***
Прошло два года с той первой ночи, когда за нашей квартирой начал следить шпион из «Корня». На следующий день Югао и Хаяте забрали нас из академии тренироваться с нашими танто у реки. С тех пор я ничего не слышала ни о Данзо, ни о его нападении на Джиджи, ни о «Корне». Однако «Корень» по-прежнему следил за нами, когда наших Анбу не было рядом. Судя по всему, «Корню» было запрещено входить на клановые территории. Они больше не следили за Учиха, а в последние два года полиция начала принимать в свои ряды всех желающих, если те соответствовали требованиям. К тому же, похоже, что Хьюга и Учиха покончили с соперничеством между кланами: я не раз видела, как Фугаку и Хиаши шли вместе от башни Хокаге после заседаний совета кланов. Я понятия не имею, что Джиджи рассказал Фугаку о шпионах «Корня». Данзо до сих пор разгуливает по городу, срывает заседания совета, на которых я тоже бываю, и частенько захаживает в кабинет к Джиджи. Не знаю, почему я решила, что снятие печати поможет. Джиджи все еще слишком добр к своим старым друзьям… — Эй, Кику, повнимательнее! — окликнула меня Югао, вернув тем самым в реальность. — Прости, Югао-нии! — сказала я виновато. Я едва не пропустила одну из ее атак. Мы перешли к тренировкам с ниндзято-боккэнами, которые давались мне гораздо легче. А вот Наруто уже был со своим танто. Он настолько преуспел в этом, что они с Хаяте тренировались с настоящим оружием, а не с боккэнами. Я не завидую. Нисколечко. Уклоняясь от боккэна Югао, я быстро отпрыгнула назад и взмахнула своим, отразив ее удар. — Отлично, Кику! Я улыбнулась похвале Хаяте, который вел спарринг с Наруто, а затем вернулась к своему собственному бою. Югао не выглядела такой довольной, как Хаяте, и я поникла. Вся команда Анбу считала меня таким же вундеркиндом, каким был Итачи. Но вместо того чтобы стремительно совершенствоваться, как он, за последние два года я едва успевала улучшать свои навыки. Конечно, для семилетнего ребенка мои умения в области запечатывания были достаточно высокими, впрочем, как и мои сенсорные способности. Но этого было недостаточно. Я усердно работала, чтобы прокачать свои тайдзюцу и ниндзюцу. Как и у моего брата, у меня нет предрасположенности к гендзюцу. Это сплошной ужас. Но с контролем чакры у меня было еще хуже. У Наруто выходило все куда лучше, чем у меня. — Кику, ты хоть тренировалась? — спросила Югао, заканчивая наш спарринг печатью примирения. Я повторила ее движение и села на землю, тяжело дыша. — Каждый день, даттэбанэ! Югао лишь вздохнула и пошла к Наруто и Хаяте, чтобы присоединиться к их поединку. Переведя дух, я решила не сидеть сложа руки. Я услышала восторженный смех Наруто и похвалы Югао и Хаяте по поводу его успехов, а затем побежала вдоль реки. Через несколько минут я оказалась возле спокойного течения реки рядом с такой же спокойной поляной. Скинув сандалии, я бросила свой боккэн на землю. В последнее время я много внимания уделяла дневникам Мито-баачан, но не тем, которые посвящены запечатывающим техникам, а дневникам, в которых рассказывалось об океане, окружавшем Узушиогакуре для ее защиты. Несмотря на то, что остров был усеян небольшими прудами, ручьями и реками, разделявшими землю, в Узушиогакуре было всего три моста. По-видимому, дети в Узушио умели ходить по воде гораздо лучше, чем по земле. И вот я здесь, в деревне, где есть только одна река и несколько ручьев. В стране, где редко идут дожди, в то время как в Узушио они шли регулярно в течение всего года. Мито-баачан писала, что в дождливые и влажные ночи ей лучше всего спалось в Конохе, ведь именно такие ночи напоминали ей о доме. Я благодарна нашей матери за то, что она приехала сюда до падения Узушио. Но мне бы хотелось, чтобы она могла вернуться домой. Или чтобы нам разрешили посетить то место. Но Наруто никогда не поднимал этот вопрос, только я вспоминала о клане нашей матери и ее родине. Он посмотрел на меня как на сумасшедшую, когда однажды я сказала, что ветер прошептал мне, чтобы я вернулась домой. Но ведь так и было. Я точно знаю. Я словно кожей чувствовала, как грустит Узушиогакуре. Ту боль, те страдания, которые ей пришлось пережить. Или я действительно схожу с ума? Возлагать столько надежд на страну, которую я никогда не смогу назвать своей? Я ощутила, как по щекам покатились слезы, и быстро смахнула их. Если