Яблоко от яблони, или Цансэ-саньжэнь сломала юность Лань Цижэня

Лань Цижэнь впал в ступор, когда наутро обнаружил необычное трио на белоснежной тропинке в Облачных Глубинах: два высоких мужчины хотели идти рядом с каким-то низкорослым подростком с длинной козлиной бородкой, но все не помещались, поэтому подросток шагал один по тропинке, а справа и слева от него по грязи шли господин Цзян и его слуга, чье имя Лань Цижэнь никак не мог запомнить, потому что тот никогда не разговаривал при нем и тенью ходил за господином. Лань Цижэнь остановился и вежливо отвесил поклон, трио ответило тем же. — Доброе утро, — сухо поздоровался Лань Цижэнь. — Господин Цзян и… как вас величать, молодой господин? — Цансэ-цзюнь к вашим услугам, — сказал подросток своим высоким голосом, и внутри Лань Цижэня все напряглось. Он вперился в лицо юноши, но эта борода все сбивала его с толку. — Прибыл в Гусу Лань учиться, уже передал рекомендательное письмо главе ордена. Вы, наверное, праведный Лань Цижэнь, да? Наслышан, наслышан, восхищаюсь вашей выдержкой. Смотрите, я даже отрастил такую же бородку, как у вас. Лань Цижэнь скользнул взглядом по юноше в белом и прищурился. Кого-то он ему напоминал. — Мы с вами не встречались? — Если бы этот скромный заклинатель когда-либо встретил такого великого человека, как вы, он бы хранил этот момент в сердце до гроба. Его яркая улыбка вонзилась прямо в грудь Лань Цижэня. Как же этот юноша напоминал ему о той горячей красотке, которую он встретил на ночной охоте. Однако в то же время, после тесного общения с Вэнь Жоханем, Лань Цижэню все время казалось, что малознакомые люди над ним смеются. Он зыркнул на теневого слугу — тот молчал и смотрел в пол, как подобает слуге. Зыркнул на господина Цзян — тот будто летал в облаках и смотрел на юношу в белом с волнительным трепетом. А юноша был таким милым, даже с этой ужасной бородкой, что Лань Цижэнь просто не мог подумать, что тот над ним насмехается. Да… Юный Лань Цижэнь был довольно наивен и еще верил в доброту человеческой натуры. Их пути разошлись, и Лань Цижэнь отказался от приглашения попить чаю в доме приглашенных учеников, а отправился в библиотеку. Он просидел в ней весь день, прямо как тогда, когда тут гостил Вэнь Жохань, словно боялся выйти и столкнуться со своим худшим кошмаром. Господин Цансэ-цзюнь привлекал слишком много внимания Лань Цижэня, и он никак не мог понять, почему. Что было особенного в этом юноше, такого, что Лань Цижэнь ночами не мог спать, а перед глазами маячило это его красивое, белое лицо с длинной бородкой? Он был так похож на ту деву, которую Лань Цижэнь встретил недавно, что не проходило и ночи, в которую бедному праведному юноше не приснилась бы она. В душе Лань Цижэня творился хаос. Все чаще и чаще он стал натыкаться на необычное трио. Они вмиг сдружились и теперь везде ходили втроем, смеялись и часто проводили свободное время за пределами Облачных Глубин. Естественно, без Лань Цижэня, потому что он был слишком праведен для безделья и слишком горд, чтобы попроситься с ними погулять. До тех пор, пока однажды они не позвали его сами в покои господина Цзян. Лань Цижэнь приглашение принял только ради того, чтобы убедиться, что их компания для него вредна и ему стоит держаться от них подальше. В покоях Цзян Фэнмяня уже был накрыт стол со вкусностями и изящными чайничками. Господин Цзян и его слуга уже вовсю застольничали. Лань Цижэнь сурово сдвинул брови и рассердился. — Алкоголь запрещен в Облачных Глубинах! «Цансэ-цзюнь» его успокоил и потянул к столу: — Да где же алкоголь? У нас только чай. Садись, садись, Жэнь-гэгэ. Лань