Моя семья и другие звери

Из почтового ящика Костя выгребает тонну мусора. Среди ярких листовок почему-то выбирает две ― от партии коммунистов и еще одну. Не такую цветастую. Взглядом к ней прикипает, аж подвисая. Так и тянет выдернуть ее из рук ― да что там, блин… ― А вот при коммунистах такого бы не было, ― ворчит Костя, безжалостно сминая бумажки. На вопросительный взгляд лишь плечом дергает: ― Воду нам отключили на две недели. Пару дней назад. Влад вдыхает медленно. Выдыхает на счет. Пустяки. Дело житейское. Они обязательно справятся. Всегда справлялись. К тому же никто не запрещает запросить гуманитарную помощь. В лифте Костя ладонью отстукивает по бедру мотив «Лесника». Владу хочется сжать ее до боли, лишь бы прекратил. Вместо этого он размеренно дышит. И по очереди выкатывает на их этаж чемоданы, пока Костя по карманам шарит в поисках ключей. Потерял опять? Или заныкал куда? Приходится достать свои. Вместе с ключами в руках оказывается телефон. «Пап у вас горячая вода есть? Нам бы помыться» Приходится играть на опережение ― Костя, судя по всему, уже прикидывает, сколько кастрюль надо, чтобы они вдвоем смогли нормально помыться. Предупреждающего взгляда и вскинутых бровей, правда, не хватает, чтобы его остановить. И Влад подпускает в усталый голос стали: ― Даже не думай. Мы едем мыться к моим родителям. Костя ожидаемо не желает тормозиться, уже рот раскрывает заспорить, но его перебивает вибрация телефона: «Ага есть. Приезжайте ;))))» ― Коть, в жизни, конечно, должно быть место подвигу. Но не бытовому, ок? ― выходит особенно заебано. Лаяться сейчас нет никакого желания. Но, кажется, лишь у Влада. ― Тебе напомнить, что было в прошлый раз? ― вскидывается явно из чистого упрямства. И откуда только у него силы? Владу бы в душ и прилечь на целую вечность. В идеале ― с ним под боком. А не отношения выяснять. ― Да ничего не было, блин. Папа ничего такого не сказал, и футболка ему понравилась. Его бы крепко обнять ― может, хоть немного попустится. Вместо этого Влад утыкается в телефон, быстро набирая ответ: «Спасибо! Скоро будем» ― Предатель, ― устало ворчит Костя, мельком глянув в экран, но так, не всерьез. Знает, что не прав, а признать гордость не дает. Ничего. Владу не привыкать. После выкрутасов Михи это ― мелочи. ― И я тебя тоже люблю, Коть. В ответ на воздушный поцелуй он кривится, глаза закатывает. Но, обреченно скинув кроссы, уматывает в комнату собирать вещи. Оставлять его один на один с переживаниями не стоит. Куда там Владу ― у Кости красный* пояс по накручиванию себя на ровном месте. ― Вот ты иногда такая драма квин, знаешь, ― подкрасться со спины, осторожно обнимая ― все еще лучшая стратегия. Костя сначала замирает, а потом выдыхает громко, тяжко: ― Знаю. Влад жмется губами к нервно бьющейся на шее жилке пульса. Кожа под губами солоновато-пыльная, Костя в объятиях непривычно напряженный. Давить не хочется. Костя ― не дурак. И прекрасно знает, что Миха не просто так сучится, а проявляет заботу, как умеет. Вроде и старается сдержаться, но несет его, порой… ― Давай тогда туда и обратно? ― губами, прикосновениями уговаривает. С ним только так и никак иначе. ― По рукам. Расслабляется совсем немного, но это уже победа. И всю дорогу до родительского дома, Влад ладонью чужое бедро сжимает, пальцами выводит узоры рассеянно. Заземляет. Поможет или нет ― неизвестно, но он хотя бы пытался. Что удивительно, помогает. Открывшему дверь Михе Костя улыбается почти беззаботно: ― Здрасте, Михаил Юрич! Спасибо, что пустили. ― Да без проблем вообще, ― приподняв брови, негромко отзывается Миха. ― Там это, полотенца чистые, халаты, если… Костя лишь размашисто кивает в ответ, без лишних слов подхватывая чистую одежду из сумки, и исчезает в ванной. Только они его и видели. ― Это че счас такое было? ― с подозрением щурится Миха. И без того долгий день с этими двумя наедине грозится стать бесконечным. Но его просто нужно пережить. ― Да ничего, пап. Костя устал просто, и я тоже. ― И есть небось хотите, ― подхватывает тут же. В общении с ним, главное, задать нужный вектор ― а там… ― Угу. Считай со студии сразу в поезд. А потом к вам. На кухне уже ждет чай с бутерами ― от непривычной заботливости глубоко под ребрами как-то разом теплеет. Улыбка сама собой растягивает губы. Ждал, скучал. И готовился ― бутеров, вон, на двоих сделал. Влад щурится довольно, ловя ответный ласковый взгляд. Иногда ― и