я настоятельно (не) рекомендую

Это был один из тех редких дней когда Крисси находилась в доме родителей без чувства мыши, запертой в клетке с озлобленной кошкой. Её мать и отец с братом уехали на два дня проведать тётушку в Чикаго, — немыслимая роскошь для уставшей от вечного напряжения наедине с Лорой Крисси; сославшись на болезненный ПМС и подготовку к колледжу, она осталась в отчем доме в гордом одиночестве. Почти. Едва родительская изящная хонда 82-го года пересекла черту города, как на район Лох-Нор какофонией из скрежещей по асфальту резины, рёва двигателя и вокала Ронни Дио влетел видавший лучшие времена фургон марки GMC Gaucho. — Воу, впервые попадаю к тебе через дверь, а не через окно! — вместо приветствия выдал на пороге Эдди, а после подхватил её на руки, вынудив обхватить себя ногами, и смачно поцеловал. Никогда прежде она так сильно не любила оставаться дома, в этих стенах, что лет с девяти уверенно сравнивала с тюрьмой. И хотя на улице гуляла середина лета — самое то для прогулок, — Крисси предпочла просидеть эти дни свободы в своей комнате. Или пролежать. Или стоять, прижатая к стене душа голой грудью. Или на четвереньках, прямо на свежей постели «любимой» мамули. О, у них было целых два дня, чтобы испробовать всё. Абсолютно. — Мне кажется, ты встречаешься со мной только ради секса, — притворно надулся Эдди, стряхивая пепел на старый выпуск «Семнадцатилетней», любезно переданный в замену отсутствовавшей пепельнице — у Каннингемов никто не курил. — Серьёзно, красотка, я тусуюсь у тебя целый день, а мы до сих пор даже не поговорили. Крисси отвлеклась от своего занятия — попытки высушить мокрые волосы полотенцем, — и лукаво выглянула на него из-за плеча. Эдди и она сидели на её розовой квин-сайз кровати в чём мать родила, с его влажных кудрей тоже капала вода; они только что впервые за день вместе приняли душ, но фактически в третий, — просто первые два раза ванная Каннингемов использовалась как угодно, только не по назначению. — Я пыталась поговорить с тобой. На кухне. Я пыталась рассказать тебе о том как мы с Вики ездили на ярмарку в Блумингтоне и как я выиграла новый купальный костюм в палаточном розыгрыше, но каким-то образом всё закончилось тем, что ты перебил меня, чтобы трахнуть на столе. Она сказала об этом нарочито незаинтересованным тоном, будто и впрямь не понимала, как же так вышло. Будто не она нарочно в наиярчайших красках расписывала ему за столом, насколько крошечный её новый купальник и как легко развязываются узелки на еë бикини. Эдди глубокомысленно промычал, подыгрывая ей: — Да, виноват. Надо было заставить тебя рассказывать, пока я трахал тебя на столе. — Вот видишь, тебе даже не интересно, как я провожу дни. Это ты встречаешься со мной ради секса, — буркнула Крисси, но через секунду рассмеялась и обернулась к нему лицом. Прошли времена когда она стеснялась находиться при нём голой, выставляя напоказ все неровности своего тела; теперь обнажённая кожа казалась лёгкой и сверкающей, словно, когда он вот так смотрел на неё — с обожанием и не иначе, — она превращалась в огранëнную драгоценность. Эдди задумчиво посмолил ещё немного и кинул бычок в чашку с водой на прикроватной тумбе. «Семнадцатилетняя» полетела на пол, пепел вспорхнул и серым снегопадом опал на любимый белый ковролин Лоры Каннингем, и за это мать обязательно её взгреет когда вернётся, но Крисси уже было всё равно. — Мне интересно всё, что происходит с тобой. Можешь набрать мне когда моешь посуду или чистишь зубы и рассказывать об этом, и я буду слушать тебя с открытым ртом, как христиане речи Билли Грэма. — Ты смотришь его речи? — хихикнула-простонала Крисси, стоило ему, поваливши её и подмяв под себя, накрыть губами чуть ниже правого уха. Его слова потекли под её кожей заместо крови. — Конечно, по мне не видно? Я фанат красноречия этого парня! «Мой дом на небесах. Я просто путешествую по этому миру. Вместо того, чтобы жить только для себя, у нас есть более высокая цель: жить для Иисуса», — по-дурацки прохрипел он, и Крисси тоже глупо захихикала. Глупо, взбалмошно, странно. Как же она полюбила всё это. Полюбила его. Она рассматривала его, пропуская меж пальцев спутанные кудри. Она безусловно обожала целовать его, но просто смотреть на Эдди — это каждый раз влюбляться в него заново. В форму его губ, в его круглый кончик носа, в крошечные крапинки веснушек на щеках и морщинки в уголках глаз и вокруг рта, когда он улыбается. Прежде Крисси нечасто