***
Генри с любопытством ребенка расспрашивал Арми о жизни на ферме. Его приводило в восторг абсолютно все. Ну еще бы, он на настоящем американском ранчо! Кавилл старался вникнуть во все дела Хаммера и пытался помочь по мере сил. Утреннее происшествие окончательно убедило его не уезжать в город. А ночь, последовавшая за прекрасным днем, подтвердила, что он принял правильное решение. Чем ближе к вечеру, тем смущеннее Арми выглядел. У него был такой вид, будто он собирается сказать что-то важное, но не решается. Генри решил отложить любые объяснения на потом. Ведь все и так ясно: они понравились друг другу, отлично совпали в сексуальных предпочтениях, о чем тут ещё можно говорить? И главное, зачем, когда есть занятия намного интереснее? Поэтому во время ужина Генри использовал на Арми все свое обаяние. Он умел вести разговор так, чтобы собеседник чувствовал себя центром Вселенной. Прибавить к этому проникновенные взгляды, якобы случайные прикосновения то к руке, то к колену, соблазнительные улыбки — и готово. Если Хаммер и хотел о чем-то поговорить, то сейчас явно напрочь забыл об этом. Ну и прекрасно: Генри не был настроен на беседу, ему не терпелось оказаться в постели. Когда он вышел из душа лишь в одном полотенце, которое висело у Генри на шее, Арми так и пожирал его взглядом. Но, тем не менее, предложил: — Я и в другой комнате могу поспать. Ты наверняка устал, с непривычки-то. Глаза при этом выражали такое дикое желание, что Генри лишь улыбнулся: — Ты преувеличиваешь, — и присел на другой конец кровати. — Я в порядке. Полотенце отправилось на одну из тумбочек, описав в воздухе полукруг. Кавилл растянулся на широкой постели, не сводя глаз со своего визави. Все, чего он жаждал — как можно скорее повторить вчерашнее. Генри сначала облизал губы, потом демонстративно засунул в рот палец и, облизав, провел рукой по своей груди, от заострившегося соска к члену, затем ниже. Согнул ноги в коленях, широко развел, чтоб было удобнее, шумно выдохнул, нащупав вход в свое тело. — Видишь? В полном, — Генри смотрел прямо в потемневшие голубые глаза, одновременно трахая себя уже двумя пальцами. — Нет, Генри. Не сегодня, тебе нужен перерыв, — повторил Хаммер, но, вопреки своим словам, положил руку на свой пах и сжал член через трусы. — Пожалуйста, — у Кавилла вырвался жалобный всхлип, когда он добавил третий палец. — Пожалуйста… мне нужно… — Нужно что-то побольше? — Арми сел на кровать между его раздвинутых ног, трусов на нем уже не было. Взгляд был направлен вниз, туда, где пальцы Генри врывались в его же задницу. — Будет, но не прямо сейчас, — и прервал готового возразить Кавилла резким приказом: — Подними руки к изголовью. Тот поспешил выполнить и тут же взвыл, вцепляясь в спинку так, что она скрипнула. Хаммер склонил голову к его паху и одним махом пропустил член Генри до горла. Одновременно правый сосок заныл от легкой боли, а в анус проник палец, безошибочно находя простату и массируя ее. Перед глазами поплыло. Кавилл смутно видел русую голову, мерно двигающуюся над его пахом, елозил под Хаммером, вскидывал бедра навстречу горячему жадному рту. Казалось, тот мучает его целую вечность, доводя до грани, но не давая перейти ее. Он едва соображал, что происходит, как в бреду, отдельными вспышками воспринимал влажный жар рта и быстрые движения языка, легкие уколы боли от щипков в сосках, мучительно-сладкие ощущения от массажа простаты. Иначе, чем вчера, но все равно невероятно прекрасно. Оргазм разлился по всему телу волной зноя, заставляя бешено стучать сердце и поджиматься пальцы ног. Кажется, Генри закричал, он не понял точно. Прежде, чем он