очередной провал.

      После отъезда из Петербурга три года назад родной город тянул Ингу обратно только тогда, когда ей было плохо.       Тогда, когда из жизни пропадали краски, а серое небо Санкт-Петербурга в сравнении со всеми остальными жизненными аспектами виделось чуть ли не чем-то вроде фуксии, своей яркостью разъедающей глаза.       Именно в таком состоянии Инга закончила съёмки последней части четвёртой серии Битвы.       Больше всего на свете она желала взять билеты на самолёт, абсолютно за любые деньги, прилететь в Петербург, обнять брата одной рукой, а другой — прижать к себе мать. Но не могла.       Ещё перед самым началом проекта зареклась между испытаниями наведываться домой. Знала, что ни за что оттуда не вернётся. Тёплая улыбка мамы и ужасные настолько, что смешные шутки брата — всё, что могло запросто заставить Бусловскую позабыть о своих амбициях, целях и мечтах. Она моментально признала бы своё поражение, если бы переступила порог родной квартиры.       Эти съёмки оказались одними из худших во всей карьере Инги.       Она увидела не то.       Любой другой человек радовался бы, прыгая до небес, увидев оценки, которые медиуму на самом деле поставили как наблюдатели, так и жюри. В любой другой ситуации она, может, даже расчувствовалась бы, как это сделала Лина.       Однако девятки с десятками от экстрасенсов перед глазами Инги буквально кричали о том, что она оказалась неправа.       А для неё нет ничего хуже, чем допустить ошибку. Установка, привитая с детства.       Сначала на злосчастных спортивных кружках, успехов в которых маленькая девочка, в отличие от того же Гриши, никогда не имела. Затем школа, училище, даже ковен в Тель-Авиве. И, конечно, отчим сыграл далеко не последнюю роль.       Инге казалось, что каждый человек в её жизни ждал от неё не меньше, чем по-настоящему идеальную работу во всём.       Будучи уже взрослой, в общем-то в жизни состоявшейся девушкой, свой страх допустить хотя бы небольшую осечку Инга без сомнений могла обозвать животным.       Слишком многих вещей Бусловская боялась. Особенно-то для человека, на постоянной основе работающего с душами умерших, проводящего свободные деньки на территории разных кладбищ.       Покинула съёмочную площадку, ни с кем даже не попрощавшись, никого не поблагодарив и не обсудив с Владом то, что, по каким-то причинам он умолчал об их знакомстве с сочинской Сашей.       Села на самую неосвещённую скамейку неподалёку. Закурила.       В голове не укладывалось, как можно было сделать настолько неверные выводы. Инга уже долгое время не чувствовала себя столь бесполезной, не испытывала такого стыда за саму себя.       Со времён, когда вся их семья существовала в страхе перед Юлием, наверное. Тот год был по истине адовым.       Бусловская молча выслушивала все оскорбления, которыми её обсыпал отчим. Он тоже ненавидел, когда она, как выражался старший экстрасенс, «лажала». Незадолго до их с Лариной развода Юлий впервые поднял руку на падчерицу. Осмелел настолько, что после очередного неправильно выполненного задания влепил пощёчину.       Звонкая была, сука.       Неделю ходила с четырьмя слоями консилера и почти не пересекалась с тогда ещё совсем маленьким Гришкой. Несмотря на его возраст, он понимал куда больше среднестатистического почти семилетнего ребёнка. На его вопрос, бил ли её дядя Юлий, Инга не смогла бы соврать. Кому угодно, но не Грише.       Татьяна же раскусила дочь быстро. Как минимум, потому что девочка вела себя точно так же, как и она после очередной сессии побоев. Развелись они уже в следующем месяце.       Помог ли разрыв отношений на бумаге забыть всю травлю, что она пережила, находясь «под крылом» бывшего мужа матери?       Нет.       — Не темно? — в знакомом голосе прозвучала насмешка. Вскоре рядом с девушкой приземлился и его обладатель. — Тебя там обыскались все.       — А нашёл ты. Гордись.       Инга была не в настроении. Даже Олег, не питавший к ней ничего, кроме лёгкой неприязни, не мог это игнорировать.       Однако по-своему не мог.       — Не говнись. Чё стряслось? Расстроилась, что Костя даже тебе десятку не влепляет?       — Да похуй мне на это, — нехотя выплюнула слова. Всё ещё не понимала, почему продолжает диалог с ним. — Тем, кто отправил меня найти, скажи, что в норме я.       — Ты не в норме.       — Вы экстрасенс? Сможете мне пару порч с приворотами организовать?       — Не говнись, серьёзно говорю, — повторил уже более настойчиво. Шепс уже начинал беспокоиться.       — И что ты мне за это дашь?       Повисло молчание.       Дружба с Череватым давала свои плоды. У Инги как-то совсем уж натурально получалось вгонять людей в краску.       Она чувствовала, Олег смутился.       Виду не подал. Гордый.       