Часть 5
5 июля 2023 г. в 15:53
С тех пор пыток больше не было. Я бы могла сказать, что по одной только этой причине оно того стоило.
Он стал навещать меня реже, но когда приходил — я не могла им насытиться. Так же медленно как Он менялся, когда я впервые доставила ему удовольствие ртом, так же, не торопясь, Он продолжал меняться теперь.
Сначала Он просто приходил, пользовался моим телом и снова уходил. Но постепенно появлялись и другие вещи. Прикосновения. Его руки на моем теле. Повсюду. Позже последовали губы и язык, заставившие меня извиваться в наслаждении, в то время как мои пальцы царапали ему спину, а стоны наполняли комнату. Я больше не сдерживала крики, и мне было все равно, кто их может услышать.
Он также позволял мне прикасаться к себе и целовать везде, где я бы ни хотела, и я нашла и изучила каждый шрам, что оставили на его теле бесчисленные битвы. Он по-прежнему был почти всегда безмолвен, поэтому любой стон, который я могла из него вырвать, делал меня неимоверно счастливой.
И если поначалу Он просто завладевал мной и отдавался своему делу, то теперь это сопровождалось объятиями. Он протягивал мне руку и прижимал к себе. Это было блаженством.
Первый поцелуй от него, который я на себе ощутила, был невероятен. Он лежал на мне, двигался во мне, позволяя мне чувствовать себя так сладко. Мои пальцы гладили его спину, подсказывая ему, как вдруг его рот переместился с моего подбородка на губы, и Он поймал их своими, жадно, требовательно, и в то же мгновение из него вырвался вздох.
Застонав, я приоткрыла свой рот, приглашая его язык войти, обвила руками шею и зарылась пальцами в длинные, шелковистые белые волосы. Я больше ни о чем не могла думать, кроме как о том, как сильно вожделею и нуждаюсь в нем. Я целовала его в ответ с той же неукротимой жаждой, с которой Он целовал меня, и испытывала головокружение от радости.
Внезапно я почувствовала, как Он содрогнулся и застонал под моими губами. Этого редкого признака возбуждения было достаточно, чтобы я полетела за ним через край, разрывая поцелуй и в экстазе впиваясь в его плечо зубами. Впервые после этого Он перекатился на бок, не выпуская меня из объятий, и согрел на своей груди, переполненную от счастья. В ту ночь я заснула, так и не выпустив его из своей руки.
Когда я проснулась на следующее утро, его уже не было.
Я села на кровати и обдумала странный поворот событий прошлой ночи. Мне не очень хотелось рассуждать о пустом ощущении в груди после пробуждения в одиночестве.
Когда я услышала за дверью шаги, то резко подняла голову и в растерянности нахмурила брови. Никогда раньше Он не приходил ко мне в ранние часы. Это не было добрым знаком, потому я смотрела на дверь в ожидании худшего, пока мое сердце сумасшедше билось.
Я уже поняла, что слышу не его шаги, и даже не одну пару ног, громыхавших по коридору в тяжелых латных сапогах. Наконец дверь распахнулась и вошли двое охранников, как обычно, обезличенная ходячая броня, пластинчатые шлемы, что скрывали светящиеся в прорезях глаза.
Мое замешательство возросло, когда я заметила, что при них были различные доспехи и оружие, которое я чересчур хорошо знала. Мой меч с рунами. Не говоря ни слова, они швырнули и доспехи, и оружие на пол. Ударившись о каменные плиты, металл издал глухой звон.
Я все еще смотрела на них, пытаясь гадать, что происходит, когда они опять закрыли решетку камеры и отступили назад.
— Снаряжайся, — сказал один из них, и они вышли из комнаты.
Трясущимися руками я подобрала с пола латную перчатку. Она принадлежала мне, несомненно. Одежда, которая ковалась специально для меня перед тем, как мы предприняли безрассудную атаку на Цитадель Ледяной Короны. Мое белье, мой рюкзак, все остальное.
Что изменилось?
Мне приказали одеться, поэтому я сделала все, что могла. Если вы когда-нибудь пробовали надеть пластинчатый доспех, то наверняка знаете, что это практически невозможно сделать самостоятельно. Есть ремешки и пряжки, до которых вы не сумеете дотянуться без посторонней помощи. Когда я закончила, я взяла свой рунический клинок и с любовью провела рукой по сияющему металлу. О моих вещах хорошо заботились, все было отполировано и смазано, лезвие было острым и блестящим. Держать его в руках после долгого перерыва было странным, волнительным чувством, и я ощутила, как во мне пробуждается частичка моего духа, что-то от воина, которым я когда-то давно была.
Через пару минут дверь снова открылась, впуская охранников. Один из них молча выправил мне пряжки, оставшиеся незастегнутыми. Затем он вышел за решетку и движением головы в шлеме велел следовать за ним.
Сбитая с толку, не зная, чего ожидать, я тоже надела шлем и вложила клинок в ножны, но продолжила держать ладонь на рукояти. Не потому, что ожидала от себя какого-то глупого поступка вроде нападения, а потому, что было так приятно еще раз притронуться к мечу. Как будто мне вернули часть меня — той, кем я была раньше.
Меня поставили в середину конвоя и повели по бесконечным, напоминающим лабиринты коридорам, поднимаясь и спускаясь по ступеням будто бы наугад.
