Невероятные приключения британца в Монтане

Три года спустя. Арми вел пикап по знакомой дороге и волновался. Искоса глянув на пассажирское сидение, где и находилась причина его беспокойства, он вздохнул. Сидящий рядом одиннадцатилетний мальчик ответил Хаммеру дерзким взглядом и с высокомерным видом уставился в окно. Виктор сильно изменился за то время, что Хаммер его не видел. Пока жива была бабушка, он был обычным ребенком: пусть озорным, но добрым, и хорошо учился в школе. Но стоило ей умереть, Вик попал в руки наркоши-отца, который любил тушить об мальчишку сигареты. Неудивительно, что вскоре из нормального ребенка он превратился в звереныша. «Господи, ну зачем я впрягся?», снова появилась мысль у Арми в голове. Но с другой стороны, он бы не смог иначе. Случайно узнав, что мальчик снова попался на воровстве и может угодить в тюрьму для малолетних преступников, он решил вмешаться. И вот теперь Арми вез этого звереныша к себе домой, к своему мужу и детям, одному из которых было девять, а второй лишь семь. Пацан уже в зале суда вел себя так, будто не надеется ни на что, кроме тюрьмы. Он словно гордился своими прежними кражами, хвастался ими, дерзил. Но Хаммер все равно решился. От Виктора и так все отказались. Арми жалел, что никак не помешал тому, что случилось с Виктором. Конечно, у него была куча своих проблем: после быстрой женитьбы их с Генри затянул долгий и затратный процесс усыновления, да и потом нужно было многое сделать, чтобы Джордж и Джинни почувствовали себя дома. Заметив однажды, что знакомый книжный магазин закрыт, Арми решил как-нибудь потом узнать, куда подевался Вик, но «потом» так и не наступило. Хаммер снова взглянул на него: длинные грязные лохмы непонятного цвета, куча пирсинга в носу и губах, какие-то жуткие татуировки на шее… Генри точно его убьет и будет совершенно прав. Когда пикап затормозил у ограды, а детишки выбежали его встречать, Арми напрягся. Джорджа и Джину они усыновили три года назад из ужасной приёмной семьи, где их били и морили голодом. Сейчас дети были вполне упитанны, Джордж был круглым отличником, а малышка Джинни, несмотря на свой недуг, успешно училась в школе для глухих. Дети уже звали их папами и они с Генри их безумно любили… и тут он привозит этого готического подростка жуткого вида. Расцеловав Джорджа и подкинув дочку в воздух, он оставил ее у себя на руках, когда заметил боковым зрением подходящего Генри. Виктор тем временем нехотя вылез из машины и стоял, нагло и громко жуя жвачку и будто специально выставляя напоказ свои татухи, пирсинг, драные шмотки и грязные волосы. Хаммер собрался с духом и представил: — Семья — это Виктор, он пока поживет с нами, я взял за него поручительство. Виктор — это Генри, моя вторая и лучшая половина, а это наши дети — Джорджи и Джинни. Все разом уставились на них, а Генри особенно пристально на него самого. Конечно, Арми ведь не посоветовался, прежде чем брать еще одного ребенка, но времени не было: или приемная семья с поручительством, или колония. Он жалобно и просяще посмотрел на Генри. — Виктор? Ну здравствуй, — Генри подошёл с любезной улыбкой на губах. Но при этом кинул на Арми такой взгляд, что будь на его месте кто-то другой — испугался бы за свою жизнь. — Что ж, очень приятно, — Кавилл протянул руку, но мерзкий мальчишка ее не взял, а продолжал смотреть с глумливым видом. Пришлось сделать вид, что поправляет куртку, чтобы рука не висла в воздухе. — Иди за мной, устроим тебя. Пока Генри выбирал гостевую комнату, объяснял Виктору, где что найти, тот так и сохранял то же отвратительное выражение лица. У парня не оказалось никаких вещей, но это Генри не разжалобило. Он смотрел на Виктора и чувствовал, что начинает бояться за своих детей. Кто знает, что за мысли бродят в этой обросшей голове? — Скоро будем обедать, я тебя позову, пока отдохни. Наконец Генри со вздохом облегчения покинул