hellatired_sss [00:15]
А оно когда-нибудь придёт?
flo.owerfairy [00:16] Обязательно придёт Но только на время рассчитывать не стоит Если ждать чуда и ничего не делать, не придёт ничегоhellatired_sss [00:16]
Хочется сделать перерыв и побыть ребёнком подольше
Разве можно осуждать закрытого столько лет внутри ребёнка за искренний интерес к мятному шоколаду (который Чонвон с Джейком засрали вслух не стесняясь), к какой-то уличной еде, которой они недавно наелись поздно вечером, пока гуляли, за то, что напился с людьми, которые для него были чужими ещё совсем недавно, за покупку ярких толстовок и желание покрасить волосы в такой цвет, который вызовет у мамы очередную волну гнева? Разве можно осуждать за подростковый бунт, который должен был начаться ещё лет пять назад, но пришёл только сейчас, когда Сону перестал пытаться стать взрослее и дал себе взрослеть по-естественному. Жизнь не наладилась, просто…стала чуть легче. Для того, чтобы она правда наладилась, Сону надо хотя бы перестать скатываться обратно к мыслям о мосте и знаменитому «а что, если..?». Ничего – вот и ответ. Там уже ничего и не было бы. Жизнь трудная, никто не спорит. Но. flo.owerfairy [00:17] Перерыв всем нужен время от времени А себе-ребёнку можно иногда давать искренне любить этот мир Искренних чувств, помимо ненависти, к жизни у Сону уже давно не возникало, а тут – вот как. Это не просто «не хочу сдохнуть» , это целое «может, надо попробовать?». Даже если будущее кажется неизвестностью – разве неизвестность иногда не оказывается чем-то хорошим? Джейк ему не зря столько причин накидал, чтобы не опускать руки. Сону трёт глаза и переводит взгляд на часы, висящие позади учителя. У него ещё есть около часа, чтобы закончить последний экзамен. Потом – думать дальше, что придётся делать со своими результатами. У Сону вообще никаких мыслей. А что ещё Ким Сону умеет? Что ещё он из себя представляет, если забрать у него то, на что его дрессировали всю осознанную (и не) жизнь? Если раньше единственным вариантом был театр, что сейчас? Сону сбежал оттуда, как с места преступления, и больше не горел желанием там появляться. На душе ещё никогда не было так спокойно, пока он вдали от родителей, парней из мужской раздевалки, с которыми у него не сложилось даже нейтральных отношений, вечной конкуренции и сравнения. И от него. Сону никогда бы не подумал, что° • 🦢 • °
– Спасибо, – Рики кивает госпоже Ли, когда она ставит перед ним тарелку. – Тебе спасибо, что заглянул, – женщина улыбается, напоминая, в кого Хисын такой, – давно тебя не видела. Ты так вырос.° • 🦢 • °
Сонхун не может сдержать улыбку, когда видит, как младший спрыгивает со ступенек, считая каждую, а потом приземляется с каким-то совершенно безмятежным выражением лица. Он в последнее время начал меньше хмуриться и больше улыбаться. На улице становилось всё холоднее, а Ким Сону будто расцветал, как природа весной. Это радует, пусть Сонхун и понимает, что скорее всего – затишье; буря обещает ещё накатить. Сону оглядывается по сторонам с опаской, но, заметив только Сонхуна, успокаивается и бежит к нему. – Хён, – бросает Сону и хлопает глазами, склоняя голову в бок (влияние Джейка – очевидно), – ты меня долго ждал? В душе от такой картины тоже что-то теплеть начинает. Не так, как ожидание прихода хорошего друга, а нечто совсем другое. Инородное, заставляющее ждать каждую встречу, переживать за кого-то одного, радоваться за кого-то одного и постоянно думать о тех прикосновениях и словах, которые становились их маленьким секретом. Если раньше от людей не хотелось получать что-то такое, то сейчас нежный трепет даёт разрешение себе дать слабину и позволить чувствовать. Всегда казалось (вина книг и фильмов), что чувства станут великой трагедией, которая устроит в душе переворот, а после сметёт ураганом сомнений и душевных терзаний. Но нет. Реальность оказалось иной. Сердце просто выбрало человека и просто тянулось к нему, не устраивая эмоциональную