Цижэнь возмутился так, что чуть не лопнул. — Как ты меня назвал?! — О, нет, не делай такое страшное лицо, сегодня же праздник, позволь мне поназывать тебя так только сегодня! — Какой еще праздник? — Лань Цижэнь терял терпение. Этот балаган необходимо было прекратить! «Цансэ-цзюнь» состроил милую гримасу, но Лань Цижэню она показалась отвратительной, словно к нему приставала хулиганка из цветочного дома. — А у меня сегодня день рождения. Поэтому я угощаю лучшими блюдами моих самых лучших друзей! Давайте же выпьем этот прекрасный чай. «Цансэ-цзюнь» разлил по чаркам «чай», и Лань Цижэню было нечего делать, кроме как принять и поздравить товарища с днем рождения. Он понюхал чай и скривился, но правила велели в гостях вести себя прилично и не капризаничать, уважать заботу хозяина. Поэтому он выпил. После этого момента в памяти старого учителя была большая дыра, и больше он ничего не помнил о событиях того вечера. Помнил только, что на следующее утро проснулся не в своей комнате, полуголый, больной, словно из могилы восставший, а рядом с ним лукаво ухмылялась горячая красотка Цансэ-саньжэнь в одном нижнем белье. — Жэнь-гэгэ оказался таким ненасытным драконом, когда поддал слегка забродившего чаю, — она захохотала. — С одной чарочки унесло бедного. Как же хорошо мы развлеклись с тобою! Худший кошмар Лань Цижэня сбывался. — ААА! — заорал Лань Цижэнь и оттолкнул себя от искусительницы так, что свалился с кровати. Полуобнаженная дева купалась в лучах утреннего солнца, просвечивающих насквозь белые одежды, и смеялась как настоящая Богиня Хаоса, повелительница демонов, владычица Преисподней, и Лань Цижэнь содрогался с каждой секундой, отползая в ужасе все ближе к двери. Что он сделал с ней ночью? Нет, что ОНА с ним сделала? О, бедный Лань Цижэнь, какие ужасы он увидел перед глазами! — Бесстыдница! Хулиганка! Распутинца! — заорал он хрипло, поднимаясь, и, спотыкаясь, стал поднимать разбросанную одежду. Полыхая от гнева и стыда, он натянул свои помятые рясы и помчался прочь, звать стражников. Едва он оказался на улице, солнце ослепило его. — Поймать! Наказать! Распутницу Цансэ-саньжэнь! — закричал он так, что перепугал всех безмятежных монахов. Люди оборачивались на него с выражением ужаса на лице, пока он носился между павильонов, размахивая руками в непристойном виде. — Боже мой, молодой господин Лань, голубчик, что с вами случилось? — изумился старейшина, на которого Лань Цижэнь случайно налетел. — Куда делась ваша чудная бородка? Лань Цижэнь окаменел, схватившись за свой гладкий, младенческий подбородок. В тот момент его жизнь разделилась на «до» и «после». Вместе со стражей он вломился в покои господина Цзян, откуда до этого вылетел, но внутри, в той самой спальне, где Лань Цижэнь проснулся, на кровати храпел абсолютно пьяный господин Цзян. Полуголая красотка Цансэ-саньжэнь словно испарилась. — Она была здесь! — задыхался Лань Цижэнь, хватаясь за сердце. — Здесь была, распутница! Она! Она мне бороду сбрила! Опоила и осрамила! Старейшина пытался его успокоить: — Молодой господин Лань, не горячитесь. Вам с похмелья привидеться могло что угодно, а учитывая, как рьяно вы отрекаетесь от страстей, немудрено, что ваше ослабленное сознание поднесло вам видение прекрасной девы-искусительницы. Идите-ка помедитируйте под холодным источником, да и выветрится девица из головы хмельной. Но Лань Цижэнь отныне был уверен — провела его бесстыдница, посмеялась над ним, как над деревенским дурачком, притворившись мужчиной, Цансэ-цзюнем этим, все это время план свой жестокий вынашивала, чтобы осрамить его. — Поднять