Инга и Лина созванивались нередко. К своей дружбе они шли долго и упорно, к концу их первого совместного сезона они еле-еле могли друг друга хорошими знакомыми обозвать.
А когда пришли, то абсолютно влюбились в свою динамику. Энергетика друг друга как будто подзаряжала девушек, одно только присутствие одной в одном поле с другой поднимало настроение обеим.
Инга была желанным гостем в доме Джебисашвили, её дочь, Луна, всегда с радостью неслась в объятья Бусловской.
Идиллия. Слово, которым можно было описать их отношения.
В то время как Череватого она считала настоящим подарком судьбы, человеком, который починил многие сломанные в ней механизмы, Инга видела Лину своим оберегом, человеком, который следил за тем, чтобы другие механизмы в ней не ломались.
Два других финалиста Новой Битвы вместе стали командой по спасению Инги Бусловской, и никто не решался на это жаловаться. Они же этот выбор когда-то сделали.
И обрели одного из самых верных, искренних, пусть и грубоватых, соратников. Близкого друга. Члена семьи.
Однако кое-что в отношении Лины и Влада к их общей подруге у пары экстрасенсов кардинально отличалось: Джебисашвили несомненно доверяла Бусловской всё, что творилось на её душе, не находила в себе сил скрывать даже малюсенькие невзгоды, а Череватый…
О его поведении нам известно очень хорошо.
Инга для него — сестра, которую он обязан держать в целости и сохранности. Он-то не знает, что в голове медиума, в её уже составленной развёрнутой метафоре, чернокнижник — лекарь, ремонтник, реставратор — зовите, как хотите.
Охраной очень важной персоны занимается другой человек, чью кандидатуру Влад никогда в этого ракурса не рассматривал.
Поэтому, дабы от чего-то подругу спасти, молчит, как рыба, и все ужасы своей не совсем здоровой головы переживает самостоятельно.
— Я не смогла, Инга, я просто, блять, провалила задание, — в слезах повторяла Лина.
Бусловская сидела за рулём автомобиля, возвращалась домой после относительно утомительной репетиции с группой друзей. В силу постоянных съёмок она не виделась с ними достаточно давно, а ведь у них вот-вот должно было случиться первое долгожданное выступление новым составом в одном из московских клубов.
Решила, что, раз Лина, Дима и Олег уехали на испытание, Череватые — отдохнуть в область, Инга могла посвятить целую неделю той половине жизни, в которой она была обычной девушкой с человеческими хобби, целями и мечтами.
Для девушки выйти на сцену впервые после смерти любимого человека было очень важным, решающим многое в её судьбе шагом. И яростное желание показать людям, что руки гитариста инструмента не забудут, в случае Бусловской и впрямь являлось человеческой целью.
Так что звонок в ФейсТайме от Лины, в какой-то степени нарушил планы Инги, её своеобразный детокс от экстрасенсорики и всего сверхъестественного. Ответив на звонок ещё за рулём, она услышала тихие всхлипы и поняла, что отшутиться и созвониться в другой день не представлялось возможным.
Лина начала звонок, когда и сама находилась в дороге. На пути с места, где проходило испытание, в отель. Не могла сдерживать слёз и вываливала всё, что творилось у неё на душе, не стесняясь сопровождающих её членов съёмочной группы.
— Лина, — зайдя в квартиру, наконец решилась сказать медиум. — Что будет, если все мы поставим тебе неутешительные баллы за проваленное испытание?
Одной из основных проблем Инги был её, как многие выражались, хладнокровие, которое зачастую путали с эгоизмом, незаинтересованностью в судьбе ни одного живого существа, кроме самого себя.
Бусловская не сказать, что совсем не умела сопереживать людям, она умела, иначе не стала бы экстрасенсом. Но ей было тяжело не пропускать человеческие проблемы через призму выдержанного анализа любого их аспекта.
То есть, чаще всего, вместо того, чтобы выразить искреннее сожаление по отношению к человеку, она спешила спустить его с небес на землю. Прямым текстом заявляла, что проблема, которая видеться им нерешаемой, на деле же — испытание, подобное которому встречается на пути у каждого второго жителя планеты. Говорила, что её клиенты или друзья не были кем-то особенным, не сталкивались с тем, с чем никто и никогда не сталкивался до этого.
Забавно то, что своих взглядов и советов Бусловская переставала придерживаться ровно в те моменты, когда дело доходила до неё самой.
Прекрасно зная наизусть всё то, что она повторяла людям раз за разом, она и сама тонула посреди глубокого океана тёмных мыслей, которые никогда не покидали её голову, жили там постоянно. Её не волновало, сколько ещё миллионов человек пережили то же, что переживала она.
В моменте ей было до ужаса херово, значит, никакой «анализ» ситуации ей не поможет.
И от подобных «двойных стандартов» девушка страдала всю жизнь. Резкими высказываниями ранила многих людей, а сама этих отрезвляющих речей боялась, как огня.
Все родные давно приняли эту особенность Инги, как и друзья, считающие её близким человеком.