подмечала в других людях такие детали. Но и Эдди — не другие люди. За такое можно многое отдать, принять и пропустить. — Значит, вот откуда ты научился разглагольствовать на столах. — Ты меня раскусила, сладкая. За твой острый ум я просто обязан тебя поцеловать. — Эдди-и-и, — польщëнно улыбнулась она, пока её по обещанию целовали вниз по шее, в ключицы, в грудь, точно ведя кисточкой по картине. — Перестань, я не собираюсь опять идти в душ. И ты разве не хотел поговорить? — Да, точно, ты права. Хотел. Расскажи ещё немного о том, как расстëгивается твой купальник. — Эдди! — Что? Перед тем, как включить прибор, изучают инструкцию… Ай, а кусаться нечестно, солнышко, у тебя преимущество в виде клыков доисторической тигрицы. — Слезь с меня, верзила, мне нужно одеться! — Крисси завертелась под ним, изображая раздражение. Эдди немного поборолся с ней, оставив ещё парочку засосов на груди, и отодвинулся на постели, оперевшись на локоть. — Зачем тебе одеваться? Одежда — это сдерживающий фактор, навязанный традиционалистами обществу. Мы сильнее чем рамки, Крисси, твои голые сиськи должны сломить парадигмы конформизма! — Я не хочу ложиться спать голой, дурак, я могу простудиться! — она проигнорировала его дурачество — опять не удержав хихиканья, — и уже было вскочила с кровати, но Эдди перехватил её за талию и повалил назад. — Детка, я серьёзно, мне нужно надеть пижаму! Я очень быстро простуживаюсь, — чмок в губы, — после, — чмок в уголок губ, — душ-м-м… — долгий нежный поцелуй с языком. — Тогда забирайся под одеяло, красотка, — с неохотой остановившись, пробормотал ей в губы Эдди. — А я всё принесу. — Что? — Одежду, — он взвинченно подорвался, кувыркнулся по гигантской розовой кровати на пол и, сверкая голым бледным задом (отличным, кстати, задом, мысленно подметила Крисси), подбежал к её комоду из светлого лакированного дерева, уставленному фоторамками и шкатулками для украшений. — Давай, принцесса, скажи, где в этом пиратском сундуке лежит твоя королевская сорочка, и я верно поднесу её тебе. Может быть, даже в зубах. Может быть, даже надену её на тебя зубами. — Эдди, не нужно… — Правда, мне не сложно, — он обернулся, и она немного потерялась в его взгляде. Крисси до сих пор не привыкла к такому нежному, такому заботливому и преданному обращению в свою сторону, не имеющему под собой зачастую никакого подтекста, лишь честное желание угодить. Эдди не хотел только трахаться эти два дня, он также хотел поухаживать за ней. Когда кто-либо ухаживал за ней в доме Каннингемов за последние 15 лет? Сглотнув неожиданно образовавшийся в горле ком, Крисси мягко улыбнулась и кивнула: — Хорошо. В верхнем ящике, справа, стопка моего, эм, — она немного поколебалась, и скромно закончила: — нижнего белья. Естественно, при слове «нижнее белье» чертята в глазах Эдди пустились в пляс, а улыбка разрослась в ухмылку. Но если в его уме и возникла какая-то сальная шутка, он предпочёл её умолчать. — Верхний ящик, нижнее белье справа, понял, — Эдди отвернулся и закопошился в комоде, а Крисси вдруг занервничала. Почему-то стало стыдно от того, что её парень рыщет в ящике с её нижним бельем. Это казалось даже более интимным чем секс, будто Эдди забрался в самую личную часть её жизни. Не то чтобы она ему не доверяла, но… А если он увидит торчащую нитку? Грязь? Подумает, что она свинья и неряха, и расхочет её, кривлялся голос матери в голове. А что, если он увидит… нет… если только она не перепрятала их в другой… О нет. Как назло, Эдди с невыносимо медленной драматичностью развернулся в пол-оборота и посмотрел на неё с самым весёлым и лукавым в жизни прищуром, отчего Крис немедленно запаниковала. — Кри-и-исси… — Ч-что? Подтвердились её худшие опасения — Эдди, с грацией фокусника с кроликом в цилиндре, обеими руками вытащил из ящика её белые трусы в красный горох с надписью «Суббота» изящным курсивом спереди и продемонстрировал перед собой, аккуратно держа за края двумя пальцами. — Трусики с днями недели? Серьёзно? — О боже, — Крисси спрятала красное лицо в ладонях, чувствуя себя ужасно глупо, — о-они старые, положи их, положи на место! Но Эдди только шире ухмыльнулся, перебегая озорным взглядом от стопочки белья до Крис. — Так и знал, что у тебя есть такие. Почему я никогда раньше не видел их на тебе? — Я… почти не ношу их с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать… Только когда занимаюсь спортом… Просто это полиэстер, он хорошо растягивается и… П-прекрати