господина Цзян! — рявкнул Лань Цижэнь. — Отыскать Цансэ-цзюня! Наказать всех! Выставить прочь! — Помилуйте, молодой господин Лань, сделайте глубокий вдох, обуздайте свою ярость, голубчик… «Цансэ-цзюня» нашли быстро — он с прямой спиной лицезрел цветение магнолии у окна библиотеки, словно к ночному происшествию никакого отношения не имел. Стражники схватили его за руки и за ноги и потащили к храму предков клана Лань, как беспомощного ребенка. Лань Цижэнь стоял на возвышении, широко раставив ноги, и прожигал ненавистью хрупкого «юношу» с бородкой, которая теперь виделась ему самой обидной насмешкой в его адрес. «Цансэ-цзюня» скинули на пол перед ним, «юноша» был в растерянности и возмутился: — Что я сделал, молодой господин Лань, что вы так рассердились на меня? Совсем невежливо это, хватать гостя посреди библиотеки и тащить, не объяснив причин! — Молчать! Ты обманула меня, распутная девка! — рявкнул Лань Цижэнь. — Ты напоила меня! Воспользовалась моим доверием! Сотворила со мной… бог весть что! И сбрила! Мою бороду сбрила, распутница! Да тебя мало за это выпороть! Все присутствующие зашептались. — Почему вы зовете Цансэ-цзюня женщиной, молодой господин Лань? Он, конечно, изящен и хрупок, но все же явно мужчина! — Это колдовство! — выплюнул Лань Цижэнь. — Это негодница Цансэ-саньжэнь под иллюзией мужчины! — Та самая Цансэ-саньжэнь, которая отшлепала Вэнь Жоханя по голой попе? — удивился кто-то чрезвычайно громко и заткнул себе рот ладонью. — Цансэ-саньжэнь, которая напоила наставницу с женской половины до потери сознания и сбежала? — сказал кто-то другой. Пришли суровые адепты с огромными ферулами, и тогда Лань Цижэнь, поглощенный обидой и яростью приказал: — Снять с этого человека одежду! «Цансэ-цзюнь» побелел и попятился назад с криками: — Как же так? Без суда и следствия решаете судьбу этого бедного ученика? Где же справедливость? Умерьте свой гнев, молодой господин Лань, я не сделал ничего, что вы мне предписали! По велению Лань Цижэня адепты с ферулами наперевес двинулись на бедного «юношу», а Лань Цижэнь прокричал в ответ, не веря ни единому его слову: — Если не ты, то кто? Вдруг со стороны толпы отозвался незнакомый низкий голос: — Я. Лань Цижэнь вздрогнул и устремил взгляд на вышедшего на площадь высокого мужчину в черных одеждах слуги. Его взгляд был непробиваем, в нем горела решимость. Лань Цижэнь узнал в этом мужчине слугу господина Цзян. — Я это сделал, — повторил он спокойно. — Меня и наказывайте, господин Лань. Вэй Чанцзэ встал ровно между сидящим на земле «юношей» в белом и замершими адептами, и безропотно стал снимать одежду. — Это я купил вино. Это я залил его в чайники. Это я налил вам чарку. Это я сбрил вашу бороду. Это я снял с вас одежду. Это я смеялся над вами громче всех. Я признаю свою вину и хочу понести наказание. Господин Цансэ-цзюнь здесь совсем не причем. Он остался в одних штанах и опустился на колени перед адептами, прожигая лицо Лань Цижэня своими черными как ночь глазами. Лань Цижэнь содрогнулся. Он никогда прежде не слышал, чтобы этот человек говорил такие смелые вещи. «Цансэ-цзюнь» не мог оторвать взгляда от широкой обнаженной спины своего товарища, он замер на полу, вытаращив глаза и проглотив язык. — Слуга господина Цзян? — изумился Лань Цижэнь. — Не может быть! Я видел Цансэ-саньжэнь! — Я не хозяин вашему пьяному воображению, — признался Вэй Чанцзэ, скромно опустив голову. — Мне как-то с похмелья приснилось, что я женился на своей лошади, представляете? Со всеми подробностями приснилось. Неделю верхом ездить не мог, все кошмар мне этот вспоминался. В итоге