Theater

—Фуфу~ Руи вытер красные глаза, думая о том, что действительно не хотел бы простыть. А из-за простуды лишать себя возможности, подумать вместе над идеями постановок. —Приятно познакомиться, Цукаса-кун. – имя, которое дала ему его сестра, по заявлениям, звучало намного приятнее и теплее, чем его "настоящее". —Только... не называй его при других людях, хорошо? – сказал он совсем тихо, убирая чёлку со своих глаз. —Оя? Это имя для тебя настолько дорого, что является личным? – Руи думал о том, сколько секретов таил себе этот юноша, пока Цукаса думал о том, как он сможет также излить душу. Его удивлению не было предела, поняв, что самым первым, о смерти сестры, услышит Руи, а не Акито. —Она умерла ещё в детстве. Но не волнуйся, я с этим уже давно смирился и понимаю, что мне стоит жить дальше. Без неё, возможно, мы бы и не были знакомы с тобой. Сестренка дала мне слова, которые я никогда не забуду, после которых, мой уровень социализации стал расти вверх. Ее стоит также благодарить за наше знакомство. – маленькая Тенма была уже технически мёртвой, несколькими годами ранее, когда её сознание утерялось на глазах её подруг. Теперь Цукаса чувствовал стыд. Сколько различных врачей, медсестёр пытались его вразумить, что лечение бесполезно? Он мог её давно отпустить и также давно смириться, чем ощущать утраченную половину сердца и навязчивые мысли, что он подвергал её только мучениям. —"Из-за своей упертости, я не слышал их. Не слышал советов, намёков, не слышал как мне хотят сделать скидку у психолога, я не слышал всего, полагаясь на свой эгоизм и желание удержать ее." —"Мне жаль, невероятно жаль, что тебе пришлось все это пережить, Саки." —"Но я обещаю, что не буду также сдерживать Руи, если он захочет уйти." —Цукаса-кун, ты веришь в перерождение души? — было видно, как с каждой секундой, мороз обжигал его кожу, сквозь ряды толстых одеяний, но Камиширо все равно продолжал находиться рядом с ним, внутри себя завидуя, что Тенме было совсем не холодно. —У нас нет подтвержденных фактов, чтобы с точностью уверять, что перерождение возможно или же наоборот нет. Но об этом интересно говорить и смотреть различные фильмы. Только вот.. почему ты спрашиваешь? —Возможно, образец её ДНК с маленьким шансом, сможет снова сформироваться. Да, это будет совершенно другой человек, с новой памятью и личностью, но биологически, это существо будет являться твоей сестрой. Кто знает, но может таким образом, вы сможете встретиться вновь. – голос Руи менялся постепенно с холодом, который стал ощущается ещё отчётливее. Камиширо горел целью, договорить, донося свои мысли до Цукасы, не смотря на все факторы, которые заключались только в том, что на улице стал понижаться градус. Даже будущий актёр, незаметно для себя, зарылся головой в пуховик, пряча уши. —Я не буду тебя утешать, видя, что ты сказал мне не волноваться, только ради того, чтобы я не стал продолжать эту тему. Фуфу, извини, что нарушаю твои планы, но смотря на свои знания, насчёт твоей личности- ты был хорошим братом. Вы могли пережить абсолютный кошмар, от которого у нормального человека встанут дыбом волосы, что заметно в твоих глазах, но задумайся о том, что она смогла умереть счастливой, благодаря тому, что ты был рядом. —.....Счастливой? – янтарные глаза округлились. Всю свою жизнь, он никогда не ставил в приоритет, то что их взаимоотношения и уровень доверия был максимальным. Цукаса всегда смотрел в сторону материального счастья, мечтая, чтобы Саки могла позволить себе многое. Родители всегда срывались и ловили приступы, когда не оставалось денег ни на алкоголь, не на вещества, не на существование. Ему пришлось стать опорой для неё, смотря детским мышлением, что родители были по своему счастливы, только когда в доме находились деньги, никогда не видя, чтобы они радовались чему-то другому. Это заложилось в его подсознание и оставалось до сих пор там, даже если с годами, Цукаса понял, что эти истерики были вызваны только отсутствием очередной дозы и средств на неё. Дети становятся либо копией родителя, либо питают ненависть к их складу ума, обещая себе никогда ими не стать. Пытаясь все больше отдалиться от подобной жизни, взяв на себя полную ответственность, из-за слов Руи, он