я настоятельно (не) рекомендую

— Эдди, у нас меньше пятнадцати минут на то, чтобы освободить гримерную и собрать аппаратуру! Пошевеливайся! Гарет стучит в дверь уже раз в пятнадцатый, — Эдди не считал, ему вообще ровно, но голос друга, приглушённый дверью, всё это время назойливо витал на заднем фоне. Словно сигнал мэйдэй, только спасаться здесь не от чего. Разве что, от краха последних остатков самообладания. — Эдди, я слышу, что ты там! Не делай вид, что ты оглох! — упрямствует Гарет и продолжает стучать — на этот раз отрывистыми хлопками, громкими и злыми. — Я, блять, занят, Гарет, отъебись! Скоро приду! — огрызается Эдди как можно громче, чтобы их идиот-ударник расслышал. И вместе с тем не услышал то, что точно не предназначено для его ушей. Потому что Эдди действительно занят и действительно делом, требующим концентрации всего тела: под ним, прижатая животом к туалетному столику и судорожно цепляющаяся за его отесанные края, стонет сквозь плотно сжатые губы Крисси Каннингем: задранное платье, шея в засосах, бледной задницей кверху. В наилучших традициях. Всё, как положено. Эдди перехватывает её под грудью, мягко, но уверенно придерживая, и наращивает темп бедрами, шлепаясь кожей о кожу. Крисси успевает довольно звонко пискнуть, прежде чем он тихо чертыхается и закрывает ей рот ладонью. В отражении зеркала он любуется тем как она закатывает глаза в экстазе, сжимая его член влагалищем, и красиво дрожит под ним и вокруг него. Невероятно туго, горячо, как в жерле вулкана. Безумное ощущение. Он сам еле сдерживается, чтобы не простонать. Хочется вопить на весь мир о своём удовольствии, о её красоте, о любви к ней… Но нельзя. Во-первых, потому что, если руководство клуба узнает, что он трахается в служебном помещении, дорога Corroded Coffin на здешнюю сцену будет закрыта, что было перспективой крайне нежелательной, — это место обеспечило их гораздо бóльшим количеством чаевых чем у них когда-либо лежало на кармане, а среди регулярных слушателей уже возник пусть и крошечный, но всё же фан-клуб, чем парни гордились вдвойне. И во-вторых, Гарет и остальные потом не отстанут ведь со своими дебильными насмешками; Джефф наверняка заведёт свою любимую шарманку о безответственности на рабочем месте и том, насколько сильно наличие девушки свело и так немного двинутого Эдди с ума. С последним утверждением он не спорит. Да и кто бы сохранил здравый рассудок, держи он в руках такую прелесть, как Крисси? Такую очаровательную, тоже немного чокнутую затейницу, что решила устроить ему сюрприз и тайком пробралась на выступление его группы. Одетая в крошечное чёрное платье и премилые балетки на босу ногу. И без нижнего белья. Эдди был готов упасть перед ней на колени прямо в коридоре для служащих, на глазах у всех работников клуба; его удержала (и, возможно, будет удерживать от странных и опасных поступков всегда) только Крисси и её застенчивая просьба «поговорить наедине». Разговора, естественно, не состоялось: единственными словами, которыми они перебросились за последние двенадцать минут, были «жëстче», «ещё» и «как же хорошо, красавица», да запоздало приглушённые стоны. На скромный вкус Эдди, лучшей светской беседы не придумать. Но у Гарета, барабанящего в дверь не хуже, чем по родной установке, мнение иное. — Выходи оттуда, кретин! Я не собираюсь в одиночку тащить ёбаные усилители! А ещё уборщик собирается пройтись по гримеркам, так что вываливайся в темпе вальса! — Сказал же, скоро приду! — и это, прости господи, во всех смыслах правда — Крисси вдруг перехватывает его указательный палец губами и развратно, с громким причмоком посасывает, томно глядя ему в глаза в отражении зеркала. Дьяволица. Знает же, что когда так делает, он не может долго продержаться, — в основании члена моментально нарастают первые жалящие отголоски оргазма. Эдди чудом удаётся сконцентрироваться, фокусируя тающий мозг на одной мантре — не спускать и сперва позаботиться о Крисси. Даже если она сейчас испытывает его на прочность в совершенно садистской манере. Он вытаскивает смоченный слюной палец из её рта и опускает руку под складки платья; Крисси ахает, пронзенная вверх по позвонкам яркой вспышкой удовольствия от дополнительной стимуляции клитора, и почти падает грудью на столик, отчего её бледные ягодицы