Мы.

      Майлз и Майлз'42 пошли в портал. И если первому было хоть чуточку понятно, чего ожидать, то второй вообще не в курсе, на что подписался. Он сжал руку Паука так, что только с помощью острого лезвия можно будет их рассоединить. И, к сожалению, Бродяжка даже не представляет, что головокружительная гонка на бешеной скорости в ярком, режущем не только глаза, но и всё тело, неизвестном пространстве — не последнее, от чего его сердце будет ломать рёбра, стараясь покинуть грудь. Но Паучок жив и вроде не выглядит напуганным, значит ли это, что всё под контролем?       Они вылетают, как с водяной горки, прямиком на крышу какого-то здания, и бедняга Майлз'42 не успевает сгруппироваться, — его тело катится прямо к краю крыши, и в следующий миг он раскрывает глаза, когда летит вниз вдоль серых стеклянных панелей многоэтажки. Он не взял свои перчатки, что было глупо, его голова была забита другим… а кроссовки было трудно использовать из-за сильного потока ветра против его движения. Поднять ноги было слишком трудно. В голове сейчас крутится много-много вариантов спасения и одновременно с этим кажется, что она пуста и легка как пёрышко. Стоило ему зажмуриться, чтобы попытаться сделать рывок ногами — его слегка вздёрнуло. Это Паучок, несмотря на жуткую боль, помогает двойнику. Он улыбается ему, хотя видно, как он слегка жмурится, когда из его плеча начинает сочиться кровь и оставлять небольшие пятна на ткани заимствованного худи. Их руки вновь в крепкой хватке.       Пользуясь моментом, Бродяга отводит взгляд на чужой город. Похожий, но не его. Он тоже мастер по полётам, не на паутине, конечно, но нельзя не упомянуть его превосходный ум и талант к созданию необычных инструментов, с помощью которых можно быть не хуже супергероев. Так высоко ему редко приходилось забираться, да и опасно это. Пауки сколько раз падали и всегда поднимались, это всё их регенерация, а Сорок-второй обычный человек — падение с такой высоты ему не пережить. Любоваться городом приходится недолго, вскоре Майлз добирается до крыши самого высокого здания в городе и отпускает Бродягу. Хочет любоваться — может продолжить, отсюда всё видно. — Зачем ты притащил нас сюда?       Первое, что слышит Паучок вместо благодарности. Это удивляет его и он недовольно фыркает, отворачивается и молчит, усаживаясь на край. Майлз'42 отводит взгляд в сторону и чувствует некое смущение — он не хочет извиняться, это сопливо. Он не хочет показать слабости, его двойник итак много видел. Он молча садится рядом, понимая игнор в свою сторону. — Представляешь, я могу сейчас оставить тебя здесь и ты вряд-ли спустишься, хах.       Выдаёт Майлз спустя пару минут тишины. К его удивлению, Бродяжка довольно хмыкнул, словно, он уверен в том, что это шутка, что его тут не оставят, и поэтому оценил юмор. Он поднимает голову, наконец оторвавшись от рассматривания проезжающих внизу машин, и поворачивается к Пауку, заглядывая в глаза, свои, но чужие. У них у обоих на лице появляется улыбка. — Человек Паук, ты меня настолько недооцениваешь? — А что, хочешь сказать, что спустишься?       Майлз'42 пожимает плечами и отворачивает голову. — Ну, будь у меня мои перчатки, я бы точно тебе доказал, а без них… без них мне будет на одну тысячную процента сложнее.       Да, он так уверен в себе, поэтому поворачивается с хитрой ухмылкой, но… Паучка там уже нет. Он вскакивает на ноги и быстро смотрит по сторонам, начиная злиться, ведь первое, что он подумал — «Он сбежал!». — Эй, Бродяга. Кого потерял?       