осознал, что происходит, почувствовал, как его прижимает к матрасу тяжелое тело. Хаммер начал тереться о него, заглушив стон Кавилла глубоким поцелуем. Твердый горячий член упирался то в живот, то в промежность, это заставляло двигать бедрами навстречу и без слов просить о большем. Но Арми явно затеял что-то другое и на провокации на поддавался. Он целовал плечи, шею и губы Генри, легонько прикусывая и тут же зализывая укусы. Слегка отстранившись, попросил согнуть колени и раздвинуть ноги шире. Генри мгновенно послушался, теперь он лежал перед Арми в максимально уязвимой, открытой позе, придерживая колени руками. Тот слегка отстранился, тяжело дыша и сжимая свой член. Хаммер лихорадочно облизывал губы, быстро водя рукой по возбужденному органу, и не отводил от Генри глаз. Приблизился, провел влажной головкой по его промежности, паховым складкам, обвел отверстие ануса, что вызвало у Кавилла жалобный всхлип, и тут же низ его живота усеяли теплые белые капли. Генри чувствовал себя абсолютно вымотанным и лишенным сил, неспособным даже дышать. Как во сне, ощутил поцелуй в живот и колени, слева и справа, а потом их задрали еще выше, почти складывая его пополам. Он охнул и попытался поднять голову, почувствовав влажное скольжение языка вниз по животу. Видно было плохо, но в этом и не было нужды. Язык снова коснулся кожи, прочертил мокрую дорожку вниз от пупка, мимоходом прошелся кончиком по члену от корня до вершины. Снова вернулся вниз, подразнил яйца коротким влажным массажем, быстро лизнул за ними. — Нет? — Арми встретился с ним взглядом, истолковав молчание как несогласие. — Да, — еле слышно выдохнул Генри. Дальнейшее он понимал смутно. Разум отключился, остались только ощущения. Одно осознание того, что Арми слизывает с него их общее семя, будоражило донельзя. Если бы у Генри еще оставались силы после невероятного минета, он бы точно кончил еще раз. Но сейчас все, на что он был способен, это тихо постанывать. Теплые губы ласково касались бедер и опавшего члена. Язык скользил по коже, вычерчивая замысловатые узоры, собирая все до последней, самой маленькой капельки. Когда он добрался до ложбинки, разделяющей ягодицы, Генри затаил дыхание. Но Арми в следующую секунду коротко чмокнул правую, наградил левую легким шлепком, и вот он уже обнимал его, целуя в губы и делясь их общим вкусом. — Продолжение завтра, — прошептал он между поцелуями. — Ты же сейчас отрубишься. Кавилл мог только прижаться к нему и действительно, заснул, едва положив голову Хаммеру на грудь.***
Каждый день приносил что-то новое и приятное. Генри очень давно не чувствовал себя так хорошо. Дело было даже не в том, что он, похоже, нашел идеального для себя сексуального партнера. Вся обстановка на ферме очень отличалась от того, к чему он привык. Здесь не было места шуму и бессмысленной суете; это место и его хозяин словно транслировали вокруг себя ауру спокойствия и уверенности. Генри нравилось расспрашивать Хаммера, как работает его хозяйство, пробовать что-то сделать, чего раньше не делал. Арми, хоть и посмеивался втихую, терпеливо показывал и объяснял. А когда у Генри получилось подоить Адель, посмотрел на него с уважением. Генри рассказал, что его еще мальчиком научил один из работников в их поместье. Чтобы, значит, сын лорда не думал, что молоко самозарождается в пакете в магазине. Они разговорились о детстве, школе и семье. К своему удивлению, Кавилл обнаружил, что фермер из глубинки нравится ему все больше и больше. Хотя Арми и не мог похвастать хорошим образованием и многословием. — Но почему ты не поехал в колледж? — удивлялся он, когда они оба отдыхали на веранде