комнату. — Арманд, на два слова, — не терпящим возражений тоном подозвал он Арми к себе. — Где ты откопал этого Виктора и что, Бога ради, тут происходит?! — налетел на него Генри. Арми виновато посмотрел на него. — Я знал его бабку. Вик был отличным парнем, пока она не померла и не оставила его на попечение папаши-наркомана. Именно тогда он пошел по наклонной. Его никто не хотел брать на поруки. А я не смог отказаться, я ведь знаю, что он хороший ребенок, — Арми потупился. — Мальчишке всего лишь нужна семья… Он кивнул на раскрытую дверь, откуда было видно их гостиную, где Джинни и Джорджи учили Виктора правильно накрывать на стол. Они не смеялись над ним, лишь ласково поправляли и Арми в который раз поразился: каких хороших детей они растят. — Смотри, мальчишка уже старается помочь. Ну же, дай ему шанс, любимый, — Арми притерся носом к носу Генри, обняв желанное тело. Генри вздохнул. — Я сейчас изо всех сил пытаюсь не быть предвзятым. Но он выглядит, и главное, ведёт себя так, будто вовсе не боится тюрьмы. Будто ему там самое место. Арми, я все понимаю, тебе стало его жаль. Если бы мы были одни, ещё куда ни шло. Но у нас же дети! Я за них боюсь. Он с тревогой наблюдал, как двое их ребятишек крутятся вокруг подростка. — Пусть остаётся, но знай — я с него глаз не спущу. Хаммер ласково улыбнулся и поцеловал любимого: — Не спускай. Вик — хороший парень, я уверен. Утром Виктор исчез, а с ним исчезла теплая куртка Джорджи и часы Генри. Тот смотрел на Арми, будто хотел сказать «я же говорил». Чего Генри не ожидал, так это того, что Виктор через полтора месяца явится на их порог. Арми был на ярмарке, выбирал бычка. Они недавно решили, не привозить к своим коровам чужого со стороны, а приобрести своего. Стук в дверь застал Генри врасплох. Открыв дверь, он увидел босого парня, в обтрепанной одежде и всего в синяках. — Прости, дядька, еле дошел, — хрипло прокашлял Виктор. — А за куртку ту я расплачусь, дай только погреться и чего-нибудь пожрать. — И чем ты собрался расплачиваться? Ограбишь кого-то ещё? Заходи! — Генри не выдержал и не дозировал силу, пока за плечо волок мальчишку в дом. — Отмывайся, потом поешь. Подождём, пока Арми вернётся, тогда и решим, что с тобой делать. Горячие струи воды, полившиеся на замерзшие ступни, заставили Виктора застонать. Зря он спер ту куртку. Теперь ему наверняка не разрешат остаться. Ну и пусть, лишь бы ювеналам не сообщили. Когда перед ним появилась тарелка с горячей едой и домашним хлебом, Виктор аж заурчал, поглощаяя еду, будто дикий зверь. Опустошив тарелку, он пристыдился: — Прости, дядька, а Хаммер где? Он ведь не заявил, что я нарушил режим? После душа, в футболке Генри, Виктор выглядел меньше и беззащитнее. Отросшие волосы, с которых смылась краска, оказались темными и вились, голубые глаза смотрели так жалобно… Но Генри решил не поддаваться эмоциям. Он поставил перед Виктором новую порцию тушеного мяса и положил ломоть хлеба. — У меня вообще-то имя есть, — он присел напротив и смотрел на мальчишку, чуть прищурившись. — Арманд на ярмарке и вернётся только вечером. И да, он не заявлял, уж не знаю по какой причине. Поел? Тогда пошли. Заодно расскажешь, что произошло. Генри вышел во двор. Соседи, обычно подвозившие Джорджа и Джинни из школы вместе со своими детьми, появятся не раньше четырёх. У него было много дел и главное, Генри не хотел оставлять Виктора одного в доме. Поэтому парню пришлось сначала таскать траву кроликам, потом кормить куриц и лазить по всему курятнику собирать яйца. После Генри поручил ему прополоть грядки, затем они вместе распиливали бревно для камина. Колол дрова Генри уже один, мальчик устал, да и нельзя, не умея. Виктор сидел рядом на изгороди, как птица на жердочке, пока Генри работал. Вдалеке зашумела машина и он выпрямился, утирая пот со лба. Он пытался угадать по звуку мотора, соседи ли это с детьми или Арми освободился раньше.