задираются чуть выше, и они оба стонут от внезапно изменившегося угла проникновения — она закусив губу, Эдди громче, чем следует. — Ты что там, дрочишь? — издевательски спрашивает остроухий Гарет (какого хрена до сих пор не свалил? Доставучий сопляк). — Это тебя так с сет-листа проняло? — Нет, вспомнил о твоей… — Эдди едва успевает выровнять голос, прежде чем, не прекращая трахать её, сбивчиво продолжить: — В-вспомнил о твоей бабуле и не смог… удержаться. «О да, Маргарет, дайте мне ещё ваших фантастических тарталеток!» — Детка, пожалуйста, — тихо хихикает Крисси — ей не особо хочется думать о чьей-то бабушке в контексте происходящего между ней и её парнем. Эдди виновато улыбается её отражению и целует круглое белое плечо. Гарет за дверью с отвращением бросает: — Фу, пошёл ты в задницу, придурок! Короче, ещё десять минут и мы собираемся и валим без тебя. Хоть ночуй тут, мне положить. И всем остальным тоже. — Да-да… — он сжимает зубы, глотая любые компрометирующие звуки, но голос всё равно звучит слишком низко — слава богу, это можно списать на последствия часового шоу за микрофоном. — Я п-понял тебя, вас, кто там ещё, блять, дежурит под моей дверью… Я понял! — Очень на это надеюсь. И руки помой, иначе я с тобой больше даже рядом не сяду, дрочила хренов, — ворчит Гарет. Раздаётся его насмешливое фырканье и в конце концов — долгожданные отдаляющиеся шаги. — Слава грëбаному богу, вот же... мудак упрямый, — рычит Эдди и, закинув одну ногу Крисси на столик, толкается внутрь ровнее и резче, больше не сдерживаясь. Крисси издаёт звонкий писк и выгибает спину, ритмично вбиваясь животом в край стола и царапая деревянную поверхность; вид её розовых ногтей, оставляющих тонкие светлые следы на дереве, почему-то заводит его ещё больше. — Ты... бываешь... т-таким грубияном, львёнок, — прерывисто дышит Крисси, опирается на левую ладонь и изворотливо закидывает свободную руку ему на шею. Гибкая, как сахарная нуга, и настолько же сладкая; Эдди зарывается в её шею ртом и оставляет долгий мокрый засос на участке нежной, чуть вспотевшей кожи. Крисси на это скулит и сжимает его внутренними мышцами до белых пятен перед глазами. Мечта, а не женщина. Лучше, чем сотни концертов, на самом деле. — Но тебе это нравится? — Мне нравится в тебе всё, — ласково шепчет Крисси и содрогается одновременно с его толчком по передней стенке вагины, в её любимое чувствительное место. — О, да, да, прямо здесь, Эдди, сильнее! — Так? — он вдвигается в неё снова, глубже и резче, проезжаясь по нужной точке, отчего Крисси жалобно бессвязно хнычет: — Да, да, о, чёрт подери, ещё!.. Чуть быстрее, да, Эдди, я-я… А, а-а! Я-я люблю тебя. Она впивается ногтями в дерево и почти плачет, совершенно не контролируя поток бессвязных просьб, — настолько ей хорошо, до закатанных глаз, дико учащенного пульса и головокружения. Эдди с хриплым стоном зарывается в её затылок лицом, обвивает руками, прижав к себе крепче, и вколачивается в неё быстрее, позабыв и о клубе, и о фанатах, и о том, насколько это положение может быть неудобным для неё или для него, опасным или громким; планета сужается до размеров песчинки, и в этом крошечном мире теперь и навсегда существует только Крисси: хлопки его бёдер о её шелковистую кожу в их общем безумном темпе, её сладкие стоны, запах её возбуждения, дурманящий голову, и узкое жаркое влагалище, сокращающееся вокруг его члена наилучшим образом. Это какой-то трансцедентальный опыт, выход души из тела в тело, и пульс стучит в ушах неземным гитарным стаккато ритм в ритм с её идеально громкой вокальной партией, которую она до того успешно давила, но теперь, когда никто их не подслушивает, не может остановить. Столик под ними скрипит и шатается, зеркало опасно бьётся о стену, дрожа и грозясь рухнуть и разбиться прямо под их голые ноги. Эдди глубоко вдыхает сладкий аромат кожи Крисси, закатывая глаза, как одержимый токсикоман, и вновь опускает руку промеж её ног, помогая усилить скорый оргазм Крисси пальцами. — Это то, за чем ты пришла сегодня? Пробралась через чёрный вход клуба, как какой-то милый маленький сталкер, м? — её клитор мокрый, набухший; он чувствует её сумасшедший пульс подушечками пальцев, то, как она податлива и покорена, как сильно она приблизилась к оргазму. Это подтверждают её зажмуренные мокрые