после насыщенного работой дня. — Если у тебя были такие хорошие оценки? — Дед уже совсем плохой был, — Арми вздохнул, сцепляя руки на коленях. — А чужих нанимать ни за что не хотел, с деньгами тогда было негусто. Хорохорился еще, что все сам может, да только я видел — уеду, ему одному не вытянуть. Как выяснилось, он ни разу в жизни не покидал пределов своего штата. Не знал некоторых очевидных для Генри вещей. Окном в большой мир для Арми был старенький, еще черно-белый телевизор, но он открывал это окно нечасто. Казалось бы, между ними огромная пропасть. Но Кавилл видел: невежество Хаммера проистекает не от глупости, а от простой нехватки времени и ограниченного фермой жизненного опыта. Он, может, и рад бы заняться самообразованием, да работа сама себя не сделает. По-своему Арми был умным, и, что еще важнее — очень эмпатичным. За внешней суровостью скрывалось чувствительная душа. А то, что он не знает каких-то книг, писателей и композиторов — не так важно. Пробелы в знаниях можно заполнить, было бы желание. На третий день они поехали вместе в город, где Генри, наконец, связался с семьей. Отец рвался к нему и даже не читал нотаций на тему «до чего тебя довело твое ребячество». Генри уверил его, что с ним все хорошо, не нужно никуда лететь. Пусть лучше останется с мамой: ее все еще наблюдал врач после рождения ребенка. Кузену Генри, Уильяму, грозил длинный тюремный срок. Ну кто бы мог подумать, до чего алчность может довести человека! Они были шапочно знакомы, вращались в одной компании во время обучения, но Генри даже не приходило в голову, что родственник, постоянно находящийся в его тени, настолько его ненавидит и завидует. — Но что я ему сделал? — спрашивал он себя и задавал тот же вопрос отцу. — Ты просто есть, сынок, — тот вздохнул, словно не понимая такой наивности. — Если бы тебя не было, все досталось бы Уильяму: и титул, и земля, и недвижимость, и состояние. Он ведь единственный отпрыск мужского пола в нашем роду, кроме тебя. Это же очевидно. Когда Генри пересказал Арми содержание разговора, тот только стиснул его ладонь в поддерживающем жесте. Для него тоже вовсе не было очевидно, что можно просто так взять и заплатить за убийство человека, чем бы он там ни владел, тем более, собственного родственника. Чтобы отвлечь Генри, он провел ему небольшую экскурсию по городку. Осматривать, в общем, с точки зрения Арми, было нечего. Дома по обе стороны от широкой дороги, которая убегала куда-то за горизонт, к горам. Две улицы вдоль, три поперек, маленькая церковь, здание муниципалитета на главной площади, небольшой магазинчик соседствовал с парикмахерской. Но Генри с любопытством глядел по сторонам и немного отвлекся. Ему казалось, что городок похож на фильмы о Диком западе, и тут Арми был согласен с ним. Он снова поймал себя на мысли, что сказал за день больше, чем за месяц, и это было забавно. Людские взгляды, правда, привычно раздражали, но Хаммер старался их игнорировать. — Почему все так смотрят? — спросил его Генри, после того, как Арми уже в пятый раз через силу кивнул в ответ на приветствие. — Люди не привыкли, что я с кем-то разговариваю. Я вообще появляюсь только на ярмарку, да и то не всегда. Да и ты теперь местная достопримечательность. Лорд из далеких земель, да еще и которого пытались убить. — Тут бывает ярмарка? — От второй части предложения Генри лишь отмахнулся, ему к чужим взглядам не привыкать. Видя воодушевление Генри, Арми решил, что плевать хотел на взгляды и пересуды. Он сам себе хозяин, хочет — месяц не выезжает с фермы, а хочет — устроит для своего гостя настоящую экскурсию. И пусть говорят. На каждый роток