смеяться! Я знаю, что они смешные и нелепые, — как он и говорил, она забралась под одеяло греться, правда, в этом уже было мало толку, — жар стыда полыхал во всём лице, шее и плечах. Эдди всё ещё улыбался, но без издёвки. На самом деле это была почти восхищëнная улыбка. Он вздёрнул брови: — Нелепые? Они адски сексуальные, Крисси. Это же потрясающая концепция: твоя киска не только красивая, но и умная. Она знает все дни недели! — Замолчи! — запищала Крисси; румянец тотчас перекинулся на уши. Эдди с трудом сдержал рвущийся из груди смех и вкрадчиво уточнил: — Я просто дразнюсь, солнышко. На тебе даже памперсы для взрослых смотрелись бы великолепно, — подушка прилетела точнейшим броском в курчавый затылок — годы бок о бок с баскетболистами не прошли для Крисси даром. Эдди только ойкнул и придурошно расхихикался себе под нос. — Отойди от моего комода сейчас же, Мансон, — проворчала она. — Не раньше, чем проверю весь календарь. — Эдди-и! Ну хватит! — Эй, а почему пятница в лиловый горошек, а понедельник в зелёный? — вопрошал Эдди, перебирая одежду. — А суббота и вторник наоборот, в красный и красно-розовый. Хм, тут явно прослеживается какая-то хитрая цветовая систематизация… — Ясно, ты теперь будешь высмеивать меня по поводу нижнего белья до конца выходных? — проныла Крисси. — Ты… Да ну тебя! Она сделалась маленькой, скованной, как всегда бывало, когда её ставили в неловкое положение. Когда напоминали, здесь, в стенах этого проклятого дома, что она нелепая, глупая девчонка с ужасным телом. Посмотрите, у Крисси Каннингем в восемнадцать лет трусы, как у пятиклассницы! Как смешно! Было обидно и в то же время стыдно за эту обиду. Она опустила глаза на узоры на одеяле, кутаясь в него, как в спасительный кокон. Эдди, видимо почуяв перемену в настроении, обернулся и смерил её настороженным взглядом. Весëлость слетела с его лица, когда он понял, что Крисси больше не играет и выглядит расстроенной. Он замялся, забегал глазами по комнате, медленно выдохнул. С кем-нибудь другим ему было бы начихать на перебор с подколами. Но Крисси — не кто-нибудь другой. Потому он как можно более примирительным тоном произнес: — Крисси, я не высмеиваю тебя из-за белья. Клянусь. Это просто… ну, это правда клëво. Тебе нечего стесняться. Ты прекрасна в любых трусиках, а ещё лучше выглядишь без них, обещаю. И это правда, эм, очень крутые трусики. — Это неправда, — огрызнулась Крисси. — Они дурацкие и нелепые. И то, что я их ношу, это тоже… глупо и нелепо, и я знаю, что ты так считаешь! Я вся — глупая, кривая и нелепая, когда не в, не в красивом белье, или в красивом купальнике, а не… не сексуальная! — Какого?.. Да ничего подобного! Крисси в ответ только пристыженно надула нижнюю губу, продолжая уныло гипнотизировать розочки на одеяле. Она просто круглая идиотка, — и, боже, было бы дело только в белье!.. — Давай, солнышко… — Эдди занервничал, подбирая слова. В комнате словно похолодало на пару градусов, обоим было неловко и странно — Крисси из-за её комплексов, Эдди из-за того, что нечаянно задел их. Он шагнул к ней, передумал, не зная, с чего начать, вернулся назад к открытому комоду, обвëл задумчивым взглядом комнату, ещё раз посмотрел в ящик комода. Хмыкнул. Ухмыльнулся пошире. А потом… Раздались шорох белья и стук подпрыгивающей стопы о ковровое покрытие комнаты, и Крисси раздражённо вскинула голову, — мало ли что Эдди решил устроить, чтобы окончательно добить её уверенность в себе. Но то, что она увидела, полностью смело её раздражение, да и дар речи заодно. Эдди, кряхтя и подпрыгивая на месте, с трудом, но натягивал на себя её трусы. — Что… Эдди, что ты делаешь?! — Если они не нравятся тебе, принцесса, то я сам буду их носить, потому что они… действительно… дьявольски… крутые, — натянувшаяся до опасного предела резинка гордо шлёпнулась о мягкую кожу его паха; Эдди выпрямился, убрал мокрые волосы с лица, поправил непомещающееся в несчастном белье хозяйство (уши Крисси при этом сменили все оттенки красного за секунду) и широко улыбнулся, раскрыв руки. — Посмотри, ну, разве я не прелесть? Теперь мои яйца знают, что сегодня среда. Это просто волшебно! — О боже, ты… Ты сумасшедший! — Крисси раскрыла рот, не зная, злиться, изумляться или рассмеяться. На её лице промелькнула вся гамма эмоций по порядку. Но центральное место всё же занял шок. Эдди с нарочитой небрежностью оперся локтями на комод, выпятив вперёд таз. Спортивные трусы действительно хорошо растягивались, но это