Цветок Лотоса

Амен, после ухода Эвы, ещё пару минут стоял, заведя руки за спину, и пустым взглядом сверлил голубую стену своей хижины. После он очнулся, резким движением отвернулся и подошёл к окну. Одним глазом он проследил, как Неферут скрылась в своей хижине, которую делила с подругой, и прикрыл глаза, опустив голову. Какое ему было до неё дело? Да, собственно, никакого. Вот только… Тизиан молча стоял за плечом Амена, пока тот наслаждался видами. Верный товарищ, друг детства, прекрасный заместитель, толковый управленец и помощник. Ему Амен мог доверить любую тайну и поделиться всеми мыслями. Только Тизиан всегда поддерживал Амена. Только он видел его минуты слабости. Амен был в курсе того, что о нём говорили. Чёрствый. Бессердечный. Гнилой. И это был далеко не весь список. По правде, человеку из ближайшего круга Фараона, наместника Богов на Земле, было глубоко всё равно на мнение окружающих. Завидовали. Не видели картины целиком, не понимали важность его службы и трудность его обязанностей. «И ладно, — думал Амен каждый раз, — кто-то ведь должен этим заниматься, даже если они не принимают этого». Откровенно, Амена оскорбляло это лишь первые пару лет службы. Потом стало гораздо проще. Все осуждающие стали серой массой, а обвиняющие фразы и шепотки за спиной — фоном. Пропало желание кому-то что-то доказать. Амен стал гордиться собой и было чем — работа всегда была выполнена безукоризненно. Он не тешил себя надеждами, что был идеалом — это было не так, но, по крайней мере, если Амен и выполнял свои обязанности, то на совесть. И Фараон был доволен, а это уже весомый повод думать, что всё делаешь правильно. Впрочем, и о человечности Главный Эпистат старался не забывать, но специально лишь укреплял слухи в собственной чёрствости. Благодаря подобной славе, специфике работы и её чистому выполнению, Амена стали бояться и не доставали с различными просьбами, не пытались заручиться его покровительством (а если кто-то и осмеливался, у них не получалось), снисхождением и даже не мотали ему нервы. Ну, почти… — Отпустите меня! Ради Маат отпустите, иначе не будет вам покоя не на благословлённых Ра землях, не в Дуате! — Господин, прошу Вас, мы же не сделали ничего противозаконного! Незаметно для всех Амен возвёл глаза к небу, кто-то из охотников позади него тихо, но очень тяжело вздохнул. Он постоял на месте ещё пару минут, но после того, как понял, что ситуация требует его вмешательства и сама собой не решится, тихо подошёл. Торговец определённо был очень богат и не стеснялся кичиться этим. Амен про себя хмыкнул и подумал: «Сейчас проверим, насколько он умный, когда имеет дело с противником своего статуса». Мужчина оказался на редкость чванливым, и теперь дело было не только в спасении двух глупеньких Неферут, которых он сам на свою голову притащил из провинции. А в том, чтобы поставить на место зазнавшегося негодяя (а именно им и был человек, унижавший людей низкого социального статуса), и теперь это было делом гордости и порядочности. Девушки не крали и не собирались. Амен был в этом уверен, он, из-за специфики своей работы, хорошо читал людей и разгадывал их намерения. Конечно, можно было ещё подождать, чтобы торговец попугал девушек в наказание за то, что ослушались Амена (а он чётко и ясно в первый день сказал: ничего вне поселения не трогать, чтобы не заразиться и не принести заразу), но наказать всегда можно было другими способами, а настолько низкие и грязные приёмы — удел слабаков и людей с явно пошатнувшимися моральными ориентирами. Кроме явного чванства и ужасного невежества, мужчина оказался бесстрашным. Сразу, судя по вмиг изменившемуся тону и манере общения, понял, что перед ним люди из высшего общества, но даже умудрился нагрубить им (пусть в более мягкой манере) и попытаться прогнать. Немыслимо! Пока Тизиан ставил на место этого Исфета, вздумавшего перебивать его, Главного Эпистата, правую руку самого