Imagine Dragons - "Natural"
"Под давлением этого гнета в сердцах накапливается раздражение, горечь и страстное стремление прорвать плотину паскудства, опутывающего жизнь." М.Е. Салтыков-Щедрин, "За рубежом"
Наступило время изменить правила игры. Эта мысль уже несколько часов подряд не давала покоя, и Генри раздражённо дёрнул головой, пытаясь от неё избавиться. Вечное ощущение неправильности уже до того приелось, что хотелось содрать кожу, чтобы избавиться от него. Ничего не помогало справиться с раздражением. Руки чесались уничтожить всё, чего только касался взгляд, словно внутреннее чудовище настырно скреблось в районе груди, в любую минуту готовое сорваться и разодрать внутренности в кровь. Он, казалось, медленно заболевал этим, как будто какая-то дьявольская патология сковывала разум, заставляя подчиняться только её импульсам. И он блядски устал. Так, что ни о чём не мог думать кроме того, когда всё это прекратится. Читка сценариев прошла не настолько гладко, как хотелось бы. Мысли путались, превращаясь в тугой ком, который не имел конца. Сосредоточиться было практически невозможно, и из-за этого хотелось херануть кулаком по столу и сказать, что всё просто нереально заебало. Вдобавок, напротив сидел человек, чьё настроение вечно противоречило его душевному состоянию. Лорен так и светилась, как до блеска отполированный пятак, и это мозолило глаза. Даже вчера её улыбка была не так широка, а сегодня она, видимо, решила побить все предыдущие рекорды. Знакомство с партнёрами не принесло никакого удовольствия, но они хотя бы казались адекватными, а не то что их «замечательная» шоураннерша. Если бы не проект, то никто не помешал бы ему запереться в своей квартире и объявить себя социофобом. Аня Чалотра, которая должна была сыграть Йеннифер из Венгерберга, показалась милой и наивной, но в то же время готовой к серьёзной работе. Генри не считал её лучшей кандидатурой на эту роль, но, по крайней мере, она держала себя неплохо. С Фрейей Аллан у них отношения тоже сложились вполне допустимо. Он сразу понял, что перед ним тот вид девушек, у которых амбиций выше крыши и они могут пойти на всё, чтобы заполучить желаемое. Поэтому во время знакомства он ограничился только общей информацией, а затем и вовсе ретировался подальше. Больше всех они поладили с Джои Бейти – актёром, которому дали роль Лютика. Ему, казалось, не нужен был собеседник, хватало одного лишь слушателя, и со своим персонажем они были очень похожи. Признаться, бесконечная пустая болтовня тоже начинала немного выводить из себя, но тогда Генри ссылался на то, что ему нужно "отойти на пару минут". Всё это шоу порядком надоело под конец дня, и апогеем стало то, что эта чрезвычайно много возомнившая о себе Фрейя постоянно строила ему глазки, в бесполезных попытках понравиться. Он не любил малолеток, и всем этим безмозглым курицам пора бы уже наконец запомнить и принять этот факт. Хотелось покоя, чтобы чувство удовлетворения, как и прежде, нахлынуло, расщепляясь на миллионы частиц в крови, согревая и успокаивая. Хотелось конца. Чтобы это всё прекратилось, и он смог выдохнуть и снова вдохнуть, ощущая медленный прилив сил. Но самое главное, что его бесило, - это то, что сценарий отходил от канона. Постепенно, но совершенно точно. Такой поворот событий Генри явно не устраивал, хотя бы по той простой причине, что книги он очень любил и уважал, и для него с этой вселенной любая самодеятельность была под запретом. Просто из-за банальной солидарности перед паном Сапковским. Но Лорен, мать её, так явно не считала. Она лыбилась, мечтая обратить каждого второго персонажа в гея. Это вызывало блядское жжение внутри. Желание свернуть ей шею, чтобы не рыпалась. Лорен, как и все, кто был с ней за одно, хотели превратить его любимое произведение в цирк. Он не знал, зачем и почему. Оставалась только развесить разноцветные флажки по всему периметру, налепить грёбанный красный нос размером с картофелину и напялить яркий парик. Ну, раз дело на то пошло. И это, блять, не казалось крутым. Наоборот, саднило где-то под языком. Даже замотанные кисти чесались, до того