Арианна
В течение нескольких дней после выписки из больницы я проводила дни в своей комнате и библиотеке, чтобы хоть как-то отвлечься от разъедающих мыслей. Мои раны постепенно стали заживать, но плечо все еще оставалось забинтованным, что доставляло мне неудобства. Я некоторое время не разговаривала ни с кем из дома, лишь прибегая к своему телефону, откуда делала записи и показывала им, потому что язык жестов никто из них не знает. У меня не было никакого желания общаться с кем-либо. Мама не давила на меня, но я видела в её глазах боль, которую она плохо скрывала от меня, но я старалась это игнорировать, иначе это разъест и меня. Как бы я не пыталась, у меня не получалось выйти из этого молчаливого состояния. Мне хотелось побыть одной. Действительно хотелось. Карлотту с Авророй я иногда впускала к себе в комнату, но они были одарены моей улыбкой и больше ничем. Ни словами. Ни кивком. Только наблюдением за их забавными действиями и рассказами историй, которые оставались проигнорированными мною, и это больше походило на какой-то монолог с их стороны. Однако внутри меня что-то теплело от такой оказанной их поддержки, которая не оставалась незамеченной, потому что спустя две недели я стала понемногу подавать свой голос, о котором успела позабыть. Больше всего времени я проводила со своим отцом, с которым играла в шахматы в библиотеке под ненастоящий треск поленьев в камине, в который я бросала также свои скомканные бумаги после нескольких попыток нарисовать что-то, чего я не понимала, и поджигала все это огнем, а подсчитав про себя до ста, насыпала на тлеющие дрова соли, чтобы затушить огонь, и уходила в свою комнату. Я завязала свои волосы синей ленточкой и рассмотрела всевозможные ходы. Пальцами выдвинула свою белую пешку вперед и посмотрела на спокойное лицо папы. Он проделал то же самое и ждал моего следующего хода. — Что ты чувствуешь, когда убиваешь человека? Я передвинула по шахматной доске уже другую пешку. Должна признать, что мой вопрос озадачил его, судя по одной поднятой темной брови. Я могла ожидать такой реакции после долгого молчания. — Ничего, — ответил папа, хватая пальцем фигурку стеклянной лошадки. — Да уж прям, — нарочито улыбнулась я, словно это не вывело меня из себя, и сбила его коня. Приглушенный свет падал на наш круглый стол, за которым мы играем в партию, и отбрасывал тени на человека напротив, чьи глаза холодные, как глыба льда. Папа может казаться бездействующим вулканом, что ждет своего часа, чтобы своим извержением истребить половину — если не всё — население в том случае, когда он чувствует угрозу к кому-то из своих родных, а тем более — маме, являющейся его слабым местом. Поэтому я пошла по другому пути. По психологическим трюкам. — А если кто-то прикоснется к маме? Что-то поменялось в нем. Он стал напряженным, а его ферзь остался в подвешенном состоянии, но папа быстро взял себя в руки и посмотрел на меня. Серые глаза в карие. — Судя по выражению твоего лица, тебе слишком любопытно узнать данное ощущение. Я оставлю этот вопрос открытым, — на автомате бросил он мне в лицо, жестоко убив мою ладью. Я сплела свои руки и вздохнула. — Сопереживаешь ли ты в те моменты, когда отнимаешь жизнь у человека? Хотя бы капельку? — Нет. Я обрету способность сопереживать в следующей жизни. И то не факт. — Угу, — кивнула я. — Что значит твое «угу»? — я могла поклясться, что он хотел выругаться, но выдержался. Не услышав от меня ничего, он продолжил: — Ты задаешь такие вопросы не просто так, что говорит о том, что тебя что-то беспокоит. Я могу сказать, что это связано с твоими ночными кошмарами. Снова. Правда ты не подаешь никаких признаков для человека, бьющегося в конвульсиях после снов: ты слишком спокойна. Значит, тебе есть что утаивать и скрывать от нас всех, помимо снов. Я слушала его с равнодушием, не показав свои настоящие эмоции. Папа был прав. Во всем. Улыбнувшись фальшивой улыбкой, я кивнула на доску. — Ты забываешься, что мы играем. Неожиданно папа отодвинул наше занятие на задний план, глядя на меня. — Что ты чувствовала? Я встала на свои ноги и прогладила свое белое длинное платье, чтобы оттянуть время. Моё внимание переключилось к шумному дождю за окном, к которому я подошла ближе и увидела свое отражение, походившего на призрака в библиотеке. Затем я сжала и разжала свою ладонь, спиной ощущая пристальный взгляд папы. Я почувствовала, как моя улыбка стала шире, когда через приоткрытое окно на меня попало пару капель дождя, который редко идет в Вегасе при такой жаре. Мысленно в голове, благодаря своему эйдетизму, я обыграла нашу недавнюю партию, хорошо отпечатавшей в моей памяти, с отцом и задумчиво пометила кое-какие ходы с его стороны и некоторые — с моей. — Сколько потребуется времени на восстановление человека, получившего пулевое ранение в… — я осеклась, понимая, что папа может что-то заподозрить в случае с этим… Картером. Этого человека я редко вспоминала, но ведь вспоминала, и хоть мои навыки по анатомии были выше среднего, с папой мне тягаться трудно в этой области: он знал куда больше и лучше. И прошел месяц с его встречи, в котором ему посчастливилось отхватить пулю — да ещё куда — в опасное место! Он бы не умер, нет. Но нацелься я чуть выше, смерть объяла бы его. Я проявила великодушие? Черт. Что за дурные мысли. Я всего лишь