не накинешь платок. Ярмарка проводилась каждые выходные. Съезжались на нее фермеры со всей округи, продавать плоды своих трудов. Это был один из немногих аттракционов для туристов, которым мог похвастаться городок. Как и столетие назад, ярмарка была не только поводом купить и продать, но и пообщаться. Хотя интернет и внес свои коррективы, люди по-прежнему использовали эту возможность, чтобы поболтать и обменятся новостями и сплетнями. Генри так и вертел головой по сторонам. Его узнавали, с ним здоровались: все же, настолько ужасные преступления, жертвой которых он чуть не стал, случались здесь очень редко. Да еще с иностранцем! Практически, событие века. К тому же, людям почему-то не давало покоя то, что он расположился на ферме Хаммера. — И как вы только можете находится в компании Арми-геддона? — спрашивал его седой мужчина в ковбойской шляпе. На прилавке перед ним были аккуратно разложены сырные головы всевозможных размеров и цветов, от молочно-белого до почти оранжевого. — Простите, сэр, я, должно быть, не расслышал, — Генри недоуменно поднял бровь. — В чьей компании? — Ну, Арми-геддона. Его за глаза все так называют, — охотно разъяснил тот. — Работник-то он хороший, да только людей очень сильно не любит. Старый Хаммер всегда был с приветом, а когда его сын с женой погибли, то и их мальчишку воспитал таким же чуднЫм. Он же и слова доброго никому не скажет. Стоит кому-то просто мимо его земли проехать, так сразу за ружье хватается. И видеть никого не хочет, так и живет бобылем. Я, когда молоко по округе забираю для своего сыра, обычно люблю перекинуться с соседями словечком-двумя. Но Арми-геддон мне сразу сказал — бидон, дескать, оставляю у изгороди, чтоб в шесть утра ты его увез и духу твоего тут не было. Деньги — на счет. Вот и весь разговор. Нехороший он человек, недобрый… — Вы заблуждаетесь. Он самый благородный и добрый человек, которого я знаю, — ледяным тоном прервал собеседника Генри. — Благодаря ему я стою тут и разговариваю с вами. И эта ужасная кличка ему совершенно не подходит. Он вежливо попрощался и поторопился найти Арми. — А, это Ник Грегсон, — тот лишь хмыкнул, когда услышал о разговоре. — У его семьи сыроварня, покупают молоко по всей округе. Он меня недолюбливает. — Почему же? — С ним еще дед договаривался. А когда он умер, я думал, все по-прежнему будет. Но вместо Грегсона вдруг заявилась его младшая дочь. Выходит такая фифа манерная из машины, джинсы на заду лопаются, рубаха под грудью завязана. Да еще и расстегнута, так что титьки вываливаются, весь живот наружу. А в носу кольцо, словно у племенного быка старика Монахайма. Ну, я отдал ей бидоны, посоветовал одеваться теплее, и пошел работать. На следующий день приезжает снова. Джинсы еще уже, да еще и дырявые, будто они голодают. Губы красные, как у вампира, да еще облизывает их все время, будто сожрать меня собрАлася. Арми замолчал, уголки его рта чуть приподнялись, словно он борется со смехом. — Приезжала она еще несколько раз. То шорты как трусы, то юбка вечно задирается, а под ней труселя-нитки. И все смотрит на меня, смотрит, как корова недоенная, разговоры пытается разговаривать, волосами своими машет да ржет не к месту. Я все не понимал, чего привязалась, а потом вдруг как понял: не за молоком она ездит. Генри не выдержал и хихикнул, настолько у Арми был обескураженный вид. Тот тоже широко улыбнулся, что вызвало изумление и шепотки у двух идущих им навстречу женщин. — Земля моя им нравится, вот и вся разгадка. Ради такого куша можно и Арми-геддона потерпеть, — Хаммер негромко рассмеялся. Шок на лицах окружающих был ему откровенно безразличен.***
