Мы.

      Люди-пауки несомненно выдающиеся герои, с невероятными способностями и каждый из них особенный, как и их измерения. Но есть Земля, на которой произошла ошибка… ошибка породила нового Паука, но не там, где надо, что повлекло за собой череду колоссальных изменений. Учёные с 42 Земли и бедолага Джонатан породили два аномально существующих измерения, одиноких, со своей огромной трагедией…       Больше всего этот инцидент коснулся мальчика-подростка, Майлза Моралеса. Не по своей вине на его, пока что неокрепшие плечи, свалилась огромная ответственность. Но он не из трусливых, как и его любящая семья, готовая поддержать в самый тяжелый момент. Все трудности, которые вставали перед ним, он разрулил, заменив трагично погибшего Питера Паркера в роли великолепного героя.       Какое-то время его жизнь не была наполнена огромным стрессом или препятствиями — он учился, спасал Нью-Йорк, обзавёлся другом, разработал новые примочки и, пожалуй, самое печальное — влюбился.       Безусловно, любовь — это светлое, наполненное позитивом чувство, вызывающее в человеке бурю самых разных эмоций, которые заставляют чувствовать себя живым, но… не всегда это приводит к «хэппи энду». Иногда люди ранят тех, кого якобы любят и… страдают все. Порой даже те, кто не виноват, ведь два разгоряченных подростковых разума могут спалить большую площадь вокруг себя, особенно, — такие подрости, как паучки…       Если бы не эта девушка, которая появилась перед Майлзом спустя невероятно долгое время, просто ошарашив, внушив веру в лучшее, в чудо… хотя казалось бы — куда больше чудес? — всё могло бы сложиться лучше. Но зачем говорить о том, что могло бы быть? Разве это не глупо? Ключевые события — что-то такое, чего избежать достаточно трудно, особенно, когда на твоём пути «стражи порядка» во вселенных, возомнившие себя героями.       Паучок всегда спасал слабых, жертвуя собой, своим временем и комфортом, потому что знал — он единственный, кто способен на это. И в этом — он не один.       Такой же обычный мальчик, с 42 Земли, чей мир лишился героя и был обречен на вечный хаос, стал кем-то на подобии мстителя.       Кто-то презирал его не меньше остальных злодеев, хотя информации о нём было мало. Типа, действительно мало.       Те, кто сталкивался с ним лицом к лицу, — после не могли разговаривать, чтобы рассказать хоть что-то, кроме ощущения бесконечного, глубокого ужаса; либо их находили измученными настолько, что дорога им была только в психушку. (Если не в ад, конечно.)       Именно поэтому этого подростка, Майлза Моралеса, ака Бродягу в 42 измерении, считали сущим монстром. Никто ведь не собирался разбираться, кем были его жертвы. Хотя стоило бы… Потому что кара его падала на тех еще тварей, — которые пользовались беззащитностью мирного народа, занятостью полиции, чтобы строить себе жизнь на бедности, горе и смерти других людей.       Ему пришлось привыкнуть к этому, рано повзрослеть и закрыться в себе от всего мира, чтобы никто никогда ничего не узнал о нём и о его дяде, и уж тем более о любимой маме…       Однако, его миру был послан кто-то неожиданный, кто-то, кого тут не хватало. И его тут не должно было быть в качестве спасителя. Он должен был быть гостем, просто расслабиться и побыть подростком, позволить Бродяге вспомнить, что он тоже был таким не так уж и давно — пару лет назад, и что он всё ещё может довериться кому-то и расслабиться.       Без суперспособностей он попытался повторить подвиг с молниеносным рывком Паука, бросаясь в завесу бетонной пыли, все-таки уступая в скорости.       Майлз не мог повторить судьбу отца, да ни за что. Он Человек-Паук, он всегда встаёт с колен, как бы сильно его не били, как бы плохо ему не было.       В обломках он слышит кряхтение и пыхтение, явную борьбу за жизнь. Он ловко ориентируется, чтобы добраться до источника и видит, как раненый парень из последних сил удерживает на своих плечах, будучи прижатым к земле на локтях, обломки, дабы защитить тело невинной девушки.       Сорок-второй считает это глупостью, — всех спасти невозможно и… когда он ловит себя на этой мысли, — ему становится грустно. Ведь именно это внушал Мигель.       Эта девушка, вероятнее всего, тоже чья-то дочь, жена, сестра или подруга, а её ребёнок — ещё даже не сформировавшееся сознание, которого только и ждёт этот жестокий мир.       И Человек-паук сам выбрал такую работу — жертвовать. Жертвовать личной выгодой, временем, рисковать жизнью каждый раз, чтобы спасти кого-то.       И сам до того не догадываясь, Сорок-второй такой же. Будь у него возможность, как у Паука — чувствовать опасность, хоть иногда, или переносить такие травмы, не используя украденные запрещенные препараты, которые, вообщем-то, не самые полезные, хоть и творят чудеса, вытаскивая с того света порой. Или, будь жив отец, который мог позаботиться о маме — он рисковал бы не думая, не оправдываясь рациональностью. Он просто очень любил маму, хоть никто и представить не мог, как сильно.       