***

Хаммер вернулся с ярмарки раньше, чем рассчитывал. Бычок в его грузовичке жалобно завывал, но Арми был доволен. По дороге домой он забрал из школы детей: те наперебой принялись рассказывать о своем дне и Хаммер лишь успевал кивать. За прошедшие три года он хорошо натренировался в умении, слышать в потоке слов главное. И, хотя со стороны все выглядело так, будто он ведет машину, не обращая внимания на трескотню Джорджи и яростное жестикулирование Джинни, это было не так. Когда они подъехали к дому, детишки тут же ринулись на поиски другого отца, а Арми замер, увидев Виктора. Он уже и не думал, что тот вернется, ведь мальчишка пропал совсем, с концами. Шею опалило горячим дыханием, вокруг пояса обвились руки: Генри незаметно подошел и чмокнул его в затылок. Арми тут же развернулся в объятиях, целуя любимые губы. От более долгого поцелуя его удерживало присутствие совсем рядом детей. — Смотрю, он вернулся, — прошептал он любимому на ухо. — Слава Богу, целый и невредимый. Дочке и сыну он нравится… — Арми, он обокрал нас и сбежал, — так же тихо ответил Генри. — Я ему не доверяю. Кроме того, я беспокоюсь за детей. Они слишком малы. Мало ли, что он им нравится. Виктор может быть опасен для них. Прежде, чем Арми успел ответить, Генри добавил: — Его самого ограбили, вот он и вернулся. Я очень скептично отношусь к идее его оставить. Хочешь поговорить с ним? Нельзя же просто принять его назад, будто ничего не было. Арми хмуро кивнул и направился к пацану. Виктор сидел за кухонным столом, орудуя ложкой так, что она гремела о тарелку. Он схватил охнувшего парня за плечо и поставил на ноги. — Послушай, Вик. Я рад, что ты вернулся. Мы тут всегда тебе рады. Но если хочешь по-прежнему воровать и бродяжничать, то это не о нас. Тогда просто вали, скатертью дорога. А если не хочешь, то придется вести себя прилично и ходить в школу, — он ласково потрепал кудрявые темные волосы, так похожие на волосы Генри. — Можешь даже не снимать все эти серьги, — Арми кивнул на пирсинг. — И помни: эта семья тебе рада и мы всегда тебе поможем. Вик отдернулся, не зная, как реагировать. Рады они, ага, конечно. А у самих двое нормальных детишек. Можно было бы не врать. Ему стало неудобно перед Хаммером: все же, тот поручился за него и не сдал ювеналке. Окей, пусть просто пожалел, как бездомную собаку. Но на большее такому, как Вик, вряд ли стоит рассчитывать, ведь так? — Не трожь пирсинг, Арми-геддон, — огрызнулся Виктор. — Что мне ещё придётся делать, чтобы остаться? — Да много чего, — Генри подошел к ним. — На ферме работа есть всегда, даже крошка Джинни участвует. Если пойдёшь в школу и будешь помогать по мере сил, оставайся. Ах да, тут не курят, — и почему-то с улыбкой посмотрел на Хаммера. — А также не ругаются и не бьют младших. Никакого пива, травки или к чему ты там привык. Сможешь соблюдать — добро пожаловать. По мере выдвинутых Генри требований, Арми все больше хмурился. Когда дети после ужина разошлись по комнатам, а они остались в спальне наедине, он наконец-то кинулся на любимого и повалил того на кровать, страстно целуя. — Думаешь, в этот раз он останется? — прошептал Арми между поцелуями. — Судя по выражению его лица, Виктор будет этому не