Цветок Лотоса

— Эва, тебе не надоело, а? Дия уже битый час ходила вокруг неё и качала головой. Эва сидела на коленях посреди комнаты и грустно смотрела на браслеты, которые держала в руках. У неё никак не получалось выкинуть из головы то, что произошло. Сразу после той судьбоносной прогулки вчера днём, они погрузились с головой в работу. На коротких перерывах и во время приёма пищи они не обсуждали то, что произошло с Дией, но сегодня день их был относительно свободным. Работа только вечером начиналась и, наконец, у Эвы появилась возможность всё произошедшее проанализировать. И она чувствовала, что абсолютно не поняла, что произошло, но Эпистат спас их. Было непонятно, почему: да, они были писарями в его отряде, но ведь работу свою они выполняли отнюдь не идеально. Они всё ещё были по своей сути практически детьми, учениками и будь на то воля, Верховный Эпистат мог найти других писарей. Уж у кого-кого, а у него ресурсов для этого было достаточно. Защитил потому, что ощущал в них шезму? Ну так тем более! Если бы их казнили за воровство, то хлопот для отряда Амена было бы в сто раз меньше. Как бы горожане не боялись черномагов, вряд ли тройка почти ничего не умеющих, начинающих шезму в их глазах могла быть повинна в хвори, даже охотники это понимали, а вот панику, учитывая ситуацию, раскрытие их как черномагов, вызвать могло. Так почему же всё-таки Эпистат спас их? Хотел лично казнить? Не мог убить бездоказательно? Чувствовал за членов своего отряда ответственность, которая превышала возможные подозрения? Под руку пролезла псина и стала довольно настойчиво требовать внимания хозяйки. Эва взяла браслеты другой рукой и почесала за ушком неугомонной, как и сама Эва, питомице. Иногда она смотрела на это лопоухое создание и её брала зависть: собаке не нужно было думать о чём-то возвышенном и сложном. — Если хочешь, если уверена, что хочешь, то сделай это. В голосе Дии сквозила твёрдость. Эва редко видела её такой воодушевлённой. Это повеселило бы её, если бы она не переживала так. Это не было типично для характера Эвы, но то, что с ней в целом происходило в последнее время, было мало на неё похоже. Она вздохнула и неохотно поделилась своим страхом: — Но вдруг я совершу ошибку? Лишь сделаю из себя посмешище. — Эва… Дия остановилась напротив неё и медленно опустилась на колени. В её голосе звучали озабоченные нотки, которые несколько удивили. Но Эва всё так же смотрела вниз. Дия протянула руку и аккуратно приподняла голову Эвы так, что их глаза оказались на одном уровне, а взгляды встретились. Карие глаза Дии блестели. По сравнению с желтоватыми Эвы они были очень глубокими и невероятно затягивающими, гипнотизирующими. В них можно было прочитать очень многое и одновременно ничего. Она одним взглядом просила её не бояться, успокаивала. Эва усмехнулась. Кажется, они поменялись ролями. Кем для неё была Дия? Соученица, соперница, конкурентка, враг? Нет, точно нет. Так должно было быть — в обществе шезму каждый за себя, вот только наивная Дия, язвительный Рэймсс и своенравная Эва умудрились сдружиться. Не было желания конкурировать или избавляться от соперников, а маленькая, добродушная Дия и вовсе стремилась помогать. И на удивление, от её заботы на душе становилось легче. Внезапно Эва вспомнила один момент из прошлого. Гермополь. Рекех-Вер. Эва наблюдала за дождём, который в Египте все так ждали, учитывая очень засушливый климат. Дия подошла со спины да так, что Эва вздрогнула. Ей было двадцать, Дие — девятнадцать, а Рэймссу — двадцать один, и они только начинали учиться на черномагов. Обычно наставники брали себе от двух до пяти учеников. Реммао взял троих: своего брата, сиротку Эву, за которой иногда приглядывал и раньше по доброте душевной, и Дию, которая, как сначала казалось, совсем не вписывалась. Слишком идеальная кожа, слишком роскошный наряд, слишком грамотная речь — казалось, что во всём, что не касалось их ремесла, Дия была лучшей. Эва даже думала, что Рэймсс положил на неё глаз. Первый год обучения они практически не занимались серьёзными вещами. Обычно учились основам письма (в частности Эва, потому что у Дии с Рэймссом уже тогда в этой области всё было неплохо), понятиям в черномагии, которые пригодились бы позже, дыхательным техникам, контролю магии, который абсолютно у всех юных шезму в силу неопытности был ужасным, но у кого-то особенно. У Эвы, к её радости, он был выше, чем у среднестатистического начинающего (хоть в этом она обогнала Дию и Рэймсса), а так же обучались другим вещам, которые относились к черномагии косвенно или не были связаны с ней вообще. Чтобы не вызывать подозрений, было нужно уметь делать что-то совершенно противоположное, не относящееся к ремеслу шезму. — Наставник Реммао очень зол, Эва. Она что-то промычала в ответ, что заставило Дию тяжело вздохнуть. Они были знакомы недавно и им предстояло провести бок о бок долгие годы, занимаясь одним и тем же делом. Притирка шла очень тяжело. Абсолютно