Используя свои клинки, Сорок-второй втыкает их как опору для огромной железобетонной плиты, чтобы освободить плечи младшего. Он подхватывает его за подмышки, как кота, и вытаскивает, проверяя освободившейся рукой состояние девушки, которая отделалась испугом, потеряв сознание, и парой ссадин на локтях. Майлз на удивление просто хохочет, хрипло, жмурясь от ноющей боли. — Вызови ей скорою. — Ей?!       Удивляется Сорок-второй, пытаясь не поражаться настолько идиотскому самопожертвованию своего двойника. Хотя он не может понять, почему его окутывают неизвестные, а точнее, давно забытые эмоции.       Этот мир научил старшего быть хладнокровным, быстро отпускать людей, забывать и утаивать ноющие воспоминания, и выкладываться на всю только ради семьи. Он больше не перенесёт потерю близких — мамы или дяди.       Майлз смотрит на него с отчаянной улыбкой и воодушевляюще кивает, отводя взгляд в сторону, он кажется достаточно уверенным в том, что говорит, хотя выглядит он уже как мертвец. Благо, подростки не одни. Конечно же Аарон не остался в стороне, потеряв контроль над дроном, которого наверняка размазало взрывной волной и добило осколками. Он уже вызвал скорую, о чем сразу же сообщил, поднимая племянников с колен. — Я не знаю, что за чертовщина происходит, но вся шестерка сейчас бушует и, возможно, массовые теракты — их рук дело. Нам нужно уходить. — Уходить? К-куда?       Заикаясь интересуется Паучок, который просто не может прятаться, как страус. Он оживляется, хотя видно, что его всё еще пошатывает на своих двух, пока его пальцы крепко сжимают плечо двойника, используя как надёжную опору. Аарон проверяет девушку, убеждаясь, что угрозы жизни нет и берёт её на руки, игнорируя вопросы младшего. — Я предупредил Рио. — Рио…       Продолжает бормотать Майлз, пытаясь добиться внимания и ответов от своих «родственников», которые тянут его за собой, а Сорок-Второй с появлением дяди стал более грубым и отстранённым, словно что-то сдерживало его светлую, заботливую сторону, — теперь он тащил его за руку, крепко сжимая запястье, до неприятной боли в суставах, но Паучок не проронил ни слова на этот счёт, лишь оглядываясь по сторонам и пытаясь прислушиваться к своему чутью. — Бродяга, ответь. Куда вы направляетесь…?       Майлз обращается по прозвищу, словно не чувствует в этом теле Майлза'42, который также отчаянно отстаивал и разделял все убеждения паука, который был всегда за него и его идеи…       Они оставили девушку рядом с организованным пунктом эвакуации и помощи, продолжая жестоко отталкивать Паучка своим игнором, а тот, почему-то никак не показывал свою силу, хотя очень злился где-то в душе, не понимая ничего. Его терпению пришёл конец, когда Аарон выбрал более безопасный маршрут до… дома. Просто до дома. Всё это было ради того, чтобы вернуться в свою нору подальше от эпицентра? — Я так не могу.       Говорит Майлз и вырывает свою руку из крепкой хватки, мотая головой и очень расстроенно смотря на двойника. — Какое-то время я думал, что ты пытался быть заменой Человеку-Пауку, которого потерял ваш мир, но… ты убегаешь. Убегаешь и не хочешь объясниться. Я так не могу… я знаю, что я должен делать.       Он делает несколько шатких шагов назад, вытирая с лица остатки мешающей пыли и пота, получая непонимающий взгляд дяди, который вопросительно приподнимает бровь. Его глаза холодные, — толи осуждающие, толи разочарованные, но он поворачивается всем корпусом тела, желая что-то сказать. Конечно же ему не даёт более импульсивный и резкий Сорок-второй, который тут же влезает, делает те самые несколько шагов к Майлзу, чтобы сблизиться, но получает предупреждающий жест вытянутой руки. — Я должен.       В глазах Бродяги словно раздвоение, он не знает, чего хочет и чего придерживается. Он не привык потакать своим эмоциям, не привык вообще слышать сердце, но оно безжалостно колотило по его ребрам, заставляя выговаривать определенные слова, которые было тяжело связать в одно целое предложение. — Ты не должен. Ничто в этом мире не заслуживает твоей жертвы! Ты ведь даже не знаешь, куда идешь, черт возьми!       Сорок-второй рычит и теперь уже получает предупреждающий жест от дяди, который пытается успокоить его, положив руку на плечо со спины, но старший сразу же вырывается и отталкивает его, делая ещё один уверенный шаг навстречу Пауку, на этот раз не будучи чересчур грубым и резким в движениях, — он аккуратно протянул руки в надежде на ответную положительную реакцию, — но его слова ножом прошлись по воздуху, ярче действий. — Ты не умрёшь ради этого измерения… оно справится и без тебя, Человек-Паук, как и справлялось всегда.       Майлз понимал, что играться в чужом мире опасно, но если бы тут был Человек-Паук, разве он не спасал бы всех этих людей? Их миры итак подвержены изменениям, так почему же он «не должен» рисковать?       