– Чего тебе, карапуз?
Сону на другом конце стола фыркает и продолжает прожигать взглядом. Сложенные руки на груди и презрительное выражение лица наталкивают на мысль, что адекватного диалога у них не получится. Впрочем, не велика потеря – Джей вообще не за этим сюда пришёл.
Однако иметь на своей стороне кого-то из шимовских «драгоценных детей» полезно. Чонвон сразу заявил, что лезть в это не будет; а вот Сону включил режим ребёнка, защищающего свою маму, к которой пришёл потенциальный отчим. До жути неловко (очевидно не для Сону). Почему Джей вообще должен оправдываться перед какой-то соплёй зелёной?
Он как-то пропустил момент, когда в жизни Джейка появились эти двое. С Чонвоном они были знакомы, но не общались, а вот Сону тут каким боком – вопрос, конечно, хороший. Известно было лишь то, что Сону однажды переночевал у Джейка (Джей ведь сам направил его сюда, когда Чонвон попросил). Однако Джейк к нему со всей душой – значит, не последний человек и, может даже, один из тех, кто растянет лимиты чужого сердца или просто выселит оттуда Джея. Начинать ревновать или заранее смириться с тем, что есть кто-то важнее тебя?
– Пытаюсь понять, что в тебе нашёл Джейк-хён, – бросает Сону.
– Я даже не хочу понимать, что в тебе нашёл Сонхун.
По-детски глупо огрызаться в ответ. Но Джей на провокацию ведётся, подбивая кимовскую опору там, где она стоит не так прочно. Несложно было догадаться, заметив изменения в лучшем друге, что у того тоже кто-то появился. Сложив очевидные факты и послушав недовольства Рики по поводу любовных похождений Сону, Джей не видел смысла расспрашивать, когда всё было понятно – Сонхун с особой нежностью относится к Сону.
Пока не влюблён, но очарован в самом лучше смысле этого слова.
Что тогда с той девчонкой?
– Я не заставлял его страдать из-за разбитого сердца, – Сону откидывается на спинку стула и поджимает губы. Сделал свой ход.
– Мне тоже сердце разбили, так, к сведению, – Джей не любитель ходить вокруг того, что можно прояснить сразу, поэтому и отвечает. Хотя всё ещё не должен, – поэтому я здесь, чтобы это исправить.
Пришлось вытягивать адрес Джейка через Рики, который в свою очередь достал его у Сону. И всё снова сводится к тому, что этот карапуз помог ему. Сначала отправил Джейка поговорить, а потом косвенно подсобил, пусть и не хотел. Иметь такого человека в сотоварищах очевидно будет хорошо.
Джея изначально могли не пустить на порог, но повезло (или нет), что дверь открыл Ким, пока Джейк был в душе. Просьба дать время обоим и осознать «
а надо ли?» была впервые проигнорирована Паком, потому что к своим умозаключениям он пришёл.
Надо.
А если надо, то он готов на всё, чтобы вернуть в свою пустую
душу квартиру Джейка, который заполнял собой всё пространство. Джей скучает так сильно, что ни одна малолетка, пусть и переживающая за Джейка, его не остановит.
Джей же здесь верный пёс, который бежит к своему хозяину.
– Заканчивай прожигать во мне дыру, я с миром, – просит Джей, – если у тебя есть ещё какие-то претензии, то я готов выслушать.
– Перестань курить, – прямо говорит Сону, – Джейк-хён во сне болтал, что хочет вымыть тебе рот с мылом, потому что ты горький. И даже не смейся.
Но смешок сам вырывается, потому что фраза звучит действительно
по-джейковски. В голове тут же всплывает недовольное лицо Шима и сразу становится на душе тепло, пусть тот сейчас находится за стенкой; по ощущениям – всё ещё очень далеко, хотя границы уже были стёрты.
– Смешно тебе?
– Я стараюсь, ладно? – Джей копирует недовольную позу Сону, – это не делается за секунду.
– Лучше старайся.
– Не веди себя как Хун.
– Я не такой хороший.
– Да ладно, карапуз, поведай мне что-нибудь новое.