защищалась. Всё. Картер говорил, что не отстанет от меня, но что я вижу? Пропал. Не то чтобы меня это беспокоило, — этот человек вообще не стоит моего внимания, — но что-то изменилось. Определенно изменилось. Конечно, он — будущий Капо, но опять же, если вспомнить необдуманные выходки Амо, прилетавшего в Вегас несколько раз подряд, наплевав на свой статус, то что можно сказать о Картере? Неужели в его больном мозге есть хотя бы немного разума? Этот идиот не бросает слова на ветер и держит свои обещания, — это правда, но тогда где он? Следит за мной, как сталкер с болезнью социопата? Это, признаться, пугало. А ещё, если вспомнить о фейерверке в парке и ощущении слежки вне дома за мной, могло говорить только об одном: это он. Может, стоило прицелиться выше? Я раздраженно покачала головой. Мне не стоит думать в подобном ключе. Вся эта бравада ужасно бесила меня. — Что ты хочешь этим сказать? — голос отца стал жестче. Он далеко не глупый и понял всё, но не стал говорить прямо, как бы подталкивая меня саму рассказать. Гений же, однако. — Арианна, ты как-то связана с Ноа Картером? Я отшатнулась. И не с такого заявления папы, а со своего имени из его уст. Он редко называл меня по имени, воздерживаясь прозвищем. И нынешняя обстановка вполне указывала на всю серьезность, что я на некоторое время потеряла самообладание. Что папа скрывал такого, что отреагировал так? Конечно, он никогда не показывал и не говорил того, что чужое мужское внимание к моей персоне ему не нравилось — что не скажешь о моих братьях, готовых убить любого, кто подойдет на несколько метров ко мне, — но я знала, что он всегда следил за мной, когда ко мне подходил кто-то из юношей. Так что он был в своем роде тоже как Римо к Грете, но не показывал это в открытую. И выходит, что что-то произошло после нападения, о котором я не знала в связи трехдневного «сна». И это «что-то» папа утаивает от меня. Так, интересно. Я повернулась в его сторону. — Ты мне скажи, папа. — Отстрелялась я, чтобы отвести подозрения. — С Ноа Картером я не связана никак, — соврала я, что на секунду поверила самой себе же. — Всё же, тебе есть что утаивать, я заметила. Как насчет того, чтобы сыграть в нашу любимую игру «Три Правды»? — предложила я, заняв прежнее место. Эту игру придумали мы с ним, когда мне или ему нужно было узнать информацию, хорошо скрываемую нами, но в этой игре между отцом и дочерью не должно быть никаких тайн. Одна правда. Точнее, три. Три вопроса — три правды. Можно было еще добавить одно условие перед игрой, от которого твой оппонент не имеет права отказаться. Таковы правила. — Запястье. Черт. Он нащупает мой пульс и определит без труда ложь от правды. Я буду беззащитна перед ним. Но правила есть правила. Может, папа и был гением, но он забывал, что этим оружием, хоть и редко, пользовалась и я. План действий быстро назрел в моей голове, и если он сработает, то я окажусь права… и это мне не понравится. Но я всегда предпочитала жестокую правду, чем сладкую ложь. Последняя всегда лишь навевала жалкие иллюзии, которая рано или поздно — рухнет, как карточный домик. — Алессио и Массимо, — четко сказала я, изучая выражение лица папы, которому хорошо удалось все скрыть, не давая мне шанса прочитать его. Спустя пять минут вокруг меня стояли мои двое братьев, успевших надеть кожаные напульсники, боевые ботинки и кожаные байкерские штаны, готовясь к ночной прогулке с Невио. Массимо, оперевшись о камин, крутил между пальцами нож, а глаза его не выражали ничего. Алессио стоял рядом с ним, скрестив свои руки и таким же равнодушием смотря на папу. Братья пылали от напряжения, окутавшего нас с отцом в пузырьке, в который невольно втянулись и они из-за меня. Эти двое ещё не догадывались и вряд ли догадаются, потому что игру вели только мы с отцом, не говоря об этой маленькой тайне никому. Но с этих пор теперь были осведомлены Алессио с Массимо. — Встаньте рядом с папой, — приказала я, боковым зрением заметив, как Массимо перестал крутить нож то ли от моего приказа, то ли от моего голоса с нотками стали. В общем, до этого не было никакого дела. Папа сощурил глаза, но ничего не сказал. Я протянула ему свою руку, после чего он коснулся точки пульса. — В этот раз начинаешь ты, — напомнила я папе. Впрочем, можно было и не говорить этого, так как он помнил. Алессио с Массимо устроились за спиной папы, то и дело изучая наши действия, но никто не решился задавать вопросов, понимая, что сейчас не время. В голове все ещё проигрывалась кровавая бойня шахматных фигур, где я своим слоном сбила черную пешку папы, но убрала это на задний план, потому что сейчас важно другое. — Ты вспоминаешь? Я нахмурилась. Это не было тем вопросом, которого я ожидала. — Нет. Пульс ровный. Правда. — Ноа Картер прикасался к тебе? Я ошеломленно посмотрела на папу, сглотнув. Но это произошло так быстро, как и закончилось. Я не должна выдать себя. Вдох, выдох, вдох, выдох… Мне необходимо сосредоточиться. Шахматы. Образ папы в голове убил моего коня и отложил в сторону. Далее он быстрым счетом съел моих двух пешек. Слишком резко и неожиданно. Нет-нет. Сконцентрируйся! Не дай ему выиграть. Мои глаза заискрились, а тело сотряслось, но я заставила себя взять все под контроль. Этот мудак Картер ещё спасибо мне скажет, что я спасаю его жизнь. — Нет. — Ложь. — И я понятия не имею, что