папа может. Время за перекусом пролетает незаметно. Миха, перескакивая с темы на тему, рассказывает сразу обо всем и ни о чем. До жующего Влада долетают лишь обрывки фраз. Из привычно замиксованного потока слов выпадают «коммунисты», «роботы», «засада». «Азимова, что ли, перечитывает?» ― озвучить мысль Влад не успевает, Миха руками взмахивает: ― Приставка эта еба… гребаная, ни хера не понимаю что там и куда… ― У вас фена случайно не найдется? ― Костя возникает в дверях неслышно. На месте замирает, виновато сверкнув глазами. Еще бы. Перебивать Миху опасно для жизни. Безумству храбрых ― и все такое. Влада вновь тянет улыбаться. А Миха оскорблено замолкает, хмуро оглядев того с ног до головы: ― Не, мы таким не балуемся. ― Так и знал, что вы волосы над плитой сушите. Густые брови Михи взлетают так высоко, что становится не по себе. Костя скрещивает руки на груди, упрямо вздернув подбородок. Сдержаться и не закатить глаза не выходит. Они друг друга стоят. И оставить их вдвоем ― лучше сразу пристрелить. Гуманнее будет. Вот только жалости внутри ни грамма, а усталости хоть отбавляй. Так что пусть сами как-нибудь. Потихоньку. ― Вот Костя, ― глаза у того комично округляются, в них ясно читается «Не смей, блядь, бросать меня наедине с ним!», но Влада уже не остановить: ― Костя в этом шарит. В играх, в смысле. Да, он рискует. Но самое страшное, что может случиться ― Миха опять перепсихует, а Костя выгонит спать на диван. Потом, правда, сам придет ― он отходчивый. А так есть крошечный шанс, что они, наконец, найдут общий язык. Уж про игры Костя может говорить бесконечно. Как и Миха. ― Владь… ― Заяц… ― Все, я в душ! Если бы взглядом можно было убить ― его бы уебало дважды. Но, к счастью, это невозможно. Дверь ванной отрезает от растерянной тишины. И Влад, наконец, выдыхает, привалившись к ней спиной. Сообщение набирает быстро: «Я Костю с папой вдвоем оставил. Надеюсь ты вернешься до того как они поубивают друг друга» «Уже еду» ― отзывается спустя пару мучительно долгих мгновений Андрей. Все. Теперь с чистой совестью можно и душ принять. «Пожрать захвати, пожалуйста. А то из еды дома только бутеры» Подумав, отправляет следом. Быть может, к возвращению Андрея эти двое будут готовы преломить хлеб во всех смыслах. За шумом воды не слышно истошных криков. Вообще ничего не слышно. Все та же растерянная тишина просачивается в ванную, тревожит, бередит, подгоняя. Домывается Влад быстро. Халат с крючка хватает и вываливается, вытирая голову полотенцем, в коридор. На кухне пусто, зато в гостиной… Яростное клацанье джойстика и звуки выстрелов рвут тишину в клочья. Как герой рвет на куски бешеных дроидов на экране телека. Он так и замирает на пороге. Набирает на ощупь на телефоне: «Все отбой. Можешь не торопиться» Следующим сообщением шлет фотку Кости и Михи с джойстиком ― первую совместную, между прочим. Пустить бы скупую слезу умиления, но увиденное настолько нереально, что только моргни ― пропадет. И хмурый, сосредоточенный Миха, и восхищенно приоткрывший рот Костя (в чуть остекленевшем взгляде так и читается «Во, батя мочит!»). Вместо этого Влад бесшумно сливается в старую комнату переодеться. И спустя всего пару минут возвращается обратно. Кто знает, что этим двоим в голову взбредет? Лучше перебдеть. Еще подерутся за джойстик, а ему потом перед Андреем оправдываться. Угу. Зато тот ни отчитываться, ни оправдываться ни перед кем явно не намерен. Владу бы у него поучиться. Экран высвечивает новое уведомление ― Андрей без раздумий вбросил присланную фотку на канал Шутов с красноречивой подписью «Горшок побольше и жесть маленький Горшочек». Пара шагов, и Влад без сил опускается на диван. Лицо ладонями трет. Пожалуй, хватит с него на сегодня соцсетей. И общения с близкими. Наушники отрезают от творящейся рядом на экране кровавой вакханалии ― Костя перехватывает джойстик отточенным движением, пока Миха тянется к стакану с соком. Пара глотков, и он уже с горящим взглядом склоняется ближе ― эмоционирует, руками взмахивает. Мол, никакого восстания машин в нашу смену, мы не может просрать каким-то там… От домашности этой сцены внутри все болезненно сжимается. Почему нельзя было так с самого начала?.. «…И путаем сон с беспечной явью. Может быть, нам просто здесь остаться навсегда?» Влад устало закрывает глаза. А когда открывает, то чувствует на себе внимательный, смешливый взгляд. ― Привет, пап. ― И давно они