Джей, что ему не свойственно, начинает терять терпение, а Сону победно хлопает в ладоши. Сразу становится понятно, как они с Джейком нашли общий (острый) язык. Точно его отпрыск –
потерянный, но наконец найденный. Чонвон, наверное такой же. Не стоило доверять милым мордашкам.
– Ты нравишься Сонхун-хёну, Рики и…Чонвон-хёну. Джейк-хён тебе напрямую признался. И, честно скажу, ты мне тоже не кажешься плохим человеком, – Сону с умным видом загибает пальцы, раздумывая вслух, стоит ли доверять Паку-старшему, – но!
– Но? – устало вздыхает Джей. Узнавать вторую часть не хочется.
Из ванной больше не слышен шум воды, и нервозность появляется вновь: то ли от предполагаемого посыла куда подальше, то ли от долгожданной встречи. Джей себя сдерживает, чтобы не сорваться с места и найти Джейка в эту же секунду.
– Но! Ты посмотри на ситуацию с другой стороны. Ты можешь быть влюблён в хёна, лично я такое не осуждаю. Просто если ни ты, ни он не уверены в том, что вам нужны эти отношения, тогда…не проще ли закончить? Я столько лет говорю Рики, что ничего хорошего не выйдет, если он будет слепо гоняться за своей любовью, не понимая, что одной любви-то мало, есть миллионы «за» и столько же «против», которые преследуют постоянно. Я сестре говорил, что в первую очередь она должна быть уверена в своём избраннике. Если нет – какой смысл? Доверие и уверенность – разве не то, что является самым важным? Я не хочу наезжать на тебя, просто…Джейк-хён стал мне близким человеком, а я так ненавижу, когда мои близкие страдают. Он не святой и ошибки тоже делает, но он…
свой. А за своих я стою до конца.
Ребёнок, защищающий свою маму – один в один.
Тут не ревновать надо или обижаться, зная, что в трудную минуту (которая наступила из-за Джея в том числе) у Джейка были люди рядом, не давшие оступиться – наоборот. От осознания становится чуть легче, но тревожность не отступает совсем.
– И я ненавижу, когда мои близкие страдают, Сону. Я в целом ненавижу, когда кто-то страдает – не могу пройти мимо. Так уже меня воспитали. Но и ты пойми, что о Джейке мне хочется заботиться так, как ни о ком другом. Мои чувства к нему не заканчиваются на простой жалости или банальном желании защитить. Их много, и они все различные.
– Продолжай, – тихо просит голос позади.
И сердце начинает буквально скулить. Можно развернуться, притянуть к себе Джейка и теперь точно никогда не отпускать. Но Джей выполняет просьбу.
– Знаю, что
кое-кто решил, что стал моей ошибкой. Это не так. Самую большую ошибку совершил я, когда не понял сразу, что встретил человека, ради которого могу побороть страх влюбиться. Джейк, ты стал моим громоотводом в худшую грозу.
Если Джейку подвластно даже остановить непогоду – как Джей вообще мог сомневаться?
– Я, пожалуй, пойду, – Сону встаёт со стула и проходит мимо Джея, успевая провести пальцем по своему горлу. Ещё и угрожает – невозможный
сонхуновый карапуз, – пока, Джейк-хён. И Джей-хён.
– Когда это я разрешил себя так называть?
– Когда не по моему желанию вписался в мою жизнь. Удачи! – за Сону захлопывается дверь, и наступает тишина.
Джейк подходит со спины, чтобы положить руки на паковы плечи. Джей прикрывает глаза и наклоняется в сторону Шима, чувствуя его тепло, несмотря на приземляющиеся капли с влажных волос. Что если он откроет глаза, а Джейк исчезнет?
– Пожалуйста, не сбегай больше, Джейк. Не заставляй искать тебя, потому что я продолжу это делать. Извини.
– Не извиняйся, – рука Джейка перемещается на волосы, чтобы зарыться пальцами в тёмные пряди, – никогда не извиняйся за свои чувства. Я испытывал вину, потому что влюбился в тебя, потому и сбежал. Я правда думал, что значу для тебя ровно то же, что и бродячие коты.
В прошлый раз Джей думал, что вышел на финишную прямую, забывая, чему на уроках математики в школе учили: у прямых нет ни начала, ни конца. Просто – по определению. Они финиша не достигнут, но могут идти вместе столько, сколько захотят. Оно и к лучшему – пусть всё будет здесь и сейчас.