заставляет тебя так думать. Мы с ним однажды пересеклись в Нью-Йорке, но на этом всё. История закончилась, не успев начаться, — отчасти я сказала правду, поэтому папа кивнул, поверив мне. Я улыбнулась, потому что снесла из доски еще три фигуры папы. Возможно, он теперь начнет узнавать, при каких обстоятельствах я встретилась с Картером в Нью-Йорке. Но это будет позже. Оставался последний вопрос. Третий. И всегда папа заканчивал свой раунд своим фирменным спросом, который я никогда не понимала. — Черный или белый? Тот самый вопрос. На него я всегда отвечала: «Белый». Папа смиренно ждал моего ответа. И сейчас проделала то же самое, как и раньше, на что папа отпустил моё запястье и заметно расслабился, но я не успела обдумать его непонятные мне выражения лица, потому что настал мой черед. — Кто меня нашел и отвез в больницу? Вопрос, готовый уничтожить меня. Вопрос, из-за которого я затеяла эту игру. Медленными шагами к правде. Правде, которая выбьет меня из колеи. Никто не ответил. Да и я больше не нуждалась в словах, потому что глаза папы и братьев всё сказали. Вот почему я позвала их: увидеть реакцию трех близких мне людей. Их язык тела сказал больше, чем того требовалось. Я почувствовала, как мне необходимо выйти на улицу. Охладиться. Очистить разум. Потому что волна чертового разочарования пронеслась по моим венам, догадавшись, что они не успели. Тогда, когда я так нуждалась в них, не смогли мне помочь. Но это всё меркло по сравнению с осознанием того, кто вытащил меня. Гребаный Картер. Даже мысль об этом заставила мой позвоночник вздрогнуть. Я больше не смогу простить себя, живя с информацией, когда я когда-то могла вполне убить его, а он… спас меня. Спас. Меня. Кто теперь настоящий злодей, Арианна? Я некоторое время сидела молча, но потом рискнула встать и направиться к выходу из библиотеки, оставляя мужчин наедине. Но перед выходом я обернулась и сказала через плечо: — Мне понравилось, папа… И, к слову, шах и мат.Нино
Она покинула нас, бросив последние слова, которые крутились в моей голове. Я посмотрел на незаконченную партию и сделал всевозможные ходы за Арианну и самого себя. Тут она должна будет съесть мои фигурки, но позже это сделаю я. Она готова вот-вот проиграть и начнет идти на риски. Коснувшись её белой ладьи, я передвинул вперед и вот оно. Шах и мат. Она одолела меня. Я удивился тому, как ей удалось в точности обыграть партию в подсознании. Арианна может и была чаще всего молчаливой и тихой, но это не значило того, что ничего не замечает. Отнюдь. Она видела куда больше всех и скрывала свои способности, боясь показаться слишком… гениальной и смертоносной. Как я. Я никогда не испытывал нормальных эмоций. Только Киара могла вызвать их. И сейчас где-то внутри меня что-то проснулось. Что-то ужасное. Это было чувство страха после сказанного Арианной. — Мне понравилось, папа. Ответ на мой изначальный вопрос, где я спрашивал о том, что она чувствовала. И вот её злополучный ответ. Случай, который Арианна осознала, что, когда она убивала четырех людей, глубоко внутри ей это нравилось. Это было спрятано так глубоко, что спустя столько времени она поняла это. Ответ, оставивший меня в полном беспорядке.Арианна
Холодно. Как же холодно. Я не могла дышать. Ощущала страшное чувство, которое заставляет людей покрываться мурашками. Это ощущение страха. — Прошу! Пощади! Умоляю! Смерть поджидала его, раскрыв свои ледяные объятия, от которых тебе больше не убежать. Выстрел. Кровь. Мне стало плохо от такого вида. Пыталась не упасть в обморок, хватаясь последними силами за чей-то приближающийся силуэт. Глаза помутнели. Вспышка боли в районе лопаток, и я упала на землю. Я распахнула глаза и пыталась унять сердцебиение. Это просто кошмар. Успокоила себя этим. Просто кошмар. Укутавшись в одеяло, я устроилась в позу эмбриона и хныкала от булькающих звуков из кошмара. Было очевидно, чем это было вызвано. Кто-то перерезал горло человеку из сна. Голова была плотно прижата к подушке, которая стала влажной после слез. Я устала видеть такое. Это выматывало и делало меня очень рассеянной, потому что я не высыпалась после таких сеансов. Я шмыгнула носом и собиралась встать с кровати, но остановилась, почувствовав покалывание внизу. Выбравшись из постели, охнула от увиденного: мои ноги были в слякоти, а на нескольких пальцах шла небольшая струйка крови, окрасившая своим цветом белую простынь. Что за чертовщина? Мое окно было распахнуто, привлекая внимание, и я на носочках, шипя от тупой боли, вышла на улицу. Перешагнув небольшой выступ, следовала по следам, успевших запечатлеться на влажной земле, о которую я все больше и больше пачкала босые ноги и замерзала от ночной прохлады. Дальше следы оборвались, после чего я подняла глаза и оказалась… в пруду. Но что… … я здесь забыла?***