хотелось вмазать ей по ебалу бесчисленное множество раз, чтобы наконец осознала и поняла, что она творит. Зачем так испытывать человека? Ради удовольствия? Из-за мести? Но, твою ж мать, он же ничего не сделал! Думать о дальнейшей работе не хотелось. Генри не мог сказать Лорен в лицо того же, что и думал, просто потому, что вся борьба за роль пойдёт псу под хвост, а такого исхода он не хотел. Забавно, но после всего того, что произошло, ему всё ещё хотелось быть им. Геральтом из Ривии. Мясником из Блавикена. Его героем. Приходилось засовывать все свои желания и претензии в задницу, делая вид, что он внимательно слушает шоураннершу. И это, похоже, было не таким уж и дерьмовым решением. Но мириться с происходящим не хотелось, и Генри всё время пытался найти способ высказать своё мнение по тому или иному вопросу. Вот поэтому, собственно говоря, и нужно было «изменить правила игры». Главный вопрос – как. Всё остальное отходило на второй план. - Генри, вот ты где! – дверь резко распахнулась, и в каморку заглянул Джои. – Тебя там Лорен везде ищет, уже всех на ноги подняла. Надо же, а я бы и не подумал спрятаться в каморке с декорациями. Несмотря на то, что все называли это место «каморкой», здесь был довольно просторный склад. В этом помещении хранились декорации, реквизит и некоторые предметы антиквариата, которые могли бы пригодиться для съёмок. В самом конце стояли большие железные стеллажи, на которых в хаотичном порядке громоздились горы папок с документами. Это был так называемый архив. Все бумаги покрылись трёхслойной пылью, и было видно, что здесь давно никто не убирал. Генри переполнили противоречивые эмоции, когда он взглянул на Джои, с энтузиазмом размахивающего руками. Ему просто хотелось побыть одному, спрятаться ото всех, чтобы никто не видел и не лез. И он рассчитывал как минимум на полчаса, а не на десять минут. - Что ей опять нужно? – спросил он, изо всех сил стараясь погасить раздражение. – Мы же уже всё обговорили! Злость возвращалась с новой силой. Его собеседник помолчал какое-то время, а затем вкрадчиво проговорил: - Я понимаю тебя, Генри. Правда, понимаю. Ты с самого начала выглядишь неважно, да ещё и Лорен постоянно вмешивается и не даёт никакого покоя. Хорошо, что я наполовину певец и не такой известный актёр, как ты. Наверное, был бы таким же раздражённым и не выспавшимся. Джои улыбнулся, глядя на него, и злость почему-то начала постепенно пропадать. Как будто чтобы она исчезла насовсем, нужен лишь партнёр, говорящий сраные слова поддержки. Генри не привык никому доверять, и из-за этого даже самые искренние люди казались подозрительными. Таков был его жизненный расклад, и он не хотел меняться. Гораздо проще быть настороже и не верить ни в какие проявления доброжелательности. Или у него никогда не было настоящих друзей? - Если хочешь, могу сказать Лорен, что тебя нигде нет, а когда вдоволь здесь насидишься, сам придёшь, - новоиспечённый защитник снова улыбнулся, вызвав какое-то странное желание улыбнуться в ответ. Вот ведь зараза. Сука. Сам до конца не осознавая, медленно кивнул. Как он вообще умудрился попасть под эти ёбанные чары?! - Ну и отлично, тогда ещё увидимся! Джои развернулся и направился в обратную сторону. И глядя ему в спину, ему хотелось лишь того, чтобы этот человек перестал так делать. Не нужно совершать это. Всё, конечно же, из-за того, что он известен, поэтому эти лишние пресмыкания абсолютно не нужны. Генри всегда был вежливым. На словах, конечно. Он умел льстить и говорить вещи, которые хотели слышать люди, он умел вести себя деликатно и интеллигентно. Но это… была другая ситуация. Язык пристыл к нёбу, как у грёбанного первоклассника, первый раз перешагнувшего порог школы. - Эй, Джои… - голос хрипел, совершенно не подчиняясь хозяину. А сам он готов был себя проклясть за то, что раскрыл рот. За то, что посмел сделать это вопреки своим устоям. Тот обернулся, вопросительно посмотрев. И сказать это, почему-то, стало совсем не сложно. Просто три слога. Семь букв. Всё. - Спасибо.***
