Theater

Спина затекла, а руки дрожали. Он сглатывает, думая о желание выпить воды, ощущая сухость в своей глотке. Сидеть или стоять сейчас не имело смысла, когда накануне было столь ответственное дело. Зажимая в пальце крючок, он почти не моргает из-за чего слезные железы стали работать активнее, вырабатывая влагу в глазах, отчего было только труднее сконцентрироваться и целиться. Он был готов заплакать, если бы не давящее ощущение на его голову. —"Это.. это невозможно..! Но.. я должен.. это сделать.." – тряска в руках стала ещё сильнее. Он моргает несколько раз, а после закрывает глаза, отвернув голову, не желая смотреть на картину перед ним. Угол руки был правильным. Все звуки резко прекратили свое существование, когда по четырем стенам отдался эхом щелчок. Его тело падает на пол, ударяясь головой. Это было очень плохо и делало ситуацию ещё более ужасающей. Он мёртвым грузом и субстанцией из кожи и костей, неподвижно лежит на холодном на полу, а из под под фиолетовой чёлки можно было различить взгляд жёлтых глаз, застывших в узнывающей боли. Тело Руи, с характерным звуком упало падающей плотью об твердую поверхность. Это было больно, невероятно больно и увядающе его душу, его лицо застыло в гримасе огорчения, разочарования, а тягучая, острая и пронзающая его лоб боль только усилилась в эту последнюю секунду. Не каждый день он все таки спотыкался об ковёр своего кабинета, чтобы заварить себе чаю после щелчка чайника. Камиширо поднялся с пола, потирая свою голову, которая и до этого болела, разочарованно смотря сначала на задравшийся ковёр, а после на крючок для вязания, что одиноко лежал на рабочем столе. Все дела были абсолютно завершены и сделаны полностью вдоль и поперёк. Документы заполнены, изобретения изготовлены, постановка для проекта сделана, хоть и без участия Цукасы, которого он почему-то давно не видел. Руи и не мог подозревать, что его бесконечным делам было свойственно кончаться, а планов на последние несколько дней не было. Пытаясь сначала посидеть, посмотреть телевизор, поиграть в змейку на телефоне, пообщаться в анонимных чатах на ноутбуке, все было монотонно и однообразно, в том числе и прочитанные по нескольку раз книги, за которыми он успел зайти ещё вчера. В голове было даже занятие уборкой, но в этом не было никакого удовольствия, а только нервы из-за нелюбимого занятия наравне с употреблением овощей. Режиссёр даже не любил дыню, ибо она относится к семейству тыквенных. —"Вязание все таки не моё.. Фуфу, я пытался продеть пряжу несколько раз, что аж руки затряслись." Подойдя к чайнику, он скучающе посмотрел в окно, откуда было видно их место прогулки с Цукасой-куном. После разглашения своего любимого имени, оно так не вылезало из его головы, звуча одновременно мягко и одновременно с цитрусовыми нотами. Становилось ещё холоднее, поэтому его идеей было связать шарфик, причём думая о том, чтобы подарить его Тенме. Цукаса словно непослушных подросток выходил в зиму без шапки, варежек и шарфа, пугая его к тому же расстегнутой курткой под которой была только футболка. —"Может.. связать вместо шарфа свитер? Клетчатый! Заставить его надеть шарф будет с вероятностью 95% невозможной задачей, но зато под курткой тело будет в тепле. Это будет сложно, но мне надо постараться уложиться до нового года. Всё таки, стоило взять побольше книг по вязанию для чайников." – Руи хотел изложить свою заботу и доброту в своём подарке, не говоря об этой же заботе напрямую, не зная как отреагирует Цукаса или же как будут звучать его слова. Подарок послужил бы красивым намёком на это, а Руи будет приятно, если Цукаса будет носить этот свитер. Если конечно Руи успеет его связать в учёт своего плотного