Я сидела за столом и бросала в рот ягоду. Мама рядом готовила очередное блюдо и напевала себе что-то под нос, пока я смотрела в одну точку и пыталась не заснуть. Силы уходили разом после очередных снов, приходивших ко мне каждую ночь и оставляя на моих ногах небольшие ссадины после моей «сонной» прогулки, —о которой я чаще всего не помнила, зато ранки на пальцах ног и стопе говорили за себя, — приводившей меня каждый раз к одному месту: пруду. На улице были слышны веселые голоса девочек, плескавшихся в бассейне. Я бросила подозрительный взгляд на маму, которая тихо выругалась. Она убрала подальше старую смесь будущего пирога и стала готовить новый. — Что-то не так, мама? — еле слышно спросила я, отодвигая фруктовую нарезку. — Я хотела усовершенствовать рецепт тыквенного пирога, но, попробовав тесто, — она указала пальцем, — поняла, что это ужасно. Я, наверное, ошиблась каким-то продуктом, или же переборщила, — нахмурилась она. Я прекрасно знала, что она никогда не была такой забывчивой при приготовлении пищи. Ей нравился сам процесс, и то, что она сегодня сама не своя, было из-за переживаний за меня, которая только-только начала общаться с ней. — Может, отдохнешь? Но мама запротестовала и продолжила помешивать густую консистенцию. Я вздохнула и подошла к ней. — Мама. — Я должна закончить, Ари… — Ты должна выспаться. Я могу взять это на себя, — твердо сказала я и, после уговоров пойти отдохнуть маме, оглядела всю эту непонятную штуку и доделала всё по рецепту, после чего закинула в духовку, молясь, чтобы все прошло гладко. Через тридцать минут пирог приготовился и, совсем немного попробовав его, я довольно кивнула, потому что получилось очень даже съедобно. Удивлена. Я не сдержала свой порыв и широко улыбнулась. Оставив пирог остывать, я собиралась вернуться на место, но меня прервал звонок на сотовом. Звонил незнакомый номер. Кто? Это мог быть тот идиот — Картер, — поэтому я быстро забежала в свою комнату, чтобы моя семья не услышала случайно этот разговор. Посчитав до десяти секунд, я приложила телефон к уху. — Слушаю? — в ответ одна тишина. Нет ответа. Только Картер мог знать мой номер из незнакомых лиц и быть человеком, которого я так и не сохранила. — Эй? Кто-нибудь здесь? — попыталась я, но снова ничего. Разве что шелест деревьев. Стоп. — Наверное, ошиблись номером, — сказала я и сбросила трубку, не став заострять свое внимание, потому что хлопот у меня было предостаточно.Ноа
Я сидел на своем кресле и крутил между пальцами стакан виски со льдом, которые ударялись о стекло, создавая приятный звук, и размышлял о произошедшем с ней. Как только в мыслях крутилась она — что случалось слишком часто — моя рана пульсировала. Как оказалось, пуля в ребра — более болезненная штука, чем я думал. Она была первой и последней, кто ранил в такое слабое место. Прошло достаточно времени, чтобы я обходился без эластичного бинта. Вспомнилась та ночь, когда я нашел её, беззащитную, вокруг мертвых тел, валявших на газоне, пропитывающейся кровью. Тогда я чувствовал жажду убить всех. Еле удержавшись от этого, я подхватил её легкое тело и отвез в больницу по наставлениям Нино, не то чтобы я не догадался бы об этом сам. Арианна была зрелищем даже в таком состоянии. Её кожа была бледной, как мрамор, на котором появлялись синяки. В ней не было ни одного изъяна, ни единого несовершенства. Когда через несколько часов приехали её родные, я остался наедине с Нино Фальконе и рассказал, в каком состоянии мне удалось найти Арианну, потому что их явной целью была она. Все это было способом заполучить её через их хитроумный блядский маневр. После рассказа я, как и Нино, поняли, что Арианну спас не я — только вытащил, — а кто-то другой: несколько трупов рядом с ней доказывало это. Видеокамеры были стерты полностью. Это ясно говорило о том, что мы имеем дело не с идиотами. Отнюдь нет. Ведь удалить запись, где должно было четко высветиться произошедшее в этом пруду, было невозможно. Только не в доме Фальконе. Кто-то не хотел, чтобы его личность была раскрыта. Кто-то, кому нужна Арианна. Все старания скрыть от общества свою единственную и драгоценную дочь Нино могут катиться к чертям. Он действительно позаботился о том, чтобы никто не знал о существовании Арианны. Ухмылка перекосила мой рот. Хорошая работа, Нино, но этот кто-то точно сосредоточен на твоей дочери. Всю свою жизнь я творил ужасные вещи: убивал, калечил, но это ничто по сравнению с тем, что скрывается глубоко внутри меня — настоящий мрак, в котором прячется серийный убийца-демон, вышедший лишь однажды. Чаще всего я могу контролировать это, но когда увидел, что случилось с ней, мне больше не к чему удерживать этого зверя, глаза которого пылают насилием и местью. Красный цвет — единственное, что я вижу в такие моменты. Прошло некоторое время, поэтому я был уверен, что физически Арианна оправилась, но никак не морально. Блуждая взглядом по своему телефону, несколько раз перечитав сообщение от неё, в котором говорилось, что ей нужно встретиться со мной в каком-то клубе в Вегасе в назначенное ею время, я хмыкнул. Ей определенно что-то нужно. Пальцами коснувшись шрама, губы дрогнули в кривой улыбке. Боже. Эта девушка, устраивающая маленькими крупицами хаос в моей жизни, сейчас предложила встретиться с ней. Точнее, приказала. Её сообщение гласило, как долбаный приказ. Если ей нужна эта встреча, я не против. Только не тогда, когда это касалось её. Всё, что угодно.Арианна