рад, — Генри ухмыльнулся, расстегивая рубашку любовника. — И готов спорить, долго твой протеже не продержится… Дверь скрипнула, а затем послышались удаляющиеся шаги. — Черт! — Генри с кислой миной выпутался из рук Арми и встал, чтобы закрыть ее. Настроение как ветром сдуло. — Первое, чему он должен научиться — не подслушивать! — Генри с раздражением хлопнул дверью. Арманд с почти детским хихиканьем повалил мужа на постель и улегся сверху снова, страстно целуя любимые губы: — Вик научится. Наши дети ведь тоже не всегда были идеальными. Он снова нашел своими губами губы Генри, одновременно толкаясь между его бедер. Слишком много слоев одежды разделяло их, с этим надо было срочно что-то делать. Джинсы полетели на пол, за ними рубашки. Кажется, у кого-то в спешке отлетела пуговица, но ни один из них этого не заметил. Арми прижал любимого к кровати своим весом, с удовольствием ощущая, как тот возбужден и подается бедрами навстречу. Он сполз по телу Генри вниз, отмечая путь поцелуями. Ладонь Арми крепко сжала желанный член через трусы. Генри глухо застонал, закрывая рот ладонью, на его белье уже расплывалось влажное пятно предэякулята, очертания эрегированного члена отчетливо виднелись через ткань. Когда Арми спустился ниже и, отодвинув белье Генри, принял его сразу полностью в свой рот, тот не смог сдержать крика. Генри стонал, прикусывал ладонь, чтобы не кричать и в бешеном темпе двигал бедрами. Арми позволял ему входить себе в горло без всяких преград, так глубоко, как тот хотел. Почувствовав, что любовник на грани, Арми выпустил его член изо рта, игнорируя протестующий стон. Развернул Генри на живот, успокаивающе целуя, и прижался к нему всем телом. Тот с готовностью подался задницей назад, но желанного проникновения не последовало. Арми терся о него, проходясь членом между ягодиц, его пальцы то и дело впивались в них, оставляя следы. Кавилл раздраженно застонал — этого было недостаточно, и старался теснее прижаться к простыне. — Прости… новый отпрыск точно не страдает лишней деликатностью… вдруг снова уши греет, — к шее прижались губы, оставляя засос, руки Арми сильнее сжались, охватывая бока, и Генри почувствовал теплые капли на пояснице. — Это не повод оставлять меня ни с чем, — он развернулся и придвинулся вплотную, потираясь о любовника и наслаждаясь их близостью. Мысли о новом члене семьи немного приглушили желание, но оно не исчезло. Кончить все еще хотелось очень сильно, не взирая ни на что. — Милый, мы точно не делаем ошибку? Это же не младенец и не маленький ребенок. Из него уже не вылепишь, что тебе угодно. Это сложившийся человек с полным набором дурных привычек, от которых он явно не хочет избавляться. Арми покачал головой и лишь крепче прижал к себе партнера: — Нет, не делаем. Я в нем уверен. Конечно он подросток и бунтует, но Виктор — хороший мальчик. Я видел, как он разговаривал с нашими детьми. И помню, каким он был. Он такой же ребенок, как и они. Ну пусть чуть старше. Все будет хорошо, я знаю точно, — он прервал готового возразить Генри поцелуем. — Его бабушка, пока жива была, хвасталась всем покупателям его аттестатом. Сплошные «отлично»! Ему надо только немного помочь, подтолкнуть. Представляешь, тогда он