впервые задумывался была ли Саки счастлива, просто живя в его любви? —"Это кассеты и диски с мультиками? Братик, ты лучший!" —"А? Ты научился готовить? Научишь меня тоже? Лучше разделить обязанности и не пытайся меня переубедить. И нет, я не сожгу кухню." —"Ты сегодня будешь дома? Давай, что нибудь купим к просмотру фильма, он с 16:00 будет!" —"Не покупай такое печенье, когда мы сможем сделать его сами! Ты же.. сделаешь его со мной?" —"Это всего лишь кашель, да и у нас сейчас нет денег на лекарства. Я просто посижу дома и он пройдёт. Лучше завари мне чай с ромашкой и тоже посиди сегодня дома." Он откинул свою голову, смотря в ночное небо. На его ресницы падал некрупный снег. —"Цукаса!... Цукаса...?.." – в его голове смешивались все воспоминания, с голосом Саки и в каждой строчке, она никогда не просила большего, радуясь тому, что было здесь и сейчас. Среди детского голоса, он улавливал более взрослый и почти немой голос. —Цукаса-кун... – Руи обрадовался, когда его наконец услышали, улыбаясь. Поворачивая голову, Тенма ужаснулся, как режиссёру становилось совсем плохо, а его губы еле шевелились, что было слышно по голосу. —Почему ты не сказал, что ты настолько мерзляк!? – Цукаса подорвался со скамьи. — На сегодня прогулки хватит, пошли домой, пока ты совсем не превратился в снежный комок. –Т-ты.. хотел сказать, что в театр, Ц-цукаса-кун...?~ – Руи не мог сдержаться, чтобы бы не обратить чужое внимание, на то что он назвал театр, своим домом. Хоть его зубы стали стучать об друг друга, чужое лицо полное злости, беспокойства, а потом смущения, пропуская через себя цыканье, того стоило. Но лучше, он всю их дорогу помолчит, пока не окажется в тёплых стенах. Они быстрым шагом двигались обратно, Цукаса мог бы и побежать, если бы задубевшие ноги Руи могли это позволить. Тенме тоже было холодно, но он привык не обращать на этого внимания. Его внимание сейчас было прикованным к знакомой машине, чьё затонированное окно было приоткрыто. Насмешливый и озлобленный взгляд следил за Цукасой, с интересом смотря, что он сделает с Руи. На улице была тьма, готовая скрыть его преступление и утаить от глаз, которым не стоит ничего видеть. Цукаса ощущал, как его тело тряслось не от холода, а от нарастающей тревоги и страха, как их шаги приближались все ближе к машине. Другого пути, кроме как держать свой путь через черную машину не было, да и Руи становилось только хуже от холода, чтобы искать обходные пути. Камиширо также заметил, что машина перекрыла дорогу и им придётся её обойти. Ему хотелось взяться за чужую руку, пытаясь согреться, но это было сейчас недопустимым, да и Цукаса зачем-то держал руки в своих карманах. Сначала он шёл немного сзади него, зарывшись в капюшоне, позже подойдя ближе немного, но все еще держа дистанцию. Пока Руи держал тишину, Цукаса мог слышать биение своего сердца, отворачивая голову от машины, чтобы его взгляд остался незамеченным. Он пытался вести себя как можно более непринуждённо, скрывая то как тряслись его колени от двух людей сразу. Цукаса смотрел на воду, которая шла вдоль их, стоя к ней ближе, чем режиссёр. Тенме не хотелось, чтобы Руи находился к машине ближе, но сейчас эта деталь была необходимой. Камиширо не мог продемонстрировать своего лица и никогда прежде им не светил, даже в эту минуту, возможно это и спасёт сейчас его жизнь, если мужчина захочет взять инициативу в свои руки. Сердце колотилось с каждым приближенным метром, а ощущение чужого взгляда росло все сильнее, чувствуя его, даже не смотря на машину. Руи видел, как Цукаса ускорил шаг, выглядя напуганным, но не уходил от него слишком далеко, следя за тем, чтобы Камиширо был близко. Он ничего не объяснял ему, даже не пытаясь сделать это намёком, но до этого, расслабленная и ненавязчивая прогулка стала в один миг давящей на него, заставляя спрятаться или идти вслед за Тенмой. Окно был приоткрытым и подойдя к машине почти вплотную, он встретился с леденящим взглядом, которого больше никогда не захочет видеть. Взгляд, который смотрел на него с высокомерием и насмешкой, лишённый любого вида эмпатии. Чем-то этот взгляд ему напомнил Цукасу, но и одновременно, он не испытывал такого же маниакального ощущения, когда его разум кричал бежать и