Фараона, Амен чуть заметно прищурился. В его глазах читалась сейчас большая опасность, и он едва держал себя в руках. По долгу службы и положению ему часто приходилось бороться с собой и упрощать свой порой воспламеняющийся характер, поэтому он довольно быстро погасил вспышку эмоций и вмешался в ситуацию: — Значит так, две юные Неферут — противник не твоего уровня. Они невиновны и могут быть свободны. С тобой мы ещё поговорим. Возвращайтесь в поселение. Он решил отослать источник спора, чтобы всем было спокойнее. К тому же, девушки явно переволновались. Ещё совсем юные, хватит с них стресса на сегодня. Он окинул их быстрым взглядом, чтобы убедиться, что они точно целы. На первый взгляд, не считая морального состояния, всё было в норме. Младшая девушка, Дия вроде бы, была точно в порядке. Эвтида тоже, в целом, была в сносном состоянии, несмотря на то, что держалась за руку, на которой скорее всего будет большой синяк. Он прикрыл глаза на пару секунд, чтобы успокоиться, а когда открыл, девушки уже удалялись в сторону деревни. Его взгляд остановился на высокой и невероятно стройной фигурке Эвтиды. Амен окинул взглядом тёмные лоснящиеся волосы, которые словно шелк струились по загорелым плечам (кожа её была не особо-то и тёмной, как у большинства Египтян, но и не светлой), часть спины, которую не закрывал резной топ, открытую поясницу, стройные ноги, часть которых было видно под юбкой. У девушки была очень красивая фигура. Амен вспомнил, как в карих глазах Дии читалась паника, как жёлтые глаза Эвтиды горели гневом и скрытым страхом. Он подошёл к ним со спины, но всё же заметил это, когда они обернулись на него. Он чуть не потерял голову, когда увидел, как жилистая рука немолодого мужчины сжимала хрупкую конечность девушки. Так относиться к женщине, к Неферут — это было немыслимо! Ведь они были будущими жёнами и матерями, теми, кто будет продолжать и хранить человеческий род, самая святая обязанность мужчины — защищать женщину, а этот Исфет позволил себе так отвратительно отнестись к ни в чём не повинным Неферут, ещё и к тем, за которых сам Амен нёс ответственность! Учитывая все эти факты, в его глазах отрубить мужчине голову — самое меньшее из того, что нужно было сделать, но по закону на такое наказание его поступок, к сожалению, не тянул. Амен обернулся. Его верные воины были на взводе. Они так же, как и он, видели всю мерзость данной ситуации и были в ярости, уже почти оголили оружие. Нужно было срочно что-то делать, пока ситуация не вышла из-под контроля. Амен сквозь зубы вздохнул и, стараясь быть спокойным, спросил: — Итак, отвечай быстро, чётко, по делу или не сносить тебе головы. Понял? — получив кивок, Амен, в первую очередь, задал вопрос так терзавший его, — какая конкретно подвеска понравилась девушке? Только… Амен резко опустил голову и тяжко вздохнул. Он подозревал, что с ним творилось, и ему категорически это не нравилось. Симпатия или… Что-то большее? Пока нет, но в будущем огонь мог разгореться. Он всячески убеждал себя, что Эвтида такая же, как и все, кого он взял из Гермополя, вот только более проблемная. Но… Было ли это так? Впрочем, конкретно сейчас Амен думал больше о самой Эве, чем о чувствах, которые у него возникали. Он не просто из вредности запретил ей и друзьям идти в Старый квартал, там было очень небезопасно. В последнее время там происходили подозрительные вещи, которые дошли до самого Фараона. Это не было передано огласке, но в определенных кругах этой ситуации боялись. Если бы он отпустил её и друзей туда, то это могло бы закончиться плачевно. Периодически Амен наблюдал за хижиной Эвы. Свет в ней был включен, наружу никто не выходил, а территорию поселения патрулируют охотники. Они получили приказ никого не выпускать без личного разрешения Эпистата. Даже если Эвтида захочет нарушить запрет, её остановят и развернут. Вот только они ещё знакомились друг с другом, и Амен пока плохо знал Эву…