графика. Но он горел мыслью даже откинуть несколько дел, за место которым можно было уделить вязанию столько времени, сколько потребуется. Руи ставил подарок для будущей звёзды в первый приоритет, как и самого Цукасу от которого, Камиширо устал слышать "Я не заболею" или "Мне не холодно." Он размешивал сахар, как стук ложки об стакан смешались со стуком в входную дверь. —Оя..? Кому в голову пришла идея зайти ко мне настолько поздно? Что-то срочное? Или может.. – Руи оставил кружку чая по подоконнике, идя в прям домашней пижаме сначала открыть дверь, ведущую с его кабинета-комнаты в кабинет Луки, а после открыть основную дверь. Он и не успел моргнуть как юноша с пшеничными волосами в попытках стоять, валиться с ног, ступая кривым шагом к Руи. Камиширо ловит Цукасу за плечи, подмечая насколько он горячий в смысле повышенной температуры. Цукаса опирается на него, держась за одежду, пока режиссёр трогает чужой в лоб с двоякими ощущениями. Одновременно он и беспокоился и одновременно хотелось сказать этому дураку: —"Ну я же тебе говорил." —Мне стало плохо, а медпункт ночью не работает. Теперь я стою, по крайней мере пытаюсь тут. – подытожил Цукаса слабым голосом, не смотря на состояние, его речь оставалась прямой даже в такой ситуации. Руи не задаёт лишних вопросов и ведёт его к своему дивану, укладывая голову на подушках. Он метнулся в ванную, где была аптечка с градусником, пока градусник выполнял свою работу по измерению температуры, Руи смотрел, что есть у него из лекарств, сам же давно не помнив, что тут имеется и насколько лет срок годности испорчен. Осмотрев аптечку, Руи нашёл жаропонижающее, которое в любом случае сейчас было необходимым, а срок годности ещё был хорошим. Цукаса лежал неподвижно с закрытыми глазами от желания спать, которое от температуры сейчас было на грани мечтаний. Градусник запикал, а Руи уже был возле него, нависая тенью. Фиолетовая чёлка упала на глаза, но это ему не помешало, увидеть насколько состояние Тенмы плохое. —39.1. Тебе везёт не ощутить моей злости, когда я говорил застегнуть куртку, только из-за фактора температуры. – со вздохом сказал Руи, говоря успокаивающе и тихо, чтобы итак не потревожить. —Голова болит? —Нет, только ощущение будто бы тело не моё. Никогда не болел выше 38.7 – он открыл глаза, вяло смотря в глаза напротив. Диван Руи был таким мягким, а домашняя обстановка рядом с ним, только умоляла его остаться здесь, не уходя в свою комнату. Надавить на жалость, заплакать, попросить множество раз, пока режиссёр не согласиться, даже если это было нагло. Но сейчас, ему было безразлично. Цукаса столько времени заботился о других, давая им опору и материальную близость, но кто также о нем позаботиться? Цукаса ненавидел чувство беззащитности, ненавидел чувствовать себя уязвимо, ненавидел ощущение, что ватными руками он не сможет дать отпор, а голова придумать каким образом спасти себя при помощи интеллекта. Но он не смотрел на все это, ибо знал, что с Руи он может чувствовать себя безопасно. —Как ты работаешь с таким низким освещением? – Цукаса пытался оглянуться по сторонам, смотря на стол, на котором уже не было пряжи. Сюрприз должен оставаться сюрпризом. —Днём достаточно светло, да и сейчас шторы закрыты. В основном я работаю в мастерской, где все хорошо со светом. – голос Руи был далек к окну, где во втором стакане замешивалось лекарство. —Давай я признаю, что заболел из-за того что хожу зимой раздетым, а ты признаешь, что не спишь сейчас потому что работаешь? —Фуфу~ По рукам, только я на сегодня все сделал. Подними голову пожалуйста. — Руи прикоснулся к чужой коже на затылке, чтобы помочь выпить лекарство, которое совсем не было горьким. —Правда? Тогда принимаю