очередной провал.

      Очень давно Инга не чувствовала себя настолько жалкой.       До ночи после испытания в «поганом» доме она и подумать не могла, что, не сомкнув глаз ни разу, просидит на бордовом ковролине отеля, спиной прижавшись к двери одного из номеров, несколько часов. Параллельно она стучала, стучала и ещё больше стучала в дверь, написывала Владу и в какой-то момент даже кричала, а в ответ не получала ничего.       Зато поняла, какие крики были в видении Шепса.       Её собственные мольбы о задушевном разговоре, хотя бы маломальском обсуждении происходящего.       Она нихера не могла сделать, а Череватый, зараза, не помогал.       Только под утро дверь открылась.       Молча Влад сел на пол рядом с подругой, аккуратно положил её голову себе на плечо и приобнял.       Своими действиями показывал, что жалеет о том, как все сложилось. Правда раскаивался.       Но говорить не начинал.       Инга понимала, ничего не разъяснит.       Ей придётся либо провести собственное расследование, либо забить. Естественно, любопытство брало верх, и оставить идею узнать о том, что так подкосило, казалось, невозмутимого чернокнижника Бусловская попросту себе не позволяла.       Без единого обсуждения сошлись на том, что вслух вспоминать об этой поездке не станут. Просто вернут дружбу в первозданный вид.       В конце концов, и Влад, и Инга слишком дорожили друг другом для того, чтобы позволить каким-то посторонним чувствам — страху, обиде, злости — разлучить их.       Так что всё снова стало хорошо. На первый взгляд.       Вновь подкалывали друг друга, чувствовали себя комфортно в компании лучшего друга, как и раньше.       Однако, как бы не пытались, своеобразные тайны Череватого добавили еле заметного холода в их отношения. Снова дружили, снова помогали друг другу во всём, снова были Владом и Ингой, но что-то изменилось.       Было тяжело. Просто потому что последние полтора года ни одной настоящей ссоры у них не случалось.       Случались целые дни игнора одним другого из-за разряженной социальной батарейки или обычного настроения не видеть и не слышать никого, кроме семьи.       Так, Влад и Инга не контактировали друг с другом после съёмок первой серии Битвы Сильнейших, так, не разговаривали во время последнего визита Лариных в Москву.       Но никогда раньше не конфликтовали, и что делать с появившимся холодом знать не знали.       Непонятно, безвозвратно ли поездка в Воронеж модифицировала их общение.       Станут ли снова любимым дуэтом миллионов телезрителей, которые из каждого их взаимодействия событие года раздували, теми самыми Череватым и Бусловской?       На съёмку в усадьбу приехали на разных машинах, а, поздоровавшись, разошлись к разным людям.       Отчего-то Влада потянуло к Шепсам, а Ингу, к её собственному удивлению, к стоящему в противоположном конце помещения Диме Матвееву.       С ним было хорошо. Спокойно. И, несмотря на их внешнюю мрачность, пара во многом сходилось, что для Инги являлось эквивалентом тепла.       Которого сейчас в отношениях с лучшим другом и не хватало.       — Очень мне нравится, как шея забита. Всегда чего-то такого хотелось, — с улыбкой заявила, сидя с парнем на подоконнике.       Она без страха провела пальцем по кадыку, всевидящему оку получившейся композиции, потом начала повторять вытатуированные узоры, слегка щекоча Матвееву кожу.       Тот дискомфорта не испытывал. Видел, как глаза медиума горели, с каким восхищением она осматривала его кожу, и, точно не зная ничего о её прошлом, знал, что она разделяла ту любовь к, несомненно, виду искусства, что была и у него самого.       — Почему не забила? — спросил осторожно, шёпотом, чтобы особо изучению не мешать.       — Начала, — откинула светлые локоны назад и слегка наклонила голову, заметно оголив шею. — Видишь?       Видел.       Рисунок, который, кажется, не попал ещё ни в один из объективов камер, потому что Инга никогда свои волосы не собирала. Казалось, что тщательно скрывала, а, на самом деле, просто не показывала.       Прятала на самом видном месте.       Узнаваемая молния Аладдина Сэйна — одного из героев Боуи — стала символом того ужасного периода, из которого музыка исполнителя вытащила Ингу. В то время ей верилось, что она достигла той жизненной ступени, когда свободно могла назвать себя сумасшедшим человеком. И ничего, кроме катастроф вокруг она не замечала.       Она обезумела, впервые за долгие годы ощутила себя человеком «с другой планеты», которому места на этой больше не было. Единственный человек, державший её, ушёл, покинул, не дав точных инструкций, куда двигаться дальше.       И потерялась.       А правильная музыка помогла найтись.       В честь этого и набила красно-синюю молнию.       — Но остановилась, — Дима проделал с её шеей то же, что и Инга проделала с его. С интересом прощупал «полотно» и одобрительно хмыкнул.       — Эта татуировка — исключение из правил. Я никому не доверила бы свою шею, кроме человека, в честь которого, отчасти, её и сделала.       