться с местными обитателями и забрать краски, которые он кому-то одолжил. Будто специально оставил их одних. Сонхун не против, но Нишимура просил быть аккуратным с Сону, поэтому приходится обходить любые темы, связанные с Сону.
– Перья мне отдала одна знакомая птица, – Сонхун ведёт Сону к недоделанным крыльям, стоящим здесь уже пару месяцев. Не хватает им чего-то, – вот для этого.
– Ты пытаешься сделать…тёмные крылья? – долетает до Пака сказанная шёпотом фраза.
Сону проводит по перьям кончиками пальцев, еле касается, будто может их сломать. Но ломают только они его, потому что он начинает тяжело дышать, и голос его дрожит, пытаясь не выдать скорые слёзы. Ему хочется протянуть руку помощи и ждать, пока он сам за неё не возьмётся – иначе всё будет напрасно.
– Я почти стал частью «Лебединого озера», но, – в его руках перья смотрятся как родные, – не получилось.
Крыльям не хватало кого-то.
Как и кому-то этих крыльев.
С Сону будто их сорвали и поместили здесь. Взамен дали другие, неподходящие ему, и заставили страдать, потому что те, что приходилось волочь за собой по земле, никак не могли прижиться и позволить взлететь. А птицам положено свободно парить в небе.
– Так долго шёл к этой цели, чтобы в одно мгновение потерять
себя что-то важное.
– Терять что-то – нормально, – Сонхун подходит ближе. Сону смотрит на него снизу вверх и хлопает глазами. Не боится заглядывать в его, как и не боится дать заглянуть в свои, – мы что-то теряем, потом что-то находим.
– А если потеряешь
всё?
– Значит, можно начать с начала. Тебя больше ничего не держит, раз, по факту, больше ничего и нет. Кто сказал, что нельзя начинать заново?
Потерять
всё – не так страшно, если себя ты ещё не потерял. Однако потерять себя просто – попытаться найти куда труднее. Но не невозможно.
Заблудиться в себе, а потом отыскать – так же обычно делают?
Сонхун не станет осуждать людей, которые опускают руки, когда думают, что попали в безвыходную ситуацию. Просто сам таким никогда не будет. Очередная преграда на пути – всего лишь преграда, а не финиш.
– Разве можно начинать заново, хён? Когда совсем ничего не осталось.
– Конечно. Только ничего совсем остаться не может. Вот смотри, если у меня не получается слепить то, что задумывалось, я продолжу лепить, даже если выйдет что-то другое. Но в следующий раз я попытаюсь ещё раз. Потому что у меня всё ещё есть хотя бы конкретная цель.
– А если и цели больше нет?
– Предыдущей? – уточняет Сонхун, – у целей тоже есть возможность меняться. Потому что мы меняемся. Новые цели появляются, старые забываются. В жизни ничего постоянного нет. Но это не плохо, – быстро добавляет он, – мир должен меняться.
Сону замолкает, не решаясь больше ничего спросить. Он как ребёнок, который вновь хочет познать этот изменчивый мир, но очень боится, потому что в первый раз мир оказался к нему враждебен.
Мир враждебен ко всем и всегда: только некоторые этого не замечают, а некоторые заранее себя от этого ограждают. Сонхун обычно выбирает позицию «встречать врагов лицом к лицу, но не забывать, что себя надо обезопасить». Если кидаться из крайности в крайность, можно упустить нужное место, в котором надо остаться.
У каждого своя свобода и свои границы.
– Я могу, – неловко начинает Сону, – обнять тебя?
Вместо ответа Сонхун лишь расставляет руки в стороны и ловит маленькое тело, которое жмётся к нему, словно прося защиты. Успокаивается, когда Сонхун гладит его по спине.
– Почему ты такой тёплый, хён?
– Потому что здесь тепло?
– Я не про это, – Сону крепко обхватывает его руками и укладывает лоб на плечо, – ты просто тёплый. Безопасный. Твои прикосновения…
другие. Совершенно другие. Я даже не представлял, что они могут быть такими. Я был уверен, что физическая близость может приносить только страх и боль.
– Почему, Сону? – рука сама переходит на его затылок, чтобы провести легонько по волосам, – кто заставил тебя думать так?
Почему даже простые объятия вызывают в Сону такие эмоции?
– После каждого прикосновения я чувствовал себя таким грязным, я не мог отказать ему, не мог, – Сону так отчаянно хватается пальцами за кофту Пака, – ты тоже будешь думать, что я грязный, хён? – звучит безнадёжно и очень-очень тихо.
Как самая дорогая тайна. Но не та, которая дорога сердцу, а та, за которую приходится платить большую цену.
– Не буду. Обещаю, Сону. Если ты готов рассказать, то я выслушаю тебя.
– Примешь ли ты мою правду, хён? Правду, в которой есть маленькая комната, тёмно-синий диван, белые подушки, тусклые лампы и
он?
Везде он.