поражение. – Цукаса выпил все до последнего глотка, укладываясь обратно. Мягкая подушка подмялась под его головой, а внутри организма уже пошла реакция, заставляя чувствовать жар. —Скоро станет лучше. – Руи присел сбоку дивана. — Может растелить тебе его? —Не стоит, я вернусь потом к себе как смогу подняться. – противоречие его желаниям и словам почему-то ощущалось никчемно и обидно для его сердца. — Тойя сейчас на концертах, а Лен уехал с сестрой к кому-то в дом на день рождения. Видимо, я привык всегда ночевать с кем-то поэтому мне тяжело уснуть, когда рядом никого. Сначала я жил в доме с родителями и сестрой, после смерти родителей я жил в приюте с сестрой, после смерти сестры я стал жить с детьми в приюте, а после выпуска с ребятами здесь. —Тебе страшно оставаться одному? – он укрыл Цукасу также продолжая находиться рядом. —Нет, мне просто так непривычно. Да и страха в обычном понимании этого слова, когда он написан на лице, я не ощущаю. Да, меня может трясти, но моё лицо остаётся неизменным, пока я переживаю эмоции внутри. У меня есть предположение, что чаще всего люди в моем окружении наслаждались страхом других людей. Они питали к этому интерес, желая получить больше эмоции, поэтому приходилось сдерживаться, чтобы им это надоело. Это похоже на случай, когда люди провоцируют на конфликт, разжигая ненависть и споры, просто чтобы над этим посмеяться. Мне не нравится такое, да и споры я не люблю тоже. — из-за слабости, Цукаса словно меньше контролировал себя, становясь более открытым и честным. Оправданий своего поведения было слишком мало, но рассказывать о накопившем под предлогом болеющего человека было для него спусковым рычагом. Руи в молчаливом понимании слушал, поняв, что Цукасе нужно было воспользоваться своим положением, чтобы рассказать о том, что в обычных моментах он бы не рассказал никогда. Камиширо был не против узнать свою влюблённость лучше и тем более дать ей ощущение безопасности. —Но ведь иногда споры необходимы, чтобы отстоять свою точку зрения, Цукаса-кун. Да, я не отрицаю, что есть пустые споры с брызганьем яда на друг-друга, которые ни к чему не приводят. Но есть и споры, которые помогают меняться и изменять свое мышление. Они неприятны, это факт, но спорами и дискуссиями можно многое изменить. Представь до невозможности наглого человека, к которому ты испытываешь отвращение и вдруг он начинает отбирать у тебя ценное и дорогое тебе. Ты пытался ему сказать мирным путем, но человек словно любит довольствоваться своей властью. Но обнажив клыки и дав ему понять, что-ты не собираешься терпеть этого больше, ты сможешь вернуть свое ценное и показать тому наглому человеку, что его возвышенное эго ему не поможет. К сожалению не всегда можно решить все мирным путем, но словесные перепалки лучше физических. – Цукаса под монолог склонил свою голову на бок, прикрывая сонные глаза. Камиширо подметил, как тело Цукасы всегда лежит неподвижно и ровно, но при этом его голова во сне постоянно крутиться, запутывая его волосы. — Почему ты лежишь всегда на спине? —Для спины полезно. —Мой больной позвоночник из-за роста и постоянного сидения за столом завидует твоему. —А ведь ты ещё упоминал, что можешь заснуть за столом. —Фуфу, я сейчас стараюсь так не делать. Как твоё самочувствие? —Мне стало лучше, спасибо тебе. – Цукаса отодвинул одеяло, стараясь встать и пойти к себе. Как бы он не хотел этого, но раны под закрытой одеждой, он чувствовал, как стали кровоточить. Тенма не мог оставаться из-за них долго, даже если он был одет во все тёмное. Чувство тяжести ещё преследовало его, но Цукаса был рад отбросить свои проблемы, мысли, слова мужчины, которые давят на его горло и успокоиться в этом часу