я настоятельно (не) рекомендую

Она пари́т. Она, будь он проклят, на самом деле парит. Эдди в ужасе отскакивает на пару шагов. Так, словно на месте Крисси вырос столб огня. Уж лучше бы огонь, право слово. Уж лучше бы что угодно, но не то, что он видит сейчас, будучи в сознании, трезвости и, он надеется, в здравом уме. Может, это кошмар? Может, он перекурил или сам втянул ту дорожку кетамина, которую намеревался продать ей, да и забыл об этом? Но Крисси парит над полом, её глаза закатились, а всё в трейлере дрожит, звенит и мигает, и всё это как-то слишком для наркоглюка реально. У Эдди трясутся руки от плеч до кончиков пальцев. Ноги не шевелятся, одеревеневшие, будто кукольные. Он с открытым ртом пялится на Крисси, чья хрупкая фигурка уже подлетела на добрые двенадцать дюймов над полом. Её лицо безразлично, ресницы дрожат, белки глаз проедены красными капиллярами. Она не то спит, не то в припадке. Эдди же в панике, в конкретном таком ступоре. Над головой бешено моргает свет. Твою мать, что делать?! Надо ли что-то делать? Он пытается за секунду перебрать произошедшее за последние пятнадцать минут, понять, что послужило катализатором вот… этому. Итак, они приехали в его трейлер, Крисси вела себя в целом спокойно; немного нервничала, войдя внутрь, но Эдди списал её волнение на смущение — всё-таки она девушка, вечером в одном помещении с парнем, которого едва знает, неудивительно, что она боялась; хотя Эдди никогда бы не тронул её даже мизинцем. Он отошёл всего на минутку, поискать наркотик в комнате, а когда вернулся в прихожую, у Крисси уже случился… приступ? Что это за дерьмо? Он видел зависимых, видел больных эпилепсией и сумасшедших, и ни на одного из них Крисси не походила! Тревожная, но обычная девчонка. Вдобавок, Эдди что-то не припоминает, чтобы эпилепсия сопровождалась умением, блять, летать. А ещё он видел фильмы ужасов про одержимых демонами, но… но это же бред. Такого не бывает. Или бывает? То, что он слушает музыку, эксплуатирующую оккультные темы, и играет в ролевую игру про колдунов и чудовищ не означает, что он в это верит! Но теперь Эдди всерьёз задумывается, а не могли ли знания D&D подготовить его к подобному. Если Крисси не больна, могло ли в неё вселиться… нечто потустороннее? Или проклятье, как то, что они буквально два часа назад разыграли всем клубом во время кампании «Культ Векны»?.. Любой из этих вариантов, мягко говоря, не успокаивает. Чем бы оно ни было, ему надо валить. Это не его проблемы, и это попросту опасно — трейлер и так ходором ходит, Эдди почти уверен, что от перепадов напряжения вот-вот полопаются все стёкла в комнатах. Надо драпать отсюда, да поживее. Бежать, сматываться, втопить педаль газа в пол, пока от трейлерного парка не останется только тень в уголке зеркала заднего вида. Пока от Крисси не отделит расстояние в извилистую бесконечность хоукинских дорог… Он потерянно смотрит на личико Крисси: ресницы и веки беспрерывно трепещут, будто ей снится плохой сон, от которого она не может проснуться; губы побледнели, под глазами тёмные круги. Чёрт. Она такая красивая, даже сейчас, в этом дьявольском припадке, и такая хрупкая. Она пришла к нему за помощью, осеняет Эдди, ей нужны были наркотики, чтобы опередить подобный инцидент дурманом таблеток. Он должен был поторопиться, найти этот дурацкий кетамин, но опоздал. Нет, на этот раз он не должен оставлять её. Он должен ей помочь. Но что тогда он может? Эдди в шоке и ужасе, но каким-то чудом ему удаётся пересилить себя и вернуться к ней. Он ступает осторожно, словно заместо Крисси над полом парит кобра, и нерешительно протягивает к ней дрожащие пальцы. Вот их кончики соприкасаются