К сожалению, он не отвечает теплом на протянутые руки. Он думает, что ему не доверяют, что он не способен… но на самом деле Сорок-второй просто пытается защитить Паука. Он уже достаточно насмотрелся, сколько всего перенесло это юное тело, — в конце концов, если их паука украли, если ошибки учённых были настолько глобальными, но миры не распались — может, так и надо? Может всё и правда было так задумано вселенной или чем-то таким, далёким от людей, от суперлюдей?       Майлз стремительно сбегает, смотря на двойника с горечью и даже какой-то обидой. Их зрительный контакт такой напряжённый и такой чёткий, несмотря на большую скорость Паука.       Куда он мчится, глупый? Его раны все еще просвечивают сквозь рваную куртку, хотя они быстро заметно затянулись… Город может и его, но чужой. Здесь всё не так, как кажется… и те, кто правят всем, будут заинтересованы в Пауке до мозга костей…       Бродяга бросается следом за сорванцом, оставляя Аарона стоять в шоке и непонимании. Неподалеку эвакуируют людей, оказавшихся не в том месте не в то время и провожая их своим фирменным убитым взглядом. Рио всё ещё там, ждёт их, ей нужно сообщить всё и помочь в конце концов, а потом можно поторопиться на помощь этим психам. Он уверен, что они справятся и разберутся, ведь сколько Майлз'42 доказывал свою живучесть? Однако, такие эмоции в нём — что-то новенькое, что-то неконтролируемое, и это опасно.       Бродяга дышал Майлзу в затылок, даже не выкрикивая ничего, хотя голова трещала от невысказанных слов, непоказанных чувств. Его сердце билось все громче, отдавая в уши. А Паук лишь петлял, пытаясь перехитрить самого себя, пытался настолько, что забыл, куда ему надо. Однако, беда сама преследует малыша, поэтому, ему не нужно было искать.       Прямо перед его глазами пролетели сражающиеся меж собой враги, вызвав сильное пощёлкивание в затылке, когда он замер в воздухе, лишь бы не столкнуться с ними и не полететь втроём, страстно сжимающимся комком, как в спину ему ударился Сорок-второй, крепко обнимая за талию и утыкаясь в плечо, сбивая вниз.       Ясное дело, они не упали и не разбились, у обоих слишком много ловкости и ума, поэтому уже через секунду они стояли на балконе, — который был по курсу траектории их падения, — как когда-то давно в мире 1610. Бродяга крепко прижимался к Майлзу, а тот вроде и пытался отвергнуть, но недостаточно сильно, потому что… ему ведь нравилось, так? А ещё этот интерес, вспыхнувшее любопытство к необычайной нежности своего сурового двойника. Он сошел с ума? Или они оба?       Его руки расслабляются, прекращая бунт и сопротивление. Он мирно стоит в горячих объятиях Сорок-второго со спины, тяжело вздыхая и закрывая глаза. Бродяга хотел было ослабить хватку, когда его Паучок перестал вырываться, но его пугало, что он снова будет хитрее и изворотливее, что снова сбежит и пострадает. Поэтому его руки только сильнее сжались вокруг чужого тела, но не причиняя боли.       Мир снова замер вокруг, они могли бы стоять в этом моменте вечность, как гордая статуя, символизирующая хаос человеческой души: то, в каком смятении она может быть; как хочет заботиться, как хочет спасти, хотя не видит смысла ни в чём, или наоборот — фокусируется на единственном объекте, который становится смыслом жизни.       Жаль, что время не подвластно даже супергероям, а проблемы не исчезают сами по себе. Показавшись на глазах у двух представителей устрашающей шестёрки, которые сцепились за власть на улице, можно было не расчитывать на то, что их любопытство обойдёт двух подростков.              Паучок сразу же встал в защитную стойку, давая понять напарнику, что нежности придётся отложить, как бы ему не хотелось сейчас другого.       Тот довольно хмыкает, когда с трудом покидает уютное убежище в виде плеча Майлза, сразу же закрывая лицо маской. Сталкиваться с ними — хотелось меньше всего, но уже поздно. Уже настолько поздно и страшно, что Сорок-второму придется нарушить обещание и поступить очень подло. Его рука скользит по запястью Майлза, к часам, чтобы снова просто слить его, но и младший не повелся, быстро вырывая руку и хватая двойника, чтобы быстро увернуться от удара. — Не думали же они, что за ними будут просто наблюдать, как за романтической драмой? — Ты правда так хочешь познакомиться с моими «друзьями»?       Кричит Бродяга, пока они элегантно летят в воздухе, перебираясь подальше. Он знал, что Паук не отступит, будучи глупым и наивным — даже не узнав о врагах никакой информации.       В ответ он получает довольную улыбку, хотя видно, как нервно дрогнули уголки его губ.       Это положительный ответ, а значит их ждёт бой? Действительно ли они способны? Человек-Паук и Бродяга работают вместе?       Звучит так бредово… именно это и думает старший, приземляясь на ближайшую удобную позицию и переглядываясь с Пауком, прежде чем сделать вдох и продумать четкий план за всего лишь пару секунд.