Карен расправила складки на юбке и бросила критический взгляд на своё отражение в огромном зеркале. Оттуда на неё глянула девушка с большими карими глазами и золотистыми волосами, переливающимися на солнце. Слишком затравленно она смотрела, и пришлось передёрнуть плечами, чтобы казаться более уверенной. Она думала, что никогда не сможет привыкнуть к этой роскоши. Весь номер был отделан шёлком, узоры на стенах сверкали позолотой, хрусталики изящной люстры переливались и блестели. Мебель, обитая материалом пастельных оттенков, приятно дополняла интерьер и не цепляла глаз. И пусть, как сказала Лорен, это был самый простенький номер, девушка приходила в восторг от всего этого убранства. Если бы она сложила всю свою годовую зарплату вместе с чаевыми, ей и то вряд ли хватило бы средств, чтобы оплатить стоимость этого номера за сутки. И это ужасало, потому что до недавних событий, по жизненным прогнозам, она никогда не смогла бы провести здесь хотя бы пару часов. Но, хвала небесам, спонсировала проживание команда, хотя Карен до последнего не решалась согласиться на такие условия. Было слишком неприятно жить на деньги этих людей. У неё был собственный номер – люкс! В это никак не верилось. Только вчера она была простой официанткой, которая пыталась прокормиться на маленькую зарплату, а сегодня оказалась здесь… Хотя, стоит отметить, и не по своей воле. Настойчивое желание тётушки казаться богаче, чем она есть на самом деле, с каждой минутой начинало всё больше раздражать, но, признаться, иногда девушка мечтала о такой жизни. Чтобы каждое утро приносили завтрак в номер и спрашивали, не хочет ли она вина из личной коллекции короля Испании. Однако, она всё же не поменяла своего мнения и, если бы у неё была возможность, отказалась бы от предложения. Карен прибыла лишь вчера. Перелёт в Лос-Анджелес очень сильно вымотал, к тому же, она так давно не садилась в самолёт. Девушка помнила, как волна паники при взлёте захлестнула, прокатившись по всему телу. Перед глазами стояла пелена, сквозь которую реальность практически не воспринималась, и во время полёта она ничего не видела и не слышала. Для неё всё было слишком непривычным. И вот, стоя в одном из самых дорогих отелей города, глядя на одежду, что совершенно ей не шла и проклиная всех и вся последними словами за то, что собственноручно подписалась на это, Карен пыталась уверить себя, что ей нужно лишь одно – чтобы всё поскорее закончилось. Чтобы появилось хоть немного денег для мамы с Изабеллой и для Беатрис, и тогда она сможет снова вдохнуть полной грудью и вернуться к прежней жизни. Но обмануть себя до конца не получалось, ведь ей, как и любой другой, не слишком хотелось менять роскошь на бедность. Девушка поневоле всё же завидовала тёте, что та может себе позволить жить красиво. Что родители её поддержали и оплатили учёбу, договорились со знакомыми в киноиндустрии насчёт работы. У папы этого не было. Он ведь женился неудачно, работал не юристом, как хотели они, а всего лишь каким-то учителем, никогда не льстил и старался не зависеть ни от кого. От несправедливости горечь разъедала лёгкие и дышать становилось трудно. Всё в жизни было слишком сложно. И сейчас, после произошедших событий, казалось, что то, что произошло с ней, не может быть взаправду. Что всё это очередная выдумка, какой-нибудь призрачный сон, который растает поутру. Ей становилось невыносимо лишь от мысли, что придётся работать с актёром, которого знали миллионы людей. Просто даже находиться рядом с ним. И дело было не в том, что по нему сходили с ума все эти миллионы, а в том, что работа эта не будет лёгкой. Карен знала, что многие люди, не обделённые славой, становятся невыносимыми и эгоистичными, и этот, скорее всего, не был исключением; но больше страшили бесконечные кипы бумаг, договоров, документов, встреч и незнакомых людей. Она видела его всего один раз, мельком, когда тем вечером кто-то из помощниц Лорен показывал ей здание, в котором находилась съёмочная группа, но не обратила должного внимания. Зато внимание обратила её проводница. Она сразу распрямила спину, выставляя свою грудь приличных размеров вперёд и смешно отклячив задницу. При этом прошептала: «Это главный