Голос доносился снизу. Игривый такой. Типа, прямо под ногами. Бродяжка свесил голову, удивлённо наблюдая за двойником с наглой мордахой — Майлз стоял на стене, параллельно поверхности земли… наверняка это требует огромной силы ног. Да, Бродяга тоже ещё тот паркурщик с сильными ногами, которым многие могут позавидовать и многие засматриваются, но удержать тело в таком положении — задача требующая намного большего труда. Либо только в его глазах Майлз такой идеальный… Но он не засматривается слишком долго, он не будет повторять ошибок Паука и выдавать свой явный интерес. Вместо этого Сорок-второй всё же решает доказать, что не промах.       Он смотрит вокруг — здание действительно самое высокое и в нем довольно мало выпирающих частей, а с собой ни рюкзака, ни тросов, ни лапок. Спустится в одиночку будет тяжелее некуда, а если оступиться — можно рискнуть попасть на тот свет, хотя ад за все его поступки - не лучшая перспектива. Но показать свои слабости нельзя, поэтому в голову сразу же приходит другой план — обмануть Паука, кажется задачей проще простого. Он не знает… как тот уже устал от обмана… но сейчас эта ложь ему никак не навредит. Поэтому он отходит подальше, наблюдая, как чужие зрачки следят за ним, пока не скрываются вместе с макушкой за краем здания, разбегается и прыгает. Всё так замедленно в этот момент — так эпично. И страх покидает голову, словно его не волнует — бросит его Паук или спасёт. Только когда он открывает глаза, чтобы увидеть удивлённое чужое лицо — вспоминает, что у того довольно неприятные ранения, но всё равно… уже через секунду он ринулся следом. С помощью паутины Майлз сначала приблизился к двойнику, крепко схватив за талию одной рукой и скрепляя их тела паутиной, а второй, после ещё нескольки офигенных секунд полёта, зацепился за дом и начал куда-то двигаться. Ему приходилось менять руки, благо, Майлз'42 крепко держался, а паутина страховала. Паук что-то орал Бродяге, все время, с момента прыжка, но теперь тот его не слышал. Не потому что не хотел, а потому, что его мысли теперь были о том, что он невольно подставил раненого героя и ложь всё же навредила. Его начало заботить то, что о нём подумают. Моралес'42 действительно крепко держит «младшего» и это не потому, что боится упасть, а потому, что чувствует вину, корит себя в голове за проявленную жестокость — он правда забыл! Забыл, что сам чертовски хорошо его припечатал… Это он должен защищать того, кого считает слабее. Но вскоре они на огромной скорости влетают через окно в какую-то квартиру-студию, падая на пол. Майлз снова принимает удар на себя, становясь подушкой безопасности для обычного человека, который мог бы получить серьезные травмы от такого падения. Проходит секунд пять тишины, прежде чем легкий шок отпускает Бродягу. Он поднимает голову и смотрит на Майлза, а у того закрыты глаза и слегка приоткрыт рот. Первая мысль была о том, что он умер, поэтому сердце громко ёкнуло, отдавая в голову болезненным импульсом и «старший» принялся трясти Паучка за плечи. — Майлз… Майлз, вставай.       Самая удачная мысль все же — проверить сердцебиение. Пульс есть, самый обычный— он знает это, пришлось вычитать некоторую информацию о медицине для опасной работенки в компании дяди.       Его душа немного успокаивается и он отпускает чужие плечи, облегченно выдыхая. Взгляд пал на лицо, расслабленное, обычное. Не нахмуренное и не заплаканное. Губы сухие и… почему-то хочется их потрогать. Они ведь такие же, как и у него? Он смотрит пристально, кажется, забыв как дышать. Внутри два голоса сражаются меж собой — один отчаянно хочет попробовать соприкоснуться, почувствовать тепло, узнать какой «он» на вкус, а второй ведёт себя адекватно, как того и подразумевают не самые дружеские, не говоря уже о романтике, отношения. Выбор ему, однако, сделать так и не удаётся — Майлз открывает глаза и приподнимается на локтях, удивлённо глядя на двойника. Тот сидит сверху, на лице красуется еле-еле заметный румянец, а взгляд толи испуганный, толи удивленный. — Что? Что такое?       