Время шло. Генри снова обзавелся телефоном, постепенно к нему вернулись и карточки. Арми то и дело возил его в город, все время надо было улаживать какие-то формальности. Еще несколько раз их обоих допрашивали. Это опять вызвало в городке маленькую сенсацию — ведь детектив приехал из самой Великобритании! Хаммер старался не думать о том, что будет, когда Кавилл получит паспорт. Тогда ему больше не будет надобности оставаться в Штатах. А он уже так сильно привязался к Генри, что не представлял себе, как можно вернуться к прежней одинокой жизни. Удивительно, но тот настолько вписался в его мир, будто бы всегда был здесь. Пусть Генри не во всем разбирался и не каждое дело спорилось в его руках, но у него было огромное желание вникнуть в суть и научиться. Ему, похоже, действительно нравилась тихая деревенская жизнь. С ним, с Арми-геддоном. Хаммер старался показать ему как можно больше. Они вместе скатались в резервацию кроу на их ежегодное пау-вау , и Генри горящими от восторга глазами наблюдал за традиционным танцем воинов и родео. Съездили в один из соседних городов, где с момента основания, на ярмарке можно было купить не только всевозможные фермерские продукты, но и животных. Арми наконец-то обзавелся новыми курами, а Генри чуть не потерялся. Нашелся он возле лошадей, где ласково гладил одну по носу. Хаммер вспомнил, что дома в Англии у Кавилла есть собственные лошади и на душе у него стало тяжело. Дело было не в том, что они все ночи проводили вместе. Хотя каждая из них была невероятной и особенной. Хаммер и не думал, что так бывает. Он не всегда знал, насколько его фантазии допустимы, продвигался вперед маленькими шагами, осторожно, словно слепой, не видя, а лишь догадываясь, куда это может его завести. Но Генри оказался очень понимающим и открытым. Только один раз он удивился, в самом начале: — Кто же научил тебя такому в этой глуши? — еле прошептал он, вспотевший и задыхающийся, раскидываясь на подушках. — Никто. Я учусь с тобой, — последнее слово прозвучало невнятно из-за поцелуя. И это действительно было правдой. Раньше Арми периодически ходил на свидания, но душой ни к кому привязаться так и не смог, поэтому до второй встречи, как правило, не доходило. Минусов от такой личной жизни было больше, чем плюсов. Встречая каждый раз нового партнера, Арми не имел возможности как-то экспериментировать или изучать свои пристрастия. Конечно, хоть какой-то опыт он всё же смог приобрести, но в общем и целом каждый раз с новым человеком приходилось начинать сначала. До потаенных желаний просто не доходило. Не говоря уж о том, чтоб хотя бы заняться любовью без резинки. Это, как он думал, можно только с кем-то особенным, кому ты доверяешь, к кому чувствуешь больше, чем просто похоть. Одна из тех вещей, что он мечтал сделать. Щекотливый вопрос презервативов Хаммер поднял в одну из ночей, когда они оба уставшие, но довольные, переплелись конечностями и готовились заснуть. Первые дни знакомства обоим было не до того. Потом, когда все благополучно завершилось, в голове у Хаммера словно случилось какое-то помутнение. Генри, его голос, запах, мягкость кудрявых волос, скользящих между пальцев, твердые упругие мышцы, когда обнимаешь, абсолютно все в нем восхищало и вызывало ощущение, похожее на жажду, которую нельзя утолить. Одного взгляда на него хватало, чтобы сгореть от желания к чертовой матери. Какие уж тут кондомы, Арми напрочь забыл о них. — И я забыл, — Кавилл пожал плечами, прижимаясь к нему сильнее. — Мы с тобой в такой переплет попали, тут уж не до защиты. Он зевнул, устраиваясь удобнее и забормотал, уткнувшись Хаммеру в шею, что регулярно