хотел изучать социологию и право. Еще малышом! А вдруг, это наш будущий шериф? Или даже мэр? — Хаммер хихикнул. — Чтоб мне не дожить до этого, — Генри состроил испуганное выражение лица, но не смог держать его долго, рассмеялся. — Я очень надеюсь, что ты прав и не ошибёшься в нем. Но сейчас… — он рывком переместился и уселся на Арми сверху, демонстрируя свое возбуждение, — … хватит о Викторе. Дверь надёжно закрыта, — и соблазняюще улыбнулся. Того не пришлось просить дважды. Генри не успел договорить, а уже извивался на трахающих его пальцах лицом в матрас. Он подавался назад, принимая член Арми в себя и вцеплялся зубами в подушку, когда крики все-таки рвались наружу. Давление на простату внутри, поцелуи в шею и затылок, руки Арми вокруг него — Генри забыл о новом проблемном ребёнке и вообще обо всем. Он кончил ярко и быстро, чувствуя, как внутри разливается семя. После они лежали обнявшись, не в силах протянуть руку и выключить ночник. Арми ласково поглаживал вздымающуюся от частого дыхания спину, целовал бьющуюся жилку на крепкой шее, припухшие от поцелуев губы, ямочку между ключицами… С появлением в их жизни детей пришлось несколько поумерить аппетиты. Они с Генри научились использовать любую возможность, пока Джордж и Джинни в школе или заняты чем-то. Пару дней назад, например, Генри спонтанно влез к нему в летний душ: Хаммеру нужно было по-быстрому отмыться после чистки хлева. Или вчера, он сам прижал его к ограде за четверть часа до того, как должны были появится соседи с их малышами. Но новые обстоятельства не убили взаимное желание. Оно было похоже на жажду. Долго ли можно прожить без воды? Вот и сейчас жажда звала Арми продолжить. Зацеловать кудрявый затылок и широкие плечи, пересчитать языком все позвонки от шеи до поясницы, не забыть две милых ямочки на ней. Раздвинуть ягодицы, посмотреть, как его же собственное семя вытекает из покрасневшего отверстия, полюбоваться тем, как оно снова принимает три или четыре его пальца. Генри бы сжимался на них, тяжело дышал, кусал бы свою ладонь или уголок подушки, лишь бы не кричать, просил бы о большем, сбиваясь на скулеж, и Арми конечно не отказал бы ему… Но сейчас он уже тихо посапывал в полусне. Откинув горячие фантазии, Арми прижал любимого к себе, жарко целуя его шею и щеки. Они заснули, обнявшись. А разбудил их звук рубящего дрова топора. Генри сползл с их ложа и, подойдя к окну, мог только с удивлением наблюдать, как Виктор во дворе вполне умело рубит дрова, а Джордж и Джинни крутятся рядом и «помогают». Но раздражен Вик не был. Скорее, он отгонял младших, чтобы не поранились. — Полшестого утра. Неужели он и правда решил взяться за ум? Он потянулся после сна. При этом не мог не покрасоваться, выставляя себя в наиболее выгодном свете. Генри с удовольствием заметил, как учащается дыхание Арми. Но времени сейчас уже не было. Готовил сегодня Арми, а Генри привёл всю ораву со двора и загнал сначала в ванную комнату мыть руки, потом на кухню, накрывать на стол и завтракать. Виктора Генри поблагодарил за помощь, но попросил, больше не делать ничего подобного одному: если привычки нет, очень легко пораниться. И кажется, во взгляде подростка стало меньше злости и раздражения.

