Владычица Уразара. Смутное время

      Натан обхватила руками колени, до боли прижав их к себе, будто так могла выдавить из груди острые осколки, продолжающие резать и резать её изнутри.       А она думала, что уже выплакала все слёзы, ещё тогда в пещере. Когда лежала в первые дни после перехода, не способная толком ни ходить, ни двигаться. Те несколько дней без Сумрака, в темноте и тишине тёмно-серых холодных стен, показались ей самыми бесконечно длинными в жизни. Тогда она, кажется, только и делала что плакала. От изламывающей боли внутри, от сковывавшей тело беспомощности, от одиночества и неизвестности.       И вот теперь по щекам вновь текли соленые капли, пока она дрожащим голосом говорила, практически выжимала из себя слова непослушными губами. Перед глазами всё ещё стоял отблеск крови, растекающейся по плитам каменного пола, её руки ещё помнили тепло прижавшегося к ней брата, а в ушах раздавались его тихие всхлипы, и шум боя, звон стали и рычание нежити. И запах. Тяжёлый густой запах разложения и смерти, острый привкус опасности и соли на языке.       Натан замолчала, не в силах дальше продолжать рассказ, и над озером повисла тишина. Сумрак свернулся калачиком под боком, вновь уменьшившись в размерах. Она то и дело запускала руку в его ещё влажную после вынужденного купания шерсть, и тепло его присутствия, жар его силы внутри прямо под сердцем, согревали Натан, удерживали её на острой грани горя, не позволяя соскользнуть вниз в черный Мрак.       Почему-то сейчас, так некстати, вспомнились тренировки со второй бабушкой, Тайяной. Бабушка заставляла её подниматься всегда, неважно насколько Нат была вымотана, насколько сильно она задыхалась, или тряслись руки и ноги — удары тренировочного шеста сыпались на её спину до тех пор, пока она не заставляла себя встать.       Натан чувствовала себя сейчас точно так же: будто осевшей вниз на негнущихся ногах, пытающейся найти опору дрожащими руками. А сверху раз за разом обрушивались удары, и дерево натужно скрипело в такт им, вторя её всхлипам боли. И низкий хриплый голос, что по сей день преследовал в кошмарах, звенел в ушах неумолимым приказом: «Вставай! Немедленно!»       — Мне жаль, — послышался от воды негромкий шепот, и Нат вздрогнула, вырываясь из воспоминаний.       Она стерла ладонями слезы со щек и неловко пожала плечами, криво усмехнувшись.       Кто бы мог подумать, что меня будет утешать нежить. Дожили, называется!       В глазах русалки и впрямь светился бледный отблеск сочувствия, и она, будто удивленная самой себе, склонила голову набок и пристально вгляделась куда-то сквозь Натан.       Нат же всегда учили, что нежить не может испытывать весь спектр человеческих эмоций, лишь бледные отголоски чувств из прошлой жизни, жизни до смерти.       Нежитью двигала лишь жажда, ненасытная жажда крови или плоти. Высшая нежить могла лучше контролировать её, в отличие от тех же упырей, у них сохранялось активное сознание. И всё же жажда и у них вытесняла все прочие чувства. Высшая нежить была разве что терпеливее низшей, от того ей двигало не сиюминутное удовлетворение желания напитаться кровью и плотью, а азарт охоты, методичное выслеживание добычи, стремление растянуть удовольствие и вдоволь насытиться страхом жертвы.       От Анайрин тоже сейчас исходила жажда. Нат чувствовала это в её запахе и ощущала всей кожей, от чего по телу, несмотря ни на что, вновь пробежали мурашки. Желание русалки изменилось, Натан не видела в нём больше угрозы для своей жизни, нет, оно стало другим. И от этого тело её инстинктивно реагировало то жаром, раскалённым пламенем растекающимся по сосудам, то холодом, острыми иголочками покалывающим кожу.       От взгляда русалки у Натан пересыхало во рту, а сердце то и дело сбивалось с ритма, и дело было даже не в том, что она ещё была слишком слаба, чтобы преодолеть силу завораживающих чар. Не только в этом.       Русалки питались плотью жертв, но перед этим они часто сначала поглощали энергию их аур. И лишь вдоволь насытившись удовольствием добычи, они разрывали их тела на части. Были и счастливчики, кому удавалось выжить и не оказаться на зубах этой нежити после такой подпитки. Но по большей части такие люди оставались более неспособными ясно мыслить, в них с каждым днем росла одержимость русалкой, что испила их энергию. И рано или поздно эти несчастные сходили с ума, и уходили, притягиваемые силой этой нежити, как нитями, и больше не возвращались.       В алых глазах Анайрин недвусмысленно светилось желание испить энергию ауры Натан, особенно после того, как русалка попробовала на вкус её магию.       