актёр – Генри Кавилл, он самый сексуальный мужчина на этой планете!» Карен не могла сказать, что этот человек произвёл хоть какое-то впечатление. Да, он, вроде бы, был накачанным и не обделённым красотой. Это можно было сказать, даже едва коснувшись его взглядом, но для неё подобное не имело ни малейшего значения. Было слишком много проблем, чтобы обращать внимания на такие пустяки, и поэтому она сказала, что ничего необычного не находит. Девушка, показывающая помещение, посмотрела на неё так, будто бы она только что спустилась сюда прямо с Марса. Поэтому переживаний по поводу того, что это за человек, было в разы меньше, чем потому, что эта работа будет невероятной серьёзной. Тут тебе, конечно, «не тарелки носить туда-сюда», как выразилась Лорен, за что была одарена скептическим взглядом. Но это было правдой. Раздался телефонный звонок, и Карен вздрогнула, прикусив губу. Звонила Лорен. - Да, слушаю, - на автомате ответила девушка, выдыхая. - Карен, ты готова? Через пять минут Тайлер будет ждать нас внизу. Ты едешь с нами, - слащавый голос тёти заставил её скривиться. - Ну, я так понимаю, выбора у меня нет. Я практически готова, - она покачала головой, устало замечая, что сопротивляться нет сил. - Отлично, тогда жду тебя в холле. Лорен отключилась. Хотелось, чтобы всё внезапно обернулось кошмарным сном, который длится слишком долго. Чтобы просто открыть глаза и увидеть маму, которая с любовью смотрит в глаза или принять звонок от Бетси и услышать, как она ворчит из-за того, что кто-то очень много спит… Последние события, заставившие вдруг резко сменить всё – вплоть до имиджа – казались какими-то ненастоящими, и главное – ненужными. Словно кто-то тянул, заставляя погружаться в эту пучину всё глубже и глубже… Карен пришла к окончательному решению, что эту юбку она не оденет, поэтому быстро порывшись в чемодане, достала ещё одну, но уже из своего гардероба. Она была, конечно, не так шикарна, как та, что передали от Лорен¸ но зато сидела, как влитая, и в ней девушка ощущала себя комфортно. Разгладить складки она уже не успела, поэтому быстро положила телефон в сумку и вышла из номера. По раздражённому виду Лорен, стоящей в холле, Карен поняла, что всё же опоздала, и это обстоятельство придало каплю уверенности и сил. Натянув дежурную улыбку, она подошла к тётушке. - Доброе утро. Лорен закатила глаза, качая головой. - О Боже, неужели ты решила пойти вот так на работу? – начала она. – Мало того, что ты опаздываешь, так ещё и надеваешь непонятно что! - Что в моём внешнем виде вас не устраивает? – девушка буквально почувствовала, как её голос становится ледяным. Тётя кашлянула, не ожидая такого отпора. - Ну… Юбка не совсем того стиля. Я же присылала тебе другую! - Она не подходит. А теперь, с вашего позволения, мне нужно ехать на работу, - Карен обошла её и направилась к выходу, спиной чувствуя, как челюсть женщины грохнулась на пол. Ощутила прожигающий насквозь взгляд, но было уже плевать. Никто не сможет заставить её изменить свою стратегию. Всю дорогу Лорен молчала, лишь время от времени цокая языком и качая головой. Это лишь давало повод для улыбки, и поэтому Карен отворачивалась к окну, чтобы не довести тётушку до припадка бешенства, что, конечно, сделать очень хотелось. Вскоре водитель затормозил рядом с большим зданием у чёрного входа, потому что Лорен была «ужасно напряжена сегодня» и не хотела, чтобы люди видели её «в таком состоянии». Тётя раздражённо выскочила из машины, махнув рукой на водителя. Тайлер пожал плечами и открыл перед девушкой дверь, помогая выйти. Это дало повод для смущения, ведь ей ещё никто не оказывал таких знаков внимания, не считая отца, который делал подобные вещи в шутку. Здание очень нравилось ей, оно казалось дворцом необъятных размеров, и работать тут было сродни чуду. - Иди, сделай кофе для Генри, сейчас же! – скрипнула зубами Лорен, всё ещё находившаяся в состоянии агрессии. Карен вздохнула, про себя подумав, что, кажется, это отнюдь не последнее ощущение дежавю.***