был один из маленьких женских размеров, из-за чего Крисси могла только догадываться, как Эдди, должно быть, всё жало внизу. Даже в вялом состоянии он был приличных размеров, что эластичная ткань трусов не спрятала, обвела и будто бы даже немного преувеличила. Боже. Крисси сглотнула слюну и взглянула на его самодовольно улыбающееся лицо. Ему правда не было стыдно, даже ни на йоту. Это вызывало ужас и восторг. — Ну как, я похож на королеву бала? — Эдди, они же… они ведь… «Женские», довершила за неё смущëнная тишина. Эдди понял и поправил, подняв указательный в поучительном жесте: — А-а, они абсолютно великолепные, принцесса. Карман бы спереди и задницу прикрыть чтоб не мёрзла, и будет совсем отлично. Стесняться такого чуда было преступлением с твоей стороны. — Дурак. Тебя это не волнует? Что они… что они мои? Эдди посмотрел на неё очень странным взглядом: с желанием и диким весельем одновременно. Однако вслух сказал другое: — Я сниму их и лично постираю в твоём присутствии, если ты переживаешь. Только скажи. — Я не об этом. Как ты… Господи, милый, — она закрыла глаза ладошками и всё-таки рассмеялась. Эдди облегчённо улыбнулся, глядя на её трясущуюся на кровати фигурку. Идея сработала безотказно, — и пускай ради неё пришлось рискнуть нормальным кровообращением, если Крисси смеялась легко и непринуждённо, подвиг того стоил. В комнате снова стало тепло. — Нет, мне всё равно, что они твои. Я имею ввиду, ты постоянно носишь мои футболки. Пришло время реванша! Крисси убрала руки с лица, вздохнула и спокойно улыбнулась. Желание обижаться пропало, она уже позабыла, что вообще её так задело в его поведении. Теперь задевало — в совершенно ином смысле. Он так придуривался, рискуя здоровьем, — и всё только ради того, чтобы развеселить её. Боже, она любила этого психа. — Они же жмут тебе, детка. — Я приму это за комплимент. Он показательно поправил резинку у промежности, переступая с ноги на ногу. Крисси прикусила губы, наблюдая за прекрасно просвечивающимися сквозь облегающую ткань тёмными завитками, очертаниями члена и мошонки. Большая часть дорожки волос от пупка до паховой области оказалась открыта, линии подвздошной кости четко уходили под розовую резинку, как у звезды рекламы мужского белья; Эдди не был атлетом, но его фигура была высокой и крепкой, на вкус Крисси вполне красивой. Мужественной. В лучшем значении этого слова. И как ни странно, её маленькие белые трусики в розовый горох, обтянувшие его до красных следов на белой коже и с голубой надписью «Среда» курсивом прямо поперёк члена, это только подчеркивали. Крисси чувствовала себя странно. Она никогда не видела ничего подобного в живую, а не по телевизору. Парень в женской одежде — это герой шуточных карикатур либо извращенец. Так говорят. Над ними смеются или обзывают гомосексуалистами. Эдди точно не походил на гомосексуалиста, и смешно… смешно тоже не выглядел. Типа, вообще. Он выглядел сексуально. Крисси неожиданно для самой себя поняла, что хочет посмотреть на него в другом белье. В женском белье. В её белье. Она прикусила губу, разглядывая его торс, татуировки на широкой груди, бёдра, тесно обхваченные резинкой её трусов с внутренней стороны. Захотелось обвести красноватую полоску на его коже языком. Эдди пришлось трижды окликнуть её, прежде чем она сморгнула фантазии и мечтательно протянула: — Прости, сладкий, ты что-то говорил?.. — Я сказал, что мне жаль, что я дразнил тебя. Это не то, что я хотел сказать, и я на полном серьёзе считаю, что ты в любой одежде смотришься божес… — дальнейшее Крисси перевела в фоновый режим, продолжая любоваться его телом. Её трусами на его теле. Теперь она поняла, почему Эдди так быстро заводился, когда она ходила по трейлеру в его футболке на голое тело. Не только потому, что интрига манит, а человек кажется ещё красивее, когда едва прикрыт кусочком ткани, а не полностью наг. Всё дело в нём, вот в этом. В этом пьянящем чувстве собственности. — Эдди. — Я не закончил… — Милый, мне всё же хочется, чтобы ты нашел мою пижаму и вернулся, — она невинно хихикнула, делая вид, что её мысли заняты одеждой, а не фантазиями о том, как она дрочит ему, опустив руку в кружевное бельё. — Я начинаю замерзать здесь одна. Мне нужно согреться. Эдди сглотнул, мигом уловив намёк, и усмехнулся. — Сейчас, Крисси. Только стащу твоё обмундирование с моего… — он зацепился большими пальцами за резинку трусов. — Оставь их. Эдди остановился и взглянул на неё, вздëрнув