***

Иногда, особенно ранним утром, сразу после пробуждения, Вику казалось, что он все еще спит и видит сон. Ему требовалось усилие, чтобы понять, что он в безопасности, в своей собственной комнате. Никто на него не нападет, не отберет кроссы или куртку, никто не ударит. Совсем как раньше, у бабушки. Когда ее не стало, он сначала плакал не переставая. Потом появился какой-то мутный тип, которого Вик не помнил, и назвался его папашей. Поначалу, у него в трейлере было вроде ничего. Но очень быстро мальчик понял, что отцу лучше не попадаться лишний раз. Первый раз Виктор сбежал, когда увидел, как тот ширяется, сидя за кухонным столом. Хоть мальчик и был еще мал, он смекнул, в чем дело. А уж когда «отец» после прихода начал гоняться с ножом за воображаемым грабителем, решил окончательно: отсюда надо валить. Лучше уж на улице, да где угодно, лишь бы не с ним. Оказавшись без крыши над головой, Виктор быстро повзрослел и узнал кучу вещей, которые в его возрасте совершенно не обязательны. Он то бродяжничал один, блуждая по округу и заходя то в один городок, то в другой; а иногда прибивался к компании таких же, как он, никому не нужных бродяг. Не брезговал воровать по мелочи, курил и ругался так, что приятели постарше одобрительно ржали, хлопая его по плечам. Поэтому Вик не сразу поверил, что Арми-геддон и правда хочет ему помочь. С чего бы? У самого уже есть двое детишек, не чета Вику — приличные и чистенькие. Да и вообще… Как бы сказали друзья Виктора: «фу, два педика». Но «педики» любили своих детей и мелкие явно любили их в ответ. Джордж был младше его, тонкий, как макаронина, и очень забавный со своими веснушками. Его часто можно было увидеть с книгой или за шахматной доской. Виктор еще удивлялся: сидит, уставившись на фигуры, переставляет их. — Ты чего, сам с собой играешь? — решился он спросить, когда подошла к концу первая неделя в приемной семье. — Неа, — Джордж почесал за ухом, не отрывая взгляд от доски. — Мне папа выписал журнал с задачами. Решаю вот. — Ааа, — Вик кивнул с некоторым уважением, одновременно соображая, какой именно папа имеется в виду. — Это он тебя научил? — Да не, я раньше мог. Много раньше. Меня родители научили. Мои папа и мама, которые умерли, я имею в виду. Чем дольше они разговаривали, тем больше Вик удивлялся. Джордж помнил, как его учили читать и писать, когда он едва научился говорить. Или вот шахматы эти. Похоже, мелкий был настоящим вундеркиндом, но совершенно не зазнавался. Джинни была совсем другой. В тот же день Вик наблюдал, как она несется по двору за верещащим от страха братом, в руке у нее болталось детское игрушечное ведерко. Джорджи разревелся и с размаху влетел в выходящего ему навстречу из дома Арми-геддона. — Что такое? — тот подхватил плачущего Джорджа на руки. Виктор подошел поближе и хихикнул, прикрывая рот рукой: в детском ведерке Джинни копошились червяки. — Не надо пугать брата. Он не любит рыбалку. Попроси у Джорджи прощения, — Хаммер говорил и одновременно двигал рукой. Джинни надула губы, ее тонкие ручки так и замелькали в воздухе. — Нет. Он не должен, если ему не нравится, и это не смешно. Несмотря на строгий голос и нахмуренные брови, Вик чувствовал, что Хаммер и пальцем ее на тронет. Так и произошло. Еще несколько фраз и брат и сестра пожали друг другу руки. Джинни с ведерком увязалась за Арми-геддоном, снова выписывая в воздухе что-то руками. Золотые волосы трепетали на ветру, словно огонек. Хаммер отвечал дочери коротко: — Прям завтра с утра пойдем. А завтрак возьмем с собой. И хлеба еще надо взять. Не обижай Джорджи, хорошо? Виктор в который раз удивилялся. Похоже, Арми и Джинни отлично проводили время вместе. Они часто уходили рыбачить, а вернувшись, гордая девочка демонстрировала улов оставшейся части семьи. Арми-геддон явно был лучше, чем его репутация. В воспоминаниях Вика он сохранился немногословным, но дружелюбным, но потом на эти воспомининя наслоились слухи, сплетни и рассказы старших «товарищей» по улице. Приятно было осознать, что Вик прав и Арми — хороший. Генри Виктору тоже понравился. Правда, они часто спорили. Тому не нравилось, что Вик курит, как он разговаривает и еще много всего. Это правда, живя на улице, Виктор отвык следовать любым правилам. Пусть в этом доме их и было немного. — Стучать, прежде чем войти. Всегда, — объяснял ему Генри. — Далее: Арми не любит пустой болтовни. Это не значит, что он не хочет с вами общаться. Просто иногда ему нужно побыть в тишине. Ну, и то, о чем я сразу сказал: никакого курева, выпивки и наркотиков, никаких драк. Мы — семья и живем дружно, не ссорясь. Вик пытался. Правда, пытался. Иногда, словно против воли, у него вырывались возражения или обидные слова. Он так и не снял свой пирсинг и скучал по сигаретам. Но, заметив, что к нему относятся так же, как и к мелким, парнишка подумал, что надо бы постараться. Ему здесь нравилось.