А ещё медиум чувствовала то, что чувствовала и все три диалога с Шепсом до этого. Чувствовала, что, может, все пользователи ТикТока, навязчиво указывающие на их сходства, в чём-то были правы.       С Олегом всё ощущалось проще.       Да, сам клубок их отношений был слишком уж запутанным, берущим начало чуть ли не за десять лет до их официального знакомства.       Но не могла она отрицать очевидного. С ним было хорошо настолько же, насколько хотелось сбежать на другой конец Москвы, лишь бы контактов с ним никаких не иметь.       — Чё ты так сорвалась-то? — почти шёпотом спросил ещё раз.       Не отстанет. Будет до талого давить, пока вдребезки не разосрутся оба.       Может быть, стоило поговорить с ним? С юных лет Инга придерживалась мнения, что проблемы гораздо легче вывалить на еле знакомого человека, нежели на того, кем дорожишь.       Ни Лине, ни Владу она ничего пояснять не собиралась. И уж тем более вдаваться в подробности, о которых точно знала только Татьяна Ларина, а Гриша только догадывался.       — Промахнулась. Сильно. Расстроилась.       — Нихера не понятно, но очень интересно, — лицо Олега немного подсветила выглянувшая Луна. Инга могла встретиться взглядом с медиумом, если бы хотела.       Хорошо, что не хотела.       — В дартсе промахнулась? В боулинге страйк не выбила? Конкретика мне нужна, Бусловская!       — А мне рука хрустальная. Не всем дано получать то, что они захотят.       Опять молчание. На этот раз совсем по-иному неловкое.       Инга совсем не рассчитывала на то, что выскажет именно это. В попытке скрыть один страх, раскрыла другой.       На самом деле, уже достаточно долгое время, наблюдая за соперниками, медиум всё сильнее убеждала себя, что, как бы жопу не рвала, не дотянет.       Она бесконечно восхищалась Владом, слепо доверяла Саше, равнялась на Викторию…       Этих троих она бы точно хотела видеть в финале Битвы Сильнейших.       А ещё Дима был достоин этого, наравне с Костей, и баб Надя, как её называл Гриша, смотрелась бы среди тройки Сильнейших хорошо. Лина…Ей она тоже желала лучшего исхода проекта, знала, что та сможет.       Да блять, Олег-то явно претендует на победу куда сильнее её самой.       Инга не считала, что дотягивает до коллег. Знала, что сильна. Но недостаточно.       Всегда недостаточно.       Ей никогда не стать Татьяной Лариной.       — И где вся твоя уверенность, Бусловская? — вдруг оживился парень. — Да ты мне руку когда сжала своей мёртвой хваткой, думал, там коньки и отброшу. От тебя этой уверенностью пасло!       — Тебе показалось, — пожала плечами. — Я ни в чём не бываю уверена, Шепс, запомни. Я просто вру хорошо.       — Не, я не согласен. Ну-ка, встаём.       — Чё творишь? — спросила, глядя на собеседника снизу вверх. Её ладони в его, Олег, уже полностью оживившись, пытался поднять Ингу с места.       — Кому-то явно пара-тройка шотов не помешает.       — Я не пью.       — А я того деда мёртвого на скамейке не вижу. Пошли уже.       Инга посмотрела на упомянутую скамейку.       Там и вправду сидел дух старика. С интересом наблюдал за разворачивающейся сценой, а, когда понял, кто перед ним, с огромной скоростью направился к паре.       — Скорее уж побежали.       И тут Инга вспомнила.       Она ни разу со школы, блять, не бегала.

***

      Попойка в компании Олега Шепса оказалась не худшим опытом из всех, что Инге приходилось получать. Ощущалось местами даже лучше, чем съёмки на телевидении. Что неудивительно. Для неё всё ощущалось лучше телевизионных съёмок.       Как и виделось Бусловской, стоило ей дать шанс ненавистному медиуму, взглянуть на него не через призму их общей аудитории, а собственными глазами, сразу чувствовался интерес в совместном времяпровождении.       Правда.       И пусть Инга лучше всего знала свою экстравертную натуру, понимала, что общение с адекватными людьми — в её голове порог адекватности был достаточно низок — её заинтересовывало всегда. Даже если с человеком у неё не было ни одного, даже малейшего, совместного интереса.       С Шепсом такого не произошло.       Медиумы, как дети, радовались тому, что любили одни и те же фильмы с сериалами, даже подростковые фазы у них были идентичные. И что, что они были, по сути, ровесниками? И что, что этим занимались все люди их возраста в период взросления? Всё равно удивлялись.       Как те люди, которые при знакомстве с улыбкой заявляют, что у них отца зовут так же, как и тебя.       Или что у их хомяка день рождения в твой день рождения.       А может в тот год, когда ты сломал ногу, у них родилась младшая сестра.       Вот так совпадение! Неужели так бывает?       Бывает! Людей с одинаковыми именами миллионы, новые хомяки рождаются ежедневно, а перелом ноги никак не мешает врачам принимать роды у никак не причастной к ним женщине.       Абсолютно глупая людская тенденция, которой Инга, как бы не презирала, иногда всё же следовала. Особенно, если немного захмелела.       