Погрузились в тишину.       Матвеев не знал её истории, допытываться и узнавать тоже не торопился. Просто понял и решил тему не продолжать. Сказал только:       — Мне жаль.       — Много времени с того момента прошло, — грустно улыбнулась и закатала рукава. — Лучше сюда погляди.       Дима не стал ослушиваться. В конце концов, и он то самое тепло в общении с ней ощущал, и позволял медиуму делать те вещи, о которых некоторые из его довольно давних знакомых и мечтать не могли.       Будучи, в основном, далеко не самым тактильным человеком, прощал Инге и наощупь изучить его тело — к счастью, открытые его участки — и крепко-крепко обнимать, параллельно хватая под руки.       И сам себя удивлял: после поцелуя в правую щёку подставлял левую — почти как в Библии, только в более позитивной ситуации — сам успокаивающе касался её в готическом зале, а сейчас закинул её ноги себе на колени из-за недостатка места.       Нравилась ему Инга. По-хорошему нравилась. Они давно знали друг друга, но долгое общение в интернете никогда не сравнится с тем, что они заимели, встретившись. Диме хотелось оберегать подругу, во всём ей помогать и не давать в обиду. Раньше, находясь в разных странах, это невозможно было сделать. Сейчас же, Матвеев был готов пойти на многое ради неё. Близкий друг для чернокнижника - не пустой трёп.       Всё-таки, младшего Шепса он уже давно очаровал, а два сильных медиума на твоей стороне куда лучше одного.       Говоря о Шепсе, никак нельзя не упомянуть то, что он глаз от парочки отвести не мог. Внимательно смотрел за каждым прикосновением Инги к Диме, его — к ней.       Олег несчётное количество раз хотел снова вернуться к той же беседе с братом и чернокнижником, из-за которой окончательно выпал секундами ранее, но не мог. Просто не мог.       Какие нахуй Саша с Владом, когда перед тобой, по-другому не назовёшь, прелюдия какая-то разворачивается? В комнате, полной народу! И не постыдились же!       — Да не смотри ты на них так, Олеж, — засмеявшись, попросил старший Шепс. — Иначе опять во влюблённости обвиню.       — Во-от, Александр! Дело говоришь! Тоже заметил? — радостно продолжил тему Влад. — Ты не переживай, мы дельце-то это с Олежкой твоим обсудили уже. Обещал шагать тихо, мне обо всём докладать!       — Мне тоже обещал, Владислав, — хитро улыбнувшись, медиум кивнул. — Пока расколоть не выходит. Вовсю отрицает.       — Да пусть отрицает, сколько хочет, — Череватый положил руку на плечо Олегу, отчего тот дёрнулся и наконец-то посмотрел на собеседников. — Мы-то, Сашк, правду знаем. И рядом буим, когда торт свадебный будем закупать. Чтоб с шоколадом не перегнули, знаем мы таких.       — Вы чё? — младший Шепс выгнул бровь. — Я на секунду отвлёкся, а вы уже на чью-то свадьбу собрались. Спелись, блять.       — Не на чью-то, Олеж… — Влад не дал Саше закончить предложение.       — А на свадьбу двух очень хороших людей. Подходят друг другу чуть ли не лучше, чем мы с Ленкой друг другу подходим. Только не понимают этого ещё…       — Идиоты, значит, — медиум пожал плечами, странным образом проявив интерес к теме. — Если уж так и подходят, как этого можно не понимать? Тут уж либо себя не знают, либо… Да нет других вариантов. В таких случаях сразу понятно. Чуть ли не молнии искрятся, когда такой коннект с человеком ловишь.       Второй медиум и чернокнижник синхронно закатили глаза и схватились друг за друга. Они просто-напросто не верили, что Олег, рассуждая в этом направлении, продолжал всем затирать, что в Бусловскую не влюблён. А «сообщать о шагах» брату и названному брату Инги обещал только, чтобы в покое его оставили.       — Да? И бывало у тебя такое?       Ответить не успел.       Начались съёмки.       О своих косяках в Воронежской области Инга была более чем осведомлена. Понимала, за что балл могли занизить наблюдатели, и, тем более, строжайшее жюри экстрасенсов.       Если с первыми повезло, оказались не такими уж привередливыми, забросали медиума десятками, то со вторыми…       Тут уж, как говорится, кто во что горазд.       Личной победой считала то, что никто не опустился ниже семёрки.       Однако семёрок было целых две! Худший результат из всех её результатов.       Райдос и Гецати единственные указали на то, что и самой Бусловской в своей работе не понравилось, за что и поставили низший, в её понимании, балл.       — Сама всё понимаешь, вижу же, — на реплику Константина ответила уверенными кивком. — Хотелось бы напомнить, что я на тебя ставку делал в твоём сезоне. Очень сильным магом тебя считаю, медиум ты правда сильнейший. И вот так скинуть всю работу на Череватого — ты сама всё себе и испортила, Инга. Но в остальном сработала хорошо.       — Не могу не согласиться с коллегой, — начала Виктория. — Я миллионы раз тебе говорила, что восхищаюсь тем путём, который ты проделала на пути к тому, чтобы стоять здесь, чтобы заставить каждого человека увидеть в тебе тебя, а не мать. И спряталась за спину друга. Сильного, без сомнений. Мы все это здесь понимаем, пусть и не хотим этого признавать. Вместо борьбы убежала. Снова стала тенью.       