***

Лето подходило к концу. Из-за большой занятости они до последнего откладывали запись Виктора в школу, и вот сегодня этот день настал. Занялся этим Генри. Формальности удалось уладить довольно быстро. Но потом ему вдруг пришло в голову, что у мальчика нет своей одежды. Хватит ему ходить в той, что купили Джорджу навырост, это никуда не годится! Воодушевленный, Генри потащил Виктора в большой торговый центр в соседнем городе: чтобы по возможности приобрести сразу все необходимое. Проходя вдоль галереи, Генри заметил, что парень заинтересованно смотрит на витрину со спортивными товарами и острожно предложил: — Тебя что-то интересует? Хочешь зайти? Про себя он решил дома показать Вику свою грушу, небольшой набор весов и штангу. Хорошая возможность для парня сбросить агрессию и никому не навредить. Кроме того, это настоящее мужское хобби, наверняка трудному подростку оно понравится. Виктор в ответ пробурчал себе что-то под нос. Ему было ужасно стыдно, словно он нищий. Хотя, почему «словно»? Но Кавилл ни на что такое не намекнул. Они вдвоем набрали набрали и Вику, и мелким кучу шмоток, причем, Генри никак его не выделял. Виктору также досталась теплая куртка, зимние ботинки на меху, целая гора трусов и футболок. Когда они выходили из магазина, он снова забубнил: — Я все верну. Только работать начну, и верну. При этом ребенок так жадно и ласково гладил зимнюю куртку, что у Генри сперло дыхание. — Вот стану я лет через пятдесят старым и беззубым, нальёшь мне тарелку супа, а пока забудь о «расплате», — возразил Генри, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — И по-моему, мы кое-что забыли, — и он затянул Виктора в тот самый спортивный магазин У Вика даже приоткрылся рот от удивления. Это что же, он правда может что-то выбрать? Да ладно! И тут он увидел коньки для фигурного катания. Виктор с трепетом прикоснулся к ним, робея, погладил натуральную кожу. Он прекрасно понимал, что такую дорогостоящую вещь такому, как он, не купят никогда. Но коньки были просто волшебные. Как-то во время очередных скитаний он набрел на каток в Хелене. Компания детей, его ровесников, выделывали на льду такое, что он остановился с открытым ртом. Особенно выделялась девочка в красной куртке и леггинсах, с толстой русой косой. Когда она начала крутиться на одной ноге, Вик подумал, она сейчас взлетит. Те дети улыбались и явно были счастливы. И дома их ждали родители и вкусная еда. А не миска супа где-нибудь в столовой «Армии спасения» и коробка вместо постели. Вик понимал, что он — не чета этим детям. Всякие такие штуки, как коньки ну или там велосипед — не для него. — Тебе нравится? — мальчик вздрогнул, когда почувствовал руку Генри на плече. — Неожиданно, — тот удивлённо поднял бровь, смотря на коньки в руках Вика. — И что же, ты умеешь? Про себя Генри прикинул, будет ли у Виктора возможность тренироваться в их глуши. — А что-нибудь более… — Кавилл запнулся, подбирая необидное слово, — … традиционное тебя интересует? Бокс, скажем, или борьба? Вик недовольно сморщил нос. И правда, чего это он? Надо поддерживать образ «мачо», как он так расслабился! — Да, конечно, бокс просто супер! — согласно закивал он, с трудом оторвав глаза от коньков. — Великолепно! — Генри искренне обрадовался. — Дома покажу тебе пару хитростей, а то с Арми спарринговать дело безнадежное. Он меня отвлекает, — он пытался подавить мечтательную улыбку, но она все равно