Паучок оглядывается, смотрит по сторонам — он не ошибся окном, и на том спасибо. Нужно срочно обсудить Пятно и разобраться с травмами. Нельзя терпеть такую боль и рисковать, летая на еле-еле поддающейся контролю паутине. — Пф. Думал, ты сдох.       Бродяга моментально слезает и встаёт на ноги. В голове мысль подать руку Пауку, но он держится — изображает холод и безразличие. Майлз, впрочем, сам поднялся без проблем, осматривая пятна крови на плече. Его лицо сразу хмурится, теряет то спокойствие, прекрасно замеревшее на нём несколько секунд назад. Он начинает хозяйничать в этой квартирке, как в своей, но это студия дяди… Он иногда бывает тут, поддерживает порядок. Здесь есть аптечка — редко пригождается, но сейчас как никогда кстати. Он нервничает. — Ты хочешь что-то мне сказать?       И Сорок-второй замечает это, отвлекаясь от изучения старых фоток. Они были близки не хуже, чем он со своим дядей с Земли-42. — Да… да, пожалуй. — Малышу этот разговор - о дяде - даётся тяжело даже спустя год, он делает глубокий вдох и продолжает — это квартира моего дяди Аарона… он умер год назад и он… тоже был Бродягой. Так что в шкафу можешь посмотреть что-то полезное с его костюма. — Воу, мы всего лишь идём за…       Майлз'42 зависает. Точно ли он хочет отнять чужого отца? Дядя Аарон для него всегда был очень уважаемым, круче родаков и всё такое… И по дрожащему голосу «младшего» можно понять, что смерть Аарона за Земле-1610 принесла немало боли двойнику, что с ним будет, если отнять отца? Точнее… попытаться присвоить? Он ещё сам не уверен в своем плане. — И… моего отца хочет убить наш общий враг… Его зовут Пятно. Другие просто не дают спасти. Если ты поможешь мне справиться со всеми, кто мешает мне защитить его… я… я подумаю над тем, как тебе помочь.       Их взгляды встречаются. Они смотрят друг на друга в течении десяти секунд, и Бродяга решает подойти к Паучку, взяв за руки. Его слишком тронули эти глаза — полные отчаяния. Его загнали в угол, и даже его способности не помогут ему справиться с моральными барьерами одиночества. — Хорошо, я тебе по-       Глюки. Жёсткие и противные. Словно все кости в один момент сломались, а потом вернулись в прежнее положение. — Оу, воу! Совсем забыл.       Пока Бродяга глотал воздух и отходил от шока, Майлз одел ему на руку часы. — Не тыкай лишнего только. — Ну и херня… Как ты это терпел?! Я уже не рад, что ввязался. — Слушай… пока ты спал… я…       Майлз подбирает нужные слова, а потом просто забивает. Бродяга обычно не думает ничего такого, — ну, во всяком случае, искустно делает вид, — и в этот раз прокатит. — Мне показалось, что ты старше. Ну, знаешь, твой голос грубее и… ээм… тело… да, у нас они одинаковые, но я резко получил всё после укуса паука, а ты…       Майлз'42 рассмеялся, схватившись за живот. Почему Паук такой смешной? Ему ведь тоже кажется, что он ведёт себя как несмышленый подросток, раньше не знавший предательства и отчаяния. — Что смешного?! — Нет-нет, ничего. Думаешь обо мне значит? — Вовсе нет! — Да-да... Ну, мне-то семнадцать, а тебе? — Семнадцать?! — Оу, ясно, ха-ха! А что там по поводу тебя?       По лицу младшего было всё предельно ясно. Оказывается, Бродяга действительно имеет большую ответственность, не только по опыту, но и по возрасту. — Не важно… — Оу нет, ещё как важно.       