Вчерашняя выходка, конечно, взбесила шоураннершу. Её радостное настроение сразу же куда-то мигом испарилось, и она явила на свет своё настоящее лицо. Хотелось спросить, куда же делась её сраная улыбка до ушей. Раздражение возвращалось с новой силой, накрывая и не отступая. Время, проведённое в каморке, подарило хоть каплю спокойствия и дало возможность выдохнуть, но совсем ненадолго. И от этого, блять, трясло с двойной силой. Ветер хлестал в лицо, завывая, накрапывал дождь. Думать о чём-либо не хотелось. Внутри было пусто. Генри медленно сделал затяжку, выпуская клубы дыма в посеревшее от набежавших туч небо. Почувствовал, как спокойствие плавно растекается по жилам, плавится в бурлящей крови и наполняет каждую клетку полусгнившего организма. Лишь этот яд в последнее время давал не сойти с ума, не чокнуться в конец, превратившись в шизоидного безумца. Ёбаная тряска каждый день затихала лишь тогда, когда он набирал полные лёгкие никотина, прекрасно зная, что это не выход. Но желание выблевать все органы притуплялось, и от этого становилось легче. Он по-другому не знал. Не умел. Не хотел. Если бы его спросили, желает ли он другой жизни сейчас, то долгое молчание было бы ответом. Всё слишком приелось, и менять что-либо уже не имело смысла. Просто вот так вышло, и права выбора у него нет. - Генри, мы тебя искали… - дверь позади хлопнула. Аня. Какого чёрта она сюда зашла?! Он не хотел никого ни видеть, ни слышать. Сейчас все казались лишними, и лишь его одиночество было правильным, потому что оно находилось рядом практически всегда. Привычка или нет, но так нужно, и это неоспоримо. - Прости, я не хотела тебя тревожить… - девушка смутилась, заметив его мрачное выражение лица. – Лорен попросила тебя зайти к ней, если ты сейчас можешь. А потом у нас читка, ты помнишь? Это, сука, очень тяжело. Держать себя в руках, когда так хочется расхерачить весь мир в одно кровавое месиво. Чтобы окружающие прекратили постоянно действовать на нервы, чтобы никого не осталось… - Генри, - она снова позвала его. Кашлянул пару раз, стараясь прийти в себя. - Да, Аня, спасибо, я помню, - голос хрипел от напряжения. – Я сейчас закончу и приду. - Хорошо, я передам. Прости, что побеспокоила, - по ней было видно, что она искренне переживает, думает, что чем-то расстроила, но… Блять, она ни в чём не виновата. Виноват здесь только он. Неуравновешенный выродок. Дверь закрылась, возвещая о том, что он снова один. Генри бросил окурок, размазав его по асфальту. Почему он? Что, мать их, за блядская несправедливость?! Ему обещали прекрасного шоураннера, блестящий сценарий и приближённость к канону, но то, что он видит – это полная противоположность обещанному. Сраная шоураннерша, пытающаяся вылезть вперёд всех и показать, насколько она крута, выставляя себя лишь в худшем свете, сценарий, после чтения которого создавалось впечатление, что его писали пара бомжей на мусорной куче, а процент приближённости к канону был равен нулю. Просто тупо ёбаному нулю. Он понимал, что если останется один на один с мыслями ещё хоть на минуту, то не выдержит и действительно разнесёт эту контору в пух и прах. Поэтому, скрипнув зубами, развернулся и пошёл к двери. Хлопнул ей, чуть не сшиб косяк и быстрыми решительными шагами направился по коридору. Не останавливаться, не останавливаться… Только вперёд. Шаг за шагом. Давить всю херь, засевшую в мозгу. Он ощущал, как здравый разум теряется, плавится, вытекая из ушей. И в башке остаётся лишь пустота, в которую проникают холодные потоки воздуха. Но почему же кровь так кипит… Почему же в блядском организме метрономом стучится раздражение, с каждой секундой отдаваясь набатом в сердце? Почему же так хочется, чтобы весь мир перестал существовать и вокруг никого не осталось, чтобы люди перестали звать его по имени и глядеть ему в глаза, чтобы просто сотни их физиономий смешались в одну и исчезли?! Это, блять, снова очередная ёбаная шутка… Только вперёд, вперёд, вперёд… БАМ! Что-то горячее потекло по запястью, заставляя до боли сжимать зубы, чтобы не зайтись в диком крике, что-то попало на рубашку, и он зашипел, зажмурившись. Отрезвило. Пелена спала, заставляя видеть происходящее. Карие глаза напротив, только