– Ты мне соврал про лимиты своего сердца, – усмехается Джей, – у тебя теперь там больше людей.
– Моя рыбка не в счёт, эй.
Рыбка. У Джея даже прозвища нет, а тут. Нет желания узнавать, почему именно такое, просто…неприятно.
– Сону для тебя «
рыбка», а мне ты просто кричишь «
Джей-я», – дуется Пак, хотя понимает, что бесполезно. Джейк всегда сам себе на уме: когда сработает, когда нет. (Обычно нет), – обидно.
– И как ты хочешь, чтобы я тебя называл? – Джейк проводит пальцами по чужому подбородку, приподнимая лицо, и Джей наконец открывает глаза, встречаясь с теми, где видит себя. Там только он и миллион ответных чувств в придачу.
Теперь, увидев такое родное лицо, Джей не представляет, как вообще справлялся без него всё это время.
– Неважно. Просто зови меня почаще. Как хочешь –
я отзовусь.
° • 🦢 • °
– Ещё раз. Ну же, Джей-я.
В ответ раздаётся смех, затем – очередной нежный поцелуй. Джей туда вкладывает все свои чувства, которыми боялся поделиться, пока не был уверен. В себе – так он сказал.
Джейк улыбается в поцелуй, перед тем как отстраниться, а потом отползает, чтобы перевести дыхание. Иначе не получится от Джея отлипнуть.
– Ты обещал придумать мне прозвище, – Джей приподнимает голову, чтобы видеть сидящего рядом Джейка, – ласковое, давай.
– Если я твой громоотвод, то ты мой…прогноз погоды?
– Хуйня, – выносит свой вердикт Джей, – переделывай. Не принимается. Никакой логики.
– Логики нет и в том, что я согласился быть твоим парнем.
Есть. Там всё есть: и логика, и чувства, и желание, и ноги, перекинутые через колени Пака, и постель, и даже окна нараспашку, потому что вдвоём не холодно. Уже
не.
Джейк опирается на стену и смотрит, как на чужом лице расцветает какое-то такое блаженство, которое может быть только, если на сердце легко. Интересно, Джейк выглядит так же?
– Ты влюблён в меня, я влюблён в тебя – логично? Ещё как. У этого уравнения есть только один верный ответ, каким бы способом ты не хотел его решить.
– Я не разбираюсь в этом ни-ху-я, Джей-я, – протягивает Джейк, – объясни на моём, а не на своём.
Конечно, Джейк понял – иначе бы не поступил на свою
долбанную специальность. Ему просто хочется удостовериться, что теперь они друг друга поймут и на его, шимовском, диалекте, и на паковом тоже.
Они идут пешком, а не бегут друг к другу. Шаг за шагом – постепенно привыкая к чужому ритму жизни. Как, наверно, и должны были сделать изначально.
– Теперь лучше ты на своём объясни, – просит Джей, – я хочу узнать, что у тебя в голове происходит.
– Вот смотри, – сдаётся Джейк после нескольких секунд переглядок, – ты берёшь скрипку в руки, и у тебя мелодия сама идёт. Будто не по заученным нотам, а от сердца. Ты так чувствуешь.
– И что чувствуешь ты?
– Что впервые принял правильное решение, не испытывая вины и не думая о последствиях. Потому что плевать, что скажут остальные, пока я сам доволен исходом.
Хотя перед Чонвоном всё равно немного стыдно. А за него больно.
Потому что правильное решение не обязано быть идеальным.
И правильный человек тоже.
Джея с растрёпанными волосами, покрасневшими губами и влюблёнными глазами вполне хватает Джейку в джеевой футболке, его поцелуях и цветных пластырях, наклеенных так аккуратно и так заботливо, будто пальцы Джейка – сокровище нации.
Первая любовь, может, и беспощадная, но Джейк рад, что это Джей.
– Не думаю, что влюблён в тебя, Джей-я, – шепчет Джейк, находя руку Пака.
– Ты о чём?