с нежной кожей её ноги; гладкая, тёплая, на ощупь мягче бархата. Он бы многое отдал за то, чтобы потрогать её голые ножки, но… не при таких обстоятельствах! Не тогда, когда Крисси отсоединена от реальности и застряла в темноте собственного разума, где нет ни малейшего просвета наружу. Но Эдди может попробовать стать им. Оставить её сейчас — просто бесчеловечно, да и поздно. Эдди уже обхватил ладонями её ноги и усиленно тянет вниз, так, чтобы подошвы её кроссовок вновь плотно встали на пол трейлера. Мысли несутся со скоростью сто миль в секунду. Надо как-то встряхнуть её, может, ударить по щеке? Нет, он не бьёт девчонок, и уж тем более не ударит Крисси. Но как вытащить её из этого состояния? Как предпринять что-то, что гарантированно поможет ей очнуться?.. Идея вспыхивает в голове так же внезапно, как и его несвойственная смелость. Идея, от которой у Эдди в горле встаёт ком, а лоб наливается жаром. Нет, это… неправильно, неуважительно по отношению к ней и очень глупо. Или не глупо? Если Крисси попала под проклятье, как в D&D, или как в диснеевских сказках, то не будет ли логично, если… если он попытается… попробует… — Не-не-не, Крисси, давай, очнись! Просыпайся, Крисси! Он продолжает трясти Крисси за плечи, крепко прижимая перпендикулярно полу. Её фигура будто бы лишилась веса и так и норовит взмыть призраком к потолку; нельзя позволить ей взлететь вновь. Эдди обхватывает её пустое лицо ладонями, силясь в танцующем свете трейлера разглядеть хотя бы намёк на её зрачки — без толку. Глаза Крисси закатились и покрылись дымчатой пеленой, как у слепых. Он пробует кричать ей в ухо, слегка похлопать по щекам, даже ущипнуть — тоже без толку. Она очевидно не слышит его, не видит и не чувствует. Она, блять, не оставляет ему шанса. — Чёрт подери! Крисси, ну же, Крисси, очнись! — пробует Эдди ещё раз, ещё и ещё, упорно отгоняя возникшую ранее идею, но та, точно москит, уже нашла сладкую точку и кружит над ней, кружит, не позволяя себя игнорировать, так и норовя присосаться… Он не хочет думать об этом, но думает, и с каждой секундой её молчания со всё большим отчаянием. В конце концов, Эдди решает, что моральные терзания могут подождать в настолько экстремальных обстоятельствах. Выбора нет. Была ни была. — Крисси, прости за это, — бормочет Эдди и, не давая себе времени передумать, врезается в её бледные губы своими, крадя поцелуй. И да, это воровство натуральное, по всем параметрам — Крисси не может ни оттолкнуть его, ни ответить, она понятия не имеет, что он делает. Эдди делает ставку на то, что шок от столь тесного прикосновения поможет её телу отреагировать и прийти в норму. В сказках же работают поцелуи против проклятий, а чем является происходящее, как не ожившей страшной байкой для детей? Он правда хочет только помочь ей проснуться, целуя её, рассчитывая на эффект поднесённого к носу упавшего в обморок человека нашатыря, но не втянуться в поцелуй тяжело. Поцелуй с Крисси похож на всполох, на сквозной выстрел в лобную долю черепа. Её губы сухие, потрескавшиеся, но настолько мягкие и идеально очерченные, что Эдди уже самому требуется помощь для возвращения в реальность. Это безбожно приятный поцелуй. Даже несмотря на то, что она по-прежнему никак не реагирует, поцелуй с ней превосходит все его ожидания. Это саднящая сладость на языке, это совершенство в высшей точке, что затапливает его тёплой молочной волной. Он мечтал об этом слишком долго, и он всего лишь человек, потому он не может не воспользоваться единственным и, вероятно, последним шансом на девушку его мечты, и слегка обвести кончиком языка её губу, пробуя углубить поцелуй. Мгновение спустя Эдди чувствует — Крисси