опустить взгляд. Крошево боли и беспокойства. Страх, который заволок радужки. Невозможность что-либо сделать. И искренность, искренность, искренность… До сумасшествия чистые и неиспорченные грязью этого мира… Где он видел такие в последний раз? Противоречие с его измазанными копотью, погрязшими в трясине лжи и гордости, от которой хотелось блеваться. Такие ещё существуют... И вот они – напротив. Странное совпадение. Случайность. Судьбы, задевшие друг друга, и судьбы, которым не суждено переплестись, потому что они слишком разные. - И…Извините, - она заикнулась, отступая на шаг назад. Это наконец смогло оторвать Генри от лицезрения чужих глаз, и он, изо всех сил стараясь вернуть себе прежнее состояние, окинул её небрежным взглядом. Девочка. Совсем ещё молоденькая и неопытная. Несла кофе и разлила его прямо посреди коридора. Задумчиво пробежался по фигуре. Стройная. Привлекательная. И рыжая. Это ей очень шло, дополняя с виду наивное личико. Да, стоит отметить, она красива, причём незаурядна. Блять, что?! О чём он думает, допуская подобные мысли, и как это произошло?! Через пару мгновений вернулось неприятное ощущение после ожога, и кожу засаднило. Рубашка практически вся стала одним жёлтым пятном. Его, сука, новая белая рубашка! Раздражение, в этот раз, полностью снесло крышу. И Генри уже больше не хотел сдерживаться. Сил не было, осталось лишь желание стереть каждого с лица земли. - Твою мать, ты что, слепая?! – заорал он. – Какого хуя?! Ты что, даже стакан донести не можешь?! Совсем криворукая?! Глаза девушки покраснели, она чуть приоткрыла рот, кажется, находясь в состоянии шока. Вот-вот разрыдается и убежит к мамочке, а как же. Защищайся, курица, или ты такая же, как и все твои сородичи? Добиваешься всего лишь тем, что в нужный момент раздвигаешь ноги? Давай, идиотка, скажи что-нибудь! Он чувствовал эйфорию, глядя, как она пытается что-то сказать и не может. Как беспомощно хлопает глазами в попытке собраться и дать ему ответ. Ну давай, разрыдайся прямо посреди коридора и встань на колени, чтобы вымолить прощения! Или ты ни на что не способна? Ты… - Вы сами должны смотреть, куда идёте! В этой ситуации виноваты вы, потому что не я, как сумасшедшая, вылетела из-за угла! Вас спокойно ходить не учили? – её голос миллионами маленьких кинжалов вонзился в барабанные перепонки, заставляя поморщиться и… Ахуеть от происходящего. Серьёзно, блять, это что-то паранормальное. Что-то происходящее явно не в этой вселенной. Выходит, её глаза покраснели не от слёз, а от злости? Вот она, стоит, сжав свои кулачки, точно приготовившись к бою. Херов броненосец. Спасайся, девочка, как бы твою броню не проломили в ту же секунду. Ты настолько уверена в своих силах? Тебя уничтожат сейчас же. Её слова были слишком непозволительными. Такого нельзя было допускать, это ведь всего лишь чья-то помощница. Служанка. Она и смотреть на него лишний раз не должна, не то чтобы там что-либо вякать! Сука. Его снова начинало трясти. - На колени, - голос не слушался. - Что, простите? – непонимание в её глазах и поражение от услышанного лишь сильнее действовали на нервы. - Что слышала! Или ты ещё и глухая?! Стиснул челюсти, чтобы ненароком не сломать ей нос в ту же минуту. - Вы сумасшедший? – в её тихом голосе сквозило отвращение. И он видел это в глазах. Но в них больше не было испуга, она больше не боялась его. И это доканывало сильнее всего, потому что ему необходимо было, чтобы все им восхищались и испытывали хоть малейший страх. У неё его не было. - Ты, блять, совсем ничего не понимаешь?! Ты играешь с огнём, девочка! Проси у меня прощения, если хочешь вернуться к работе! Резкий вдох. Выдох через нос. Она сейчас попросит прощения. Она не до такой степени тупая, ей должны были сказать, какой он. Что будет, если его бесить. Генри был уверен, что она знает. - Никакого прощения я у вас просить не буду. Вы этого не заслужили. Мало того, что вы сбили меня, так ещё и покрыли матом! И запугивать меня не нужно, работаю я здесь по приглашению тёти. Это становилось уже не таким смешным, как было раньше. Дура. Ёбаная идиотка. Неужели она реально