разные, но все до одного очень характерные и имеющие своё тёмное прошлое, они безумно трудно понимали друг друга, не принимали чужие особенности. Эва до сих пор не могла смириться с тем, что каждую ночь Дия поджигала благовония и прокуривала их маленькую комнатушку в храме. А Рэймсс убивал её буквально всем. Его надменный, хищный взгляд, красивые речи, полные фальши, и святая уверенность в том, что он лучший. А ещё она ненавидела запах прожаренных на костре кабачков, её тошнота брала от одного упоминания об этом блюде. Рэймсс же их обожал и не упускал возможности сунуть под нос, смеясь с того, как Эва корчилась, желая сдержать содержимое желудка в себе. — Посевная только закончилась и… — А мне всё равно! Я честно отпахала свою часть и не жалею, что не посетила празднество по окончанию посевной! Дия промолчала и невесомо удалилась. Эва вздохнула со спокойствием. Она и так переживала из-за сложившейся ситуации. Знала, что наставник Рем внутренне бесился порой с её характера, особенно с невозможного упрямства, но и её раздражала его приверженность традициям. И как, спрашивается, он, такой «правильный» стал заниматься запретным искусством? А вообще, праздники Эва терпеть не могла, она и не любила на полях трудиться, но Гермополь — не Фивы и тем более не Мемфис, тут даже ученики писарей должны были внести определённый вклад. Эва мечтала получить звание полноценного писаря, чтобы освободиться от подобной работы, хорошо, наверное, было богатым и имевшим статус людям! Сзади снова раздались шаги. Эва не обернулась, но очень удивилась, когда ей на плечи легла накидка, а на ноги — плед. В Египте никогда не было заморозков, но в сезон Перет всё равно было прохладно для привыкших к жаре и чувствительных к перепадам температур Египтян, особенно по ночам. Порядком замерзшая, но не желавшая делать резких движений, погруженная в пучины дум, Эва поблагодарила Богов за то, что Дия обладала навыком эмпатии и, несмотря на любовь к сплетням с паникой на пустом месте, когда это действительно нужно было, могла промолчать и даже составить безмолвную поддержку. Да, эмпатия была прекрасной особенностью для онейромага. В моменты, когда это нужно было, с Дией действительно было очень комфортно. Так же молча Дия принесла травяной чай и ушла из их комнаты. Эва точно не была уверена куда, но была благодарна ей. Кажется, именно в тот момент они по-настоящему в первый раз поняли друг друга. Кажется тогда зародились зачатки дружбы, которая по сей день только готовилась расцвести, словно бутон лотоса, вот-вот готовый раскрыться и явить миру свою Божественную красоту. — Эва! Кажется, она чуть выпала из реальности, вспоминая прошлое, и похоже, Дия уже давно не могла её дозваться. Она держала Эву за плечи и легонько трясла. Эва ещё раз прокрутила в голове ситуацию, положила руку Дии на плечо и, смотря ей в глаза, тихо сказала: — Ты права. Я не могу больше бегать. Я этого хочу, Дия. Девушка пару секунд смотрела на Эву, а после улыбнулась и кивнула: — Тогда вперёд! Эва вскочила, подбежала к шкафу с вещами, накинула на себя накидку (чтобы не замерзнуть и не промокнуть) и выбежала из дома. Она же храбрая, она справится. *** Это было очень символично. Снова была ночь, опять Эва не спала, а гуляла в неположенное время и шла к тому, кому больше всего не нравилась эта её привычка. Выйдя к огромному дому, Эва обрадовалась, что охраны не было, иначе она точно передумала бы делать то, что хотела. Она сильнее натянула капюшон накидки, поморщилась от влаги, попавшей на лицо, и юркнула под козырёк дома Главного Эпистата. Она кинула взгляд на окно: сквозь штору был виден свет, скорее всего Амен был дома и ещё не спал, что было на руку Эве. Она ещё раз прокрутила в голове свой план, проверила пути отступления, отсутствие свидетелей вокруг и вытащила из кармана свой любимый браслет из серебра, перевязанный красно-алой лентой, которая сразу же бросалась в глаза. Она положила его на порог, вдохнула, постучалась и постаралась как можно скорее сделать ноги. Спрятавшись, она наблюдала за тем, как Амен открыл дверь, огляделся вокруг, увидел браслет (наверное, больше Эва бы удивилась, если бы главная ищейка фараона не заметила вызывающую ярко-красную ленту), помедлил, сначала долгим взглядом смотрел на него, не трогая, а после, прищурившись и решив что-то для себя (последнего Эва не увидела), подобрал украшение и скрылся в доме. Эва вздохнула с облегчением. Она сделала это. Она не знала, было ли это ошибкой, но очень обрадовалась, что всё же решилась на данную авантюру. Чуть улыбнувшись, она побежала в сторону их с Дией дома, завтра было очень много работы, и завтра же она подумает о последствиях своих действий на холодную голову. А сейчас дыхание перехватывало от восторга. Ей очень хотелось отблагодарить Амена за помощь, этот случай запал Эве в душу настолько, что она не придумала ничего лучшего, как отдать ему самое дорогое, что имела. Она это сделала. Она молодец.