А между строчек

― ...Дрей Сергеич, блин! Опоздаем же, ну, ― бубнит Костя. Но так, для виду. Сам голову на плечо откидывает. Бедрами назад подается, вжимаясь задницей в пах. Трется, а у самого в потемневших глазах черти пляшут. Во рту мгновенно пересыхает. В этой нелепой рубашке в цветочек, с фингалом под глазом ― Костя разом молодеет лет так на пятнадцать. Ни дать, ни взять ― пай-мальчик, которого отпинали за гаражами накануне выпускного. А там делать нечего ― придется так идти. ― Кость, у тебя эта рубашка откуда? ― к самому уху наклоняется, ладонями по обтянутому тканью телу шарит. Соски задевает небрежно. Костя шипит, выгибаясь навстречу едва ощутимой ласке. Ему хочется еще, сильнее, ярче. Андрей по поплывшему взгляду видит. ― А что? ― губы облизывает быстро, нервно. Те легко распахиваются навстречу жадному, горячечному поцелую, стоит только уверенно прихватить за челюсть, поворачивая к себе. ― На школьника похож, вот что. Пальцы путаются в мелких пуговицах ― сорвать бы ее на хрен. Не велика будет потеря. А Костю можно и в обычную черную обрядить. У него такая точно есть. Андрей еще по самой первой встрече помнит. Или нет, лучше в ту кофту сетчатую. Чтобы всех сразить наповал. Ну, тех, кто еще не. ― Любите помоложе, Андрей Сергеевич? ― хмыкает коротко, язвительно, вновь бедрами назад подаваясь. Намек прозрачнее некуда: харе лясы точить, пора делом заняться. А Андрей и не против. ― Тебя люблю, ― негромко, весомо. Хорошо, что он брюки еще не успел надеть. Приспустить трусы, мягко толкая вперед, прямо в прохладную гладкость зеркала, легче легкого. Массивное, напольное ― оно точно выдержит немного разврата. И еще чуток. Смазка в руках уже теплая ― успела нагреться в кармане домашних штанов. ― Ты само коварство, ― выдыхает Костя, привычно сжимаясь, когда пальцы мокро мажут меж ягодиц. И расслабляется, стоит только чуть погладить, приласкать. Скулами алеет, отчаянно жмурясь, и принимает сразу пару пальцев. Можно было бы и без растяжки медленно потихоньку войти. Но какой же это кайф ― наблюдать, как сосредоточенно он хмурится, как вверх тянется, пытаясь нащупать нужный угол самостоятельно. И как шумно обиженно дышит, когда не получается. Брать его такого ― нетерпеливого и бесконечно сосредоточенного, настолько хорошо, что у самого, того и гляди, колени подогнутся от удовольствия. То жаром разливается под кожей, наружу рвется с тихими, гортанными стонами. И уже не разобрать где чьи, да и неважно это совсем. Важно лишь, что они сейчас настолько близко, что ближе некуда. Настолько рядом, что… ― Андрей, ― Костя сжимается, взгляд через плечо бросает. Пьяный, поплывший абсолютно. Еще чуть-чуть, еще совсем немного… Он успевает вытащить в последний момент. Пара движений ладонью по стволу, и он выплескивается на ягодицы и подол рубашки. ― Андрей!.. ― Костя обиженно разворачивается, но он успевает ухнуть на колени. Те мигом отзываются болью: не мальчик уже. Андрей в рот берет тут же. Член под губами пульсирует, обещая скорую разрядку, тонкие Костины пальцы бестолково тянут за волосы. Будто ему нужна поддержка, будто он вот-вот не выдержит и… ― А у меня еще одна такая рубашка есть. И я ее надену, ― язык у него чуть заплетается, взгляд поддернут посторгазменной дымкой, а на губах играет абсолютно счастливая улыбка. Андрей сцеловывает ее долго, вдумчиво. Чувствуя, как собственные губы тоже ползут в улыбке. Пусть его маленькая диверсия не удалась. Значит, есть к чему стремиться.