Насколько оценивается ложь по десятибалльной шкале, когда я сказала всем, что иду спать, чтобы они не беспокоили меня, но на самом деле я стояла наготове перед зеркалом, готовая сбежать из дома? Восемь? Десять? Нет, целые сто. Мне необходимо было встретиться с Картером. Я два дня обдумывала это решение и решила все-таки написать ему, ведь кто, если не он, расскажет мне обо всем инциденте, так как папа не поделится со мной этим. Убедившись, что никто не зайдет в мою комнату, я направилась через подвал к дому Фабиано со своим фонариком, а дальше побежала по подъездной дорожке и перед выходом ввела код по памяти, после чего ворота открылись, давая ветру играть с моими волосами. Ночь была тихой. Спустившись вниз по улице, я заказала такси и поехала в клуб «Войск», который не был так нацелен вниманием моих братьев, и потому был самым непримечательным местом. Возможно, я могла выбрать более цивилизованное место, но меня не волновал комфорт этого придурка. Мои пальцы сжимали ремешок сумки на плече, когда я вышла из машины и оказалась в темном переулке, в конце которого виднелись неоновые вывески и название самого клуба. Это место такое шумное, ужасное. Я никогда не любила клубы и бары, боясь подхватить какую-то заразу или проблему. В подобных местах почти каждый пробовал наркоту и всякую дурь, и они кишели людьми, которым нравилось думать, что их ценность слишком велика. Чем ближе я приближалась, чуть не поскользнувшись на какой-то слякоти, тем сильнее в глаза слепили светодиодные ленты, прикрепленные к окнам и входной двери. Мимо меня проходили пьяные девушки в своих коротких и облегающих платьях, которые не оставляли место воображению. Они покачивались на огромных каблуках, пытаясь удержать равновесие. В этом клубе всегда был дресс-код: черный. Следуя их правилам, на мне была черная юбка-тюль ниже колен, простая кожанка и, самое главное, были грубые ботинки, в которых было удобно, не то что на этих шпильках. Со стороны я могла походить на какую-то готку, поменявшей свое направление в безобидное место, а не в то, где проходили сатанинские ритуалы. Когда я подошла ко входу, меня остановили два крупных мужчин в белом одеянии. Они сгруппировались, встав так, что касались плечом друг друга, закрыв мне дверной проем. Их ладони механически, как у роботов, вытянулись передо мной. — Вам есть восемнадцать? — спросил один из них. Что?! Прочистив горло, я кивнула. — Хорошо. Но мы вынуждены прогнать вас, потому что вы не соответствуете нашим правилам, — серьезно сказал другой. — Каким еще таким правилам? — возмутилась я. Они оба просканировали меня. Я съежилась. — Ваша одежда… не подходит нашим требованиям. Сегодня все должны быть в белом, — фыркнул один, а другой лишь нахмурил брови. — То есть, всё это время вашим дресс-кодом являлся черный цвет, и тут, волшебным образом, вы решили поменять? — осторожно сказала я, но в конце не сдержала порыв ярости, злясь больше на свою «удачливость». — Вы либо уходите добровольно, либо мне придется вышвырнуть вас вон, — грозно предупредил тот, что с короткой стрижкой. Видят небеса, что я не собиралась пользоваться своим статусом, но сейчас, оказавшись в таком положении, не оставалось больше ничего. — Моя фамилия Ф… — не успела я договорить, как они расступились передо мной, смотря куда-то за мою спину в страхе. Неужели одна буква моей фамилии вызывает такой страх? Славная репутация, однако. — Вот и славно, — мило улыбнулась я и прошла через тусклый коридор, следом оказываясь в многолюдном зале. Музыка звучала в моей голове, а довольные крики людей походили на смех гиен. Их движения в лучшем случае были похожи на обезьян, употребивших марихуану, после которого прибывали в зверском настроении. Несколько людей обернулись в мою сторону и презрительно оглядели мой образ, не вписывающийся к ним — белым, но вскоре вернулись к своим занятиям, полностью позабыв обо мне. — Привет, красотка. Кто ты? — чья-то ладонь легла на моё плечо. — Твоя разыгравшаяся игра воображения, — выплюнула я и оттолкнула придурка от себя, который, будучи пьяным, не удержался, упав на пол. Выискивая глазами объект моего плохого настроения, мне посчастливилось стать затоптанной несколько раз этими ребятами. Внезапно свет пропал, но музыка не перестала играть. Все продолжили веселиться, но я, до этого строчившая длинное письмо-возмущение Картеру, которого нигде не было видно, прекратила это занятие, потому пальцы замерли над буквой «М», которая должна была стать словом «мудак», и паника была слишком близка, чтобы продолжить печатать. Ноги приросли к полу, а ладони вспотели. Схватившись за свою ленту на запястье, пыталась вернуться в реальность. — Арианна… ты не одна. В голове прозвучал чей-то голос, но свет, появившийся так же быстро, как и погас, отрезал мои пути к моим воспоминаниям. Паника потихоньку отступила, но стыд за свою слабость поглотил меня. — Меня ищешь? — этот чертов шепот прозвучал позади меня, и моя спина резко выпрямилась, а руки сжались в кулак. В тот момент, когда я собиралась обернуться, меня с большой силой затолкнули в какую-то отдельную комнату для специальных гостей. Я несколько секунд была дезориентирована от такой нечеловеческой силы, но самое интересное было то, что не было никакой боли. Я пару раз моргнула, чтобы свыкнуться с чуть светлой комнатой по сравнению с танцполом, затем изучила помещение. Оно было небольшим; к стенке было приставлено одно кресло, а стекла были с потолка до пола — точно тонированные окна, поэтому я могла наблюдать за прыгающими людьми в десяти шагах от меня. Нас с ними разделяла лишь одна преграда. Вот девушка подошла к окну и поправила свою прическу, не зная, что я наблюдала за ней. Я вернула свой взор к Картеру и увидела, как