брови. — Оставить? — Мхм, — Крисси откинулась на подушку, наслаждаясь видом. — Ты был прав. На тебе они смотрятся лучше. Эдди выпустил смешок, взволнованный и неуверенный. Он не понимал, шутит она или делает то, что он думал, что она делает. Давить Крисси не хотелось, но с другой стороны, он сам это начал, верно? На всякий случай она добавила: — Если тебе неудобно, то сними их, конечно. Просто на тебе они такие… миленькие. — Да? — Честное слово, детка. Эдди фыркнул и, видимо, решив, что она хочет продолжить ломать комедию, демонстративно подтянул трусы обратно. Засунул руку под резинку, поправил мошонку. Крисси облизнулась, наблюдая за его действиями; Эдди развернулся к ней спиной и наклонился к нижнему ящику, где лежала её ночная одежда. При этом он намеренно отклячил задницу, благодаря крошечным трусам ничем не прикрытую, а то и выставленную напоказ в весьма выгодно поданной бельём форме. Наверное, рассчитывал на то, что выглядит смешно. Однако смеяться Крисси не хотелось. К лицу и промежности прилила кровь, и она смущенно поняла, что влажнеет. Так быстро она ещё не возбуждалась. За весь день, что они провели в доме Каннингемов, обтрахивая каждый уголок, Крисси не хотела его настолько, насколько сейчас. Эдди, в её трусах, с его мужественным твёрдым телом, волосами повсюду и татуировками. Розовый горошек прямо под чернильным рисунком жуткого паука из какой-то метал-песни. Этот контраст будоражил и заставлял дышать медленнее и глубже. Она чувствовала себя законченной извращенкой, пялясь на него вот так, чуть ли не истекая слюной (и не только слюной). Как можно так завестись из-за парня, носящего женское белье? Оказалось, можно. И настолько, что ей пришлось скрестить ноги под одеялом, чтобы хоть немного ослабить тянущее напряжение во влагалище. — За приват обычно платят, солнышко, — выглянул на неё Эдди из-за плеча. Копна тёмных кудрей соскользнула с его плеча и коснулась белозубой ухмылки. Ещё и задницей шутки ради вильнул. Скотина. Крисси прикрыла глаза, прогоняя из головы насквозь развратные картинки, где его — её, — трусики со средой сдвинуты, а круглая белая задница парня находится под её рукой. Прогнать ничерта не получилось, предсказуемо, теперь она ещё и хотела её укусить. — М-можно исключение? Для меня? Как для особого клиента? — О, а ты особый клиент? — он зазывно прогнулся в пояснице, точно дамочки с ночных шоссе при намеке на тачку, и Крисси нервно прикусила губу. Грация у Эдди, конечно, нулевая, но её перегревшейся черепушке уже было всё равно, насколько неуклюже выглядели его выкабенивания. Бугор его гениталий прекрасно просматривался с такого ракурса, даже лучше, чем с вида спереди, со всеми анатомическими подробностями. Тонкая ткань трусов не могла ничего спрятать, обтянув его, как вторая кожа. — С тех пор, как ты делаешь мне стопроцентную скидку на травку, я думаю, что да, — ломко выдавила она. — И ты правильно думаешь. Невозможно устоять перед твоими чарами обольщения, — Крисси благодарно улыбнулась в ответ; Эдди выудил из стопки её вещей майку и маленькие хлопковые шорты и, подумав, пошарился в одежде Крисси ещё. Любопытство открыло ему очередную находку. — Крис, почему здесь лежит твоя чирлидерская юбка? — Н-наверное, перепутала стопки после стирки, — её дыхание сбилось, когда Эдди выпрямился, закинув её майку и шорты на плечо, и вытянул перед собой зелёную юбку. Он щуро оглядел её, и задумчиво произнёс: — Я слышал, всем чирлидерам выдаётся форма одного размера. — Да, но моя мама обычно ушивает мою. — Зачем? Крисси потупила взгляд. Не хотелось сейчас думать о матери. Да и что ей ответить? «Затем, что она уверена, что я толстею»? «Затем, что для неё я всегда неопрятная прожорливая свинья»? — Просто она… Так надо. Чтобы мне было удобно, наверное. Чтобы я могла влезть в неё. — Милая, тогда я почти уверен, что ты сможешь пролезть в мышиную нору. Здесь же перекроек пятнадцать было, не меньше, — он повертел её юбку с самым проницательным выражением на лице. Крисси удивилась: — Откуда ты знаешь? — Кто, по-твоему, разукрасил мой жилет нашивками? Когда хочешь выглядеть круто, приходится кое чему научиться. Хотя рассказывать, сколько раз я укалывал пальцы иголками, я не стану, — он прислонил руку ко рту и «по секрету» всё-таки шепнул: — Сто сорок три раза. Крисси засмеялась и покачала головой. Настроение, омраченное упоминанием маминых причуд, немного выросло. Эдди как будто чуял, когда она начинает замыкаться в себе и хандрить. И моментально