больше не пытается воспарить, точно воздушный шарик; её тело устойчиво застывает на полу. Эдди обрадованно выдыхает и целует дальше, аккуратно и нежно, смакуя её губы, запоминая их шелковистость и вкус. Если Крисси очнётся, велика вероятность, что она ничего не вспомнит, но для него… для него этот вечер обязан прописаться в памяти как лучший, во всех малейших деталях. Он целуется с Крисси Каннингем посреди своего трейлера, и он не собирается упускать ни секунды этого момента. Крисси летать прекращает, но в себя не приходит. Эдди чуть отстраняется, обеспокоенно заглядывая в её лицо: веки прикрыты, глаза пустые, без изменений. Он чертыхается и целует снова, с отчаянным напором накрывая её рот своим, стукаясь зубами о её сомкнутые зубки, придерживая её за затылок одной рукой, а второй продолжая надавливать на плечо — на случай повторного «полёта». Удовольствие уступает место новой порции паники, и он уже было собирается оставить её губы в покое (с огромной неохотой) и вызвать 911, как вдруг… ...Руки Крисси медленно, ведомые чужой волей конечности марионетки, поднимаются и ложатся на его щёки прохладными ладошками. Эдди испуганно вздрагивает и пробует отойти, но Крисси не позволяет — наоборот, притягивает его назад и заставляет приникнуть к своим губам плотнее. Теперь она берёт своё, и куда увереннее, чем можно было ожидать от её застенчивой натуры. Не то чтобы он активно сопротивлялся… но, выходит, идея сработала? Крисси очнулась? Почему, в таком случае, она не отталкивает его, не вмажет ему по лицу за поцелуй против воли или хотя бы откроет, наконец, глаза? — Крис, как ты… — слова заглушает чужой рот — Крисси жадно присасывает сперва верхнюю, потом нижнюю губу, и проскальзывает промеж них мокрым юрким языком. Эдди на это стонет, закрывая глаза. Это хорошо. Это просто пиздец как хорошо. Он сейчас сам под потолок взлетит, ради бога. Мысли вязнут и кипят густой кашей, утекая гораздо ниже его головы. Руки Крисси настырно хватают его лицо и волосы, её губы сладко целуют, её упругий язык чувственно касается его собственного. Дьявол, а она умеет целоваться. Эдди издаёт тихий стон и с готовностью облизывает её в ответ; отстраняется, чтобы сделать тяжёлый вдох и заплывшим от желания взглядом окинуть её. Красивую, готовую, отданную в его руки. Лицо Крисси по-прежнему остаётся безэмоциональной маской спящего. — Крисси, ты… ты слышишь меня? — севшим голосом говорит Эдди, гладя её щёку пальцем. Крисси молчит. Её веки дрожат, как при очень динамичном сне. Её губы опухли, но ни на дюйм не приоткрылись с того момента, как он прервал поцелуй. Итак, она не в сознании. До сих пор. Но как тогда она целуется? Это какое-то психическое расстройство или последствия проклятия? Или… может быть так, что она тоже… хочет его? Нет, бредятина, с чего бы; до сегодняшнего дня они даже не здоровались в школе, с чего бы такой, как Крисси Каннингем, его хотеть. Эта перспектива глупа, наивна… но так заманчива. Почти так же заманчива, как шанс поцеловать её ещё раз, пока она видит свой заколдованный сон и совсем не сопротивляется его — их — желаниям. И Эдди знает, что это плохо, неправильно, что она не давала согласия, и Уэйн воспитал его джентльменом касаемо отношений с противоположным полом; ко всему прочему, это Крисси, девушка, в которую он безответно влюблён с тех пор как вошёл в пубертат, у которой есть парень и которая настолько же недосягаема, насколько его мечта однажды выступить на Мэдисон-сквер-гарден. Но именно по этим причинам Эдди до смерти хочется поцеловать её опять. Больше всего ты нуждаешься в том, чего никогда не получишь. До зуда на губах, до горячки, он мечтает просто хотя бы ещё