веки и измученные стоны, вырастающие с каждой секундой на октаву выше, как в проклятой «Богемской рапсодии» Квин; шедевр, ласкающий его наточенный слух и пробирающий искрами от кончиков пальцев ног до мозга. — Так сильно не могла дождаться когда я вернусь домой, что пришлось приехать сюда и дать себя трахнуть прямо в общественном месте, принцесса? — Да, да, да… — всхлипывает Крисси, то ли отвечая на все вопросы разом, то ли совсем забывшись в бреду удовольствия. — Посмотри на себя, — Эдди мягко перехватывает её под подбородком, направляя лицом на зеркало. В отражении он видит её сверкающие голубые глаза с огромными, как после хорошей дорожки, зрачками, красное личико с размазанным вокруг глаз и губ макияжем и собственное лицо, прижатое к её уху губами, опаляющими то горячим шёпотом: — Посмотри насколько ты идеальная, Крисси. Как ты потрясающе выглядишь, когда с тобой обращаются так, как ты того заслуживаешь, с любовью, с обожанием… Ты ведь знаешь, что я люблю тебя больше всех во вселенной, Крисси?.. Господи Иисусе, ты невыносимо хорошенькая когда тебя берут глубоко и быстро. Я чертовски одержим видеть тебя такой, — он обхватывает ртом мочку её уха, посасывая и кусая её, потом вылизывает раковину; немного сбивается с ритма, но зато компенсирует заминку ласками рукой, невзирая на свою затëкшую кисть, спасибо тренировкам с гитарой накануне, чëрт её дери. Крисси открывает рот, но не может выдавить ни писка, — просто безвольно трясётся под его толчками, позволяя ему иметь себя, как куклу, во все глаза уставившись на их слившиеся в одно отражения. — Не прекращай смотреть, солнышко, ладно? Смотри на то, какая ты великолепная, пока я вбиваюсь в тебя. Хочу, чтобы ты знала, как красиво ты выглядишь, когда кончаешь на мой член. Он чуть сжимает её шею, чтобы удержать голову прямо, и нечаянно придушивает её, в результате чего оргазм пронзает Крисси внезапной ошеломляющей молнией, — выгибая спину, она насаживается на его член до основания, практически плача от затопившего каждую клеточку наслаждения. При этом её глаза ни на мгновение не закрываются: она смотрит в зеркало на него большими пьяными глазами, в которых плещется весь космос со всеми взрывающимися сверхновыми. Этого взгляда Эдди достаточно, чтобы самому соскользнуть с точки опоры и, зажмурив веки до боли, облегчённо простонать ей в плечо, долго и изнурительно кончая в презерватив. Совершив ещё пару сильных толчков, он замирает, упираясь ладонями по обе стороны от Крисси в несчастно скрипнувший в последний раз столик. Они шумно и тяжело дышат, не размыкая объятий, оба вымотанные и охваченные лёгким тремором. Тело ощущается ватным, бескостным, словно ниже пояса он превратился в медузу; мышцы ног и поясница ноют, но за оргазмическим туманом на это легко не обращать внимания. Открыв глаза, Эдди замечает в зеркале, что Крисси смотрит на него. Их взгляды встречаются — оба заволочены пеленой и не выражают ничего, кроме безоговорочного взаимообожания. Чуть погодя Крисси скользит рукой к его руке и нежно гладит мизинцем его большой палец. Порыв крошечный, она едва соображает что делает, но сердце Эдди готово растечься в лужу от такого жеста. В ответ его палец слабо дёргается, и он лениво тычется носом в её горячее влажное плечо. Она пахнет цветочными духами и его телом. С ума сойти как приятно. Эдди выжидает, когда они оба немного успокоятся, после аккуратно отстраняется, поддерживая её, и ставит на ноги. Едва успевает перехватить, когда ослабевшие колени Крисси предательски подгибаются, — у самого конечности превратились в желейный пудинг, но спасибо годам бегства от Хоппера и разъярённых баскетболистов, Эдди удаётся помочь и себе, и ей устоять ровно. — Ты в порядке, Крисси? Она сонно кивает и притягивает его за лицо в поцелуй. Получается смазано, но Эдди всё равно очень нравится. Руки ложатся на её талию, оглаживая складки задранного платья. — В полном, — отстранившись, вздыхает Крисси и улыбается. Эдди не ошибся когда сказал, что в момент оргазма она прекрасна: глаза сияют, губы вспухли и покраснели лучше чем от любой помады, а щёки окрашены в идеальный оттенок розового. Он зачëсывает влажные медные пряди ей за уши и целует ещё раз, — как устоять? Совершенно невозможно. Он не понимает чем заслужил её, но безумно благодарен за это