— Да насрать мне на оценки, — Лина начинала раздражаться так, будто подруга не понимала самых очевидных вещей. — Я людям, блять, не помогла. Не смогла справиться с эмоциями, позволила им взять верх и осталась у разбитого корыта.
— У людей есть Олег и Дима. Они помогут, — серьёзно парировала Бусловская. — Ты это понимаешь. А вот оценки тебя волнуют.
Молчание.
— Волнуют же. Каждого из нас. Приятнее быть в верхней половине турнирной таблицы, не в нижней.
Сдавшись под натиском медиума, Джебисашвили кивнула. Закрыла глаза, зарылась лицом в ладони и закричала, постаралась, на самом же деле, из её уст вырвался сдавленный хрип.
Ведьма устала. Устала максимально по-человечески.
Испытание подкосило её до невозможности, а, позвонив близкой подруге, женщина получила сессию раскопки её истинных ценностей и мотивов. Ещё сильнее подкашивалось. С каждым словом Инги становилось тяжелее держаться на ногах.
Но Лине доподлинно было известно, что другого диалога у них бы и не вышло. Она изначально знала, кому звонила, кому начинала жаловаться. Поэтому пожинала плоды того, что натворила.
— Страшно, что окажусь худшей. Просто потому что не могу контролировать свои эмоции. Хотя я же сильная на самом деле. Знаю, что сильная, — Инга понимающе кивнула, в чём не было смысла, глаза ведьмы всё ещё были до боли зажмурены.
— Это уже полдела, Лин. Мы не обязаны всегда держать эмоции под контролем, вспомни хоть Череватого в первом выпуске. Мы все, в первую очередь, люди. У нас у всех есть свои слабые места, твоим оказалась история той семьи. Это нормально.
Вновь тишина.
Слышались только тихие всхлипы Лины, к счастью, гораздо более тихие, чем несколькими минутами ранее.
— Только нужно отдавать себе отчёт в происходящем. Успокоиться, понять, что не все поставят тебе высший балл из жалости, принять то, что ты действительно испытание провалила. Потому что у каждого на пути провалов, прости за французский, как говна за баней.
Вдруг ведьма рассмеялась. Так громко, что, казалось, весь отель в маленьком городке, в котором оказалась тройка экстрасенсов, встрепенулся и стал вслушиваться в девичий смех.
— Череватому расскажу — не поверит! Такой монолог толкнула и ни разу не обвинила в том, что я все проблемы себе выдумала.
— Эй, я думала, это и подразумевалось, — на этот раз засмеялись обе. — В любом случае, ты умница. И что позвонила, не побоялась, тоже.
— Я боялась.
— Не сомневаюсь.
Лина решила поспать. Сил у неё не было ни на что, а вечером их ещё ждал консилиум. Благодаря раннему окончанию, у ведьмы была возможность проспать чуть ли не весь день.
Только было одно условие: Инга не могла положить трубку. Мол, подруге так куда спокойнее спится.
Не понимая смысла этой задумки, Бусловская отказать всё же не смогла.
Начала медленно готовить себе еду на оставшуюся часть недели, стараясь не издавать особенно громких звуков, дабы ненароком Лину не разбудить.
Закончив с едой, много времени на которую девушка по обыкновению не тратила, принялась за уборку, в которой, в отличие от готовки, была чуть ли не самым дотошным человеком мира. Она протирала каждый миллиметр квартиры, а гостевую комнату после отъезда Гриши выдраивала уже раз третий раз за неделю. Комната мальчика-подростка всё-таки.
Вдруг медиум услышала странные звуки, которые начал издавать её телефон. На до этого статичной картинке она заметила движение: Лина встала с кровати и открыла дверь в номер.
На пороге стояли Олег с Димой.
Тайминг испытаний после побега Лины не был известен никому из девушек. Но, похоже, до консилиума оставалось не так много времени.
— Как ты? — наперебой спросили оба.
Переглянулись.
Усмехнулись.
Не знали, успокоилась ли Джебисашвили настолько, чтобы по-настоящему смеяться в её присутствии, так что пришлось немножко сдержать себя.
— Нормально, — махнула ведьма, запуская парней в номер. — Телефон на тумбочке. Пообщайтесь с Ингой, пока в какой-никакой порядок себя привожу.
— Инга-а-а! — как ребёнок протянул Матвеев.
Широкими шагами он преодолел расстояние до упомянутой тумбы, подхватил телефон и свободной рукой радостно замахал девушке на другой стороне провода.
— Как репетиция прошла? — спросил, заметив, что Бусловская широко ему улыбнулась.
— Чё за репетиция? — с разговор вклинился Шепс. Когда его лицо показалось в кадре, улыбка Инги расширилась ещё немного.
— Дима, ну это сюрприз для него был! — Инга обиженно надула губы, конечно, в шутку.
На самом деле, она просто забыла рассказать Олегу о том, что решилась снова начать играть в группе. Сменить обстановку.
— Прости, — виновато процедил Матвеев. Он повернул голову к Шепсу. — Сюрпри-и-из!