компании Руи. Он поднял свой торс, вдруг чувствуя как чужие руки, легким движение пальцев, роняет его тело обратно на диван, заставляя лечь. Цукаса сжал губы, когда касания прошлись по его ссадине на руке, так и не закричав. —Лука придёт сюда только в 8:00. Можешь остаться здесь, ты же сам упоминал, что не сможешь уснуть у себя. – Руи в смущении не стал уточнять по какой причине Цукаса не мог уснуть, но он это понял и без уточнений, теперь улыбаясь сам. Блондин выглядел невероятно милым и откровенным сейчас, а его пухлые губы хотелось попробовать на вкус. Он проморгался, выкидывая из своей головы подобные мысли, желая спросить нечто иное. —Ты подумал, где будешь отмечать новый год? —Не рано ли для него, Руи? —Фуфу, две недели пролетят быстро! – режиссёр радостно воскликнул радуясь как ребёнок. Цукаса отвернул лицо, не хотя давить из себя улыбку. Он обманывал его итак слишком много, чтобы продолжать это делать, Тенме хотелось быть более честным. —Оя? Ты выглядишь немного грустным, тебе не нравится новый год? Но в своей ситуации, Цукаса просто этого не мог. Иногда лучше иметь подвешенный язык, страдая в агонии, чем из-за своих слов и правды лишиться настолько прекрасного человека в своей жизни. —Хаха! Конечно, люблю. Куда пойду? Не знаю, есть ещё две недели подумать. – Цукаса зарылся в тёплой ткани сильнее, вдыхая запах режиссёра, который исходил из этого одеяла, дивана, всей комнаты и от самого Руи. —Фуфу, значит у тебя нет планов на новый год? — Руи мило улыбнулся, да, Цукаса был прав, что до него еще достаточно времени. — Просто.. если тебе станет лучше к новому году, я хотел бы пригласить тебя отпраздновать со мной! – Но лучше забрать Цукасу к себе раньше, чем это сделают другие. Дети театра не знают родительской любви, чтобы отмечать новый год с ними, поэтому они отмечают в кругу друг друга. Он затаив дыхание, вглядывается в чужое, хоть и спрятанное лицо, интересуясь про себя почему Цукаса весь в тёмных и закрытых вещах. —Правда..?! – его глаза заискринились несмотря на все состояние. — Если у меня получится прийти, я буду рад отметить с тобой новый год! – Цукаса был готов заплакать, наслаждаясь моментом и чужим лицом, которое излучало радость от его соглашения, похожую на детскую. Он радовался также, даже если Руи случайно напомнил ему о том, что он пытался забыть каждой клеткой своего тела. Две недели. Ему сказали, что теперь у него осталось две недели, чтобы оплатить долг. Цукаса не хотел представлять, как его заставляют смотреть на картину как эти задорные глаза могли утерять свой живой блеск, застыв в мёртвом выражении лица. Он застыл, чувствуя сухость во рту, приближаясь к Руи ближе, чуть ли не обнимая его руку. Он был живой и рядом с ним. Тенма также хотел быть живым и рядом с Камиширо. Его забота была вовсе не противна и скребяща, он чувствовал рядом с ним, как клетки его мозга и сердца ощущаются.. как-то странно. Странное ощущение восхищения и округляющихся глаз, когда режиссёр сидит рядом, включая Цукасе фильм на его выбор из всей его коллекции дисков. Он давно не смотрел фильмы, пока Руи смотрел все подряд, ища вдохновения в других способах. Они сели рядом с друг другом, смотря какое-то криминальное чтиво, горя интересом узнать насколько его жизнь показывают ярко и насыщенно в фильмах. Романтизация главных и открыто ужасных героев, но чаще всего людям нравились именно плохие люди, питая к ним интерес. Антагонисты, которые подсознательно привлекают своими поступками, ибо в рамках морали никто из них не способен этого сделать. —Руи... – в глазах Цукасы сверкали огни светодиодов. —Оя, Цукаса-кун? —Как ты думаешь, почему жестокость привлекает людей? Различная аморальность и то что им