так? ― Андрей, прислонившийся бедром к дивану, с умилением разглядывает стихийную пижамную вечеринку: в какой-то момент эти двое натащили подушек на ковер, развалившись с полным комфортом. ― Ну, ― телефон показывает, что вырубило его от души ― на пару часов. ― Какое-то время. ― А поясницу Михе мне потом разминать, ― ворчит Андрей. Влад лишь плечом дергает: и что с того? Зато он сейчас, в моменте, счастлив. Это гораздо важнее какой-то там… ― Все, Михаил Юрич, не могу больше, ― Костя джойстик в чужие руки сует, неловко качнувшись назад. Влад выжидающе замирает. Разогнется ли сам? Или ему тоже поясницу придется мять? ― Укатали меня, блин, по полной, ― продолжает с улыбкой, но осекается. Глаза на них с Андреем таращит: а вы тут какими судьбами? Но ответа не удостаивается. ― Вот что, Миха, сворачивайся и вперед ужинать. Я твою любимую лапшу привез. ― Сча-сча… ― клацанье становится только яростнее. Вдруг вмиг оборвавшись ― Миха оборачивается, грозно скалясь: ― и булочки? Костя чуть хмурится, глянув на него с опаской. И резко отворачивается, торопливо вскочив на ноги. Еще бы. Крутые герои в кино никогда не смотрят на взрывы. Вот только их жизнь не боевик, а сопливый ромком. ― И булочки, ― мягко отзывается Андрей. ― Ладно, Княже, так уж и быть, убедил, ― тянет Миха лениво. Пара кликов ― и на экране уже какой-то старый черно-белый фильм. Родители все так же не изменяют себе: либо «Культура», либо «MTV». ― Не, ну если ты не хочешь, я съем, ― хмыкает негромко. И руку подает, помогая подняться. Сам Миха, спустя пару часов на полу скрючившись, уже не разогнется. ― Еще чего, ― мечтательно жмурится тот. Крепко ухватившись за протянутую руку. Их спонтанное секундное объятие отзывается внутри теплом ― как мало, оказывается, нужно для счастья. Всего лишь видеть радость близких. ― Владь, ― теплые пальцы мажут по ладони. Костя улыбается той небольшой улыбкой, от которой у него неизменно сбоит пульс. Глазами сияет, как умеет он один. ― Если поторопимся, то булочки достанутся нам, ― одними губами шепчет. Костя тихо хмыкает, и утекает следом на кухню без лишних слов. Возмездие в лице Андрея настигает стремительнее, чем ожидалось. ― Не знал, что ест Костя, так что взял ему как тебе, ― его тяжелые ладони пригвождают их в своеобразном объятии к стульям. Подкрадывается он, как всегда, абсолютно беззвучно. Голое колено Кости нервно задевает ногу. Вот они и попались. ― А вы вместо этого плюшками балуетесь. Нехорошо! Надкушенный пянсе в Костиных руках опасно накреняется, но тут же отправляется в рот. Жевать, а не говорить ― сейчас самая выигрышная тактика. И Влад тоже вгрызается в мягкое тесто с остервенением. ― Это были мои булочки, ― патетично-обиженно вторит из-за плеча Андрея Миха. ― Пап, да, ― жевать и говорить одновременно невозможно, но после стольких лет в актерстве, он и не такое может, ― мы тебе еще купим. Тем более там еще пара ос… ― Дюх, а помнишь, у нас фотки были, ― угрожающе тянет Миха, не дослушав, ― ну эти, где Влад маленький еще. ― А-а, те, где ты его в тазу купаешь, что ли? ― С готовностью вздергивает бровь тот. ― Да не эти. Дело в деревне было, ну. Он там сам купается, но не в тазу, а… Внутри все холодеет. Если это то, о чем... Да что еще-то, блин! У них две любимые истории ― эта и та, где он маленький застрял в туалете поезда, и пришлось ломать дверь. Да, если бы взглядом можно было… ― Вспомнил! Костя скалится широко, нагло ― еще бы. Второй раз за день перебить Миху ― чистейшее безумие. Тот хмурится с силой, сверкая глазами, ближе качается, угрожающе нависая. Андрей прихватывает его за плечо, удерживая. ― Да просто еще с момента, как мы с Владом только зашли, все думал, кого вы мне напоминаете с этим пучком… Миха растерянно задевает ладонью неряшливую гульку, скрученную из верхних прядей ― злость сменяется непониманием. ― Так это, самурая. И, кстати, ― без паузы подхватывает Костя, восторженно сияя взглядом, ― игра есть для плойки просто охренительнейшая про самураев. Называется «Призрак Цусимы». Там суть в том, что… Миха подтягивает свободный стул поближе к нему, вперившись тяжелым внимательным взглядом. Влад только и успевает подвинуть под его руку тарелку с пянсе. Цепкие пальцы безжалостно сжимаются, и Миха довольно жмурится, надкусывая пирожок. «Костян-то твой не промах!» ― читается в сдержанном одобрительном взгляде присевшего рядом Андрея. «А то. Другой бы с вами не сладил. А я с ним».