Наруто мог мечтать стать Хокаге, то я могла мечтать хотя бы раз увидеть наш дом. Но сначала мне нужно научиться ходить по воде. Из манги я знаю, что обычно первыми методами тренировки контроля чакры являлись попытки приклеить лист ко лбу или ходьба по деревьям. В академии уже пробовали упражнение с листом. У меня не получилось. Но с каких пор Узумаки следуют правилам? Я ухмыльнулась и, закрыв глаза, поставила ногу на воду, пытаясь сфокусировать чакру в стопе. А затем я сделала еще один шаг. И сразу же погрузилась в ледяную воду. Вынырнув на поверхность, я не могла сдержать смеха. Вся боль и гнев, которые я только что испытывала, исчезли. Наконец-то я почувствовала себя свободной. Добравшись до камня, с которого свалилась ранее, я вылезла из воды. Первое, что я сделала, это распустила два пучка, дав своим волосам струиться по плечам. После моих падений в воду они вряд ли будут держаться. Усмехнувшись, я снова вытянула ногу. К концу дня я собиралась научиться ходить по воде, даже если это будет последнее, что я сделаю в своей жизни. Моих попыток было настолько много, что я даже не могла сосчитать их. Но, когда солнце начало садиться и я приготовилась к очередному неминуемому падению… Ничего не произошло. Я ощутила, что мои ноги покачиваются под действием слабого течения. Посмотрев вниз, я увидела, что стою на воде! Я осторожно шагнула вперед, а затем еще раз. И сошла с поверхности воды на камень. Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и снова ступила на воду, как будто шла по земле. И все получилось. Все это время я пыталась управлять своей чакрой, все это время пыталась сделать что-то, хоть что-то, а нужно было просто нормально идти? Я зашагала по воде быстрее, а потом подпрыгнула. Но я не свалилась в воду! Я приземлилась точно так же, как и на земле. А дальше я побежала. Но вскоре мое веселье было прервано внезапно раздавшимся вопросом: — Кику, где ты? — Сюда! — отозвалась я, сбавляя темп. Я шла по реке, и в этот момент Югао, Хаяте и Наруто показались из-за деревьев. — А? — крикнул Наруто, подбегая к берегу реки. — Когда ты научилась этому, Кику? — Сегодня! — улыбнулась я ему. — Научи меня! — Ты еще не можешь ходить по деревьям, Наруто, — положила руку ему на голову Югао. — Но… — Нет, сначала ты занимаешься с листьями, потом учишься ходить по деревьям, а потом сможешь ходить и по воде, — вздохнула она, опираясь на свой боккэн. — Но Кику-чан не может этого делать! — Что? — спросил Хаяте, глядя на меня. — Я думал, что в академии проводят занятия с листом? — Да, проводят, но у меня все равно ничего не получается, — пожала я плечами. — Но ты можешь ходить по воде, — сказал он. — Это просто как ходить по суше, не так уж… И тут мою мысль прервал Наруто, плюхнувшийся в реку. Он вынырнул, хватая воздух ртом, и уставился на меня. — Это было не просто как ходить по суше! Я закусила губу, чтобы не рассмеяться, и с трудом помогла ему добраться до камня, на котором стояла ранее. — Со мной было так: я долго пыталась направить свою чакру в ноги, пока не надоело, а потом я решила просто ходить как обычно. — Ну, мне это не подходит, — надулся Наруто, скрестив руки. — Мне жаль, Нару. — Я искренне считала, что такой метод подходит всем Узумаки и что для него это будет так же естественно, как и для меня. — А как насчет того, чтобы вернуться домой, переодеться, а потом сходить в Ичираку? — Это помогло ему отвлечься настолько, что он вскочил на ноги и побежал в сторону деревни. Я покачала головой и последовала за ним, чуть не забыв взять свой боккэн. На бегу я помахала Югао и Хаяте, но вместо того, чтобы помахать в ответ, они оба выглядели растерянными. Я почувствовала, как зависть снова закралась в душу, но тут же подавила ее. Мне удалось научиться ходить по воде раньше, чем другим техникам Конохи. Теперь я еще на шаг ближе к Узушиогакуре.***