На этот раз я была в состоянии получше разглядеть обстановку, но эти коридоры казались мне прежними: все из серого камня, стрельчатые арки, окна, заполненные голубым льдом, и свисающие с потолков ледяные гребни.
После получасового марша мы добрались до помещения, похожего на свод, с большой лестничной клеткой, исчезающей далеко в темноте, и парой закрытых дверей, ведущих неизвестно куда. Одну стену занимали створки огромных ворот.
Другие рыцари смерти раскрыли ворота, и я прищурилась из-за света, который внезапно просочился внутрь — не привыкшая ни к чему, кроме голубоватого полумрака, который впускали ледяные окна. Мое тело болело от ходьбы, а доспехи, казалось, весили тонну. Я напрочь отвыкла передвигаться в броне.
Меня вытолкнули наружу, и теперь свет слепил мне глаза, отражаясь от каждой поверхности, что меня окружила. Все, даже земля, было покрыто толстым, полупрозрачным, искрящимся льдом.
Меня грубо пихнули вперед, и я поспешно закуталась в плащ. Было ужасно холодно, и, хотя формально я не могу замерзнуть, поскольку больше не жива, холод все еще был для меня чертовски неприятен. Да и латные одежды не особо помогали согреться.
Через некоторое время мои глаза приспособились к свету, и я увидела, что мы приближаемся к чудовищной стене, которая вырисовывалась впереди, обхваченная гигантскими башнями, увенчанными зубцами. Моя растерянность возросла, когда мне открыли маленькую дверь в портале, выпроводившую нас на массивный подъемный мост, окаймленный льдом. Он вел через широкий ров, выкопанный вдоль стен.
Как только мы пересекли и его, один из рыцарей, идущих позади, грубо толкнул меня в спину. Доспехи сделали меня неуклюжей, поэтому я споткнулась и упала, а все они молча повернули назад, отступая к воротам по разводному мосту.
Сейчас я и вправду чувствовала, как во мне поднимается паника. Что все это значило?
— Эй! — крикнула я. После стольких месяцев нерегулярного использования мой голос стал надломленным и звучал хрипло. Что бы ни вытворял Артас, когда приходил ко мне, разговоры никогда не играли в этом большую роль.
Однако тяжелая деревянная дверь закрылась за ними, и я осталась лежать на земле, состоящей из сплошного льда, в одиночестве, где не слышно ни звука, кроме завывания ветра, обдувающего башни.
Несколько мгновений я беспомощно смотрела на ворота, не доверяя происходящему. Он выгнал меня? Просто послал своих лакеев выкинуть меня как старую тряпку? После... да, после чего?
В оцепенении я пыталась придумать, что делать дальше. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой потерянной. То есть в нежизни. Неважно.
Очевидно, они ожидали, что я уйду. Но размышляя об этом, я вдруг поняла, что не смогу этого сделать. Мне было не к чему возвращаться.
Всю мою жизнь вырвали с корнем — сколько — уже четыре раза? В первый гибель настигла меня на полях сражений Азерота. Я нашла свое место среди армий Орды, сражаясь с Плетью, и в то время это казалось мне достойным делом. Когда я, наконец, умерла, убитая приспешниками Артаса, это выглядело подходящим для воина концом.
Но Он поднял меня, чтобы я пополнила его ряды в качестве одного из рыцарей смерти безо всякой собственной воли, с одним лишь желанием слепо служить ему. Я не испытывала сомнений, не колебалась. Я просто нашла другое место в мире. Но потом... его влияние на меня было уничтожено, и на этот раз мне пришлось бороться за то, чтобы вновь обрести цель. В свое время я совершила множество ужасающих вещей во имя его — поэтому было так много грехов, которые предстояло искупить. Я боролась, чтобы преодолеть депрессию, тянувшую меня на дно. Боролась, чтобы преодолеть предрассудки, ненависть, недоверие многих из моих новообретенных союзников, все еще настроенных против моего вида. Кто мог их винить?
И все-таки я встала на ноги. Нашла новых друзей, новых союзников, новых собратьев и снова вступила в борьбу с Плетью. Используя те силы, что Он мне дал.
Затем я умерла второй раз, и вновь Он вернул меня обратно и сделал личной игрушкой, отомстил за то, что я стала свидетелем его поражения — за то, что перешла на сторону его врагов.
И теперь, в тот момент, когда я в каком-то смысле смирились и с этой судьбой, Он выбросил меня как мусор.
У меня просто не хватит воли начать все сначала. Во мне не горело ничего, чтобы собраться с силами и попытаться соединить свою жизнь по кусочкам опять.
Он действительно сломал меня...
Мне хотелось броситься на эти ворота, умолять, чтобы мне открыли дверь, но я знала, что это бесполезно, если Он уже приказал избавиться от меня. Никто не смеет ему возразить.
Поэтому я проковыляла по мосту к воротам и рухнула в углу между лесом и примкнувшей к нему башней. Здесь я была защищена от ветра, однако броня высасывала все тепло из моего тела. Дрожа, я сняла нагрудник и прочее, оставшись в одной шерстяной тунике, которую носила под холодным металлом.
Я снова завернулась в плащ, прислонилась к дереву и закрыла глаза. Все. Это конец. Больше я не могу. Я буду сидеть и ждать, пока кто-нибудь не придет и не сожрет меня. Таким образом, от моей плоти не останется ничего пригодного даже для создания вурдалака.