– Что-то мне подсказывает, что я уже давно вышел за пределы просто «нравится» или «влюблён». Это куда больше того, что я уже испытывал раньше. Знаю, что для тебя осознание влюблённости – уже огромный шаг вперёд, и я не требую от тебя больше того, что ты мне можешь дать сейчас. Слышал, что в парах всегда кто-то любит больше?
– Это глупо, – недовольно бормочет Джей, – люди хотят и любовь сделать соревнованием. Каждый любит по-разному – вот и всё. Даже если кто-то больше, а кто-то меньше, пусть так, разве нельзя просто находиться в этом моменте?
К какому экзорцисту обратиться, чтобы изгнать из него этого ебучего золотого мальчика, который за мир во всём мире и браслетики дружбы? Что Сонхун, что этот – они разве ещё не вымерли?
С другой стороны, кто бы их с Сону тогда подобрал под своё заботливое крылышко?
Хотя им вымирать нельзя, на них держится вера в человечность.
– Хорошо, что окна открыты, – Джейк тыкает тыльную сторону чужой ладони большим пальцем, – душнишь. Не могу дышать, Джей-я!
Джейк даже пискнуть не успевает, когда оказывается лежащим на Джее. Внутри всё сжимается, когда он понимает – теперь
так можно. Ему позволено не просто приходить, чтобы изображать из себя друзей, которые спят друг с другом ради обычной разрядки; ему позволено получать нежность и дарить её в ответ. Ему можно любить человека, которого он хочет любить.
Это какая-то маленькая утопия, пускай и наступает она лишь здесь – всё ещё наедине с Джеем.
– Если ты дышать не можешь, мне придётся сделать тебе искусственное дыхание.
– Тогда его и заказываю, – Джейк первым наклоняется, накрывая уже опухшие от поцелуев губы.
Легче дышать не становится: руки Джея плавно переходят на его талию, задирая футболку и оставляя горящие следы на коже. Джейк плавится от накаляющейся атмосферы, но не желает останавливаться. Он так скучал по Джею, что всё в нём требует
большего.
Хочется не просто спать друг с другом – хочется той самой
любви.
– Ты меня заткнул. Потому что не можешь смириться. С мыслью. Что я бы тебя любил больше, – рвано выдыхает Джейк, пытаясь всё же вернуть себе дыхание, – я хочу быть. Лучше тебя. Хоть в чём-то.
– Тогда я уступаю.
Какой благородный.
Чего про его руки сказать нельзя.
– Фу, выключи джентльмена. Верни мне мою любимую чертилу, которая проёбывается не реже меня.
Потому что вот в эту
неидеальность Джейк и влюбился. В ней искренности больше, пусть с ошибками – а кто их не совершает?
° • 🦢 • °
Рики взглядом ещё раз пробегается по билетам на экране телефона и натягивает панамку на лицо, пытаясь закрыть опухшие глаза. Вчера уснул на кровати брата, пока тот успокаивал его и говорил, что всё будет хорошо.
Что совсем скоро новая жизнь, которая уже машет рукой.
А рядом стоит Ли Хисын, который точно так же машет рукой. Но на прощание. Это убивает.
Это не судьба – это злой рок, который Рики совершенно точно не заслужил. Кто вообще такое заслуживает?
Он сделал выбор в пользу своей мечты, как Хисын и просил. Оставил и позволил себе жить, как положено в его возрасте, а не пытаться вытянуться на носочках, чтобы достать до чужого,
взрослого, мира. Так, скорее всего, будет лучше для
них обоих Хисына.
В голове полно эгоистичных желаний, связанных со старшим. Если тот однажды найдёт себе кого-нибудь, заведёт семью и забудет про Рики, он будет злиться. Рики будет считать себя обманутым, потому что все обещания поговорить после заветных девятнадцати – пустой звук? Разве так можно играться с чужим сердцем?
Ли Хисын же не такой. Он же дохуя понимающий, добрый и справедливый. Он же вечно следует правилам и никогда не делает исключений. Даже для Рики. Особенно для Рики, если Хисын уже решил, что его отсутствие в жизни Нишимуры – необходимость.
– Как ты? – Сонхун ловит в объятия
почему не Хисын?, – почему такой расстроенный, если тебя ждут хорошие перемены?
А хорошие ли?