Губы Нат закололо, кожа полыхнула жаром, и она откашлялась, отводя взгляд. Слезы подсохли на ресницах, она потерла руками лицо и выдохнула, успокаиваясь.       Может и хорошо, что я так реагирую на неё. Хоть реветь больше не хочется, и на том спасибо!       Нат замерла на мгновение, обдумывая эту мысль, и прислушиваясь к собственным ощущениям. Затем невольно хмыкнула себе под нос.       Реветь больше не хочется, зато кое-чего другого хочется…Уж и не знаю, что хуже!       Вместо Анайрин перед её взглядом вдруг предстало другое лицо: вместо серебристых волос шелковистые тёмные, почти чёрные, вместо красных глаз — синие с голубоватыми прожилками и чёрной каймой по краю. И профиль чуть грубее, чем у русалки: широкий угол челюсти, прямой нос, вытянутый овал лица. И эта вечная ухмылка уголком губ, пронзительно-дерзкий взгляд из-под ресниц, каждый раз будто бросающий ей, Натан, вызов. И голос, низкий с хрипотцой, насмешливый, от тембра которого у неё то и дело дрожало всё внутри.       Вот и сейчас сердце Натан болезненно сжалось и забилось ещё быстрее, на что она поморщилась, обращаясь к этому предателю-органу.       Может хватит уже болеть по ней, а? Самому не надоело ещё? Знаешь же, что ничего не выйдет!       Только сердце упрямо билось в груди, гоня и гоня по сосудам горячий жар надежды, и заставляя её раз за разом задаваться одним и тем же вопросом: а что если?...       О, одинокими вечерами она часто представляла это «если», бередя душу этими бессмысленными, но такими дорогими сердцу мыслями. И в очередную встречу внутри всё сжималось при виде неё, и ждало, и надеялось на что-то. На то, что вот эта-то встреча, этот-то разговор, этот-то взгляд, наконец, изменит всё.       Натан тряхнула головой, с усилием заставляя себя сосредоточиться.       — В общем, мы смогли отбить первую волну, — продолжила Натан хриплым голосом и облизнула пересохшие губы. — Но было ясно, что продержаться долго не получится. Я видела, как пылал внизу Даркхарт…       Она поморгала, пытаясь прогнать воспоминания о слышимых даже на верхних этажах Цитадели криках боли и ужаса в объятом пламенем городе. Орда нежити и нечисти буквально пронеслась по улицам, за несколько минут отняв тысячи жизней. Поджег домов был попыткой магов замедлить врагов, не дать им добраться до Дарктраксара. Безуспешной попыткой.       — И тогда вы решили открыть переход во времени? — спросила Анайрин, иронично изогнув белоснежную бровь.       Нат уловила в её тоне тонкую насмешку, и огрызнулась.       — У нас не было всего времени мира, чтобы составить план получше. У нас вообще не было времени!       Спустя мгновение гнев схлынул так же резко, как появился, вновь сменившись острой болью у сердца, и Натан сжала зубы, переживая приступ.       — Мы больше нигде не были в безопасности, даже на краю мира. Дарктраксар рушился прямо под ногами. Отец предложил этот вариант и… Великая Мать, но не на триста же лет!       Натан вскочила, подгоняемая бессильной яростью беспомощности. Сумрак с тревогой вскинул голову на неё. Она зашагала туда-сюда и всплеснула руками.       — Все должно было быть не так!       У неё всё никак не укладывалось в голове, что их закинуло на три сотни лет вперед.       — Триста тридцать три года, — холодно поправила её Анайрин, наблюдая, как она мечется по берегу, взрыхляя сапогами влажный песок.       — Все должно было быть не так! — с рыком повторила Натан, бросив на русалку горящий взгляд.       Когда Анайрин сказала об этом в первый раз, Нат лишь ошеломленно застыла, не в силах ни осознать, ни переварить эти слова. Теперь же, кажется, её настигло это самое осознание, и всё возбуждение от манящих чар русалки растворилось в накатывающем волнами ужасе.       — Я просто хотела, чтобы братья и сестры оказались в безопасности! Когда я открывала этот переход, я думала, может…может, пару месяцев или…       На очередном шаге Натан внезапно застыла на месте, ошеломленно глядя в пространство перед собой.       — Это что же получается, — медленно, практически по слогам, прошептала она. — Получается, мы просто сбежали? Бросили наш народ? Оставили людей самим разбираться с целой полчищем нежити? А сами просто…       Она резко развернулась к Анайрин, ухмыльнулась и развела руками, чуть наклонившись вперед в поклоне.       — Великие Дарки, Защитники людей! Клявшиеся насмерть стоять против приспешников Темных Лордов, быть Щитом, защищающим Свет от Мрака! И что мы сделали в самый Темный Час? Просто сбежали!       Не удержавшись, Владычица Уразара запрокинула голову, подставляя лицо красноватому свету солнца, и расхохоталась.