думает, что какая-то гипотетическая тётя, которая если и существует, то сидит в одном отряде с уборщицами и драит полы, может его напугать?! Генри со свистом втянул воздух. Ты здесь исключительно ради своей смазливой внешности, шелудивая сука. Так что заткни свою грязную пасть и не произноси больше ни слова. - Мне следует вернуться к работе, и вам тоже. Я не хочу вас больше видеть и у меня нет времени стоять здесь и продолжать этот пустой разговор, - она показательно развернулась, намереваясь уйти. Рывок. Её предплечье хрустнуло, когда он потянул девушку на себя, чуть не выворачивая ей руку. Вот так. Теперь он видит этот испуг и страх, который так хотел разглядеть с самого начала. Теперь чувствует её дрожь всем телом. Он не знал, что вдруг на него нашло, но не мог не поддаться этому крышесносящему чувству. Было ощущение, что его ноги оторвались от земли, и он парит в воздухе, чувствуя, как всё раздражение уходит. И он видел в её глазах боль, от которой растекалось тепло по всему телу. Наклонился к уху, совсем близко. - Послушай меня, сучка. Если ты сейчас же не встанешь на колени и не вымолишь у меня прощения, я тебя уничтожу. Сотру нахуй в порошок и никто даже не узнает. Поэтому прекращай дёргаться и делай то, что велено. Он победитель в этой игре и глубоко в этом убеждён. Он всегда выигрывал, а такие, как она, оставались позади. Секунда. Толчок в грудь. Резко и сильно. Что-то снова хрустнуло. Она прижала руку к себе, освобождаясь от его хватки. Маленькая, но сильная. И в глазах ненависть, которую невозможно затушить. Она блядски бесящая и... ...блядски другая. Он не знал, почему стоит и медлит, но время будто замерло. Стрелки невидимых часов дёрнулись и застыли после очередного взмаха её ресниц. Он хотел вытрясти из неё всю дурь, хотел уничтожить её, но не мог сдвинуться с места. Будто бы она своей злобой воссоздала невидимую стену между ними. - Больной! – её голос сорвался на крик. – Ты совсем больной! Тебе нужно лечиться! Ублюдок! Крик отрикошетил от стен, разлетевшись на осколки, которые тут же зазвенели об пол. Мегера. Разъярённая и опасная, но на беду незнающая, как это страшно для неё самой. В следующий момент послышался цокот каблуков.***
- Вот, возьми это тоже, - Лорен нагрузила сверху ещё одну папку, пинком отправив ящик в сторону. Карен чуть покачнулась, стараясь не уронить ни одну бумажку из общей груды, которая росла с каждой секундой. При этом она старалась не слишком сильно нагружать руку, чтобы не распластаться в то же мгновение по полу от нестерпимой боли. - Ну и… Пожалуй, пока хватит. Девушка мысленно поблагодарила небеса за то, что эта женщина наконец успокоилась. Потому что ещё секунда, и Карен могла поклясться, что не выдержала бы. Всё это знатно напрягало, а ещё и если учитывать передрягу, в которую она вляпалась с самого утра… Умудриться разлить кофе на какую-то важную персону, скорее всего, кого-то из актёрского каста, это, конечно, дело серьёзное. Но по большей части она не винила себя в случившемся, и злилась только на этого расфуфыренного невежу, возомнившего себя умником. Он не только сшиб её с ног, так ещё и покрыл трёхэтажным матом! Да что там злилась, она рвать и метать была готова! Вот только… ненароком, но всё же становилось страшно после того, как он схватил и дёрнул её за руку. Боль, которую испытывала девушка, нельзя было описать. Хотелось пошевелить пострадавшей конечностью, но она как будто застыла и зудела, заставляя до крови прикусывать губу, чтобы только не вылить всё накипевшее раздражение прямо на стоящую напротив тётю. Она, к слову, тоже была не в лучшем состоянии, особенно увидев заляпанную кофе новую элегантную блузку. Карен попыталась вспомнить, что это был за человек. Вроде, крепкого телосложения, накачанный… Волосы, кажется, тёмные… На ум, как на зло, приходили лишь глаза серо-голубого оттенка, в которых как будто застыла немая усмешка. Страшно холодные и далёкие, словно омуты, засасывающие на самое дно бездны. Глубокие, невероятно глубокие. И бесчувственные, как будто отстранённые от этого мира и живущие какой-то своей отдельной жизнью; лишь