Спустя два года после того, как я научилась ходить по воде, мне наконец-то разрешили избавиться от своего боккэна. В свой девятый день рождения я умудрилась настолько достать Югао, что она принесла мне Рюдзин. И сегодня — первый день, когда я смогу воспользоваться своим мечом. На прошлой неделе, когда Югао снимала его со стены, она сказала, что если она увидит, что я еще не готова, то мы вернемся к боккэну. Я знала, что не смогу этого сделать, как только снова ощутила Рюдзин в своих руках. Я шла по реке, ожидая, когда Югао, Наруто и Хаяте придут на тренировку. Югао и Хаяте наконец-то вернулись с миссий, и я наконец-то могла практиковаться. Я так сильно хотела прийти сюда раньше, но Наруто всегда успевал остановить меня. До сегодняшнего дня. Я больше не могла ждать. Я извлекла Рюдзин из ножен и положила их в траву на берегу реки. Как только я взяла меч обеими руками, на секунду мое зрение помутилось. Ветер вокруг меня усилился, а вода под ногами начала бушевать. В ушах стоял рев, а в ветре чувствовался запах моря. Когда я открыла глаза, то вновь оказалась на берегах Узушиогакуре. Некогда прекрасная картина, которую я видела в детстве, сменилась кошмаром. Вода и скалы были так же прекрасны, как и прежде. Но вот только дома… Не дома, а, скорее, руины. Вокруг видны явные следы взрывов, поваленные деревья и кровь на земле. И вдруг я заметила, что над дверными проемами намеренно высекли водовороты. Вся область вокруг того места, где они когда-то гордо красовались, была не тронута. Но вихри были выломаны и разбросаны по мощеным дорогам. Я знала, что Узушиогакуре подверглась нападению, что ее люди были убиты. Но видеть такое грубое презрение… Почему никто не разобрался с этим? Сколько ненависти, сколько страха было у тех, кто уничтожил мой остров? Впервые в этой новой жизни я ощутила себя на свой физический возраст. Испуганным, одиноким девятилетним ребенком. Впервые необходимость посетить Узушиогакуре возникла у меня не только ради себя. Это было ради моего народа. Узумаки — не просто клан моей матери. Это мой клан. Во мне бурлило сразу столько эмоций: и грусть, и боль, но больше всего было ярости. Моя чакра начала закручиваться вокруг меня, ветер подхватывал ее, как бы направляя по разрушенным улицам. Я сделала шаг вперед, чтобы увидеть больше. Чтобы попытаться выяснить, кто за всем этим стоит. А потом видение исчезло, все стало черным. Когда я открыла глаза, то увидела обеспокоенные лица Югао, Хаяте и Наруто. Руки Наруто обхватили мое лицо, он вытирал мои щеки, и тогда я поняла, что плачу. — Кику? — прошептал он. — Где Рюдзин? — спросила я, глядя то на Наруто, то на двух шиноби позади него. — Я не думаю… — начала говорить Югао. — Рюдзин мой, — твердо произнесла я. — Твоя чакра вспыхнула… — Потому что у меня было видение об уничтожении моего острова! Символы Узушиогакуре были высечены с домов, разбиты и разбросаны по земле, как будто они ничего не значат! Почему Коноха не навела порядок? Почему они не помогли им? — Я взглянула на Югао и Хаяте, на лицах которых читался шок. — Кику… — начал Наруто, но я замотала головой, и его руки отпрянули от моего лица. — Мне нужно поговорить с Джиджи. — Я встала, схватив Рюдзин с того места, куда он был брошен. Брошен так же, как и люди Узушио. Вложив Рюдзин в ножны, я ощутила, как меня трясет. И, прежде чем Югао или Хаяте помешали мне, я скрылась из виду, применив Шуншин но Дзюцу. По крайней мере, Шисуи считал, что я достаточно сильна, чтобы изучать новые техники. Я вбежала в башню и остановилась перед дверью в кабинет Джиджи. Как только я вошла, его секретарь сразу же заметил меня. Но, в отличие от деревенских жителей, в его взгляде не было презрения. Скорее, он выглядел просто слишком уставшим, чтобы тратить на меня силы. Но знаете что? Я его не виню. Мы с Наруто вроде как… ну, в общем, чересчур. — Это серьезно, Джобен-оджи. — Ты так говорила и в прошлый раз, Кику-чан, — сказал он с явным весельем во взгляде. — Сегодня я не собираюсь подшучивать над Джиджи, дело касается Узушиогакуре. Веселье испарилось в его взгляде, когда он наконец оторвал глаза от своих бумаг и посмотрел на меня. Тотчас поднявшись, секретарь постучал в дверь кабинета Хокаге. Он вошел внутрь, закрыв за собой дверь. Я оперлась о его стол, настроившись на ожидание. Но вдруг дверь открылась, и он жестом пригласил меня войти. Когда я проходила мимо него, он сжал мое плечо, после чего оставил меня наедине с Хокаге. — А, Кику-чан. Чем сегодня я могу помочь тебе? — Он перекладывал вещи на своем столе с места на место, подобно тому, как он это делал перед нашими занятиями по фууиндзюцу. — У меня было видение об Узушиогакуре, Джиджи, — призналась я, встав напротив. — Как это случилось? — спросил он, вставая со своего места. — В торговой лавке, когда я держала Рюдзин, когда