разрядил обстановку. И, похоже, останавливаться не планировал. Эта дурацкая юбка — объект её кошмаров, зубастый монстр из отражения в зеркале, который смеётся над ней, издевается, когда она переодевается и находит складочку жира над тугим поясом. Крисси привыкла, что это она должна подходить к одежде, а не наоборот; её мать не разрешает ослаблять швы, ибо красота требует работы над собой, а значит требует жертв. Красота требует самообмана. Её красота — результат постоянного страха не соответствовать этой крошечной циферке на измерительной ленте, которую мать берёт, словно палач хлыст, перед тем, как запереться с её новой формой в кабинете, чтобы ушить, сдавить, заставить её вписаться в какие-то свои извращëнные стандарты привлекательности. О, как она мечтает перед отъездом в колледж сжечь эту проклятую юбку нахрен. Взгляд замер на лице Эдди, хитро улыбающимся уголком рта, и её осенило. — Ты?.. Он. Ну конечно. Длинные ноги впрыгнули в узкую чир-юбку так естественно, будто делали это всю жизнь. В отличие от трусов, ткань её формы не могла растянуться под любую фигуру, что, естественно, привело к оглушительному треску стежков в подкладке на поясе. Крисси ахнула, когда Эдди с горем пополам зафиксировал её юбку под мягким животом, безбожно раскроив все нити, вдетые её матерью. На её глазах только что произошёл слом всех парадигм, сдвинутая с оси Земля, конец света. Это было потрясающе. — Упс. По моему, она мне немножко не по размеру, — Эдди крутанулся; зелёные складки колыхнулись у бедер. Юбка едва прикрывала его, отчего Крисси то и дело ловила призрак его белья. Её белья. Нет, она больше не может, это предел. Это просто невыносимо. — Знаешь, а эта штука вполне удобная! Всё проветривает, не стесняет, теперь я понимаю, почему вы крутитесь в этом с… — Подойди сюда. Эдди, не договорив, захлопнул рот, застигнутый врасплох её тоном — хриплым, командным, даже злым, тоном королевы школы. У него всегда были определённые мысли насчёт этого тона, тона капитана команды поддержки, тона «держи строй, Мейси!», «Шерон, ну кто так встает на пирамиду?», «Дженнифер, это ужасно, ещё раз то же движение!», но прежде Крисси как-то не стремилась их исследовать. Сегодня же всё шло по наитию, как из прорванной дамбы. Они встретились взглядами, и Эдди нервно сглотнул — Крисси смотрела на него так, будто если он сейчас же не подойдёт к ней, она набросится на него, как дикая кошка, и поторопится вырвать самые сладкие куски. Никогда его милая скромная Крисси не смотрела на него так. Ни разу прежде она не испытывала столь глубокого влечения к кому-либо. Плевать на душ и на одежду; если Эдди не окажется рядом сию минуту, в этой дурацкой юбке и с трусами «среда» поверх своего большого члена, она просто сойдёт с ума. Но он, конечно, подчинился практически мгновенно и нетвёрдым шагом направился к кровати. Крисси откинула одеяло и, перебросив мокрые волосы назад, на четвереньках поползла навстречу; Эдди прижался ногами к краю, а Крисси села перед ним на пятки, лицом в нескольких дюймах от пояса юбки. В близи его образ выглядел ещё прекраснее. С такого ракурса она могла рассмотреть каждую складку его кожи, каждый мускул и волосок, и главное — контуры стояка, выпирающего под юбкой; каждый разошедшийся стежок зелёной ткани, каждую трещину и ниточку, точно сколы на фарфоровом сервизе, прошившие вдоль и поперек перекроенную матерью нижнюю половину ненавистной чир-формы. Крисси голодно облизнулась, забалдев от одного только этого зрелища. Облегчение, какого она доселе не испытывала, опустилось на неё и прибавило смелости. Она посмотрела на Эдди, притихшего и дышащего тяжело и размеренно, снизу вверх, нежно улыбнулась и коснулась его ног чуть выше колен, вжимая ногти в поросшую волосами кожу. Эдди слабо вздрогнул, но не сдвинулся с места. Как будто интуитивно понимал, что надо выстоять смирно и попробовать. — Можно я скажу кое-что странное, детка? — он кивнул, не в силах сообразить ответ, пока она плавно вела ладони от его колен по бёдрам, царапая и оттягивая волоски до лёгких уколов боли — на крышесносном контрасте. — Ты самая милая чирлидерша из всех, кто когда-либо носила эту юбку. Эдди хохотнул, хотя это больше походило на судорожное хныканье. Она погладила его ноготками, умножая мурашки. Его и без того тёмные глаза совсем почернели, дыхание стало глубоким и прерывистым. — Даже милее тебя? — Намного. — Э-это невозможно, принцесса. — Но это то, что я вижу, — мурлыкнула