— Я в музыку ударилась снова. Ничего серьёзного, на выходных только первое выступление в небольшом баре недалеко от моего дома. Собиралась вас всех позвать, как только в Москву вернётесь.
— Но Дима об этом как-то уже знал, — Олег неверяще поднял бровь и стал настороженно переводить взгляд с Матвеева на изображение Бусловской.
— Я случайно, — оправдался чернокнижник. — Мы гуляли, встретили их фронтмена, который Ингу так крепко обнимать начал, параллельно жалуясь на то, что она о них совсем забыла, что слишком часто репетиции прогуливать стала…
— Отнекиваться смысла не было, пришлось выдать Димке строжайшую тайну, — закончила за него рассказ медиум. — А чего ты такой напряжённый, Олеж? Ревнуешь?
Комната в который раз за день погрузилась в молчание.
Глаза Димы округлились, он чуть было не выронил телефон Лины из рук. Он судорожно пытался придумать ответную реплику, он ведь никогда и не думал о том, что между Шепсом и Бусловской правда что-то могло быть… А могло ли?
Блять, его розовые очки как будто грубо сорвали с лица и заставили посмотреть на обстановку наитрезвейшим взглядом.
Мог ли Олег ревновать Ингу к нему, к Диме?
Мог ли Матвеев, сам того не зная, испортить дружбу сразу с обоими медиумами?
Если и мог, то очень-очень этого не хотел.
Оттого и разнервничался.
Даже глупая перспектива встать между зарождающимися отношениями напрягало все внутренности парня. Ему было…чуть ли не страшно.
— Ты Диму напугала своим вопросом, Инга, — серьёзно ответил Олег. — И некого мне ревновать. Просто напрягся, думал, все уже давным-давно знали обо всём, один я в неведении сижу.
— Предлагаю тему сменить. Вы решили, на шашлыки с нами едете?
После случайно брошенной на перроне фразы Лены Череватой Инга загорелась идеей созвать на тот самый хутор как можно больше людей. Изо всех силы постараться заманить туда каждого из участников Битвы с их семьями.
Чтоб базу отдыха заполонили ведьмы, медиумы и чернокнижники.
Вот смеху-то будет! А как люд обычный перепугается!
Бусловская обожала производить подобные эффекты, поэтому шанс упустить никак не хотела.
Оттого и начала допытывать Шепсов с Матвеевым сначала. Во-первых, она почти на сто процентов была уверена, что они согласятся. Во-вторых, она оттягивала момент личного контакта с Гецати.
Инга слишком нервничала, находясь с ним наедине. Ещё сильнее нервничала, если с ними находилась и Райдос.
Так что самое сложное Бусловская решила оставить на потом. Может, там уже и Влад поможет, и остальные подтянутся.
В конце концов, Инга знала наверняка, что их совместный поход в ресторан парой недель ранее понравился всем, равнодушным не оставил никого из девятерых экстрасенсов. Так что поездка обещала быть ничего такой, весёленькой.
Такое веселье ни Олег, ни Дима пропускать не хотели. Так что без сомнений ответили на вопрос подруги положительно, а дальше разговор полился сам собой.
Вскоре к ним присоединилась и Лина, а ещё через несколько минут их-таки заставили выйти из отеля, сесть в машину и уехать на консилиум.
До самого места назначения никто не решался положить трубку. Всем было так хорошо и спокойно друг с другом, Лина даже почувствовала некоторый прилив сил. И не смогла оставить это без внимания.
— Почему я и раньше не додумалась тебе позвонить? Глядишь, и испытание бы не провалила.
— Не ко мне вопросы, — на экране высветилось слово «мама».
Давно у них не было созвонов в какой-то из дней, кроме субботы. Неужели что-то случилось? Или соскучилась?
— Ё-маё, мама звонит. Удачи всем на завершении испытания. Лин, покажи себя, чтоб я тебе хотя бы троечку поставила.
— Да пошла ты…
Сбросила.
Усмехнувшись всей детскости своей шалости, глубоко выдохнула и перезвонила матери.
Вряд ли этот звонок предвещал что-то хорошее. Нехотя Инга стала перебирать все варианты, почему Татьяна Ларина вообще решилась набрать дочери в этот спокойный будничный вечер.
Ни один не оказался правдивым.
Разговор долго не продлился. Обсудили следующий визит Гриши в Москву и возможность того, что в этот раз Ларины приедут вдвоём.
А приготовившись ко сну через пару часов, Инга получила сообщение.
Олежа
Мы вернулись в отель.
Думаю, Лина заслужила выше троечки
Инга
а это уже мне решать, благородный рыцарь
Мы относительно давно не виделись
Как насчет прогулки завтра вечером?
соскучился?
Немножко
капельку
Совсем чуть-чуть
Их любимая игра в синонимы. Могут обычно продолжать так до бесконечности. Или до момента, пока у одного окончательно не поредеет словарный запас.
Инга
завтра в десять у моего дома
Олежа
Буду как штык
не сомневаюсь