недоступно. —Как раз своей недоступностью, Цукаса-кун. Повышенный уровень жестокости, на котором строится весь сюжет привлекает как что-то иное, не похожее на обычную жизнь, потому что для многих людей она скучна. Есть и другие случаи, когда повседневность и комфорт помогают отвлечься от насущных проблем человека, он окунается в мир где все хорошо, желая в нем остаться. —Не вижу ничего плохого в первом варианте. Да, человека может это привлекать, но это не означает, что этот человек интересуется криминальным чтивом как чем-то побуждающим к действиям. Если конечно у него не шаткая психика. Хотя романтичность повседневности смотрится более романтично чем в фильме, где при нас только что застрелили человека под веществами. – фильм показывал все в открытых деталях, но даже они никогда не опишут травмы, которая возникает, когда живая личность видит ранее живого человека вживую, ощущая от него смрад. —Фуфу.. у каждого свои вкусы. Тебе нравится второй вариант? —Да, мне нравится простота повседневности, над которой не нужно думать. Она просто красива как и внешне так и сюжетом от которого ты не чувствуешь плохих ощущений, которые испытываешь в реальной жизни. Но у тебя все фильмы с научной фантастикой и с документалками о топе самых ядовитых животных. Учитывая, что этот фильм у тебя единственный другого жанра, тебя могу смело предположить, не привлекают оба варианта. —Я же тебе рассказывал, что утконосы тоже ядовитые? — Руи ехидно посмотрел на него, Цукаса уже и забыл, что услышал этот факт опять же от этого режиссёра, все равно думая о том, как это создание вообще появилось на свет. Их обоих устраивало по большей части пообщаться весь фильм или же бурно обсуждать тупость главного героя и как бы поступили они на его месте. —Руи, он БУКВАЛЬНО мог сказать об этом ещё с самого, черт возьми, начала! Ты просто представь, чтобы я тебе сказал: А давай поедем в самый опасный район города, где смертность жителей 99% а потом удивляться, что нас УКРАЛИ! — Цукаса со злости и переполняющих эмоций аж хотел подняться со своего места и пойти врезать главному герою по экрану телевизора, но со всеми стараниями его пытался угомонить Камиширо. —Ты лучше держи меня, я сейчас взорвусь. —Пытаюсь-пытаюсь. — он держал его с силой, думая изначально, что это будет проще, но это оказалось далеко не так. Руи думал, что у Цукасы мягкая кожа, которую приятно сжимать, но сейчас он чувствовал как под кофтой Тенмы сокращались мышцы, а его тело было довольно крепким, что сильно удивило его. Смотря на телосложение, режиссёр бы даже не подумал, что самым мягким в этой ситуации является он, пока кожа Цукасы была упругой и подтянутой. Камиширо даже усомнился в своей доминантности на несколько секунд. Силами мольб и просьб, а также тактильных прикосновений, Руи со стараниями смог его сдержать, садя к себе обратно. За сильным всплеском эмоций, теперь Тенма тихо сидел рядом, качая головой. Фильмы совсем отличались от его жизни, это было вовсе не романтично и страстно с нотами чего-то запретного. Цукаса открыто чувствовал как не выдерживал над безумностью своей просьбы. Вся его жизнь сейчас зависела только от Руи. Руи был его повседневностью, его счастьем и желанием жить, чтобы измениться и работать ради него. Цукаса испытывал неоднозначные чувства, не понимая откуда ощущение бабочек, когда его голова вяло падает на чужое плечо. —Руи.. – он потирается щекой об его плечо, явно привлекая своими действиями его внимание. Вся его жизнь зависела от Руи ещё в немного и другом ключе. Фильм успел закончиться, а по ящику начаться федеральный канал с новостями о спасении человека, в чьей голове была обнаружена пуля от пистолета. —Можно тебя кое о чем попросить?