Сону уверял, что на одной преграде жизнь не кончается, а сам раскис из-за человека, который бы рано или поздно исчез из его жизни. Жизнь друга после его «Чёрного лебедя» перевернулась с ног на голову, и он всё равно смог пойти дальше. Значит, Рики тоже сможет – не зря же Сону ему всегда это твердил.
– Помнишь, ты говорил, что чёрная магия поможет разлюбить? Давай все свои связи. Я устал.
– Нет у меня никаких связей, – вздыхает Сонхун, – но ты встретишь много новых людей и, может, тогда сможешь…
– Полюбить кого-то другого? Серьёзно? Хён, это кажется невозможным, когда столько лет был
только он.
Пусть хоть весь мир скажет, что Рики – малявка, которой ещё расти и расти, а не сопли на кулак наматывать и пускать под откос планы на будущее из-за одного только человека, он не откажется от своего. Проще будет потом закрыть сердце и никогда больше не любить, чем оставить Хисына.
Приветствовать людей Рики рад, прощаться – ненавидит до безумия. И он, и Сону знают
своих людей, которых неосознанно таковыми делают. Это не объяснить тем, кто открыт всем и сразу. У тебя просто есть свой доверенный круг лиц – и мало кто туда может войти.
Если бы ещё самые правильные и хорошие не пытались слинять оттуда, думая, что знают, как Рики будет лучше, было бы просто прекрасно.
– Никто не говорил, что будет легко. Но ты помни, что твоим приоритетом должен быть ты сам, а не кто-то другой, пусть и очень значимый для тебя.
Кажется, Рики всегда только себя и выбирал.
Я хочу,
я желаю,
я думаю,
я люблю – и плевать, что ему прямым текстом говорят сдаться. Он же между строк читает.
–
Не теряй себя, потому что потерял кого-то, Рики. Ничем хорошим это не закончится.
Вот бы просто уже закончилось хоть что-то. Боль, например. Или любовь, которая никак не глохнет.
Он ведь любит того, кого не должен.
Чувства – мусор, который должен полететь в урну. Но они летят мимо. И теперь врастают в землю, накрывают себя куполом перед предстоящей зимой и готовятся зацвести весной, которая однажды точно наступит.
Когда он повзрослеет, наверно.
– Сонхуни-хён, пообещай, что не заставишь страдать Сону, – просит Рики, – даже если всё закончится, пообещай, что не станешь разбивать его ещё больше. Мы же не соберём его по кусочкам – у него уже некоторые части затерялись,
смешались с осколками зеркала тогда, а они не заметили и выкинули.
Повторно собрать Сону невозможно. Что потом можно будет сделать – неизвестно. Это вазу можно купить новую вместо старой и поставить туда цветы. А с людьми как?
– Обещай, хён.
И если Хисын слово не дал, то Сонхун не задумываясь отвечает:
– Обещаю.
Так просто. Разве нельзя было ему ответить тогда так же?
– Ты мне лучше пообещай, что нам не придётся собирать тебя.
– Могу лишь обещать, что попытаюсь, – хрипло смеётся Рики. Хотя совсем не до смеха.
– Этого мне будет достаточно.
Будет ли этого достаточно Рики?
° • 🦢 • °
Может, отрезать эту ногу к чертям собачьим, что она перестала напоминать обо
всём? Так стало бы легче? Так Чонвон бы смог наконец сбежать от прошлого, которое болезненными воспоминаниями бьёт, пока он пытается
идти?
Он вновь находит себя перед раковинами. И теперь холодная вода совершенно не помогает отвлечься – всё равно как-то дико плохо. Чонвон даже губу прикусывает и не сразу замечает привкус крови на языке.
Казалось, что всё налаживается. Когда и Сону теперь обнимает его в ответ, и Джейк становится верным другом, который даже лучше Джея оказывается (необъяснимо, но факт). Когда, садясь за раздолбанный ноут, пальцы на огромной скорости набирают слова, которые складываются в неплохой текст. Когда мыслей возвратиться на этот мост не было столько времени.
А потом они появляются вновь, и всё снова теряет значение.
Хочется рассмеяться в истерике и
потеряться, но уже так, чтобы его даже надёжные потеряшки не отыскали.