это одно-единственное кресло занял засранец, подкинув одно колено на другое, расслабленно следя за мной. — Неужто мои встречи ощущаются похоронным обрядом? — ровным голосом спросил он. Ну конечно, даже этот человек был в курсе последних изменений в плане дресс-кода, одевший в белую рубашку, три первые пуговицы которой были расстегнуты, и я удивилась, когда не обнаружила татуировок, которых было много у братьев и папы; рукава рубашки были закатаны до локтей, открыв вид на чернила на его одном предплечье, но разглядеть хорошо так и не удалось; только вот брюки его оставались черными. И как впустили этого ненормального? У него что, особый билет? Он мафия. Фыркнув, я облокотилась о деревянную дверь и скрестила руки на груди. Тщательные сценарии закончились эпическим провалом, разбившись как посуда, когда я оказалась перед Ноа Картером, невыносимым ублюдком. Грета говорила, что любовь с первого взгляда существует. Но для меня более подходящим и точным было выражение: «Ненависть с первого взгляда». Да, точно. Именно так. Губы плотно сжались, и я чувствовала непреодолимое желание врезать ему. — Твои встречи не ощущаются никак. А похоронные — это ещё в лучшем случае, — прошипела я на его ухмылку. Мне не терпелось стереть ее из его идиотского лица. — И ты не позаботился о втором кресле? Он заглянул в мои глаза. Цвет моря с лунным свечением пересекся с бушующим ураганом. В таком свете его глаза были темнее, смертоноснее. — Ты можешь сесть на мои колени, — его учтивый голос отдался в моих ушах, как услада. Это, пожалуй, то, чего я ненавижу в этом идиоте. Он имеет манеру говорить беспрестанно, спокойно, и в то же время высказывать угрозы. Я было открыла рот для ругани, но быстро заткнулась, не желая тратить свое время. Оставшись стоять на месте, я постукивала ногой по ковру, не зная, с чего начать. С любезностей? Точно нет. Поблагодарить? Мимо. Я собиралась, правда, но моё желание не длится очень долго, особенно с Картером. — Ты хотела поговорить. Спасибо, а то я не знала. Его взгляд немигающий. Никакого дискомфорта на его лице, которое он не заслуживает. Насколько часты встречи с такими мудаками, имевших такую внешность? Из последней встречи мне хорошо помнится, как он запечатал меня к стене своей массивностью. Он, по крайней мере, около шести футов пять дюймов. Я откашлялась. — На момент атаки в наш дом ты что-то странное уловил? Ты был первым, кто оказался на месте происшествия, — я упустила момент о моем нахождении. Мне была неприятна сама мысль, что он видел меня в уязвленном состоянии. — Нет. — Нет? — Ты никогда не слышала этого слова, принцесса? Я непроизвольно сделала шаг вперед. Мысленно ударила его несколько раз и пнула. Сейчас только на нем было сфокусировано моё внимание. — Перестань меня так называть, ты, идиота кусок. — Сегодня ты часто прибегаешь к плохим высказываниям. Слишком грязные слова для такой, как ты, — произнес он, ещё больше разозлив меня. — Ты вообще отдаешь отсчет своим действиям, когда общаешься с девушками вот так? — сделала шаг в его сторону, кипя от раздражения. — Не стоит мне говорить, что хорошо, а что плохо, я сама в полной мере осознаю, что делаю, — ещё шаг. — И, чтобы ты знал, я тебя ненавижу. Видя твою глупую физиономию, похожую на внешность, от которой все девушки без ума, я единственная из всех, которая еле держится, чтобы снова не выстрелить в… — Ты считаешь меня привлекательным? — он ухмыльнулся, перебив меня. На мгновение я ошеломленно замерла. — Ты… ты вынес только это? — Я думаю, что весь этот фарс был для того, чтобы признать меня вполне симпатичным, преподнеся таким образом. Могла сказать это открыто, а не через намеки. Пошел ты нахрен. Этот самовлюбленный и напыщенный индюк побил все мировые рекорды по «Как свести с ума Арианну Фальконе за жалкие две минуты». Я имею в виду, свести с ума не в романтическом плане. Фу. К моему изумлению, его горячее дыхание ударило мою кожу, когда он прошептал своим медленным тембром: — Не то чтобы я против от такого обзора, но мне кажется, что ты не совсем осознаешь из-за тумана ярости, насколько ты стоишь близко ко мне. Вздох сорвался из моих губ, когда я заметила, что тычу пальцем в его грудь, чувствуя ритм его сердцебиения, а сама чуть ли не соприкасаюсь с его носом. Я стояла слишком слишком слишком слишком близко. Я могла видеть его длинные ресницы, а глаза, в которых плясали демоны, пожирали меня, бросая вызов. Выпучив глаза от такой близости, я сделала шаг назад, но следующее произошло молниеносно, что я не успела опомниться, как оказалась на его коленях, когда он потянул за мою руку. Вот теперь я потеряла весь здравый рассудок. Потянувшись за ножом в моей сумке, я приставила к его горлу. Он даже не дернулся. — Тише, принцесса. Хоть я не прочь от борьбы, я уверен, что ты не одолеешь меня. — Хочешь узнать мои пределы? — бросила я ему его же фразу, когда-то сказанной мне в Нью-Йорке, и улыбнулась. — Поверь, мне не к чему это знать. Я начала извиваться и пыталась выбраться из его цепких рук, но они пригвоздили меня. Он лишь обхватил одной рукой мою талию, а другой выпил ром из стакана. — Отпусти меня. — Что не так с моими коленями? — Всё. Абсолютно всё, — обобщила я, не став говорить о его… Нет, я даже в мыслях это сказать не могу.Ноа