проверяется и абсолютно чист. — Как и я, — Арми начал поглаживать его по спине, — но если ты хочешь, то кондомы у меня есть, и справка тоже… — Я тебе верю, — прозвучало совсем тихо, а в следующую секунду Генри уже спал. Эта реплика засела в голове, словно записалась на подкорке. Верит — значит, привязан? Или… любит? Спросить напрямую было страшновато: черт его знает, а вдруг это бестактно? Или вдруг он лишь выдает желаемое за действительное? — Такие дела, Герти, — задумчиво произнёс Арми, когда любимица заявилась на кухню в серых утренних сумерках, за завтраком и порцией поглаживаний. — Он вроде хороший, правда? Собака наклонила голову набок, рассматривая хозяина, и тихонько гавкнула. Словно соглашаясь. — Да я сам не знаю, что со мной, — Арми поднялся и принялся складывать посуду в мойку. — Ну, ты это, ешь давай. У нас много дел. Однако, мысли о Генри не хотели покидать голову ни на секунду. Выгнать их оттуда не могла никакая работа. Арми представлял, как тот сейчас потихоньку просыпается. Потягивается, сбрасывая одеяло, от этого мышцы груди и пресса проступают четче, образовывая красивый контур. По ним так и хочется провести рукой, обводя кончиками пальцев все до одной впадины и выпуклости. Обцеловать каждый дюйм его тела, вылизать с головы до ног. В паху снова потяжелело, хотя они занимались любовью всего несколько часов назад. Генри притягивал его, словно магнит булавку, все в нем манило, каждая деталь, каждая мелочь. Сильное тренированное тело, темные кудрявые волосы, которые так приятно пропускать между пальцев, четко очерченные скулы, твердый подбородок с милой ямочкой, его удивительные разноцветные глаза… Генри так красив и при этом мужественен. С точки зрения Арми это и была настоящая мужская красота, без грамма слащавости. До встречи с Генри он не понимал толком, что именно ищет в партнёре, но теперь все стало ясно, как никогда. Дело было не только во внешности. Хаммеру нравилось проводить с ним время, разговаривать, узнавать друг друга, что-то рассказывать или слушать. Кавилл оказался интересным собеседником с хорошим чувством юмора, к тому же, первым человеком, который не стал лезть с вопросами о родителях и предвзято относиться к Арми. Потому что он «тот самый парнишка Хаммеров, который выжил». Генри не было нужды лезть к нему в душу — Арми охотно делился семейной историей сам. — Интересное фото, — указал Генри как-то на стену над их головами. — Кто она? — Ее звали Высоко Летящая Птица. Правда-правда, — Арми в шутку шлепнул его по плечу в ответ на недоверчивый взгляд. — Она вышла замуж за номера первого (так он шутливо называл своего прапрапрадеда). Случилось это, когда у правительства были проблемы с кроу. Их переселяли в резервацию, но не все захотели уйти. Несколько семей решили остаться, и Арманд Хаммер дал им приют на своей ферме. У него, в отличии от правительства, проблем с кроу не было. Хорошо это не кончилось. Вызвали войска, началась перестрелка, его задели. Кроу все-таки пришлось уйти, а она осталась. Выхаживала его. И когда и ее захотели забрать, он заявил правительственным чиновникам: ежели кто захочет увезти отсюда его жену, пусть приходят, патронов хватит на всех. — А ты похож на своего предка, — Генри развернулся в его руках и заглянул Арми в лицо. — Точно так же бросился защищать меня, как и он — свою Птицу. Вспоминая об этом, Хаммер лелеял надежду, что Генри тоже чувствует к нему что-то серьезное.***