Перспектива жить эпизодами не прельщает вовсе. Но такова реальность: смеяться – плакать – смеяться – и снова плакать. Какой-то, блять, круг без возможности выхода из него.
Чонвон не вспомнит, когда плакал в последний раз. Когда по-настоящему давал волю слезам и просто рыдал от души, чтобы потом осталась пустота внутри на какое-то время. Зато Сону рядом с ним выплеснул
всё, что было в его маленьком теле, которое с каждым днём становилось всё сильнее. Они же реально как отражения друг друга – так так даже мама сказала. И помимо полного понимания, приходит волнение, что состояние Сону будет вот
таким же. А Чонвону искренне не хочется снова снимать его с моста.
– Хён, – зовёт кто-то слева, – Чонвон-хён.
– Чего? – бросает Ян и вытирает глаза рукавом. Он пытался сдерживать себя, но.
Не получилось. Тоска по прошлому, непринятие своего положения и злость на себя не отпускают. Добивают коллективно уже в который раз.
– Чонвон-хён, – шмыгают носом совсем рядом, – не плачь, пожалуйста.
Чонвон поворачивает голову и сталкивается с таким же разбитым взглядом Рики.
– А ты чего? – глубоко вздохнув, спрашивает Чонвон, – ты разве не должен радоваться своей маленькой победе?
– Как тут радоваться, если головой ты уже
там, а сердцем застрял
здесь?
Здесь – это где? Чонвон бы спросил, но и так всё, кажется, понятно, когда флешбэками пролетает Шим Джейк со своими терзаниями и Пак Джей, попросивший совета. Даже не больно, что так получилось: куда Чонвон со своей симпатией и надеждой на лучшую жизнь, а куда Джейк со своим открытым сердцем только для одного человека. Хорошо, что появилась возможность уйти от чувств, пока они не разрослись так глубоко, что затронули сердце. У Рики явно оно полностью охвачено. И даже хуже, чем у тех двоих.
Чонвон и головой, и сердцем
просто где-то.
– Кто?
– Кто? – переспрашивает Рики, не понимая вопроса.
– Кому пихнул своё сердце?
Чонвон ожидает имя какой-нибудь одноклассницы и историю первой любви: о глупых поцелуях, бесконечных объятиях, банальных свиданиях и возможном первом и очень-очень неловком половом опыте. Но.
– Кому пихнул, тому не нужно. Он меня на семь лет старше. Ещё и учитель. Ещё и друг старшего брата. Для него
это – конец без права на изменение. Я для него навсегда останусь ребёнком, с которым можно понянчиться или поговорить на около взрослые темы. Не больше. Знаю, что точка уже поставлена, но по щелчку пальцев легче не становится.
Грустная писанина Чонвона и рядом с настоящей драмой не стояла.
Да и хорошо, что чувства не вышли на следующий уровень и так и остались где-то на простом обожании и взгляде через розовые очки. Потому что Чонвон вот такого опыта сейчас точно не выдержал бы.
– А ты, хён? – Рики (как Сону – друзья же) так забавно в очередной раз шмыгает носом, что Чонвон сквозь слёзы усмехается.
– Не так трагично. Иду по классике: жизнь – хуйня. Спасение в собственных руках, а они, оказывается, слабые.
И зачем все эти мышцы, которые в нужный момент атрофируются и отказываются карабкаться из ямы наверх? Для красоты? И какая в беспомощности красота? Это же уродство во (иронично) всей красе.
– Пиздятина, – соглашается с ним Рики, вызывая смех, – я пытался у Сонхун-хёна узнать контакты местных чёрных магов или ведьм, чтоб забрали как в сказках самое ценное, и я бы спокойно уехал.
– Узнал, куда можно сдать свою душу?
– Только себе оставить и приживаться. Хён попросил никогда себя не терять.
А если уже? Не зря же на каждом поставлено клеймо «
потеряшка».
– Увы, – бросает Чонвон и умывается ледяной водой, – я в сказки со счастливым концом не верю.
– И совсем не надеешься однажды получить свой?
Конечно, надеется. Как и Рики, как и Сону, как и Джейк, как и все остальные люди. Все хотят найти своё счастье, пусть и не все признаются в этом. Если надежды нет совсем, то и человека нет.