Арианна густо покраснела и избежала моего взгляда, расслабив свои руки, дав ножу упасть на белый ковер. Она упустила слово «эрекция», слишком стесняясь это сказать. — Я не понимаю, о чем ты. Как насчет того, чтобы сказать мне? — подразнил я. Арианна послала уничижительный взгляд. Она несколько раз брыкалась в попытке отпустить её, но когда я крепче схватился за её тонкую талию, она напряглась, но прекратила борьбу. — Мне нужно уйти, если только ты точно не хочешь мне ничего сказать. Я пожал плечами. Арианна хотела выведать правду, которую я ей не скажу. Для ее же спокойной жизни, которая может снова разрушиться после фактов. Она громко вздохнула и посмотрела на меня. — Давай договоримся? Я не навлеку на тебя войну с моими братьями и дядями, держа это в тайне, а ты вернешься в свою Канаду и продолжишь следить за кем-нибудь другим, полностью стерев меня из своей жизни. Как тебе такое? — Хм, — беспечно начал я, обдумывая её договор. Её глаза загорелись в надежде, но, прочитав всё по моему взгляду, она дала разгореться огню внутри себя. — Упущу момент, что это звучит глупо. Мой ответ — нет. Даже если ты это сделаешь, я приму ответные меры против твоих братьев, ведь я говорил тебе в прошлый раз, что они для меня не помеха. Так что прекращай отталкивать меня, принцесса. И, если вопрос закрыт, я перейду к следующей наиболее важной теме: за тобой кто-то следит? — спросил я, в конце снизив голос до опасного предела. Она в действительности думала, что я слежу за ней, по её словам? Либо у неё развилась сверхчувствительность и реагирует на каждую мелочь, либо за ней действительно наблюдали. Человек, который не показывает себя, но всегда находится рядом с ней. Она приоткрыла свой рот, считая, что все это время этим человеком был я. И лучше бы так оно и было. Полностью собравшись, она ответила: — Ты отпадаешь из моей комнатки подозрений. И даже если бы я знала, я бы не сказала тебе: мы вообще никто друг другу. — Всегда можно это исправить. Услышав это, её тело замерло, а щеки заалели. То ли вызванными злостью, то ли смущением. Плевать. В таком расстоянии я мог свободно запоминать её черты лица. Внешность Арианны походила на аристократическую. Мне нравилась идея застыть так на несколько дней и смотреть на неё. Только на неё. Розовые губы, левый край которых она прикусила. Пышные ресницы, трепещущие с каждым морганием. Очерченные скулы. Я мог бы сказать, что её слепил сам творец-скульптор, как художник одержим своей музой. Сама по себе, как я понял, она была непокорной, перед охранниками этого клуба стал свидетелем этого, когда Арианна начала втирать что-то свое, а в конце уже собиралась назвать свою фамилию, но мне было достаточно послать одного взгляда на двух, которые моментально пропустили её. Она так и не узнала, каким образом она вошла в клуб. Я успел заметить, как она напоследок «случайно» задела плечом одного из охраны, и с гордо поднятой головой вошла в заведение. Все это время я следовал за ней, удивляясь тому, как она не обращала на меня внимание. И, быть может, мне следовало убить того, кто подошел к Арианне в клубе, но она сама сумела отлично справиться. И что ещё я заметил, так то, что у неё панические атаки в темных местах. Она боялась темноты. Её приступы хорошо засели в моей памяти, когда она замерла, а глаза были готовы выйти из глазниц. Её кожанка скатилась, оголив плечо, на котором как раз проглядывал бинт. Я был в пяти секундах от того, чтобы зарезать весь гребаный клуб, но сдержал себя. Однако моя рука заметно напряглась на её талии, что почувствовала и сама Арианна, но на меня так и не посмотрела. Её голова неожиданно чуть наклонилась в левую сторону, а глаза перестали моргать. Тело её стало твердым, как камень. Я проследовал за её взглядом, который указывал на заполненный зал. Просканировав всех людей, я ничего подозрительного не увидел. — Арианна. Позвал её, но ничего. Она по-прежнему находилась в отключке. Её тело было здесь, но разум… где-то в другом месте. Я тихонько дернул её за плечо, но никакой реакции. Нажав на пульт, окно затемнилось и больше не было никого, только я и она. Но её взгляд всё ещё обращен куда-то в стену. Прошло около пяти минут, а она так и не моргнула. Попытки её позвать были тщетными. Она словно стала статуей. Вскоре по её щекам скатилась одинокая слеза, следом все больше и больше. Чертов град слез. Но опять ни единого звука и реакции. Она находилась в диссоциации. В таком состоянии человек не ощущает ни физической боли, ничего. Ровным счетом. Если у неё была легкая стадия, то голоса могут проигрываться в её голове. Она может слышать меня. Сжав кулак, я повернул её голову в мою сторону. Слезы не переставали течь. Взгляд был расфокусирован. — Арианна, вернись, — тон, который я использовал на работе с грязными делами. Тон, которого все боятся. Она моргнула, но сидела неподвижно. Ей необходимо вернуть чувствительность, поэтому я пошел на крайние меры. Пододвинув ее ближе к себе, коснулся своими пальцами её шеи, медленно поднимаясь к её губам. Её запах ванили, вызывающий привыкание, окутал мой нос. Слегка надавив большим пальцем по её верхней губе, я сделал то, после чего она с большой вероятностью может снова пристрелить меня: я исследовал её тело. Я мог бы поцеловать её, но я ещё не знал, как она может отреагировать на такой жест, и чтобы не усугубить всю ситуацию, я обошелся прикосновениями. Своими холодными