Генри провел на ферме почти месяц. Бюрократия здесь, на окраине мира, работала небыстро. Кроме того, он сам затягивал свои дела, откладывая их или забирая нужные документы из почтового отделения на несколько дней позже. Ему пришлась по душе тихая жизнь, что он тут вел. Красивейшая природа, практически никаких волнений, работа на свежем воздухе — Кавилл действительно наслаждался этим. Ну и конечно, Арми. Любовник, словно созданный именно для него, красивый, внимательный, изобретательный и просто неутомимый. А что касается разницы в их воспитании и образовании, так это не беда, если один хочет научить, а другой — научиться. Появляясь иногда в городе, Кавилл не переставал удивляться, насколько по-разному Хаммер выглядит для него и для всех остальных. Немногословный, зато заботливый и чуткий, его Арми просто не мог быть этим самым «Арми-геддоном». Иногда Генри думал, а не задержаться ли ему здесь подольше? И тут же гнал эту мысль прочь. В самом деле, взбрело же в голову! Как можно жить где-то, где нет даже телефона? Правда, Арми заговорил с ним об этом и рассказал, что узнавал у соседей, как провести на ферму телефонную связь и интернет. Кавилл даже растрогался. Ну еще бы, нелюдимый домосед специально съездил на соседнюю ферму, чтобы узнать об этом. Еще больше он растрогался, когда придя утром на кухню, обнаружил там вместо вечного кофе черный чай в небольшом заварочном чайнике. — Это то, что надо? — Арми обернулся к нему от плиты, в его взгляде Генри почудилась робость. — Откуда у тебя чай? Кавилл вспомнил, как пару дней назад посетовал, что кофе — это прекрасно, но он скучает по чаю. И рассказал, чем его пытались напоить под видом чая во время путешествия по Штатам. К его изумлению, Арми серьезно переспросил: «А что не так?» — и пожал плечами. «Вот, дед тоже иногда делал, в жару», — он протянул руку и достал с верхней полки какую-то банку с яркой этикеткой. «Со льдом хорошо». В банке оказались подозрительного вида гранулы. Генри изменила выдержка и хорошие манеры, он скривился, будто увидел что-то мерзкое. И теперь, пару дней спустя, этот чайник на столе. С крепким горячим черным чаем, каким тот и должен быть. Взяться он мог только из большого круглосуточного супермаркета. Получается, Арми, чтобы его порадовать, с утра пораньше ездил в соседний город, пока Генри еще спал. «Кто еще из моих прежних друзей или любовников сделал бы это для меня?», подумал он, и сам же себе ответил: «Никто». — Купил в городе. Не то? — Арми нахмурился, рассеянно переворачивая омлет. Кавилл заморгал. Почему-то слезы так и просились в глаза, хотя он не считал себя сентиментальным. — Именно то, что нужно. Большое спасибо, — Генри обнял его со спины, утыкаясь лицом между шеей и плечом. Это все последствия пережитого стресса и эмоции, одергивал он себя позже. Если он останется, разница между ними неизбежно разведет их уже очень скоро. Все же, малообразованный реднек, каким бы красивым он ни был, не ровня британскому аристократу. Это сейчас Генри кажется милым и забавным различие в акценте и мировоззрении, а позже оно начнет неимоверно раздражать. Так зачем доводить до этого? Пусть этот месяц останется в памяти их обоих как чудесная история, о которой приятно будет вспоминать через много лет. К чему все портить? Он вспоминал ярмарку в маленьком городке, деревянные павильоны и гуляющих между ними людей — большинство мужчин, особенно за сорок, в джинсах, клетчатых рубашках и ковбойских шляпах. Некоторые даже носили шнурок-боло с серебряным или посеребренным украшением на шее и ковбойские сапоги. Хоть сейчас на съемочную площадку какого-нибудь вестерна, они бы отлично вписались. Местность и правда идеально подходила для съемок. Тут было все: покрытые снегом горные вершины, широкие зеленые луга, таинственные темные леса, и удивительной красоты прозрачные реки. Генри