Чонвон
есть. Он всё ещё стоит на этой земле, пусть не прочно и на одной ноге, пока вторая рассчитывает на трость.
Но стоит же.
– Завершить бы для начала эту главу и начать новую.
Потому что новых историй нет. Есть только главы, которые в какой-то момент завершаются, а в какой-то начинаются. Чонвон никак не может поставить точку в этой. У него пока автоматически выводится запятая.
– Чонвон-хён. Слушай.
° • 🦢 • °
Чонвон думал, что Сону уже спит, но тот резко распинывается, откидывая одеяло в сторону, и недовольно дышит, как злой ёжик. Чонвону жуть как нравится это забавное создание, пусть и страшно за него.
– Я вообще не понимаю, – начинает Сону. Если бы не темнота, Чонвон явно бы увидел, как от младшего идёт пар, – без обид, но Пак Джей – ни рыба, ни мясо. Какое-то нечто на любителя. Уверен, он и на вкус не очень.
– Джейк-хён уже его попробовал, можешь у него спросить, – смеётся Чонвон и закидывает половину тела на Сону, чтобы тот больше руками не размахивал.
– Я был о тебе лучшего мнения, Ян Чонвон-щи. А ты тоже с шутками про секс.
– Так ты первый про вкус сказал! Я не удержался.
Повезло, что только от шутки. Потому что отбивать кого-то Чонвон никогда не планировал. Пусть тоже хочется, чтобы его любили и чтобы его тоже не желали терять. Некоторые люди просто должны были найти друг друга, и вмешиваться в это дело не стоит. Они – Ян не побоится сказать это – самой судьбой были выбраны.
– Они просто сегодня помирились, – голос Сону становится тише, – не хочу, чтобы тебе из-за них стало хуже.
Вот эта маленькая гнида, которую окрестили завистью, всё ещё больно кусает внутренности; а искренняя радость бьёт её палкой и наносит уроны, явно побеждая.
– Нормально. Не первый раз переживаю неудачный краш, – Чонвон укладывает голову на плечо Сону. Ему тут удобно, – Рики, вон, куда хуже. Он мне сегодня поведал о своих любовных болячках, так я до сих пор в ахуе.
Чонвон долго думал. Много. Задавался вопросами, на которые не мог найти ответов. А потом пришёл к единственному выводу: всякое случается. И дети во взрослых влюбляются; и даже наоборот – пусть и то, и то нездоро́во выглядит. Shit happens – и всё тут. Можно сколько угодно спрашивать Вселенную, но всё равно не поймёшь.
– А ещё предложил мне рвануть с ним в Японию.
– Чего? – Сону поворачивает голову, подбородком почти врезаясь в чужой лоб.
– В Японию с ним полететь, чтобы начать новую главу в жизни.
– И? – Сону дёргает его за руку и торопит с ответом, – если ты скажешь, что тоже меня кинешь здесь, я тебя покусаю, но буду очень рад, если ты решишься на что-то новое, и это пойдёт тебе на пользу.
И как Чонвон вообще жил без этого потерянного брата-близнеца? Этот нервный комок – та ещё
находка, а не
потеря.
– Но всё равно покусаешь? – уточняет Чонвон и подносит ладонь к чужому рту, готовясь к самообороне.
– Я не бросаю слов на ветер, Чонвон-хён. Обещал покусать – покусаю.
– Оставь это для Пак Сонхуна, – Чонвон честно надеется, что они не сильно шумят, чтобы не разбудить маму в соседней комнате, но смех вырывается сам, когда Сону начинает дёргаться и агрессивно сопеть.
– Мы даже не встречаемся. Хватит меня смущать!
Но блестящих глаз и красных щёк у обоих хватает, чтобы понять – вопрос времени, когда всё станет на
свои места. Вот эти точно где-то были прописаны заранее. Без драмы и ненужных выяснений отношений. Они естественным образом примагнитились друг к другу. И где вот такое спокойное счастье себе найти?
– Ты лучше скажи, – Сону вновь понижает голос, – что надумал?
Вернуться к мосту.
– Что попробовать можно.
И перейти через него, чтобы
найти на той стороне себя.