Хирото-сан вручил мне его… — Рюдзин, меч из Узушиогакуре? — прервал меня Джиджи, положив руку мне на плечо и выводя меня из кабинета. Проходя мимо Джобена, я одарила его натянутой улыбкой. — Да, — сказала я, надевая курточку и намереваясь рассказать ему все. — Когда это было? — Эм… четыре года назад? — ответила я, когда мы уже спускались по ступеням башни. — И ты только сейчас говоришь мне об этом? — сказал он, позабавленный таким обстоятельством. — Ну, в те времена все было хорошо, даттэбанэ! Он приостановился, открывая дверь в комнату для занятий по фууиндзюцу. — То есть у тебя было несколько видений? — Два. Первое, когда я держала Рюдзин в лавке, и второе сегодня, когда я ждала остальных на тренировку. — Проходи, садись, — он опустился на свой забутон, а мне указал на мой. Я аккуратно положила Рюдзин на пол рядом со своей подушкой и села. Джиджи разместил на моем столе несколько упражнений по фууиндзюцу и сам принялся за работу. — Первое видение было потрясающим, — воскликнула я, обмакивая перо в чернила. — Океан был таким красивым, а дома такими красочными и непохожими друг на друга! — Узушиогакуре была весьма уникальна, как и ее народ. — Я ощутила, как у меня перехватило дыхание, когда он заговорил об острове. Он был единственным, кто говорил об Узушио, как о живом существе. — Узумаки Кушина и Мито-сама не раз говорили, что им кажется, будто их призывают вернуться домой. — Значит, это не только у меня такое чувство? — Конечно, нет, химэ. Я заметила, как он взглянул на меня, и постаралась продолжить работу над печатью. — Меня так зовет Хирото-оджи, но не хочет говорить почему! — Кику-чан, Узушиогакуре была матриархальной… — Мито-баачан писала об этом в своих дневниках, Джиджи, — закатила я глаза. Между прочим, несмотря на свои оценки, я умею читать! — Я надеялся, что у меня будет больше времени, прежде чем рассказать тебе об этом, но, судя по всему, у Узу другие планы, — вздохнул он и наконец повернулся ко мне лицом. Я как раз закончила свою печать и взглянула на него в ответ. — Ты — последняя принцесса Узушиогакуре, Кикуко. — Что за хе… — Спокойно, спокойно. Принцессе не подобает так выражаться… Я прыгнула прямо на него еще до того, как он закончил фразу. — Ты постоянно так говоришь, а ты, черт возьми, Хокаге, даттэбанэ! Теперь он рассмеялся от души, прижимая меня к себе. — И Мито, и Кушина-чан хотели вернуться в Узушиогакуре. Они обе, как и ты, чувствовали зов, — сказал он, когда его смех утих. — И я верю, что, в отличие от них, ты вернешься на свой остров. — Правда? — Я посмотрела ему в глаза и увидела в них только искренность. — Джиджи, когда? — Только после того, как ты станешь хотя бы чуунином, Кику-чан. — Но… — Это ради твоей безопасности. И я ни в коем случае не стану рисковать ею, — произнес он голосом Хокаге. Я надулась, но снова прижалась к его груди. — Хорошо, но я заставлю тебя приехать в гости, когда ты выйдешь на пенсию, старик. — Я с нетерпением жду этого дня, химэ. Что же было во втором видении? — Руины, Джиджи, — мой голос дрогнул несколько сильнее, чем я того хотела. — С тех домов, которые пострадали не слишком сильно, были сорваны символы Узушиогакуре, разрушены и разбросаны повсюду. — Ох, Кику… — Почему мы им не помогли? — шмыгнула я носом, крепче прижавшись к его мантии. — Кику-чан, к тому времени, когда до нас дошла весть о том, что произошло, было уже слишком поздно, чтобы можно было что-то сделать, —вздохнул он, проведя рукой по моим волосам. — Через несколько дней после случившегося я и сам пытался туда поехать, но вокруг острова был установлен защитный барьер. — Барьер? — Я повернула голову, чтобы взглянуть на него, но он не смотрел на меня. Он уставился прямо перед собой, но я знала, что смотрит он совсем не на стену. — Только Узумаки может разрушить его. Твоя мать не смогла этого сделать сначала из-за войны, а потом из-за того, что была беременна тобой. — Я разрушу его, Джиджи, — проговорила я в его мантию. — И я разберусь со всем, научусь всему, чему смогу, и покажу остальным странам, что они не могут уничтожить Узушиогакуре. Он бережно взял меня за голову, заставив поднять на него взгляд. Когда он смотрел на меня сверху вниз, в его глазах стояли слезы. — Разумеется, — мягко улыбнулся он. — Ты — Узумаки Кикуко. Последняя принцесса Узушиогакуре. И ты не потерпишь поражения.