Слова Райдос были чем-то вроде острого лезвия, игриво царапающего сердце.       Больнее всего было то, что Инга отлично понимала, что ведьма говорила чистую правду.       Пытаясь избавиться от клейма «дочери Лариной» превратилась в «подругу Череватого», стала все сложности делить с ним. А на проекте таким заниматься было нельзя. Камеры включались — они переставали дружить, они начинали соревноваться друг с другом.       Прямо перед ними сейчас была эта ебучая турнирная таблица.       А где-то в ближайшем будущем шестерых из них отсеят. Без колебаний.       Её переживания за друга, искреннее желание помочь ему во вред себе могли стоить ей победы. Той заветной руки, за которой она сюда, блять, и пришла.       Но хуже всего была не перспектива потерять руку, которую она ещё не получила. А то, что она схватку с собой проебёт обязательно, если в своей же голове образ матери просто-напросто на чей-то другой заменит.       Нельзя было позволить этому случиться.       Инга позволила.       На седьмой неделе была готова честно признаться, что счёт вновь сравнялся: один-один. Сдулась. Больше повториться не могло ни в коем случае.       — Я отлично знаю тебя, Инга, знаю, что ты способна на большее, — прокомментировал свою восьмёрку Саша. — Я тебя уже бояться начинал, а тут… В общем, позволю себе процитировать Константина, сама всё знаешь.       Лина с Димой свои десятки комментировать не спешили.       А Олегу девятку отмолчать не дали.       — Не знаю, как телезрители, как наблюдатели, как все стоящие здесь, но мы с тобой, я уверен, даже одинаково бы эту проблему их решили. Ты говорила те же вещи, что видел я. Магия твоя била через край, когда ты по этому двору носилась так же, как и тот покойник-любитель футбола. Но спасовала. Не струсила даже, это я бы простил. Ты отдала победу товарищу. Благородно, но Владу подачки твои нужны не были. Он идеально справился без тебя, Бусловская. Поднасрала себе, пожинай плоды.       Инга не нашла даже, что ответить.       Марат озвучил единственную мысль, что крутилась в её голове в этот момент.       — Не могу утверждать точно, Олег, но мне кажется, будто это ваш самый длинный монолог за всё время оценивания коллег. Замешаны ли в этом тонкости ваших личных взаимоотношений с Ингой?       Бусловская хотела провалиться сквозь землю.       Она уже давным-давно привыкла к постоянным отсылкам на её мать, на то, что никто и никогда не оставит её в покое по поводу человека, родившего её почти двадцать пять лет назад.       Однако к тому, что Башаров будет на её отношения с Шепсом намекать, медиума жизнь не готовила.       Влад, Лена, Лина, даже, сука, мама — все что-то да говорили про то, что у них с Олегом что-то происходит.       Забавно.       Все знали об этом, кроме Инги с Олегом, которые в начале этой недели только признали, что друзьями друг для друга являются.       Её это порядком задолбало.       Она не могла нормально в интернет зайти без вопросов об Олеге, уже готова была вернуть времена, когда о них с Череватыми фанфики писали.       Готова была вернуться к кошмарам по поводу очередной работы об их «шведской» семье. Да, с ними она в своё время намучилась. Но и то приятнее ощущалось, чем то, что сейчас называют Шеповской.       Гриша тогда про Тик-Ток верную вещь сказал: туда невозможно было даже одним глазком заглянуть. Алгоритмы моментально вычисляли тебя и прямо в твоё заспанное лицо забрасывали подборки с их перепалками, с описаниями из серии «живой пример энемис ту лаверс», что бы это не означало, или комментариями, в которых незнакомые ей подростки зовут их с Шепсом родителями.       Ей Лёвы с Гришей по горло хватало!       И сам Олег часто напоминал ей одного из её уже многочисленных детей…       Понимала, что это всё, грубо говоря, терминология, местные приколы, которые Инге, в силу отсутствия склонности к фиксации на известных личностях или персонажах, было не понять.       Но всё равно пугало.       Опять же, правильно выразился брат: было некомфортно. Как будто под кожу кто-то залезть пытается, пробраться в дом и переполошить всю корзину с грязным бельём.       В который раз Инга убеждалась, что к своей внезапной популярности была совсем не готова.       И, если бы могла, с радостью от неё отказалась бы. Несмотря на все плюсы, что популярность имела.       — Монологи мои никак не зависят от моих отношений с другими экстрасенсами, Марат. Я оценки, которые брату ставлю, уже не комментирую. Я, получается, его вообще терпеть не могу?       По залу прошла волна смешков.       Олег Шепс, кажется, снова спас её.       Пока она сгорала от стыда, глупо моргала, смотря куда-то перед собой, парень взял всё под контроль и вывел в шутку.       Так, что обо всей случившейся ситуации забыли сразу же.