парню на седьмом небе. — М-м... Всё было прекрасно, Эдди. — Согласен. Мне кажется, мои яйца сейчас настолько пустые, что я могу взлететь, как волшебник Оз на воздушных шариках. — Ты отвратителен, — смеётся Крисси, толкая его в предплечье. — Но, если серьёзно, надо было дождаться, пока мы не свалим от… местных любопытных слушателей. Я думал, что убью Гарета, — улыбается он ей в губы. — Бедный Гарет, — хихикает Крисси. — Думаешь, он нас слышал? — Думаю, мне на это, как он сказал, — Эдди чередует слова с поцелуями по её липкой тёплой шее, — положить. — О, надеюсь, он ничего не понял. Это было бы так неловко! Я очень старалась не шуметь… — Очень плохо с твоей стороны, красотка. Я обожаю, когда ты оглушаешь меня, как сирена. — Перестань, — Крисси премило краснеет, опять пихая его в плечо, и принимается неловко поправлять платье, всё ещё немного заторможенная после секса. Эдди провожает довольным взглядом её бледные бёдра с красноватыми следами собственного производства на них, пока она не прячет их под узкой юбкой. — Кстати, сегодня ты официально сделала меня звездой. — М? — Я никогда не трахался в гримёрной. Оказывается, слухи не врали, это круто. Теперь я чувствую себя на одном уровне с легендами, — поясняет Эдди и ухмыляется ещё шире её застенчивой улыбке. — Думаю, лучше не подводить наших предков и сделать это традицией. — Секс в гримерной? — Да. Окрестим все клубы этой проклятой страны, — дразнит Эдди, подтянув её за талию и опуская ладони на теперь прикрытые тканью ягодицы; Крисси упирается в его грудь ладошкой и тихо смеётся, позволяя поцеловать себя чуть ниже правого уха. — А ты побываешь во всех? — Я не рассказывал? — Эдди весь подбирается, выглядя счастливым и взволнованным. — Вчера нас заценил парень из маленького нового лейбла в Чикаго и оставил нам свои контакты. Я собирался позвонить ему сегодня. Может быть, это начало чего-то большего, чем грязные сцены размером с чулан. — О, Эдди, это отличная новость! Я так рада, — искренне улыбается Крисси, поглаживая его щёки. — Вы этого заслуживаете как никто другой! Но только… — она очаровательно хмурится. — Давай не будем рисковать с местами вроде гримерных, иначе не только Гарет… — Эй, здесь кто-нибудь есть? — как по команде, снаружи материализуется голос — незнакомый, но не менее недовольный, чем у Гарета. Похоже, вот и уборщик. Он стучит и дёргает ручку, тщетно пытаясь войти. — Чёрт, нам пора, — испуганно шепчет Крисси и порывается шагнуть в сторону, чтобы подобрать разбросанные балетки, но сильные руки на талии оставляют её на месте. — Давай, Эдди, нам нужно поторопиться, пока он не… Что… ч-что ты делаешь?.. Эдди, педантично избавившись от резинки и закинув ту, скрученную в узел, в мусорку под столом, и натянув кое-как штаны, опускается на колени. Он покрывает её левую ногу поцелуями, от лодыжки до розовой коленки, и когда добирается до края подола, вскидывает на её удивлённое лицо глаза, в которых адским костром полыхает не сулящая ничего приличного затея. — Не хочешь путешествовать, значит, придётся этой бедной комнатке отдуваться за все Штаты, — его мягкие губы оставляют поцелуй на внутренней стороне бедра; Крисси отзывчиво дёргается и сжимает губы в линию. — Я тут вспомнил, что не успел попробовать тебя, сладкая… — Что?! Нет, Эдди, мы не можем!.. — Освободите помещение, сейчас же! — гневно кричат за дверью; ручка дёргается с удвоенной силой, вот-вот выдернут с мясом. Крисси отвлекается на то, как та подпрыгивает в попытках отворить дверь, и Эдди пользуется её растерянностью, чтобы незаметно расставить её ноги пошире. — Эдди, сумасшедший, поднимись немедленно! — шипит Крисси, но несмотря на страх всё-таки не отпихивает его, заинтригованная новым риском. Сегодня от неё никакого сдерживания от идиотских поступков; сегодня она — их катализатор, и Эдди собирается насладиться этим по полной программе. — Устрой ему шоу, принцесса, — подмигивает он и ныряет под её платье, мысленно прощаясь с этим клубом — простите, парни, но, может, в Чикаго Corroded Coffin повезёт. Крисси запускает дрожащую ладонь в его волосы и тянет свою превосходную ноту ввысь, ощутив вокруг себя его рот; Эдди глубоко проводит по ней языком, вырывая из неё ещё больше громких звуков, его любимых звуков. Стоит любых рисков и насмешек, честно говоря.