не подходить ближе. В этом была причина, почему Цукаса краем глаза взглянул на него, еле уловимо качнув головой, чтобы Руи продолжал следовать за ним. Быстро поняв, он отвернулся и снова был к нему близко, понимая, почему Тенма выглядит таким паникующим. —"Он стал вести себя странно ещё с момента, как эта машина оказалась здесь, но я ощутил опасность только, когда оказался совсем рядом. Цукаса-кун.. ты знаешь этого человека? Тебе страшно, но ты продолжал идти не так быстро из-за меня. Ты старался не смотреть на эту машину, будто бы не хотя пересечься с ним, а стоило встретиться с ним мне, ты поманил меня продолжать следовать за тобой." – театр был близок, но даже этот факт, не успокаивал Руи. Тот человек выглядел опасным. А Цукаса выглядел как знающим этого человека. У чёрного входа, Руи снял перчатку, проверяя карман на наличие ключей, где их не оказалось. Он заглянул во второй, где также отсутствовала нужная вещь. Уже бегая по воспоминаниям, куда он мог их выложить, жёлтые глаза зацепились за чужую руку, в которой лежали нужные ключи. Ловким движением, Цукаса открыл дверь, потянув Руи на себя, чтобы тот также оказался в безопасности. —Если ты видишь черную, тонированную машину дорогой модели, без номеров- беги. – теперь руки Цукасы тряслись вместе с коленями, а мысли были забиты тем, узнал ли мужчина лицо Руи. Тенма пытался провернуть все так, чтобы у него были подтверждения его лжи, когда мужчина сможет выловить его на улице в одиночку. Избегать его, в страхе сидя в театре- было равным сказать ему прямо, что в эту ночь он шёл с режиссёром по одинокой улице, где не было бы свидетелей, но не убив его. —Ты его знаешь? – Руи снимал шарф, а голос вновь приобретал знакомый бархат с задорностью. —Нет, но на прошлой работе я узнал, что это преступная организация, которая держит подпольную торговлю, начиная от продажи органов, заканчивая изготовлением веществ различного рода тяжести, по крайне мере именно так мне сказали на ушко, чтобы я был осторожнее. – именно это было написано на всех форумах, если поискать о них информацию в интернете. — Я спрятался в капюшоне, а ты был весь закутан. Мы скрыли лица, но лучше мы не будем отходить от театра. —Но.. – лицо Руи потускнело. — Цукаса-кун.. Цукаса сел на пол, подгибая колени под себя. На лице сработал защитный механизм состоящий из улыбки. Когда на почту пришло сообщение. —Честно, я и сам хочу однажды отсюда переехать, мне надоело это чувство паранойи и то как приходится постоянно оглядываться на каждый угол, чтобы там не было человека с неизвестным намерениями. – он поднял голову, смотря в его лицо. – Руи, если бы тебе предложили стать режиссёром театра, в другом городе и отказаться от этого, ты бы согласился? —Это... тяжело. Даже если этот город опасен, я чувствую как театр со мной связан. Наверное глупо, жертвовать безопасностью из-за привязанности к чему либо. – сердце Руи изливалось от подобных мыслей Тенмы. Он был готов ждать столько времени, сколько будет необходимым, чтобы признаться ему в чувствах. Но вовсе не был готов, что Цукаса может его покинуть ещё до этой возможности. —Тебя можно понять. – пришло время прощаться, Тенма повернул голову, чтобы за сегодня увидеть его в последний раз. А возможно и в последний раз навсегда. – Я буду писать тебе письма, когда съеду в другое место. —Правда? – Руи все ещё было грустно, но ему было приятно, что его звёздочка хотела сохранить общение даже на расстоянии нескольких тысяч километров. — Спасибо тебе, Цукаса-кун. *** —Цукаса-кун.. – находясь в чужом кабинете, его обошли сзади, лёгким движением касаясь плеч. – Цу-ка-са. – на плечи стали давить, пытаясь проломить чужие ключицы, впиваясь в его плоть. – В ту прогулку с тобой был режиссёр, я ведь прав? – до этого спокойное лицо Тенмы сменилось на удивлённое, будто бы он все осознал. Мужчина был жесток, но у него отсутствовала эмпатия, чтобы понять, что сейчас эмоции Цукасы были фальшивы, пытаясь сохранить себе жизнь. —Тогда мне интересно узнать, мой драгоценный, жалкий и слабый ребёнок, почему ты оставил его в живых. Всё было так идеально, чтобы он оказался мертв. Ночное время суток, пустая улица, я так с интересом смотрел, как ты стоял сзади, хватая в кармане нож, но ты так