мясорубку. Сонхуну просто нравится Сону: нравится, как на его лице появляется румянец, когда кто-то произносит комплименты; нравится его улыбка, которую теперь он не надевает, как маску, а показывает всем то, что у него действительно происходит внутри; нравится, как он отстаивает своё в разговорах с Джейком или Чонвоном; как защищает людей, которых выбрал сам – своих людей; нравится, как касается Сонхуна, как смотрит на него, особенно когда его глаза становятся похожи на водную гладь, отражающую небо; и нравится, что за спиной Сону постепенно начинают оживать крылья, которые он тащил за собой по земле, хотя должен был летать. Реальность не похожа на книги и фильмы, и это радует. Сонхуну просто нравится Сону. И Сонхун просто принял этот факт, как данность. С первого ли взгляда или со второго, с тех объятий или сообщений, с редких телефонных звонков, которыми они обменивались время от времени, с начала их встреч, или когда Рики расхваливал своего лучшего друга, когда Джейк с восторгом отзывался о Сону, который ему стал «незаменимой малявкой» (когда предложил отомстить Джею за состояние Шима – забавно), когда включал рядом с Вонён старшего брата, или когда они с Чонвоном стали чуть ли не местными близнецами, начиная даже двигаться синхронно. Сонхун не ответит – когда, но уверенно ответит «нравится», если кто-то спросит. Нужный человек приходит незаметно и вписывается в жизнь так, будто он здесь был всегда. – Не знаю, – пожимает плечами Сонхун, – мне нетрудно тебя подождать. – И сколько ты будешь меня ждать? – Сону хватает его за рукав пальто и тащит подальше от школы. – Столько, сколько тебе надо. Насмотревшись на Джея и Джейка, на Рики с его болезненной любовью – честно, не хотелось. Дело не в том, что боишься разбиться, если вдруг окажется не взаимно, не в том, что не сможешь быть ближе. А в том, что уродливые шрамы становятся для тебя частью прекрасного в человеке. Видишь прекрасное там, где, возможно, никто не видит. И чувствуешь прекрасное в том, к кому тянешься душой. – А если будет слишком долго? – спрашивает Сону. Он сомневается, и понять его можно – он привык к бешенной скорости жизни, в которой его никто никогда не спрашивал: нормально ему или можно притормозить. – Ничего страшного, – Сонхун перехватывает его руку, сминающую ткань пальто, – вы с Рики и Джейком постоянно пытаетесь влиться в чужой темп, а не соответствуете своему. Будущее важно, не спорю, но надо учиться жить в настоящем. – А ты, хён? – Сону неосознанно сжимает чужую ладонь, – умеешь жить настоящим? Трудно, но, вспоминая, что таких моментов уже не будет, Сонхун перестаёт бежать. Джей рассказал, что пытался поведать это Шиму, предложил ему уйти с этого марафона вместе, но пока безрезультатно. Если всё время бежать, преследуя цель в будущем, когда наслаждаться настоящим? – Только учусь. Постоянно приходится напоминать себе, что необходимо экономить силы для большого рывка вперёд. Притормозить, перевести дух, подумать, что нужно сделать дальше. – Вот как. Сону ведёт взглядом по прилавкам с мороженым, сглатывает и отводит взгляд, что-то шепча себе под нос. Невозможно не заметить тонкие руки и ноги, которые, что у Сону, что у Вонён – хрупкие; невозможно не понять, что здесь что-то не так. Понять проблему можно, но суть – в чём причина? Банальная борьба за место на сцене, где внешность – не последнее, или что-то куда глубже? – Хочешь? – осторожно спрашивает Сонхун. – Я не.., – Сону беспомощно смотрит на него, а потом качает головой, – хочу. Я хочу. Тоже будешь осуждать меня за минтчоко? – Не буду, – обещает Сонхун, – на вкус и цвет. – Тогда что в твоём вкусе, хён? – Сону хитро прищуривается, когда бросает взгляд на Сонхуна, – что нравится тебе? Ты всегда спрашиваешь обо мне, теперь твоя очередь делиться. Только что-то интересное, а не то, что я уже знаю. – И что ты уже знаешь о Пак Сонхуне? Сону находит нужное мороженое, а потом поджимает губы, собирая всю известную о Паке информацию. Сонхуну