Крисси, подобравшись пальчиками к кромке белья. Кожа там была неровной от вмятин из-за резинки и очень горячей. Крисси заботливо провела по красноватым следами, на что Эдди резко втянул носом воздух, чуть прикрыв глаза от удовольствия. — Кто бы мог подумать, что ты будешь таким очаровательным в моей одежде. Такой горячей, красивой, настоящей куколкой. То, что по идее должно было считаться глупой шуткой, воспринялось Эдди в неожиданной, но однозначной манере. Его взгляд ни на секунду не оставлял лицо Крисси, полный желания и немного — удивления. И неясно до конца, чем — её стремительной переменой или тем, что эту перемену пробудило. Признаться, Крисси тоже пока не понимала. Но эта новая грань их — её — личности донельзя притягивала. Она была странной, даже извращённой, но до жути возбуждающей. Крисси чувствовала себя как никогда сильной за этой гранью, и в данный момент не желала ничего больше, чем изучить её, прощупать пальцами, и попробовать на вкус. Крисси прильнула к его телу и мягко поцеловала татуированный живот, одновременно перемещая правую ладонь на выпуклую промежность под юбкой; ткань трусов промокла насквозь там, где он уже истекал предэякулятом. Она дразняще провела кончиком пальца по пятну, чувствуя неровности его головки; Эдди коротко простонал от её касаний, непреднамеренно подавшись вперёд. — Тс, посмотри, что за беспорядок ты устроил, детка, — Крисси неспешно гладила подушечкой пальца вдоль переда белья, прямо по щели на головке, отчего Эдди периодически хмыкал, жалобно и протяжно. — Испортил мою одежду, запачкал себя… Тебе не стыдно? — Крисси, я рехнусь сейчас. — Я задала вопрос, — она отвела палец, мокрый от пропитанной его смазкой ткани, и облизала его, глядя на Эдди исподлобья. Наблюдая за ней, он шумно сглотнул, не моргая и не дыша, будто опасаясь, что любое из этих действий развеет образ Крисси, точно сон по утру. Эдди глубоко вздохнул, исходя мелкой дрожью по всему телу, прежде чем ответить: — Н-нет… — «Нет» что? — Мне не стыдно, — Крисси с трудом подавила стон — как же сексуально он звучал, когда был перевозбуждëн: рокочущий грудной звук, как у дикой кошки. Полностью подконтрольный и завороженный ею. Давно она не чувствовала себя настолько сильной. — Тебе не стыдно, что ты надел мою одежду, или что испортил её? — И то, и другое. Мне… мне нравится в твоей одежде, — шея Эдди зацвела алыми пятнами. — Неужели? — Да. Я… Блять, мне это очень нравится. Как интересно. В голове тут же зародилось миллион вопросов, однако она решила оставить их на потом. Сконцентрироваться на их сути, а не истоках. — Хм, — Крисси с притворной задумчивостью провела ладонью по его животу. — Ну, по крайней мере, ты хорошо чувствуешь себя в ней, да, Эдди? Я вижу, что да. Ты сейчас такая отзывчивая и мокрая для меня, принцесса, — понизив голос, передразнила его слова десятичасовой давности Крисси. Эдди не улыбнулся. Он в полном трансе пялился на неё сверху вниз широкими как две чёрные дыры зрачками; ни одной здравой мысли, ничего, кроме похоти. Что бы Крисси сейчас ни сделала с ним, он и пальцем не пошевелил бы, чтобы помешать ей, — всегда открытый, всегда желающий её при любых, даже самых диких обстоятельствах. И чувствуя это, она продолжила: — Хочешь, чтобы я потрогала тебя под твоей юбкой? Как мою хорошую девочку? — Д-да, — проскрипел Эдди. Она почти увидела неоном проступающие на его лице мысли: в основном, на 90% состоящие из исполненных желанием ругательств. — Да?.. Громче, милая, я не слышу. — Да. Пожалуйста, — выдохнул он, и Крисси не могла не улыбнуться этому звуку. Всё это было так головокружительно: его отчаянная реакция, её ощущение власти, мокрая от члена ткань женского белья под рукой, эта резкая смена ролей, ставшая для них обоих приятным открытием. Она не желала тратить силы на страхи и сомнения, и больше не существовало «глупого» или «нелепого» между ними. Пока Эдди согласен, и пока это всё так приятно, она будет хотеть ещё. — Приподними юбочку, детка. Хочу видеть, что я делаю с тобой. Эдди подчинился, дрожащими пальцами смяв в кулаке зелёные складки. Ей открылся вид на собственные трусики в розовую крапинку и внушительную эрекцию, явно теснящуюся под узкой ластовицей «среды». Крисси осторожно сдвинула ту в сторону, высвобождая член и мошонку, и мягко обхватила тяжёлый горячий ствол пальцами. Он побывал в её руке бесчисленное количество раз за время их отношений, но сегодня всё было даже более волнительно, чем в первый. Её влагалище