продал лошадь, купил взамен коня. Лань Цижэнь так рассердился от его наглости, что топнул ногой. — Ах это ты, рабское отродье, смеешься надо мной? Получишь за свое распутство в трехкратной мере, чтобы на всю жизнь запомнил! Адепты отпихнули потрясенного «Цансэ-цзюня» в толпу, замахнулись ферулами и стали нещадно колотить негодного слугу по голой спине, раздробив ее до крови. В тот день Лань Цижэнь чуть не заработал себе искажение ци и ушел в уединение до тех пор, пока его чудесная борода не отрастет опять. И в своих самых худших кошмарах он будет видеть живые глаза полуголой искусительницы Цансэ-саньжэнь, соблазняющие его своим греховным блеском. *** «Цансэ-цзюнь» был так тронут жертвой товарища, что его женское сердце перестало сопротивляться любви, зарождавшейся в нем уже давно, еще с той самой ночи у реки. Теперь у него появился новый повод для страданий — Вэй Чанцзэ и понятия не имеет, что его товарищ «Цансэ-цзюнь» на самом деле роковая красотка Цансэ-саньжэнь, и, следовательно, не питает к ней ответных чувств. Об этом Цансэ-саньжэнь напряженно думала, когда сопровождала бедного, искалеченного товарища к холодному источнику, а поэтому не замечала его смеющегося сквозь боль взгляда. Она все еще думала об этом, сидя на земле рядом с водой, пока товарищ в героическом молчании отмокал в ледяной воде. — Все же, зачем ты это сделал? — наконец, спросил «Цансэ-цзюнь» строго. — Ты же так бессовестно наврал! А он взял и поверил. Я же во всем виноват, я все затеял и исполнил. Зачем меня выгораживал? Это больно, когда за меня страдают невинные люди. — Ты теперь на меня обидишься за то, что я избавил тебя от пятисот палок? — усмехнулся Вэй Чанцзэ. «Цансэ-цзюнь» насупился. — Хочу знать, зачем ты это сделал, чтобы отплатить в будущем. — Сделал, чтобы спасти тебя от публичного позора, — сказал Вэй Чанцзэ, не отводя искрящегося взгляда от женщины с накладной бородой, перед которой он уже устал притворяться. — В итоге опозорился сам и вдобавок осрамил своего господина Цзян, — упрекнула она его. — Это лучшее из двух зол, — хмыкнул Вэй Чанцзэ. — Или прикажешь мне смотреть, как с тебя сдирают одежду и видят под ней горячую красотку Цансэ-саньжэнь? «Цансэ-цзюнь» побелел и замер, а Вэй Чанцзэ протянул руку к его лицу и безжалостно содрал накладную бороду. — Так гораздо лучше, — оскалился он широко, и Цансэ-саньжэнь вопреки своей толстокожести и отсутствию стыда, раскраснелась, пойманная на своем провале. - Что? Скажешь, что я не прав? В таком случае, сними одежду и искупайся со мной, если правда мужчина. Цансэ-саньжэнь устремила на него тяжелый взгляд. — Твой господин тоже знает? — выдавила она из себя. — Знает, конечно, — оскалился Вэй Чанцзэ. — А что? Он тебе нравится? — Нет, не нравится! — А кто тебе нравится? Лань Цижэнь? Поэтому ты так над ним смеешься? Что ты в нем нашла? — Ничего он мне не нравится! Смеюсь, потому что смешной! — Разве смешной? По-моему он скучный и нудный, дотошный простофиля. Я и то смешнее. — Уж ты-то точно. Шут, да и только. А по виду не скажешь. Глаза Вэй Чанцзэ заблестели, он заулыбался от уха до уха. — Значит, это я тебе нравлюсь! Ха-ха-ха! Тогда я знаю, чем ты можешь отплатить мне за спасение! — Еще чего! Цансэ-саньжэнь вскочила и сбежала без оглядки, пристыженная. — Да ты послушай! Трусиха, сразу бежать! Сына, говорю, роди мне, и в расчете будем! Я уже имя придумал! Знаешь, какое? Ну подойди, на ушко скажу! Ай, трусиха. Ну ладно, потом скажу. Убежала, как крольчиха, в кусты. Тем временем в своей спальне Цзян Фэнмянь только очухался от алкогольного забытья и все на свете пропустил.