Майлз старший догадывался по поводу пятнадцати лет, ведь именно тогда у него умер отец, возможно, между собой это имеет какую-то свять. — Пятнадцать мне.       Ожидаемо. Сорок-второй за два года не отошёл, а мелкий ещё может избежать одной головной боли. Он берёт его за плечо и заглядывает в глаза. Он хотел сказать что-то подбадривающее, но снова осёкся, включая маску безразличия, поэтому замер, не зная, что выдать. И вот уже второй раз ему везёт, — с одной стороны, а с другой, вовсе нет — ведь за спиной Паука, в окне, странное явление. И по тому, как это явление себя ведёт — ему хватает ума догадаться, что нечто жуткое в небе — и есть Пятно. — Слушай, нам, кажется, надо поторопиться.       Он кивает на окно, указывая Майлзу на причину беспокойства, а сам все же подходит к шкафу, чтобы посмотреть инвентарь погибшего Аарона. — Чёрт.       Ругается Паучок, и Бродяга пока не видит почему, а тот ведь носится с аптечкой, доставая последнее её содержимое. Он не нашёл того, что могло бы достаточно надёжно подлатать его или хотя бы уменьшить боль. Его руки уже начали медленно опускаться, хотя они еще не начали противостояние, а Пятно — не единственный его враг.       Майлз'42 поворачивается и показывает перчатки — вроде не такие мудрённые, как в его мире, зато когти такие же острые… А на поясе у него два устройства, которые напоминают абордажный крюк, возможно, принцип работы такой же. Единственное, что он взял с собой, точнее просто не снимал дома — это сумку с бусинами, которые разбиваются и выпускают ярко-пурпурную плотную, ядовитую завесу дыма. — Зырь. Я не опозорю твоего Аарона, уверен, он был крутым чуваком.       Видно, какой кайф он ловит с того, чем занимается. В предвкушении сражения, которое для него будет невероятно красочной азартной игрой, он прям светится. Как больной… Но пока он на стороне Майлза — мелкому пофиг… Хоть бы сейчас его не передали. — Да… я тоже…       А сам прячет размокшие в крови, старые бинты под все тем же худи. Будет немного неудобно в свободной одежде, но он приспособится. Другое дело раны… Но ему уже гораздо лучше, так что если регенерация будет такими же темпами возвращаться — ему будет значительно проще. — Что там такое? Давай помогу?       Да, от него действительно трудно что-то скрыть, он разбирается в людях… в точности, как дядя Аарон. Может, поэтому ему и хочется верить?       Младший стоит ровно, пока Бродяга рассматривает масштабы трагедии. На самом деле, не всё так плохо, но если запустить — даже занозка может принести проблем. Благо, Сорок-второй знает, что делать, но им придется потратить время. — По пути заскочим в аптеку, не спорь. Времени потратим немного, зато повысим продуктивность и успех твоей работы. План обговорим в пути, после аптеки.       Майлз кивает, поразительно, как Бродяга готов ко всему... уверенный, ответственный. Они вновь подходят к окну. На улице уже вовсю жарит солнце, тёмная одежда Бродяги под его лучами выглядит теперь ещё… интереснее, да… определённо. — Смотри, чё могу. И без паутины!       С этими словами Майлз'42 прыгнул вниз, но уже в следующую секунду подлетел вверх на тросе от новых примочек. Это впечатляет, ведь он добился этой силы сам… Младший прыгает за ним, они поднимаются всё выше, хотя аптека буквально за углом. Глоток свежего воздуха успокаивает Бродягу и он надеется, что Пауку тоже это поможет. И он улыбается, получая достаточно спокойную улыбку в ответ, а потом кидает ему в лицо что-то чёрное. Это паучья маска. Бродяга хранил её у себя и нашёл идеальный момент, чтобы подкинуть, ведь до этого, он не хотел, чтобы Майлз прятал мордашку. В маске он совсем другой…