5 января, после тренировки.
— Да. Да, завтра заеду после двенадцати и сам договорюсь обо всё с поставщиком. Угу. Пока, — Чонгук отнимает телефон от уха, сбрасывая звонок и убирая сотовый в карман, и поворачивается к Тэхёну, идущему рядом. — Извини, по работе. Омега понимающе кивает. — А почему флорист? Насколько я успел заметить, ты хорошо разбираешься в физкультуре. Из тебя бы получился неплохой тренер. Чонгук с улыбкой морщит нос на его слова и отрицательно качает головой. — Ну, во-первых, ты первый и единственный, кого я тренирую; я бы даже не назвал это тренировкой, — так, часовая разминка, — рассуждает он, а Тэхён сбоку от него ворчит, что это для альфы — разминка, а для него — целая испытательная тренировка. — Во-вторых, я бы не хотел работать… тренером. Да и не моё это. Мне по душе цветы. — И всё-таки почему? — Мы с родителями — я и мой старший брат — с детства жили в пригороде Пусана, в своём доме, поэтому папа любил разводить в клумбах возле дома цветы. Он всегда с такой радостью смотрел на них, когда они цвели. Я как-то подумал, что хочу подарить ему сотню таких, чтобы сделать его ещё счастливее, — Чонгук с умиротворением вздыхает. — А теперь у меня целая сеть. Когда я навещаю родителей в Пусане, то всегда привожу папе новый букет. Тэхён с замиранием сердца слушает альфу, на лице которого во время всего рассказа оставалась тёплая полуулыбка, обращённая своей семье. Родителям. Он сам очень бы хотел увидеться со своими папой и отцом, хотя бы на короткое мгновение почувствовать, что они снова рядом; поговорить с ними о всякой ерунде, рассмеяться с какой-то ситуации и просто обняться, что они делали не меньше, чем каждый день на протяжении восьми беззаботных лет, давно оставленных позади, но теплившихся в памяти сердца огоньком света. — …Особенно он был рад им зимой. Теплиц у нас нет, поэтому папа обычно садит семена к началу апреля. А так он может дольше любоваться его любимыми лилиями. Они останавливаются перед пешеходным переходом, когда на светофоре загорается красный свет, и Тэхён, осознав, о чём ему говорил Чонгук, переводит на него удивлённый взгляд. — Лилии?.. — Да, — Чонгук мягко улыбается и смотрит на него, давая ответ ещё до того, как он звучит. — Это тоже его любимые цветы. Тэхён несколько секунд смотрит в глаза альфы, в которых отражаются огни фонарей и блики фар мимо проезжающих машин, и первым разрывает зрительный контакт, опуская глаза к заснеженному асфальту. Лилии — особенные для него цветы; дело даже не в них самих, а в их аромате. Ими когда-то пах его папа. Такой же нежный и изящный, как они, что создало идеальное сочетание с ароматом морского бриза его альфы (а в будущем — отца Тэхёна). Юноша робко улыбается своим мыслям. — Значит, у нас обоих хороший вкус, — говорит он и Чонгук смеётся. — Папа тоже так всегда говорит, — убирает руки в карманы. — Вы, вообще, с ним во многом похожи. — Да ну? — Правда, — усмехается. — Оба красивы. Умны. Интересны. В особенности очень упрямы… — Ничего я не упрямый. — Упрямый. — Не правда. — Правда. — Нет. — Да ну? — передразнивает Чонгук и наклоняется так, чтобы их лица оказались напротив друг друга. Вместо ответа Тэхён поворачивается к нему и неожиданно тянет его шапку вниз, из-за чего она закрывает обзор. Альфа издаёт смешливое «эй» и вынимает ладони из карманов, снимая шапку с себя: омеги вдруг рядом не обнаруживается. Чонгук хлопает глазами и, покрутив головой, замечает удаляющуюся спину убегающего Тэхёна в толпе пешеходов на переходе. — И всё же упрямый до безумия, — влюблённо шепчет себе под нос, следуя за омегой.Зимний вечер.
31 января 2024 г. в 19:00