отчаянно сжималось от каждого неровного вздоха и стона Эдди, остро реагирующего на прикосновения к жилкам на его толстой длине и сверхчувствительной головке. Пришлось сделать два глубоких вдоха, чтобы хоть немного успокоить перевозбуждëнный мозг. Крисси опустила крайнюю плоть и осторожно помассировала покрасневший сочащийся конец мягкой ладонью, другой рукой в то же время размазывая смазку по остальной длине. Этот приём ей подсказала подружка из команды поддержки; и она не ошиблась, когда сказала, что парням от него крышу сносит, — Эдди задрожал от живота до кончиков пальцев ног и запрокинул голову с глубоким протяжным стоном, исступленным эхом отзвеневшим по всем поверхностям комнаты. Его бёдра дёрнулись вперёд, а руки дрогнули, едва не порвав юбку надвое. Она прикусила довольно улыбающиеся губы, удваивая старания. — К-крисси, блять, м-м… — Умница, вот так, побудь для меня громкой… — Проклятье, Крисси, ну пожалуйста, — хныкнул он, настырно толкаясь навстречу её ладоням. На издёвки он реагировать был явно не в настроении. Крисси хихикнула и поцеловала его пальцы, до белых костяшек стиснувшие зелёную ткань. — Не могу удержаться. Ты так жарко выглядишь сейчас в этой юбке… — бельё начало соскальзывать обратно к его члену, и Крисси воздела на него заискивающий взгляд. — Можно я сниму с тебя трусики, родной? — Да-да, делай всё, что хочешь, только не останавливайся, — просипел Эдди и сам потянулся помочь ей стянуть уже конкретно лишнее бельё. Из-за их неловких манипуляций несчастная ткань таки треснула; трусики порвались по бокам, испорченной мокрой тряпкой упав на пол, но от этого треска Крисси завелась только больше и активнее заработала кулаком под юбкой Эдди, с удовольствием наблюдая, как он дёргается и течёт в её руке, пачкая одежду и её кисть. Крисси слегка сдавила его под головкой и двинулась тугим кольцом пальцев до основания, затем назад, подушечками ощущая его частую пульсацию. От кончика его головки до её пальцев тянулась прозрачная смазка, и Крисси едва подавила порыв убрать её языком. Она водила рукой по эрекции медленно, так медленно, что Эдди на это издевательство приходилось жалобно стонать в потолок, время от времени жалко подмахивая бëдрами навстречу. Теперь на нём осталась только её чир-юбка. Крисси слегка отстранилась, не останавливая руку, и насладилась зрелищем. Её большой жуткий парень-металлист, покрытый волосами и татуировками, в её крошечной одежде, корчится и стонет, как девчонка, пока она неторопливо дрочит его перевозбуждëнный член под юбкой. Не было картины более чудаковатой. Не было зрелища более сексуального. Мускулы его паха напряглись, а стоны возросли и участились, — Эдди близился к разрядке. Крисси отпустила его в двух минутах от оргазма, оставив задыхающимся и раскрасневшимся месивом трястись у кровати. Он даже покачнулся, но чудом устоял; посмотрел на неё затуманенными глазами и ломко выдавил: — Крис, почему ты… остановилась?.. Вместо ответа она нежно пригладила складки его юбки и легла на постель, приглашающе раздвинув ноги. — Хочу тебя во мне, моя милая принцесса, — пробормотала Крисси. — Иди ко мне. Повторять не пришлось — Эдди в секунд навис сверху и впился в её рот голодным поцелуем. Никто больше дразнить и тянуть время не планировал: Крисси резко перевернули на живот, игнорируя её изумлëнный писк, подтянули за задницу повыше и скользнули в неё сразу до основания, не размениваясь на прелюдии, — что было не трудно, поскольку Крисси так хорошо промокла, что наверняка оставила на простыне влажный след. Она вцепилась в постель ногтями и застонала, безвольной куклой въезжая лицом в подушку под его толчками: быстрыми, жёсткими, не давая привыкнуть, эгоистично преследующими собственное удовольствие. Эдди даже не говорил, как обычно, что-нибудь грязное, — только надсадно пыхтел над её затылком, слишком занятый тем, чтобы побыстрее трахнуть её и наконец получить то, чего так несвоевременно лишила его она. Вперёд-назад, бëдрами о бёдра, со звонким хлюпающим звуком соприкасающихся в едином ритме тел. Это вряд ли был секс, — тупая долбёжка, но боги милосердные, как же ей было сейчас хорошо. Юбку он, кстати, так и не снял — ткань колыхалась в унисон с их фрикциями, щекоча её чувствительную кожу — и Крисси стремительно плавящимся от наслаждения мозгом успела подумать, что, конечно, мамино ремесло она ненавидит, но сшить другую, новую юбку всё же попросит. На два размера больше. Красную. Это его любимый цвет.