разок вкусить её губы, вылизать нежный язык, обхватить зубами податливую, словно сладкое тесто, кожу, оставить, быть может, свой след, чтобы они оба знали, что это видение было взаправду… Будто прочитав его мысли, Крисси своими руками куколки тянет его обратно и нетерпеливо сталкивает их рты. В этот раз она не прерывается ни на миг, дышит тяжело и шумно, словно проснулась, но она не проснулась — Эдди убеждается в этом, приоткрыв веки и оглядев её пустое лицо. Да какого ж хрена происходит? Как может человек, по всем признакам напоминающий впавшего в кому, так пылко целоваться, и даже… схватить его за руки и медленно, осторожно идти спиной назад, маня его за собой. Эдди со звонким чмоком оставляет её губы и изумлённо наблюдает, как Крисси с закрытыми глазами пятится к дивану позади себя и вскоре упирается в край голенями. Она не выпускает Эдди, держа на диву крепко холодными пальцами, и резко толкает его к дивану, заставляя сесть. — Крисси! Крисси, ты меня слышишь? Кивни, если да! — не на шутку пугается Эдди. Она молчит, не кивает, ноль реакции; забирается на него сверху и втягивает в очередной жаркий поцелуй. Теперь это напоминает какой-то странный мокрый сон: Крисси Каннингем в своей чирлидерской форме сидит на его коленях и страстно целует, при этом будучи в полном невменозе. Всё кроме последней части так часто крутилось в его фантазиях, что Эдди поверить не может, что сам не спит. Но её рот оставляет очень живые яркие укусы и засосы, её дыхание остро скользит по его щекам, её ладони вдавливают его томящееся в горячке тело в спинку дивана… а её потрясающие крепкие ноги обхватывают его бедра по обе стороны, запрещая сдвинуться даже на дюйм. Крисси не с ним, в трезвости ума она бы ни за что его не захотела, но сейчас она — самое реальное, что было в его жизни. И не поддаться ей просто физически невозможно. Особенно когда её пальцы пробираются под его клубную футболку и начинают слепо искать бляшку ремня. — Так, стоп, Крисси, не… не нужно, ты, ты же даже не понимаешь, что происхо… — Эдди не договаривает — поцелуй, ещё жаднее предыдущих, выбивает мысли из головы. Он выпускает всхлип удовольствия, вибрация его голоса прокатывается по её языку и отзывается эхом её судорожного вздоха. Единственный признак, что внутри этого спящего тела таится человек. Может, это и есть её путь наружу? Самый надёжный, такой, что ни одно чудовище больше никогда даже не попытается пробраться в её мозг. Её пальцы ловко расстёгивают ремень, ширинку, и через бесконечное мгновение Эдди задыхается и скулит прямо в её рот, хватаясь обеими руками за диван — Крисси гладит его член в трусах, медленно, сонно, но даже эти ленивые бездумные прикосновения ощущаются фейерверками в нервных окончаниях. Ничего лучше её пальцев, трогающих его эрекцию, он никогда не чувствовал. — Господи, чтоб я сдох если это не по-настоящему, — стонет Эдди и зарывается губами в её шею, уязвимо открытую его голодным поцелуям. Голова Крисси позволительно запрокидывается, как у тряпичной куклы; она так и не пришла в себя. И хоть Эдди и ненавидит себя за эту мысль, но… пусть она не просыпается как можно дольше. Крисси водит рукой по члену вслепую, без внятного темпа, но Эдди в том состоянии, когда уже всё равно и на ритм, и на технику — главное, чтобы она не останавливалась, он такой твёрдый, что мог бы заколачивать своим хером гвозди, ради всего святого. Он не помогает ей и не толкается навстречу, лишь загнанно дышит и трётся носом и губами о её шею и подбородок, наслаждаясь теплом её тела. Кажется, рискни он податься навстречу, Крисси рассеется как дымка оазиса. Он в шоке, растерян и заворожен происходящим, но уже не способен