ничего и не сделал. Неужели, мне теперь считать тебя ещё и глупым? Я дал тебе шанс на жизнь, дал тебе возможность и время, чтобы ты успел оплатить долг. Я был добр с тобой как никогда. Только тебе единственному было дано столько времени, ибо ты никогда не разочаровал и никогда не медлил, беря каждый, грязный заказ. Но что я вижу теперь? То как вы держитесь чуть ли не за руки? Или ты захотел заработать деньги другим способом? – Рот Цукасы открылся в беззвучном крике боли, когда его волосы схватили, заставив смотреть на себя. —Само собой, режиссёр невероятно богат, но спешу тебя разочаровать. Твоё тело не стоит стольких же бабок, сколько осталось ещё. – мужчина оскалился, чувствуя как плечи Цукасы начинают дрожать, искренне дрожать в конвульсиях, когда он понимает, что конкретно, мужчина имеет ввиду. —Неужели ты медлишь, ради кого-то? Но не хочешь раз и навсегда оставить проблемы родителей в прошлом, зажив хорошо? Мы пообещали, отпустить тебя, когда мы вернём свои деньги. Мы столько сделали ради тебя, тогда почему, ты стал с этим медлить? – чужие касания отдавались болью в его коже, напоминая о чем-то запретном и срезающим его надежды, что сегодня он выберется от сюда живым. Он был уверен, что мужчине уже все равно на долг, ему приносит удовольствие смотреть как Цукаса из-за этого страдает, следя за ним, как за своей игрушкой, с интересом наблюдая, когда его нервная система в конце концов не выдержит и Тенма прострелит себе голову самостоятельно. На его шее сдавились пальцы. —Только не говори мне, что у тебя появилась эмпатия. Дышать становилось труднее, а глаза в страхе округлились смотря в чужие, когда его берут за волосы, заставляя сдавливать крик, в отдавшийся боли, ещё в не зажившем виске. Он шипит, держась за чужую руку, пытаясь унять боль и то как его волосы сдирают с кожи, пока его не кидают пол, стираясь об бетон первый слой кожи на руках и ногах. Цукаса хватает воздух, слыша мычание. Он резким движением поворачивает голову, смотря на связанного человека в глазах которых он видит, как скапливаются слезы. Человек пытается кричать Цукасе, стараться говорить, чтобы он попытался сбежать, пока не окажется таким же связанным. Человек дёргает связанными руками, ногами, роняет слезы, в надежде, что Тенма как-то сможет дать отпор и после позвать на помощь. Но их взгляды сходятся на пистолете, который кидают Цукасе. Мужчина направляет руку Цукасы на голову связанного человека, пока его собственная рука держит пистолет, направленный на головы Тенмы. —Если в тебе появилась эмпатия, это очень плохо, Цукаса. Ведь так, ты не сможешь убить режиссёра. —Но ты можешь доказать совершенно обратное. – его руки дрожали, когда он слышит щелчок снятого предохранителя у пистолета. —Выстрели в голову этого человека. —И тогда ты останешься сегодня живым. Цукаса был готов захлебываться в своих слезах, направляя дрожащую руку на чужую голову. В голове был план выстрелить таким образом, чтобы спасти его жизнь было возможным. Согласно статистике, этот шанс был всего в 5%, а учитывая, что Тенма хотел, чтобы этот человек смог восстановить функциональность мозга, то у него был на это шанс всего лишь в 3%. Этот мужчина был неправ. У Цукасы всегда была эмпатия, а появившейся возможности, вернуть долг, не забирая чужих жизней, он был одержим настолько, что с силой держал дрожащую руку, целясь согласно своему плану. Нервы и стресс, которые были вызваны страхом за свою и чужую жизнь, он старался успокаивать мыслями, как Руи поддержал его самым своеобразным образом, но это помогло ему поменять свое мышление. Цукаса обязательно ему скажет спасибо, будучи в ранах по всему телу, но зато самыми искренними и верными словами. —"Руи, я хочу иметь возможность быть с тобой рядом и дальше. Возможно, я самый эгоистичный человек на свете, раз после всего, что я натворил, я хочу продолжать тебя поддерживать и слышать поддержку в ответ. Но по крайней мере, я готов меняться ради этой возможности. Твои касания никогда не отдавались чем-то отвратным и обжигающим по телу. Я не люблю, когда меня трогают, но твои объятия со спины были самым приятным и успокаивающим, что со мной происходило." —"Поэтому я прослежу за тем, чтобы этого человека ещё было возможно спасти."