Впервые, находясь не в компании брата, который почти на десять лет младше неё, Бусловская вновь чувствовала себя подростком.       С Владом и его семьёй она чувствовала себя «своей», была укутана комфортом, исходящего от ставших родными людей.       С Линой и её дочкой она вела себя, как одинокая тётя: всегда с подарками для Луны, с порцией сплетен для её матери.       С друзьями и знакомыми, никак не причастными к её роду деятельности, была обычной двадцатитрёхлетней девушкой. Придавало нормальности, разбавляло сверхъестественные будни и зачастую конфузило. Нередко Инга не находила, что сказать во время разговорах о работе или учёбе, потому что и работала, и училась совсем не по общепринятым стандартам. Даже не очень тесное сотрудничество с фриланс-биржами и продажа эскизов с иллюстрациями не помогали ей чувствовать себя в своей тарелке.       А вот с Олегом она вновь казалась себе именно подростком.       Без забот и проблем.       Тем подростком, которым почти не побыла.       Неудачный брак Татьяны расколол семью незадолго до пятнадцатилетия Инги. Она ощущала, как мать стала отдаляться от детей, закапываться в работу. Девочка знала, почему: женщина винила себя в том, что, будучи настолько могучим экстрасенсом, умеющим рассказать всё об истиной натуре человека, не смогла разглядеть в возлюбленном тирана.       Тогда Бусловская и стала проводить всё своё время с Гришей. Друзья к этому быстро адаптировались, стали частыми гостями в доме Лариных, но в иные моменты продолжали свои подростковые жизни, набивали новые шишки — жить учились в общем.       Инга же училась опекать, заботиться, ухаживать. Всё подростковое бунтарство осталось в истории её браузеров: от рэп-баттлов на Ютубе, которые в те времена смотрели все, до адресов ларьков, в которых продают несовершеннолетним. Ни одним из адресов самостоятельно не воспользовалась, только друзьям скидывала. Курить и пить начала в восемнадцать, съехав из родительского дома. Всё до безумия просто и скучно.       Поэтому общение с Олегом Шепсом во многом помогало ей вспомнить о ярких вещах, которые окружали её в то время. И преумножить, конечно, за счёт его собственных воспоминаний, которыми он с радостью делился.       Инга искренне желала пожалеть о том, что поддалась на уговоры Шепса, но не могла. Несказанное удовольствие, полученное от встречи, разливалось по её организму так же, как последний шот, который она влила в себя перед самым выходом       Удивительно! За те пять лет, что Бусловская провела, изучая различные ночные заведения во многих городах и даже странах, она впервые не начинала резко чувствовать себя хуже, покинув бар. Обычно вся магия — как бы это не звучало в её случае — берущая под контроль на время «культурных» посиделок испарялась ровно в момент, когда дверь за девушкой закрывалась, а она оказывалась снаружи. Сразу начинало клонить в сон, ноги отказывались в полную силу функционировать.       А сейчас Инга была полна энергии!       Они с Олегом шли, чуть ли не под ручку, по московским улицам, наслаждаясь тёплым весенним воздухом и вот-вот подступающим рассветом. И пусть оба они почти не смолкали, Бусловская находила время на то, чтобы задуматься о мотивах попутчика.       Что вообще Шепс делал с ней в полшестого утра, такой же в жопу пьяный, как и она, когда вечером он должен был сесть на самолёт и улететь в Астрахань на испытание?       Вопрос резонный.       Что важнее, им задавался и сам Олег, но ответа на него не находил. Хотя, может, плохо старался. В конце концов, нельзя было думать о каких-то там ответах на какие-то там вопросы, они ведь ещё Скинс обсудили не до конца!       Им было несколько за двадцать. Шли по Москве, пьяные до одури, говорили о британском сериале, который закончился, когда старшему и шестнадцати-то не было, и почти боялись спалиться перед родителями. Настолько влились в образы, которые им нарисовало воображение.       Эта ночь по-своему нужна была обоим.       — Так чё ты грустная-то такая была? — спросил на подходе к её дому.       — Не заткнёшься — к Саше бухой поедешь. Не приючу.       — Понял. Принял.       Хотя почему «как будто»? Олег пиздецки боялся спалиться. Но не перед родителями, а перед братом.       Надрался за несколько часов до вылета на испытание.       Должен же был пожалеть о каждом принятом в тот вечер решении, начиная с непривычного для него желания последовать за Ингой наружу усадьбы, в которой проводились съёмки.       Но не желал.       И знал, протрезвеет — всё равно жалеть не будет.       Признаться в этом Бусловской или нет — вопроса и не стояло.       Не признаться.       Такой же итог этой, по ощущениям, бесконечной ночи подвела и Инга, закрывая дверь в гостевую комнату и слыша мирный пьяный храп Олега, вырубившегося на кровати, которую чаще всего занимал Гриша, в мгновение ока.