ярко выраженный в них скепсис заставлял думать о том, что они принадлежат человеку. Передёрнуло. Нет, назвать человеком этого типа было сложно. Скорее всего, это дьявол во плоти, посланный, чтобы уничтожить её. - Ты можешь пока поработать здесь, - сказала Лорен, врываясь в её мысли. – Это временно, пока мы не найдём тебе кабинет… Да-да, заходите! Дверь распахнулась, с треском ударившись о стену, и на пороге появился человек. Тот, кто не должен был появляться здесь и сейчас. Тот, кто недостоин был стоять напротив неё. Тот, кого Карен хотела видеть в последнюю очередь. Закусила губу, чтобы не закричать, за что ей всё это, едва удерживая в руках целую кипу папок. Он посмотрел сначала на Лорен, а потом на неё, нахмурившись. Глаза постепенно превращались в ледышки, а желваки заходили ходуном. Это ведь совпадение, не так ли? Или намеренное издевательство? Чья-то неудачная шутка или очередной розыгрыш от этих прогнивших насквозь людей? - Генри, дорогой, ты ко мне сегодня не спешил! Боже мой, что у тебя с рубашкой? Вся испачкана, какой кошмар! Я хотела представить тебе твою новую секретаршу, помнишь, как мы и договаривались? С тобой что-то серьёзное стряслось?! – тётя затарахтела, как трактор. А у неё в голове не укладывалось. Что? Она не ослышалась? Ему хотели представить её в качестве новой секретарши?! То есть, она несла ему кофе и так и не донесла до пункта назначения? Значит, это он и есть этот невежа, которого она хотела бы проклясть раз и навсегда? Это и есть этот сумасшедший и больной на голову? - Это Карен, моя племянница. Карен Хейли, - продолжила Лорен, так и не дождавшись ответа. – Она твоя новая секретарша. - Значит, тётя… - пробормотал он вполголоса, и его лицо совсем побелело от гнева. Он был похож на сумасшедшего. Не хватало только пены у рта и бешено вращающихся зрачков, чтобы признать, что отличий нет. На него страшно бы было смотреть любому, и ей тоже, если бы она не знала, кто этот человек на самом деле. - Да, я её тётя… - она растерялась, - с тобой что-то случилось, Генри? Что произошло? - Нет, Лорен, - его голос дрожал от ярости. - Ничего не произошло? Тогда что с твоей рубашкой? - Я сказал – нет. Это значит, что я не буду с ней работать, - его взглядом можно было бы запросто разрезать сталь. Какофония двух ненавистных голосов сливалась в единый противный звук, стучащий в висках. Хотелось заткнуть уши или разодрать кожу, в безуспешной попытке проснуться. Но реальность возвращалась, медленно и неотвратимо. Всё бесило. Ему можно, а ей нет. Он возомнил себя рабовладельцем, а она его верная рабыня, которая должна облизывать ноги хозяина, чтобы он позволил ей погреться у камина на коврике какой-нибудь собачонки. - Я тоже не собираюсь работать с этим человеком, - отрезала Карен. Вот так. Пусть голос не слушался, пусть остатки здравого разума растворились насовсем, но она не сделает этого. Не сдастся. Никогда. - То есть как… как это – не будете? – Лорен выглядела жалко в попытке понять что-либо. - Вот так, тётя, - девушка поставила финальную точку. – Мне он неприятен. Найди кого-нибудь другого на моё место. Терпеть это становилось невыносимым. Голова раскалывалась, рука окончательно занемела, перестав слушаться, и сил не оставалось совсем… Поэтому она просто с размаху грохнула все папки обратно на стол и чуть ли не побежала в сторону выхода. Карен желала лишь одного – снова глотнуть свежего воздуха и ощутить хоть малейший порыв ветра. У двери она секунду задержалась, подняв глаза на человека, которого всего за пару часов успела возненавидеть больше всех людей на земле. Смотри, давай, не отводи взгляда. Что бы ты не делал, не страшно. Она видела, как за его деланным равнодушием кипит злоба и раздражение. Видела и чувствовала нутром, что война ещё не закончена… хотя и не проиграна. В этом маленьком сражении победа по праву принадлежала ей, и она улыбнулась, осознав это. Широко и искренне – так, как умела. Знала, что это обезоруживало. Карен развернулась на каблуках и поспешила покинуть помещение. Сердце громко стучало в груди, отбивая каждый шаг, но она знала, что… Пути назад больше нет.