пальцами я заставил её слегка дернуться, но она ещё не приходила в реальность. Нагло гуляя по её телу, я прошелся по бледной коже, поднимаясь к груди. Она медленно покачала головой. — Нет… Прошу, — всхлипнула она. — Не трогай меня… Я убрал руки. Значит, она пришла в себя. Я был прав — ей не нравилась тактильная коммуникация. По крайней мере, в таком смысле. Почему же она страшится этого? Не то чтобы все любили тактильность, но это не доводило никого до таких горьких слез. Чем это могло быть вызвано? Воспоминаниями? Ее дыхание пришло в норму. Лицо стало влажным после слез. Она зажмурила глаза и после открыла. Преподнося пальцы к щекам, она в растерянности посмотрела на меня. — Ч-что произошло? Я плакала? Я удивился, но не показал этого. Она не помнила. Кого она, блядь, увидела, в конце концов, что вызвало в ней такое состояние? Мне нужно срочным делом перемотать все записи в момент ее диссоциации и выявить причину. Найти человека. — Мне нужно уходить. Выпусти меня, — твердый голос Арианны вернулся к ней. — Я подвезу тебя. — Катись к черту. Я сама доеду, — её прошлая слабость испарилась. Я ничего не ответил, подарив ей надежду на выбор, но на данный момент его у неё не было. Она ещё не знала этого, но она поедет со мной. Выйдя на улицу, я схватил за запястье Арианны прежде, чем она успела сесть на такси, и направился к своему припаркованному Бугатти. Подталкивая её за спину, я открыл для неё дверцу, приглашая сесть по-хорошему, иначе я сам затолкаю её упрямую личность в машину. — Нет-нет. Я не хочу ехать с тобой. — Сейчас не самое лучшее время отпускать тебя одну. Это было правдой. Если неизвестный мне человек следует за ней по пятам, я ни за что не отпущу её — будто я сделал бы это, не будь даже преследований. Она в любом случае села бы в мою машину, хотела того или нет.Арианна
Некоторую часть дороги я молчала. Изначально я не хотела ехать с ним, но не стала спорить дальше, хотя хотелось его пнуть и отправить на другую планету. Когда он разогнался не на шутку, я съежилась. Думаю, это заметил и он, снизив скорость до нормальной. Когда-нибудь этот придурок разобьется, развлекаясь такой силой машины. Я слишком омрачена, чтобы замечать проплывающие пейзажи, и пыталась не заснуть. Только не в его гребаном присутствии. Он может сделать все, что угодно. — Может, ты перестанешь ехать на красный? — не выдержала я, когда он в пятый раз нарушил правила. И мне все равно, что в такое время нет людей и опасность не грозила никому. Но мне нужно было подпитывать свой заносчивый нос колкими фразами. — Беспокоишься за меня? — Ещё чего. Моя жизнь, черт возьми, в твоих руках, буквально! И кстати, меня не волнуешь ты, — фыркнула я. Дальше дорога была молчаливой, сопровождаемая моими громкими вздохами, на которые Картер не реагировал никак, оставляя меня проигнорированной. Это даже к лучшему. Подъехав к моему дому, я вышла из машины, сильнее хлопнув дверцей, и перед тем как перейти ворота, я отправила ему смс: «Мудак», на что он ухмыльнулся через лобовое стекло, и я, не в силах выдержать его взгляда, вошла в свое безопасное место. Я пошла, чтобы узнать ответы, но получила ещё больше вопросов. Что со мной произошло? Слезы? Как?.. Я помню лишь одно перед слезами, как увидела одного человека, а точнее — его платиновую макушку. Такой редкий цвет. А потом — слезы и руки Картера, блуждающие по моему телу. Его грубые руки гуляли по моему животу, и сила, которую он источал, была огромной. А ещё от него исходила убийственная энергия, когда я «очнулась». Но это было точно не направлено на меня. И меня не отпускала мысль, что это был не он. Не он. Не он. Не он следил за мной. Моя кожа леденеет. Кто же тогда? Улегшись в кровати звездочкой после душа, я часто задышала. Пролистав свои старые фотографии, на которых Алекс и я лежали на газоне с улыбками на лице, переплетая с ним наши руки, искренне улыбнулась. Следующая фотография была сделана в лесу, когда мы с ним пошли в поход, и его рука закинута на моё плечо, а другая теребила мои волосы, на что я скорчила недовольное лицо. Я так скучала по нему… Мне хотелось позвонить ему прямо сейчас, но он, вероятно, спал. Или был на очередной вечеринке… Я была уверена, знай он мой адрес, приехал бы в скором времени. Хотя бы он из нас всех должен остаться таким, каким он является. Спрятав голову под подушку, я пыталась заснуть и это вышло.***
— Как тебя зовут? — Ты любишь загадки. Давай ты попробуешь отгадать моё имя? — Это ведь… нелогично. В мире очень много имен. — Если это судьба, то мы встретимся в будущем. Я даю клятву, что всегда буду защищать тебя. — У меня есть папочка. А ещё любимые братья. Их вполне достаточно. О, я тебе не говорила о своем… — Тихо. Монстр идет. Лучи солнца пробились через окно. Очередные воспоминания одиннадцатилетний давности. Диалог сопровождался девочкой и мальчиком. Место, в котором они находились, циркулировало чем-то страшным. Но эти двое спасали друг друга пустыми разговорами. Они были поддержкой. О каком они «Монстре» говорили? Что он творил с ними? Или с мальчиком, который сказал таким голосом, отчаявшимся и боязливым. А девочка? Это была я. В этом не было никаких сомнений. Но этот мальчик привлек куда больше внимания, потому что по словам папы я была единственной. Ни одной живой души поблизости. Он… умер? Я ужаснулась. Нет-нет.