на секунду показалась на его лице. — Какой у тебя размер? Виктор выглядел донельзя изумлённым, когда Генри подозвал консультанта и они общими усилиями подобрали коньки. Также тот дал Кавиллу визитку спортивного центра с филиалами в Хелене, Анаконде и Биллингсе, где можно было покататься на катке. Пока ехали домой, Вик был странно тихим. Остаток дня прошёл в заботах и парень даже помогал по собственной инициативе. Генри был слишком занят и до бокса у них не дошло. Только уложив младших спать, он заглянул к Вику. — Можно войти? — Генри постучал по косяку и дождался неуверенного разрешения. — Прости, Виктор, отложим наш урок бокса на выходные. Спасибо, что помог сегодня в огороде, и спокойной ночи. Виктор так и пребывал в шоке до вечера. Отец никогда ничего не дарил и не покупал нового. Все было из секонда или поношенное, из церковных пожертвований. А тут Генри купил ему новую одежду. Новую, только для него. И коньки… Когда они вернулись домой, Вик все никак не мог выпустить их из рук, гладил, как величайшее сокровище. Эти коньки… Когда Генри зашел, Вик быстро спрятал их под подушку. — Да мне несложно, я всегда помогу… — он невольно сжал конёк под подушкой. — Виктор, что ты делаешь? — Генри осторожно присел на край кровати, посмотрев на торчащий из-под одеяла носок ботинка. — Их никто не возьмёт. Они твои, совсем твои, навсегда. И весело ухмыльнулся: — Или, пока не станут малы. У парня задрожали губы. Генри спонтанно подался вперёд и обнял его. Он говорил какие-то утешительные банальности, хлопал его по спине: — Все хорошо, все в порядке… С опозданием Кавилл подумал, что Виктор может воспринять его объятие неправильно, раз видел их с Арми. Кто его знает, как парня воспитывали. Но со стороны Генри было только желание успокоить и утешить, и он именно это и старался сделать. Подбодрить, придать сил, показать, что мальчик не один. С младшими вышло именно так. И Джордж, и Джинни первое время часто прибегали к ним в спальню ночью, увидев плохой сон. И никакие слова не успокаивали лучше объятий, полных родительской любви и тепла. Пусть сперва это принесло некоторые неудобства, они с Арми пришли к обоюдному решению, что в данный момент дети важнее всего. А личную жизнь можно наверстать и позже. В летнем душе, сарае для трактора или любом другом месте, пока дети в школе. — Мои коньки… они правда мои? — Виктор вдруг затрясся всем телом, цепляясь за него. — Вы меня не бросите? Мои коньки… — его речь стала путаной и невнятной. Генри опешил. Что за монстр воспитывал этого ребёнка?! — Конечно, не бросим, — обещал он, поглаживая спутанные каштановые волосы. — Ты нравишься Джинни, Джорджу и Арми, ну и мне тоже. Ты теперь часть семьи. В дверь постучали и Арми просунул голову в проем. Генри беспомощно посмотрел на него, указывая глазами на Вика. Тот всхлипнул и лишь теснее прижался к нему. Семья… то, что, как Вик думал, он потерял и никогда больше не обретет. Он и не думал, что кто-то еще на свете будет любить его, кроме бабушки. Виктор поднял заплаканное лицо и столкнулся взглядом с Арми-геддоном. Плакать перед ним было еще стыднее, чем перед Генри. Он пытался держаться, но когда Вика заключили в двойные объятия, слезы снова потекли из глаз. — Ну полно тебе, малыш, — Арми успокаивающе хлопал ребенка по тощей спинке. — Чего ты, в самом деле. Засыпая, Виктор чувствовал тепло и поддержку родных объятий. Он наконец-то осознал, что любим и нужен.