нравится спрашивать такое, чтобы узнать, как видят его окружающие. Не так важно, скажут ему приятные вещи или наоборот – просто интересно узнавать, какой ты в глазах других. – О Пак Сонхуне, который на два года старше меня? – подхватывает игру Сону, – так, он из богатой семьи, учится в универе, почти управляет арт-студией. Он дружит с Пак Джеем и Нишимурой Рики, который никак не хотел знакомить их с Ким Сону. У Пак Сонхуна есть логово точно-не-маньяка, ему нравится процесс творческой деятельности, во время которого его лучше не беспокоить. Он носит исключительно серьёзные вещи, которые не сочетаются с вечной улыбкой и ямочками на щеках. У него тёплые руки и красивое лицо, которое тоже будто было кем-то нарисовано. Как…произведение искусства в истинном его обличии, – кончики ушей Сону розовеют, когда губы Сонхуна растягиваются в улыбке, – не делай вид, что впервые слышишь такое, хён. – Такое – впервые, – признаётся Сонхун. Они садятся в магазине ближе к стене, и Сону вновь находит его ладонь, чтобы сжать в своей. Если у него и правда тёплые руки, он не против согреть чужие ладошки. – Ещё Пак Сонхун…спокойный. Рядом чувствуешь себя комфортно и безопасно, потому что знаешь – не осудят. Не встретишь сопротивления, когда захочешь рассказать самое сокровенное. И если он выслушает, я расскажу то, что обещал. – Ты готов поделиться? – Сонхун гладит большим пальцем тыльную сторону ладони Сону. Сону кивает головой: – Я понял, что мне надо это сделать. Даже если не для себя – надо сделать всё, чтобы таких, как мы, больше не было.° • 🦢 • °
– Это началось не сразу, – Сону заходит к Сонхуну под зонт, чтобы не вымокнуть, – не сразу, как я пришёл в театральную студию. Кажется, мне тогда было лет четырнадцать. Или около того – Сону не вспомнит, когда оказался в той комнате в первый раз и почувствовал его прикосновения. Он подбирался незаметно: втирался в доверие, доказывал, что к нему можно прийти, если что-то не будет получаться, обещал научить тому, что ещё никто не знает. Сону искал учителя, а не монстра, который пустит яд по венам. Он делал вид, что понимает; что хочет помочь; что может подарить тепло, которое не было дано родителями. Он знал, что он делает, выбирая детей, которые сами пойдут к нему. Детей, которым никто верить не станет. Наивного ребёнка, не узнавшего ещё жестокость взрослого мира, можно легко приручить, заманив к себе желаемым. И Сону попался, не осознавая даже, что это неправильно и мерзко; что им просто воспользовались. Не хочется даже узнавать причину и залезать к нему в голову, чтобы понять – зачем. Сону не станет спрашивать, потому что знать не хочет. – Я думал, что пойти к нему – единственное решение, которое у меня осталось. Когда кажется, что весь мир против тебя, начинаешь цепляться за каждого человека, похожего на союзника. Он наливал мне чай, пока выслушивал мои проблемы, кивал и брал за руку, чтобы показать, что я не один. Он всё время повторял, что я не один. Он внушал, что Сону настоящим может быть только с ним; что даже с Рики надо быть осторожней – чем ему может помочь такой же четырнадцатилетний мальчик? Теперь Сону чётко понимает, что, расскажи он всё другу ещё тогда, не дошёл бы до точки невозврата. Его фантомные прикосновения вдруг появились на кончиках пальцев: он ведёт шершавой кожей, покрытой мозолями, по рукам, переходит на плечи, заходит за спину и цепляется длинными пальцами так крепко, что Сону не смог бы выбраться. Ему нравилось, что у Сону было мягкое тело – ему не нравились торчащие кости. Ему нравилось проводить рукой по щекам Сону. Он считал, что щёки делают его милее и по-детски беззащитным. У него в любимчиках всегда были несчастные детки. – Он трогал меня, говорил все эти вещи и… – Сону прижимается к Сонхуну, чтобы знать, что старший всё ещё здесь. Что Сону не один на один с ним в той комнате. – Не говори, если не хочешь, – Сонхун приобнимает за плечи, окружая спокойной атмосферой, – и, если тебе надо, я могу