без этого жить. И если, как Эдди думал, всё самое невероятное этим вечером уже случилось, то Крисси удивляет его снова, — и ещё сильнее. Она вытаскивает руку из его белья (Эдди смущённо подмечает блеск собственного предэякулята на её пальцах), приподнимается, приподнимает юбку и, пользуясь выученной на чирлидинге гибкостью, стаскивает с себя зелёные спортивные шорты. Вместе с бельем. Эдди, побледнев, хватает её за предплечья и пытается остановить: — Крисси, не делай этого. Ты… ты пожалеешь об этом потом, Крисси, слышишь меня? Ты же сейчас… Блять, блять, блять. Какого хрена творится? Крисси встречает его ужас привычным молчанием, зато её руки — и остальные части тела, — грубо пресекают попытки Эдди отстраниться. Она маленькая, но сильная, и ей легко вжать его в спинку дивана и настырно заелозить по ногам, так, чтобы Эдди сполз чуть ниже, а его член теперь торчал из-под расстёгнутой ширинки в полной боевой готовности. Если он дёрнется тазом вперед, понимает Эдди, он войдет в неё. Впервые трахнет кого-то, и не кого-нибудь, а Крисси Каннингем. Эдди кажется, что заместо его головы приделали дискотечный шар, так всё кружится и сверкает перед глазами. Не каждый день тебя лишают девственности спящие в проклятом сне девчонки. Что делать кроме как отстранить её от себя он решительно не понимает. Но Эдди не дёргается. Потому что Крисси быстро берёт его в свою маленькую руку и без колебаний, легко и уверенно вводит в себя. Эдди выдаёт звук, который слышит от себя впервые. Ни на сцене в «Убежище», ни на шоу талантов, ни в какой-либо ещё ситуации он бы не выдавил из горла скулёж, стон и рык одновременно, и всё это сквозь зубы. Он выдыхает с трудом и тут же ловит кислород, боясь не успеть опомниться. Из-за её юбки, прикрывающей всё самое интересное, он не может видеть, как скользит в ней, но это и не важно. Он чувствует Крисси, чувствует её на себе, чувствует себя в ней, и это слишком. Это не может быть правдой, но всё это правда. Её жар, узость, то, какая она влажная. Словно хер окунули в жидкий шёлк, мать его. Крисси устраивается поудобнее, отчего член входит глубже. Эдди сильно содрогается под ней и распахивает глаза. Это жутко и круто одновременно. Он в панике. Он в блаженстве. Он где угодно, только не на Земле. — Я… О Боже… Грёбаный Иисусе Христе… Стройное женское тело на нём теплое, нежное и такое красивое. Он только вошёл в неё, но уже понимает, что долго не продержится. И уж точно не когда Крисси начинает плавно покачиваться вверх-вниз, немного пригнувшись к нему верхней половиной тела. Её бессмысленное выражение так странно контрастирует с происходящим, что Эдди то зажмуривается от шокирующего нервы удовольствия, то открывает глаза, обомлело глядя на силуэт Крисси в очертаниях мигающего света трейлера, как на снисшедшее с небес видение. Кто ещё тут проклят заколдованным сном, спрашивается. — Крисси… Крисси-и, — всë что получается выскулить, прежде чем Эдди с шумным выдохом запрокидывает голову и сдаётся, растворяясь в ощущениях её мягких стенок, скользящих по члену. Неописуемо приятное чувство. Она такая идеальная, словно создана для него. И дело даже не в том, что она у него первая; просто она то, что всегда было и будет ему нужно. Никаких заместительных. Никого другого. Её влагалище жаркое и невообразимо скользкое; он буквально слышит как она хлюпает, и эти звуки сводят его с ума. Крисси, хоть и спит, но промокла очень прилично. Из-за него. Она завелась пока бродила в своём странном сне, касаясь его своими непослушными руками, целуя его рот и шею, вылизывая его язык и оставляя кусачие засосы на нижней губе, которые, Эдди уверен, не сойдут и через две недели, и