не мог сам разъезжать по округе без прав, но ему хватило прогулок с Арми в окрестностях. Тот не мог надолго отлучаться, поэтому Кавилл очень обрадовался вылазке в резервацию. Хаммер только посмеивался, смотря, как он делает фото и восторгается всем, что видит: от родео до мастер-класса «Ставим вигвам для начинающих». — Ну вот, ожиданию конец, — Генри улыбнулся ожидающему его Арми, выходя из здания муниципалитета. — Мой паспорт снова со мной, теперь я вновь полноценный член общества. Хаммер помрачнел. — Когда думаешь собираться? — спросил он, смотря в сторону. — Сегодня же, — ответил Генри, садясь в пикап и пристегиваясь. Всю дорогу Арми не сказал ни слова. Приехав, сразу убежал якобы делать что-то по хозяйству. Они увиделись только вечером, но Хаммер упорно молчал во время ужина. Кавилл безуспешно пытался его разговорить, но вскоре бросил эту затею. Тем более, когда они оказались в спальне, слова стали не нужны. Арманд же должен понимать, что лучше закончить все сейчас. Не может не понимать. Они не пара, слишком разные. Несмотря на то, что Генри, похоже, сильно привязался к нему за этот месяц. Но… Арми ведь ему жизнь спас. Это благодарность, выброс адреналина, вызванные стрессом и страхом за свою жизнь, вот и все. Не может же Генри, с его голубой кровью, полюбить кого-то из низшего класса? — Я страшно влюбился, — донеслось до слуха Генри, когда тот уже почти заснул. — Втрескался по уши… — мочку уха и висок согрело теплое дыхание, Арми вздохнул, обнимая его крепче. — Ты спишь, Генри? Ну что ж, так лучше… Утром он перегородил Кавиллу путь к пикапу, когда тот уже собирался сесть. — Генри, оставайся, — вдруг попросил Хаммер. — Если ты беспокоишься о телефоне, так я проведу. Оставайся насовсем. Он замолчал, с отчаянием и мольбой смотря на Кавилла. О, нет. Только не это. Генри был уверен, что случившееся с ними — просто вспышка страсти, чье пламя подогрел адреналин, любопытство ко всему новому и страх смерти. Из этого просто не могло получиться ничего серьезного. Да отсюда в ближайший международный аэропорт добираться — целое дело! Окраина цивилизованного мира, даже связи нет. Сюда хорошо приехать на месяц, но жить постоянно? Даже с таким потрясающим парнем? — Но я не могу так сразу все бросить, — Кавилл почувствовал себя предателем, но он не смог сразу категорически отказать, глядя в эти голубые глаза, полные мольбы и отчаяния. — Мне надо повидать родителей, я ещё даже с сестрой не познакомился. Дела закончить… — Это долго? — Хаммер взял его за руку, их пальцы переплелись. — Недели две, может три. Арми сделал глубокий вдох, будто собирался с силами. Потом вскинул голову и выпалил, глядя Генри в глаза: — Я люблю тебя и буду ждать. Вокруг Кавилла обвились сильные руки. Арми прижал его к груди и замер. Черт побери! Сказать ему «нет» сейчас стало совершенно невозможно. Поэтому он лишь выдохнул, молясь про себя, чтобы это было искренне: — Я вернусь, обещаю, — Генри подавил вздох облегчения, когда объятия разжались. Пока добирались до аэропорта в Хелене и спешно прощались в огромной толпе, ему удавалось разыгрывать хорошее настроение, но в самолете Генри приуныл. Он не имел права вводить Арми в заблуждение. Но, с другой стороны, они оба взрослые люди. А любому взрослому человеку должно быть понятно, что он согласился просто из вежливости, чтобы не расстраивать перед расставанием и сохранить у обоих только хорошие воспоминания. Они слишком разные и друг к другу не подходят. Уже завтра он вернется домой, в привычную обстановку, к налаженной жизни, семье и старым знакомым. И будет вспоминать приключение на Диком Западе с теплом и благодарностью.