отойти. – Не уходи, хён, пожалуйста, – просит Сону. Люди всегда уходили из зала, пока там не оставался лишь Сону; уходила Джихон, чтобы не столкнуться с ним. Не знала, что Сону там же, где она сама. Но узнав, слёзно просила прощения, будто была виновата. Не виновата. И Сону не виноват. Никто из них не был виноват и не нёс ответственность за его действия. Сколько ещё, кроме них и анонимного соратника, пострадало? – Он не сделал того, что мог бы. У него было столько возможностей, чтобы искалечить меня до конца. Понять, что грязь можно загнать ещё глубже, но он не сделал. Боялся ли последствий, не успел или просто наслаждался страхом в глазах – не заканчивал до конца. А я всё равно пытался смыть все его прикосновения. Я отчаянно пытался не быть тем, кто ему нравится, но он не уходил. Он перестал тенью ходить за спиной, но до сих пор заходил в чужие кошмары: душил во сне своими длинными пальцами, царапая горло, и оставлял ядовитые укусы. Сону не мог спать один – кошмары вместе с ним не посещали Сону, когда рядом был кто-то, кому он говорил не доверять. – Он всё ещё преследует тебя, Сону? Скажи мне, пожалуйста, – Сонхун останавливается посреди дороги, пока вокруг них ходят люди. Их закрывает общий зонт, и Сону не чувствует из толпы взглядов на себе. Он говорил не доверять никому, кроме него, но. Ли Хисын сказал, что в первую очередь Сону должен доверять себе. – Нет, – Сону качает головой, – со мной пока не связался. Знаю, что это не конец, потому что Джихон…ей до сих пор приходится прятаться. Он уверен, что все слухи – её вина. Ни за что не оставлю её, несмотря на последствия. Сону готов сражаться вместе с Джихон. Даже если не выйдет, даже если их осудят и даже если жизнь станет тяжелее. Попытаться стоит в любом случае. Им больше терять нечего. – А я не оставлю тебя, – обещает Сонхун, – ты только поверь мне. Он говорил не доверять другим, но Сону доверился. Он утверждал, что Сону никогда один не останется – и оказался прав. Сону не был один. Он кивает, спрашивая, может ли обнять Сонхуна, и тут же забирается, чувствуя, как бьётся чужое сердце. Своё звучит так же? Бьётся ли своё так же быстро, когда Сону оказывается опасно близко к тому, кто заставлял возвращаться к себе? – Я верю, хён, – тихо отвечает Сону, – и ты обещал рассказать о Пак Сонхуне что-нибудь, чего я ещё не знаю. Сонхун беззвучно смеётся, заставляя Сону ответить тем же. – С банального? Пак Сонхуну нравится синий цвет. Нравится зима, но не та, где только холод, а та, где снеговики, игры в снежки и горячий чай в кругу близких. Нравится смотреть на прекрасное. – Как я? – спрашивает Сону, тут же жалея об этом. Как глупо. – Как ты, Сону, – подтверждает Сонхун. Он перехватывает зонт поудобнее, чтобы поправить растрепавшиеся волосы на голове Сону, – ему нравится, когда другие люди замечают прекрасное, когда создают его, чтобы показать остальным. Он любит жить, пусть это нелегко. Он любит своих родных и близких, и никогда не против впустить в свою жизнь кого-нибудь ещё. Он ценит честность и уважает других людей. Он любитель дурацких комедий и нелюбитель ужастиков. Вместо учёбы иногда предпочитает прокрастинацию, поэтому может сделать всё, кроме нужной работы. Ему нравится искренний смех и улыбки людей, ночные разговоры, когда надо рано вставать, получать сообщения, даже если те будут глупой картинкой от Джея с подписью «мы или не мы». Нравится слушать музыку и людей. Нравится верить в справедливость. Нравится чувствовать, осознавая, что он живой. Под дождём, в толпе, в чужих руках Сону никогда ещё не ощущал себя дома. Такая глупость, заставляющая чувствовать себя живым тоже. Чонвона надо будет обязательно поблагодарить за неожиданное спасение и ещё один шанс, который оправдался. Жизнь сложная и пугающая, она испытывает на прочность, ломает и калечит. Но вместе с тем дарит что-то хорошее. Пусть не в равных пропорциях и не сразу – но дарит. – А ещё ему нравишься ты, Сону. И впервые не даёт повода сбегать.