он не может в это поверить. Он практически плачет, когда Крисси мягко перекатывается на нём бёдрами, её тугие мышцы дрожат от томительных плавных фрикций сверху; это его первый трах, но Эдди уже уверен, что эта поза, когда девушка за главную, пожизненно пропишется в топ-1 его любимых. С такого ракурса её тонкая фигурка в чирлидерской форме сияет, искрит и переливается, подсвеченная тусклой лампой. Это великолепно. Это нирвана. Это искусство, с которым не сравнится ни один метал-альбом. Она приподнимается, напрягая влагалище вокруг чувствительной головки, и Эдди цепляется за её талию, задушенно хныча, чтобы не дать ей сдвинуться с него. Хорошо как, рехнуться можно. Ему хочется сжать её маленькие упругие ягодицы, те, которыми он годами любовался во время выступлений группы поддержки. Эдди рискует, обхватывая её сзади ладонями, и может, от переизбытка чувств у него начались галлюцинации, но он готов поклясться, что только что увидел тень улыбки в уголках её губ. Крисси вновь опускается одним резким движением и вжимает ногти в его плечи. Встаёт, падает, шлëпаясь влажной кожей о его ноги. И так несколько потрясающих раз, пока он измождëнно стонет и тянет пальцами верх её шершавой чирлидерской формы, словно утопающий, цепляющийся за последнюю соломинку. Эдди с некоторым раздражением понимает, что вот-вот кончит. Чёрт, если бы он знал, что вечер завершится прыгающей на его члене Крисси Каннингем, он бы передёрнул заранее раз десять, чтобы продержаться подольше; чтобы это великолепие тянулось вечность. Но его член предупредительно дёргается в ней, её сонное тело двигается на нём неспешно, но настойчиво, и Эдди просто не в состоянии бороться с собой. Она такая красивая. Она невероятная. Она его. Хотя бы на сегодня. Хотя бы в этом кошмаре. — Крисси, боже, я сейчас… — Эдди жмурится от накала ощущений и слепо хватается за её бёдра, чтобы не то прижать её плотнее, войти глубже в её тугое влагалище, не то скинуть с себя, потому что, он испуганно вспоминает, они трахаются без резинки. Поразительно, что в таком состоянии его голова вообще сумела сгенерировать хоть какую-то умную мысль. Осознанностью, впрочем, там и не пахнет, скорее, крошечной вспышкой света в непроглядной темноте, которая затухает через одно мгновение — мгновение, в которое Эдди сильно и с протяжным стоном кончает в неё, чувствуя, как она сжимается в ответ и едва слышно ахает, прошибаемая собственным странным сонным оргазмом. Лампочки в трейлере моргают в последний раз, а потом всё замирает. Успокаивается. Эдди обмякает на диване, без единой мысли вообще. Он в нимбе, примерно в том же состоянии что и Крисси, подкреплённом абсолютным несравнимым ни с чем удовольствием. Что, блять, это было, он даже не пытается больше понять. Это было поразительно — и это всё, что имеет значение в данный момент. Крисси, вяло соскользнув с его колен (Эдди коротко стонет, когда её мокрая — из-за него — промежность мажет по его бедру), падает на диван и, моргнув несколько раз, словно спящая красавица медленно распахивает длинные ресницы. Она осоловело, но вполне осознанно озирается по сторонам. — Это сработало? Я… очнулась?.. Шок от оргазма смывает ледяной волной страха. Эдди торопливо прячет член в джинсы, его руки дрожат. Крисси очнулась, на этот раз на сто процентов. Что теперь? Она оглядывает себя, замечая задранную юбку и отсутствие белья, её большие голубые глаза округляются. Крисси переводит озадаченный взгляд на Эдди. Он физически не может смотреть на неё в ответ. Не может двигаться вообще, парализованный всем, что произошло несколько минут назад. — Эдди? Эдди, что случилось?! Он громко сглатывает. Это будет долгий разговор.